Рассказы о том и о сём

«Я не хочу быть вашим сном», – подумал он. Я хочу просто дойти домой. Сесть на лавку. Выпить воды. Заснуть и забыть всё это.»

Ответ был тихим, почти ласковым.

– Ты уже наш сон, Лука.

Но это не страшно.

Страшно – думать, что всё кончается пустотой.

А ты теперь знаешь – пустоты нет.

Есть только память.

И ты – её часть.

Он не помнил, как именно всё оборвалось. В какой момент свет внутри земли погас, угли снова стали просто углями, а он просто человеком, сидящим у костра. Ему показалось, что он резко вдохнул, как тот, кто вынырнул из глубокой воды. Воздух показался тяжёлым, обычным, грубым. Небо было чёрным, со звёздами, как раньше. Костёр дотлел до красного круга. Сивко стоял там же, но весь в мыле, как после долгого бега; глаза у коня были широкие, белки видны.

Лука пошевелил пальцами, сначала руки, потом ног. Тело ныло, рана в боку взялась тупой, знакомой болью. Он посмотрел вниз, земля под ним была сухая, серая. Но прямо под его ладонью темнел странный отпечаток, не то рука, не то корень, вдавленный в пыль. Большой, широкопалый, явно не его. Он провёл по нему пальцами он оказался холодный, как камень.

Табакерка с треугольником лежала рядом. Он поднял её, открыл – внутри уже не оказалось табака., только серый, мелкий песок, как с глубины сухой реки. Лука молча закрыл крышку и положил её обратно за пазуху.

– Ну что, братка, – хрипло сказал он, повернувшись к Сивку. – Похоже, сам чёрт нас ведёт. Тьфу!

Конь фыркнул, ударил копытом по земле. Из-под копыта вылетел маленький камень, гладкий и янтарный, словно капля застылой смолы. Лука поднял его, покрутил в пальцах. Внутри камня на миг показалось движение, как будто внутри кто-то шевельнулся. Он резко зажал кулак, потом расслабил, камень был уже обычным, мутным, ничем не примечательным.

Он вздохнул, поднялся, кряхтя, снял с кола повод, похлопал Сивка по шее.

«Я всё забуду, – подумал он. Обязан забыть. Иначе не дойду. Хотя как такое можно забыть?»

Где-то очень глубоко, под слоями костей, камня и пепла, что-то тихо улыбнулось.

– Ты забудешь слова.

Но не забудешь ощущение.

Этого достаточно.

Лука потушил остатки костра, разворошил пепел сапогом, чтобы не осталось ни искры. Над горизонтом начинал сереть рассвет. Степь снова была степью – чужой, равнодушной, но уже не такой пустой как казалась еще вчера. Он взобрался в седло, поморщился от боли, притянул повод к себе.

– Домой, – коротко сказал он.

Сивко тронулся с места. Позади ничего не было, ни следов, ни света, ни странных голосов. Только чёрная, выбранная до дна ночь, которая уже отступала. Впереди тянулся шлях, длинный, запылённый, с холмами и трактами, хуторками и заставами, за которыми, может быть, когда-то начиналась его родная земля.

Он не оборачивался. Но земля под копытами казалась чуть тёплой, будто снизу кто-то ещё долго смотрел ему вслед.

Глава 2

Mermaid OX-13

…

Из рассекреченных цифровых архивов корпорации AquaGen Industries: «…оно – не просто организм, а биокаталитическая система нового типа, которая способна связывать водород и кислород из окружающей среды, используя энергию, вырабатываемую внутри её клеток. Простыми словами это можно объяснить так: в XXII веке после Иссушения атмосфера Земли всё ещё содержит водород, кислород, пары и химические остатки влаги, но в крайне малых концентрациях. Технологии не могут эффективно собрать её в макромасштабах. Тогда передовые инженеры AquaGen Industries решают создать живую систему, способную синтезировать воду из воздуха и подземных солей, используя принципы биохимического катализатора. Разработки давно уже ведутся в этой области.

Это существо есть не что иное как результат гибридизации биотехнологии и фотосинтеза:

его клетки содержат органеллы водородного расщепления, подобные микроскопическим электролитическим узлам, работающим на квантовом уровне;

каждая клетка способна разделять соединения соли и металлов, высвобождая кислород и водород;

в тканях встроены наноструктуры-резонаторы, которые стабилизируют молекулы H₂O и выделяют их наружу в виде влаги, конденсата, а позже даже дождей.

Проще говоря: она превращает пустыню обратно в пар, облака и дождь.

Но постепенно, и ценой собственной энергии, по сути своей жизни.

