Рассказы о том и о сём

Жрецы склонялись в пояс, касаясь лбом холодного металла корпуса, и шептали молитву о стабилизации потока, произнося слова «давление», «модератор», «контур» так, будто это имена святых. Когда гул усиливался – они падали ниц, считая, что божество пробудилось и слышит их. Свет ламп в тот момент дрожал, и казалось, что само Сердце дышит вместе с ними.

Комендант ходил от башни к башне, не снимая плаща. За двое суток он почти не спал, глаза его покраснели, в щетине поблёскивал иней. Вокруг него стояли офицеры, передавая приказы: у каждого в голосе было напряжение, будто в крепости готовились не к бою, а к суду.

Внизу, у казарм, пекли хлеб из остатков муки. Запах был терпкий, горелый, но всё равно утешительный. Люди ели, не глядя друг на друга. Некоторые уже считали часы до прихода неизвестности.

На поверхности тем временем падал пепел. Он шёл густыми хлопьями, как снег. Дело шло к рассвету. Сторожа стояли на башнях, вглядываясь в восток. Сначала показалось, что тьма просто гуще обычного. Потом один сказал:

– Смотри…

Вдалеке, где начиналась степь, воздух дрожал, как от жары. Но ночи уже были холодные. Дрожание медленно двигалось. Сначала шаг в минуту. Потом чаще. Ветер стих. Даже факелы, казалось, перестали колыхаться.

– Он идёт, – прошептал один из стражей. – И скоро будет здесь…

К утру небо стало свинцовым. Из-за стен выглядывали дети, но их оттаскивали обратно. Воины стояли в шеренгах. На воротах висел старый герб, и казалось, что он дрожит вместе со всем камнем.

Первые звуки услышали до того, как увидели его вблизи. Глухой гул, будто по земле ступала не нога, а катили нечто тяжелое. Каждую секунду гул отдавался в груди. Вороны взлетели с башен и понеслись кто куда.

А потом приблизился он. Один, в плаще, который был когда-то чёрным, теперь серый, прожжённый и пыльный. Шлем, и его броня были болотного цвета, местами краска слезла, с головой, опущенной вниз, за спиной был огромный мешок параллелепипедной формы. В руке он держал посох, но в основании его мерцал тусклый свет, как дыхание старого костра. Он шёл не спеша. Даже наверное не шел, так как за ним действительно не было ни следа,, а парил над землей. Он был один, без войска, без союзников, без таких же как он. Люди на стенах замерли. Никто не говорил, никто не дышал.

Когда он подошёл ближе, воздух вокруг него перестал колыхаться, словно от жара. Пепел, падающий с неба, не касался его плаща, а отлетал в стороны. Один из лучников не выдержал – натянул тетиву и выпустил стрелу. Стрела, дойдя до середины пути, вспыхнула и исчезла. Воины начали бормотать какие-то молитвы, или что-то похожее, кто как умел. Жрецы падали на колени.

А он всё шёл, и вот только теперь за ним появились следы. Медленно, будто устал. Будто ему не нужно было ни побед, ни славы. Только дойти. И вот он предстал перед ними – сын древности, сын прошлого, свидетель настоящего. Он поднял голову.

Внутри замка была полная боевая готовность. Закрыли вторые ворота, подняли мосты.

Комендант вышел на стену. Сердце его колотилось, но голос оставался ровным, он крикнул на общем языке:

– Кто ты, воин? И что тебе нужно в этих забытых богами местах?

Жрец рядом шептал молитву, перекатывая железные бусины в пальцах:

– Если это бог, его нельзя трогать.

Комендант посмотрел вниз. Древний стоял перед рвом и глядел на стену, долго.

Без гнева. Без просьбы. Просто смотрел. А потом сняв шлем крикнул и голос его звучал как гул старой земли.

– Откройте! Я пришёл за тем, что вы хранили тысячелетия, но вам это не принадлежит! Это осколок моего мира! Мне лишь нужен доступ! Потом я уйду!

Никто не ответил. Комендант молчал, жрец застывшим взглядом смотрел вниз. Остальные просто не верили, что услышали. Голос был не громкий, но камень стены будто сам проводил звук, заставляя каждого ощутить его в груди – тяжело, гулко, как первый раскат грозы перед бурей.

– Откройте, – повторил он. – Я не враг.

Комендант наконец выдохнул:

– Мы не знаем твоих целей! Может ты древний демон и хочешь лукавством попасть в наш стан! Какие гарантии ты дашь?

– Он ничего не даст. – шепнул жрец. – Он пришёл не просить.

Снизу человек медленно поднял голову. Ветер чуть приподнял край его плаща – под ним мелькнула странная ткань, гладкая, как стекло, блестящая, но грязная от пыли и сажи. Лицо худое, безбородое, кожа – будто прозрачная, и в глубине под ней мерцал тусклый свет.

– Ты слышишь меня? – крикнул комендант. – Назови себя!

Тот долго молчал. Потом сказал:

– Откройте! – голос стал жестче, – Мне лишь нужен доступ к свету, что хранится внизу.

Жрец шагнул вперёд.

– Это святыня! Там сердце наших богов!

– Там память, – ответил незнакомец. – Я пришёл за ней. И не вам принадлежит это «сердце»!

Крик поднялся со стен. Воины начали что-то кричать, плевать вниз, перекрещиваться. У кого-то дрожали руки, кто-то пытался натянуть лук, но комендант остановил.

– Никто не стреляет!

Незнакомец смотрел на них так, будто видел всех сразу – и каждого в отдельности.

Его взгляд был не враждебным, скорее – усталым. Как будто он уже знал исход.

– Тогда я сам войду, – сказал он. Дам вам день на раздумье. Время пошло.

Вокруг него опять задрожал воздух и он немного приподнялся над землей. Он подошёл к воротам и опять странность – он снова перестал оставлять следы. Положив ладонь на древний металл, тот засветился изнутри мягким синим светом, и все услышали тихий треск – будто ворота вспомнили своё прошлое. Изнутри донёсся скрип цепей, будто кто-то пытался открыть их изнутри. Сильнейшая вибрация пронеслась по всему замку, кто-то даже потерял равновесие и упал на пятую точку.

Комендант побледнел.

– Он колдует! – закричали снизу. – Железо слушает его!

Жрец схватился за амулет.

– Это оскорбление богов!

Незнакомец опустил руку. Свет исчез. Он стоял, молча глядя на ворота.

Потом сказал, уже не громко, почти шёпотом:

– Всё ещё боитесь. Даже спустя тысячу лет.

Он повернулся и отошёл. Воины облегчённо выдохнули. Кто-то засмеялся нервно, кто-то перекрестился. Но комендант не уходил от стены – смотрел ему вслед, пока тот не приблизился к трем огромным валунам недалеко от замка.

Подземный зал гудел, как пустая колокольня. Гул шёл из глубины, из самого Сердца, откуда веяло сухим жаром. Камень дрожал будто прислушивался. На стенах плавно мерцали старые диодные индикаторы, их тусклый свет играл на лицах жрецов и офицеров.

Комендант стоял у стола. Перед ним – старик-историк, главный жрец, двое капитанов и писарь, державший в руках свиток с записями. Все молчали.

– Он сказал, – первым нарушил тишину писарь, – что хочет лишь доступ. К Сердцу.

Жрец поднял голову, и глаза его сверкнули, как сталь в пламени, он уже всё решил, всё понял. Он раскусил, как ему казалось, враньё пришедшего. Он вспомнил один из стихов древнего текста, явственно указывающий на истинные причины прихода неизвестного.

– Ложь! Он хочет забрать Свет.

– Откуда ты знаешь? – спросил комендант устало.

– Из Писаний. – Жрец достал из кармана и развернул маленькую, ветхую книжечку с отпавшей обложкой. – Тут сказано: “Когда из праха восстанет облик человека, но плоть его будет холодна, остерегайся: то Демон-Осквернитель, что питается светом богов.”

Старик-историк тихо усмехнулся.

– Это было написано тысячу лет назад. Тогда люди боялись даже собственной тени. Может быть, он действительно древний?

Жрец ударил ладонью по столу, и пыль поднялась облаком.

– Древний? Посмотри вокруг! Стены дрожат от его шага, металл стонет! Он пришёл, чтобы вырвать Сердце, выжечь огонь, что держит нас живыми, что греет нас, свети нам. Он хочет вернуть себе власть, как было прежде – когда железо властвовало над плотью.

– Может, он просто другой, – сказал один из капитанов. – Не бог, не демон, просто… древний.

– Нет! – Жрец покачал головой. – Если бы он был человеком, железо не откликалось бы на его руку. Ты видел, как камень ожил, когда он коснулся его? Как Металл узнал его! Узнал, как хозяина.

Тишина повисла густая, как пепел. Только Сердце гудело внизу, ровно, спокойно.