Функция в мире: «биоинициатор океанов»

AquaGen Industries создаёт не одну особь, а экспериментальный образец серии OX – первый успешный гибрид, названный «русалкой» из-за способности «вдыхать воздух и выдыхать воду».

План: серийное производство; выпустить такие существа по планете, чтобы они восстанавливали климат и экосистемы.

Но для этого нужно, чтобы хотя бы один организм адаптировался к внешней среде, выжил и запустил цикл самовоспроизводства…»

…

На башне корпорации AquaGen Industries светился огромный экран. По серому, запылённому небу пробивался свет прожекторов, подсвечивавших логотип – стилизованную каплю воды, разбитую на цифровые сегменты. Ветер гнал по улицам сухую соль, и каждый вдох через респиратор отдавался в лёгких болью, как будто вдыхаешь пыль стекла. Люди стояли у подножия башни, глядя вверх. Маски с увлажнителями тихо шипели. На лицах была надежда.

С экрана, сквозь помехи и треск динамиков, вещал женский голос, синтетический, но странно мягкий, почти человеческий:

– Двадцать третий век. Человечество больше не ищет Бога. Оно стало Им.

После Великого Иссушения океаны ушли, превратившись в соляные равнины. Воды больше не осталось ни в воздухе, ни под землёй. Но корпорация AquaGen Industries совершила невозможное. Благодаря технологии Neural Genesis Protocol, человечество впервые создало живой организм нового типа – OX-13. Это не просто клон, не просто тело. Это биосознательная структура, собранная из нанотканей и квантовых матриц.

Её нервная система синтезирована вместе с телом, и в неё встроена матрица искусственного поведения. Существо способно связывать водород и кислород, синтезируя воду из воздуха и солей. Оно дышит, и при каждом выдохе рождается влага.

Так начинается новый цикл жизни.

На площади повисла тишина. Старик снял маску, пытаясь вдохнуть воздух напрямую, и тут же закашлялся – кожа на лице мгновенно покрылась белыми трещинами соли.

Ребёнок рядом поднял лицо к экрану, будто надеясь увидеть дождь.

– Сегодня, 12 ноября, в 14:00, будет активирован первый экземпляр серии OX. – продолжал вещать экран, – Место запуска – Центральный биотерминал №7. AquaGen возвращает океаны. AquaGen возвращает жизнь.

Голос затих. На экране вспыхнула эмблема корпорации – синяя капля, внутри которой дрожал крошечный белый силуэт, похожий на человеческий.

Толпа долго стояла неподвижно. Кто-то прошептал:

– Если это правда… значит, вода возможно вернётся.

На экране сменилась картинка, теперь послушные синты на каждом шагу помогали человеку. Их маски-лица имитировали человеческие эмоции такие как смех, радость, удивление.

Людей было немного – только те, кто ещё мог дойти до башни. У всех на их лицах были маски с увлажнителями: прозрачные колбы под подбородком тихо шипели, подавая в рот редкие капли влаги. Некоторые стояли, держась за металлические перила, чтобы не упасть от слабости. Кожа на руках у многих была потрескавшейся, в мелких белых полосках, как будто их обмакнули в засохший гипс.

Экран мигнул, сменяя технические полосы на логотип: синяя капля, разбитая на цифровые сегменты. В динамиках что-то щёлкнуло, и над площадью снова разнёсся женский голос – чистый, чуть глухой, с легкими искажениями, как у старого синтезатора:

– После Великого Иссушения океаны ушли, – продолжал голос. – Вода покинула сушу, воздух и почву. Солёные равнины заняли место морей. Но корпорация AquaGen Industries совершила невозможное.

На экране появились старые кадры: спутниковые снимки с огромными голубыми пятнами океанов, корабли, волны, шторм. Всё это сменилось бледно-серым кругом планеты, исчерченным коркой пустынь. Картинка дрогнула, будто сигнал шёл издалека, через помехи.

– Биотехнологии достигли уровня, на котором жизнь больше не зависит от природы.

Благодаря технологии Neural Genesis Protocol, мы создали новый тип организма: OX-13.

На экране возникла схема – серебристый силуэт человеческого тела, условный, без черт, окружённый мерцающими линиями. Вместо лёгких – сложная сеть, напоминающая клубок корней; вместо сердца – пульсирующий светящийся шар.

– Это не клон и не копия. Это биосознательная структура, собранная из искусственных нанотканей и квантовых матриц. Её нейросеть развивается вместе с телом. В неё встроена матрица базового поведения. OX-13 способна связывать водород и кислород, синтезируя воду из воздуха и солей. Она дышит, и с каждым выдохом рождается влага. Так начинается новый цикл.