Комендант провёл рукой по лицу.

– Что ты предлагаешь?

Жрец выпрямился.

– Я и всё жречество объявляем его демоном. Пусть знает, что мы не верим в его ложь. Пусть услышит, что Свет принадлежит людям, а не тем, кто пал в грехе. Нам его передали из мрака древности, мы его должны нести дальше! Я сам ему это скажу завтра!

Старик историк тяжело вздохнул.

– Тогда худший сценарий.

– Пусть будет война, – сказал жрец. – Лишь бы Сердце не замолкло.

Когда совет закончился, комендант поднялся на стену. Снаружи уже темнело – солнце тонуло в красной пыли и пепле. На равнине, у камней, сидела одинокая фигура, неподвижная, словно из камня.

Комендант поднял рупор, но голос его всё равно звучал, будто гремел над всей землёй:

– Слушай, странник! Мы совещались и поняли, кто ты есть. Ты не бог, не древний, не человек. Ты демон-осквернитель, пожиратель света! Ты хочешь ввести нас в обман, войти под видом человеческим, чтобы забрать Сердце Земли. Но Свет – наш. Мы – дети Сердца, и не дадим его тебе!

Эхо ушло в степь. Фигура молчала. Потом лишь чуть подняла голову, и голос ответил – ровный, тихий, не слышимый всем:

– Когда-то я был одним из тех, кто построил ваш Свет. И теперь пришёл забрать его обратно.

Никто не ответил, потому что его не слышали. Жрецы на стенах перекрестились треугольным знаком. Комендант медленно опустил руку. Из глубины замка донёсся гул Сердца – низкий, предостерегающий, будто оно само понимало, что грядёт буря.

Пробуждение Сердца

…

Ночь легла на крепость тяжёлым слоем. Туман повис над стенами, будто молоко застыло в воздухе. Снаружи, на равнине, всё ещё стоял он – недвижимый, как обломок скалы. Казалось, время само застыло, ожидая его шага. Но шагов не было. Лишь в какой-то момент кто-то на башне заметил: вокруг него воздух опять начал дрожать. Не от жара от чего-то иного. Тишина вдруг обрела звук. Сначала низкий, едва ощутимый гул, потом волна, от которой мелкая пыль под ногами поднялась и закружилась, как в танце. Потом раз, и в глубине замка, внизу, под всем этим камнем и железом, ответил гул другой ровный, тяжёлый, будто под землёй пробудился великан. Жрецы, дежурившие у Сердца, переглянулись. Никто не произнёс ни слова, но каждый понял: Сердце проснулось.

На корпусе, давно покрытом сажей и копотью, вспыхнули тусклые линии – ровные, тонкие, как ожоги, складывающиеся в знаки. Сначала один. Потом другой. Потом целая сеть. Те, кто знал старые символы, побледнели, потому что таких букв не было в священных книгах. Это был иной язык.

Гул становился глубже. Воздух густел. Металл под ногами вибрировал, как натянутая струна. И каждый удар пульса Сердца отзывался в груди у людей.

Главный жрец упал на колени, раскинув руки:

– Он пришёл! Он дышит рядом! Слушайте его дыхание!

Его голос утонул в гуле. Из корпуса потянуло жаром, но не огнём, тёплым, сухим ветром, похожим на дыхание самого мира. По стенам побежали отблески.

Лампы, веками светившиеся одним мутным жёлтым светом, вспыхнули чисто-белым.

Потом загорелись другие – голубые, зелёные, красные. Зал впервые за сотни лет стал цветным.

Один из младших жрецов, дрожа, прошептал:

– Это он разжигает их… без молитвы.

– Молчи! – крикнул старший. – Он испытывает нас! Не смотри! Не смотри прямо на свет!

Люди падали ниц, касаясь лбом холодного камня, пока воздух дрожал и стены пели. В вибрациях слышался ритм, похожий на речь. Слов было не разобрать, но в каждой ноте чувствовалась интонация – как будто кто-то очень древний и очень усталый пытался что-то сказать.

На поверхности комендант стоял на башне, вглядываясь в равнину. Свет снизу, из подземелья, пробивался через каменные щели – слабое голубое сияние, которого никто никогда не видел. Он ощутил, как пол под ногами дрогнул. Металл, казалось, живо отозвался на присутствие того, кто стоял снаружи.

– Господи… – выдохнул один из часовых. – Замок поёт…

Комендант не ответил. Он уже знал: если под землёй поёт Сердце, значит, боги проснулись. А если проснулись – значит, они кого-то узнали.

В башню поднялся старик-историк. Лицо его было серым, как пыль.

Он вгляделся в горизонт, где туман подрагивал странным, ровным дыханием.

– Слышишь? – сказал он тихо. – Оно узнаёт его. Так может гудеть только один – тот, кто когда-то был знаком с Сердцем.

Комендант хмуро покачал головой:

– Или тот, кто хочет его уничтожить.

Внизу, в самом сердце храма, главный жрец поднялся. Его лицо блестело от пота, глаза горели. Он встал прямо перед корпусом и громко произнёс:

– Мы служим тебе, о Сердце! Мы сдерживали жар, берегли ток, питали контуры! Не отдай нас чужаку!

На это ответом пришёл низкий удар – гул, который прошёл через кости и выбил воздух из лёгких. Казалось, само Сердце ударило в ответ, как если бы его услышали.

Жрец упал на колени, захлебнувшись от восторга:

– Он услышал! Он принял нас!

Но в этот момент индикаторы на стене загорелись ровной зеленью, а по центральной панели пробежала надпись – тонкие линии символов, слишком правильных, слишком геометричных, чтобы быть святыми:

REMOTE ACCESS DETECTED – AUTHORIZATION REQUIRED.

Никто не понял смысла. Но слово access ещё сохранилось в древних преданиях. И все знали: доступ – значит вторжение.

– Он коснулся богов! – закричал один из младших. – Он говорит с ними!

– Он оскверняет! – вторил другой. – Он ломает их!

Старший жрец в ужасе обернулся:

– К Сердцу! Быстро! Песнь стабилизации!

Они встали вокруг корпуса, зажгли лампы и начали хором читать молитву, ту самую, что исполняли веками: о контурах, о потоке, о стабильности давления. Гул чуть стих, но Сердце продолжало вибрировать, оно сопротивлялось их песне, отвечало им своим, древним, забытым языком.

На равнине он стоял неподвижно. Перед глазами – прозрачная проекция, старый интерфейс, что висел в воздухе тонкими линиями. Коды, символы, протоколы. Он видел, как откликнулась система. Он видел, что она жива.

– «Молодец… всё ещё дышишь, старушка.»

Он попробовал проникнуть глубже, но система заблокировала доступ.

Сигналы шли – слабые, рваные, будто кто-то изнутри мешал.

Он не мог пройти сквозь «песнь», которую пели внизу – шумовые колебания, случайно попадавшие в диапазон блокировки. Он прикусил губу.

– «Они даже не понимают, что удерживают тебя силой собственных голосов.»

И тут же отключил импульс.

Под землёй всё стихло. Гул ещё какое-то время катился по стенам, потом замер. Свет побледнел. Жрецы упали на колени, вымотанные, потные, но восторженные.

– Мы победили, – сказал старший, тяжело дыша. – Мы отбили его вмешательство.

Один из младших поднял глаза на корпус – теперь он светился ровным, спокойным сиянием. И тихо, почти шёпотом, сказал:

– А может, он просто… перестал звать?

Никто не ответил.

Наверху в крепости было неспокойно. По узким коридорам бежали женщины, прижимая к себе детей. На лицах копоть и страх. Люди говорили, что под землёй пробудились «железные души богов», что скоро они выйдут наружу и раздавят город. Пахло гарью, влажным камнем и потным страхом.

Комендант ходил по двору, усталый, хмурый, глядя, как солдаты укрепляют ворота. Он слышал, как замок ещё тихо гудит, будто сердце живого существа под его ногами. Всё вокруг казалось хрупким, как скорлупа.

Старик шёл рядом.

– Что это было, ты понял? – спросил он.

– Нет, – ответил комендант. – Но думаю, это не конец.

Ночь спустилась окончательно. Туман лёг на землю плотным слоем, и только где-то внизу, под камнем, всё ещё мерцал ровный пульс – свет, который не угас. Казалось, будто что-то древнее вспомнило своё имя, и теперь ждёт, когда его произнесут вслух.

Совет №2

…

Гул окончательно стих к рассвету. В каменных коридорах стояла странная тишина, такая густая, что даже дыхание казалось лишним звуком. Воздух хранил запах горячего металла и копоти, словно сам замок медленно остывал после долгого сна. Люди спали плохо, кто-то плакал, кто-то молился. Из подземелья ещё поднималось редкое тепло, ровное, мягкое, но настораживающее: Сердце не погасло, просто стало дышать тише.