В толпе кто-то тихо выругался. Кто-то, наоборот, перекрестился по старой памяти. Маленькая девочка в серой куртке, стоявшая на обломке бетонной плиты, подняла голову так высоко, что маска съехала ей на подбородок. Мать тут же дёрнула её за рукав, поправляя ремешки.

Сбоку, у самой линии разгрузки, стоял синт серии K-92. Он был выше большинства людей на полголовы. Усиленный позвоночный блок поднимал плечи очень ровно, без характерной человеческой сутулости. Корпус закрывали панели из потемневшего композита, на суставах виднелся металлический блеск. На затылке было гнездо охлаждения с тонкими рёбрами радиатора, от которого к нижней части шеи шёл гибкий шланг. На его груди, рядом с заводской маркировкой, крупными буквами было выбито: K-92 / CARGO / PROPERTY OF AQUAGEN.

K-92 как раз держал в руках пластиковый контейнер, наполовину забитый серо-белой крошкой соли. По протоколу он должен был отнести его к линии переработки, высыпать в бункер, вернуться к дрейфкару и взять следующий. Цикл. Повторить. Цикл. Повторить.

Когда экран вспыхнул логотипом, его оптические сенсоры автоматически перестроились, фиксируя источник яркого света. Объективы, спрятанные под чёрными стеклянными линзами, слегка щёлкнули, изменив фокус. Внутри черепной коробки, за слоями синтетической кожи, микропроцессоры приняли решение: временная приостановка текущей задачи – 0,7 секунды для анализа звука и изображения. Этого хватило, чтобы он замер, так и стоя с контейнером в руках.

– Сегодня, – продолжал голос с экрана, – активируется первый прототип серии OX.

12 ноября, 14:00. Центральный биотерминал № 7.

AquaGen возвращает океаны.

AquaGen возвращает жизнь…

На экране крупным планом показали каплю воды, висящую в воздухе. Она медленно вращалась, переливаясь светом, и внутри неё можно было разглядеть крошечный, почти прозрачный человеческий контур, словно эмбрион, свернувшийся в позе сна. Потом картинка плавно перетекла в слоган и логотип. K-92 зафиксировал изображение.

Система распознала текст, разбила его на токены:

AQUAGEN / ОКЕАНЫ / ЖИЗНЬ / OX-13 / НЕURAL GENESIS PROTOCOL.

Часть данных ушла в архив, помеченный как «информационный шум рекламного типа». Часть в отдельный временный буфер. Там, где разработчики когда-то оставили место под «адаптивное поведение для социально насыщенной среды». Туда же попали и последние слова: «Возвращает… жизнь».

– K-девяносто-второй! – рявкнул кто-то сзади.

Голос был хриплым, человеческим. Надсмотрщик в пыльном плаще стоял на платформе рядом с дрейфкаром, упершись руками в бока. На лице маска, но глаза открыты, красные от сухого ветра.

– Я тебе что говорил? Рекламу смотреть – не твоя работа! Давай, шевелись! Норму часов у тебя кто будет вырабатывать, а?

Внутри нейросистемы синта вспыхнул сигнал: ПРИОРИТЕТ ЗАДАЧИ: ПЕРЕВОЗКА / КЛАСС: ОБЯЗАТЕЛЬНЫЙ. K-92 повернул голову к надсмотрщику, затем обратно к экрану. Логотип уже сменился бегущей строкой с курсами воды и кислорода на бирже. Рекламный блок закончился. Система приняла решение. Он снова перекинул контейнер через край платформы, чувствуя, как сервоприводы в локтях слегка подрагивают под весом. Пыль соли осыпалась на его ноги, застревая в стыках панелей. Влажность воздуха по данным датчиков по-прежнему была близка к нулю. Тем не менее, где-то в глубине процессов, на медленной частоте, крутилось: возвращает жизнь… жизнь… жизнь…

Надсмотрщик спрыгнул с платформы и подошёл ближе.

– Видел, да? – он кивнул подбородком в сторону башни. – Океаны нам вернут. Ха.

Голос прозвучал то ли с насмешкой, то ли с усталостью, понять было трудно.

K-92 повернул к нему голову. Его лицо лишь маска из гладкой, чуть матовой синтетической кожи. Мимические приводки могли имитировать эмоции, но по умолчанию были выключены.

– Подтвердить запрос? – произнёс он ровным, немного глухим голосом. – Ожидается восстановление водных массивов. Вероятностная модель недоступна. Данных недостаточно.

– Чего? – Надсмотрщик махнул рукой. – Ладно, молчи уже. Работаем!