Комендант вошёл в зал совета, когда за окнами только начинало светлеть. Факелы уже почти догорели, на стенах дрожали короткие язычки пламени. За длинным столом сидели те же, что и вчера: жрец Мейран, седой историк Варен, капитаны Лар и Стеф, писарь Нойс с чернильными пятнами на пальцах. Все выглядели так, будто не спали уже трое суток.

– Начнём, – сказал комендант. – Что это было?

Жрец медленно поднялся. Его голос дрожал, но был твёрд.

– Это было вторжение. Демон-осквернитель коснулся Сердца.

Варен хмыкнул, потёр переносицу.

– Ты так уверен? Может, наоборот: он удержал его от перегрева. Мы же все видели, как показатели стабилизировались.

– Показатели? – жрец поднял голову, и в глазах мелькнуло что-то почти безумное. – Ты снова говоришь языком древних. Эти слова не для нас. Мы служим не числам, а божественному жару.

– Но жар не бывает разумным, – тихо возразил историк. – Что, если это действительно кто-то, кто помнит, как оно построено? Может, он хочет помочь.

– Помочь? – Мейран ударил ладонью по столу. – После того как заставил святые знаки вспыхнуть чужими символами? После того как заставил стены дрожать? Он пробудил Сердце для себя. Он хочет украсть наш Свет.

Комендант устало провёл рукой по лицу.

– Ты предлагаешь?

– Объявить его врагом богов, – отчеканил жрец. – Это демон-осквернитель. Мы должны закрыть все проходы к Сердцу, запечатать подвал и готовиться к нападению.

Капитан Лар посмотрел на Варена.

– А если он всё же не демон? Если мы уничтожим того, кто мог вернуть нам древние знания?

Жрец шагнул к нему, глаза его сверкнули в полумраке.

– Знания? – прошипел он. – Знания уже однажды привели мир к гибели. Хочешь вернуть себе то, что превратило землю в прах? Эти осквернители несли свет, который пожрал всё живое. Они думали, что владеют солнцем. И вот, посмотри вокруг – осталась пыль.

Варен тихо сказал:

– Но, может, теперь этот свет можно направить иначе.

– Свет не подчиняется людям, – жрец поднял руки к потолку, где капал конденсат. – Он принадлежит богам. И тот, кто пришёл за ним, – враг богов.

С минуту никто не говорил. Только слышно было, как капли падали на камень.

Потом комендант произнёс:

– Что если мы хотя бы выслушаем его?

– Выслушаем? – Мейран усмехнулся. – Ты хочешь, чтобы он вошёл сюда? Чтобы прикоснулся к святыне?

– Не сюда. Со стен. Мы можем поговорить с ним на расстоянии.

Жрец задумался. Тонкие пальцы перебирали верёвочные чётки с медными бусинами. Потом он кивнул.

– Пусть так. Но слово будет моё. Я объявлю его сущность.

Через час на стенах собрались все, кто мог держать оружие. Солдаты стояли рядами, за ними толпились женщины и старики, лица напряжённые, глаза блестят. Внизу, в утренней дымке, всё так же стояла фигура – недвижимая, спокойная, будто часть самого горизонта.

Жрец вышел вперёд, держа в руках медный жезл с вырезанным знаком контура. Голос его, усиленный бронзовым рупором, прозвучал над равниной:

– Слушай нас, о пришедший из пепла! Мы видели твой обман! Ты тронул Сердце без дозволения! Ты вмешался в дыхание богов, пытаясь украсть их жар!

Голос, стоявший на равнине, ответил не сразу. Комендант, стоя рядом со жрецом, чувствовал, как под подошвами чуть вибрирует камень. Потом раздалось ровное, спокойное:

– Я не пришёл за вашим богом. Я пришёл к своей работе. Это Сердце создано мной и теми, кто был до вас. Оно – машина. Оно болеет. Я хотел лишь стабилизировать его.

На стенах прошёл шёпот. Машина. Слово резануло уши, как богохульство.

Мейран поднял жезл, и голос его зазвенел:

– Ложь! Ты называешь богов машинами, чтобы унизить их! Ты есть демон-осквернитель, древний лжец, питающийся светом!

– Светом питаются растения, – спокойно сказал незнакомец. – А я питаюсь тем же, чем вы, ну почти тем же. Вы забыли, кто я, но я помню вас. Ваши предки клялись хранить Сердце, а не поклоняться ему.