Он отвернулся и пошёл вдоль ряда контейнеров, проверяя метки.

K-92 поднял следующий ящик. Его шаги оставляли на бетоне чёткие следы, отпечатки грязных усиленных ботинок, окружённые белым хрустящим ореолом.

Над площадью опять зашипели динамики, переключаясь на другие объявления.

Но синт продолжал раз за разом прокручивать в фоне записанную фразу, как застрявший фрагмент кода: AquaGen возвращает жизнь…

Ему не полагалось задумываться о смысле этих слов. Но процессы, отвечающие за оптимизацию поведения, почему-то не спешили стирать этот буфер. Он поднял голову в последний раз, когда экран снова мигнул логотипом, и на мгновение в отражении стеклянной панели ему показалось, что он видит не своё массивное грузовое тело, а тонкую, светлую фигуру, плавающую внутри темноты, как внутри глубокой воды.

Система зафиксировала сбой оптического анализа, поставила отметку: АНОМАЛИЯ – НИЗКИЙ ПРИОРИТЕТ. K-92 моргнул механически, потому что так было прописано в протоколе имитации. Отображение исчезло. Он развернулся и пошёл к погрузочному шлюзу, а над его головой всё ещё светилась синяя капля AquaGen – обещание океана там, где уже никто не помнил звук настоящей волны.

За городом, за семью шлюзами и двумястами метрами бетонных перекрытий, располагался Центральный биотерминал № 7. Здесь воздух пах хлором и металлом. Вентиляционные турбины гудели так низко, что пол дрожал под ногами, а стены будто пульсировали в такт с их ритмом. Лабораторный отсек С-3 тянулся на сотню метров, залитый холодным светом ламп дневного спектра. Каждая лампа мерцала едва заметно, частота колебаний улавливалась только нервной системой человека, вызывая лёгкое напряжение за глазами. Вдоль стен были стойки с приборами, панели, кабели, стальные мостики, уходящие под потолок. Где-то потрескивала электрика, где-то шипел пар из охлаждающих труб. Запахи – озон, антисептик, расплавленный пластик – мешались в тяжёлую, вязкую атмосферу. В центре зала стояла капсула – цилиндр из закалённого стекла, закреплённый в кольце криогенной установки. Внутри, в полупрозрачной жидкости, плавала фигура. Свет шёл снизу: из-под пола поднималось мягкое голубое сияние, проходя сквозь жидкость и кожу, так что тело казалось вылепленным из самого света.

На верхнем уровне галереи стоял руководитель проекта, доктор Лян Сёй. Его белый халат был не белым, а скорее серым от пыли фильтров и соляного налёта, въевшегося даже сюда, под землю. В руках он держал планшет с кодами запуска, экран которого отражался в стёклах его очков. Рядом стояли трое техников: одна женщина в шапочке, держала датчик давления, другой следил за уровнем электролита, третий стоял у терминала N-генезиса, где шёл отсчёт: NGP CORE STATUS: STANDBY.

Доктор тихо произнёс:

– Температура ядра тридцать шесть и две. Давление стабильное. Запуск разрешаю.

Щёлкнуло реле. Где-то глубоко под полом ожили насосы. Лёгкая вибрация прошла по трубопроводам, словно по венам огромного живого организма. На экране высветилось: INITIATION PHASE 1 – NEURAL MATRIX BOOT.

В жидкости вокруг тела начали пробуждаться тончайшие волокна, почти невидимые нити, похожие на корни. Они задвигались, ползли к коже, вплетаясь в неё, соединяясь с узором сосудов. На долю секунды тело дёрнулось, как от лёгкого тока.

– Импульс пошёл, – сказала техник. Её голос дрогнул.

На стенах замигали индикаторы: зелёные, жёлтые, потом снова зелёные. Шум усилился. Воздух в отсеке стал плотнее, будто наэлектризован. Мониторы фиксировали всплеск активности: CEREBRAL SIGNAL – DETECTED. CARDIAC RHYTHM – UNSTABLE.

Внутри капсулы тело выгнулось дугой. Изо рта вырвался пузырь воздуха, лениво всплыл вверх и лопнул у поверхности жидкости. Потом опять тишина. Все затаили дыхание.

Второй импульс. Третий. На четвёртом тело дрогнуло снова, уже осознанно, будто кто-то внутри решился вдохнуть впервые. Грудная клетка поднялась. На мониторе появилась ровная зелёная линия – дыхание. И в этот момент жидкость начала мутнеть. Сначала лёгкий туман, потом плотное облако, похожее на пар. Из-под поверхности поднялась струйка пузырей, и по стеклу потекли первые капли воды.