Жрец закричал:

– Замолчи!

Он ударил жезлом по стене, и звон пошёл по рядам. Солдаты подняли оружие.

Но комендант задержал руку Мейрана.

– Подожди. Дай ему закончить.

– Зачем? – прорычал жрец. – Чтобы он заразил нас своей ересью?

Незнакомец поднял голову. Его голос стал чуть громче, но всё ещё спокоен:

– Вы живёте под землёй, греетесь у машин, но не знаете, что это. Вы поклоняетесь огню, который сами могли бы укротить. Я не враг вам. Но если вы не откроете мне доступ, Сердце разрушит вас само.

– Угрозы! – выкрикнул кто-то из толпы. – Он грозит богами!

Мейран повернулся к людям, и его голос прорезал шум, как клинок:

– Слышите? Он хочет заставить нас поверить, будто Сердце может восстать против нас! Он хочет посеять страх! Это и есть ложь демона – он прячется за словами, будто человек!

Толпа загудела. Несколько солдат перекрестились, кто-то плюнул вниз. Незнакомец стоял неподвижно.

– Я дам вам время, – сказал он наконец. – Еще одни сутки. После этого я войду сам.

И пошёл прочь, растворяясь в пыли.

Когда его фигура исчезла за холмом, комендант обернулся к жрецу.

– Что теперь?

– Теперь – готовиться, – ответил Мейран. – Он не уйдёт. Демоны всегда возвращаются к свету, что их породил.

Варен стоял в стороне, глядя в землю.

– Мы могли бы попытаться понять, что он делает. Вдруг он прав?

– Замолчи, старик, – устало сказал комендант. – Мы уже сделали выбор.

Совет собрался вновь к вечеру. В подземелье стало жарче, чем обычно. Металл у основания Сердца дрожал, как будто кто-то тихо постукивал изнутри. Жрецы толковали это по-своему: «Он злится, демон пробудил его ярость».

Мейран стоял у стола, в руке держал старую книгу с кожаным переплётом.

– Вот, – сказал он. – Здесь сказано: «Когда чужак прикоснётся к сердцу земли и не будет сожжён, знай: в нём нет души, и он – сосуд для скверны.» Всё ясно. Он бездушен, он холоден. Он – оживлённое железо.

– Мы видели его лицо, – возразил Варен. – Оно человеческое.

– Маска. Демоны принимают облик людей. – Жрец закрыл книгу. – Мы объявляем его врагом. Отныне крепость будет готовиться к отражению. Все внешние выходы к подвалу запечатываются, доступ к Сердцу только по моему знаку. Любой, кто попытается приблизиться без разрешения, будет сожжён.

Комендант кивнул.

– Прикажу усилить караулы.

Молчание затянулось. За стенами слышно было, как ветер гоняет пепел по двору. Свет факелов колебался, отбрасывая тени на потолок. Старик Варен посмотрел на эти тени и тихо произнёс:

– А если всё-таки не демон?

Никто не ответил. Только Мейран перекрестился треугольным знаком и прошептал:

– Если он не демон, то почему Сердце узнало его?

Ночь принесла тревогу. В подземелье вновь появились странные звуки: не гул, а будто шёпот в металле. Люди говорили, что это Сердце шепчется с демоном. Жрецы объявили: «Не подходите к залу, иначе услышите ложь и ослепнете».

Верхние уровни замка наполнились страхом. Матери не гасили лампы, дети плакали во сне. Воины молились перед боем, не понимая, с кем им придётся сражаться.

А под утро из глубины донёсся короткий металлический вздох, словно кто-то на мгновение тронул древний спусковой рычаг. Никто не понял, что это значит, но каждый почувствовал: всё только начинается.

Осада

…

Утро началось с тишины, такой, что даже вороны не кричали. Туман стелился низко, задевая зубцы башен, и казалось, будто сам воздух не решается дышать. Люди на стенах стояли молча, щурясь в серую равнину. Никто не видел демона. Никто не видел ничего, только белую пустоту, где терялись очертания холмов.

Но под землёй Сердце гудело ровнее, чем обычно. Его ритм стал медленным, как дыхание спящего зверя. Жрецы восприняли это как предвестие: «Он готовится ударить». В подвалах стояли запахи масла и гари, от которых кружилась голова.

Комендант ходил вдоль стены, останавливаясь у каждого поста.

– Смотреть в оба. Если появится – не стрелять, пока не будет приказа.

Солдаты кивали, но никто не верил, что приказ ещё понадобится.