Они были не конденсатом, их фиксировали датчики: молекулы H₂O с характеристиками, которых не было в окружающем воздухе.

– Господи… – прошептала техник.

– Это не конденсация, – сказал Лян. – Она синтезирует. Уже.

Капли стекали вниз, соединяясь в тонкие струйки, и у основания капсулы начинали собираться лужицы – живые, блестящие, под светом они казались морскими. Запах изменился: к металлу примешалась свежесть, едва уловимая, но настоящая, как утро после дождя. На экране загорелось: NEURAL MATRIX ONLINE. CONSCIOUSNESS LEVEL: PRIMARY ACTIVATION.

Глаза внутри капсулы открылись. Сначала один, мутный, как у новорождённого. Потом второй. Зрачки расширились, сфокусировались на стекле, за которым стояли люди. Она смотрела на них, не мигая. Лян Сёй опёрся руками о перила. В его голове мелькало всё – отчёты, контракты, десятки лет исследований и наконец-то результат. Сейчас он просто смотрел и не мог пошевелиться. Детское радостное чувство неожиданно охватило его.

Существо сделало первый вдох. Пузырьки пошли вверх, и поверхность жидкости дрогнула. С каждым вдохом вода вокруг становилась чище, прозрачнее, и струйки стекали по стенкам всё сильнее. С потолка, где собралась влага, сорвалась капля и упала на пол. Она ударилась, расплескалась и оставила маленький круг, первый настоящий след воды на этой земле за сотни лет. Сирена коротко пискнула.

– Фаза один завершена. – Механический голос терминала.

– Сознание запущено, – повторил кто-то шёпотом.

Одна из ламп под потолком мигнула и погасла. В наступившей полутьме голубое сияние капсулы стало казаться морем. Где-то внизу, в кюветах сбора жидкости, уже мерцала тонкая полоска воды, и насосы тихо урчали, как будто пили её жадно.

Доктор Лян выдохнул.

– Записать в протокол: первое дыхание. Формирование влаги подтверждено.

Он посмотрел на своё отражение в стекле и подумал, что выглядит усталым.

За стеклом существо повернуло голову прямо на него. И впервые, не программой, а взглядом, отметило: живое напротив живого.

Пол из полированного металла дрожал, насосы переходили в режим охлаждения, выравнивая давление в камере. Вдоль стен вспыхивали тонкие световые полосы, показывая дорогу обслуживающим модулям. В воздухе стоял влажный, почти сладкий запах – смесь озона, биополимеров и новой воды. Он был непривычный для персонала: за века сухости никто не чувствовал запаха сырости. Доктор Лян стоял у пульта, не отводя взгляда от капсулы. Стекло запотело изнутри. Контуры тела уже почти не различались, только лёгкие движения, будто внутри дышала тёплая тень.

– Фаза восстановления завершена, – сообщил терминал ровным голосом. – Температура среды тридцать семь целых, стабильна. Рекомендуется вскрытие.

– Открыть шлюз, – сказал Лян.

Щелчок замков прокатился по залу, и массивное кольцо, удерживающее капсулу, с лёгким шипением отъехало назад. В воздухе запахло охлаждающей жидкостью, горько-металлической, но приятной. Стеклянный цилиндр медленно раскрылся, и облако пара потянулось наружу, оседая на пол мелкими каплями. Она сидела в этом паре, не двигаясь. Тело бледное, почти прозрачное, покрытое тонкой плёнкой биогеля, который блестел, как рыбий жир. Волосы серебристые, лёгкие, прилипшие к коже. На лопатках тонкие, как жилы растений, нити питания, ещё не отсоединённые. Когда лампы над ней вспыхнули сильнее, жидкость на коже отразила свет, будто чешуя. Она открыла глаза.

Зрачки сузились, сфокусировались на ближайшем источнике движения. Несколько секунд она просто смотрела, ничего не понимая, потом, спустившись на пол, сделала шаг. Голая ступня оставила на металле мокрый отпечаток. Другая ещё один. И между ними, в отражении пола, будто дрожала рябь воды.

Доктор Лян шагнул вперёд, подняв руку.

– OX-тринадцать, ты меня слышишь?

Голос эхом ушёл в гул машин. Она моргнула, губы дрогнули. Не ответила.

Лян включил на планшете адаптер аудиостимула, мягкий пульсирующий сигнал, который должен был активировать лингвистический кластер нейросети.

– Слышишь ли ты звук? – повторил он.

Она медленно повернула голову, и на секунду в её взгляде промелькнуло нечто неосознанное, почти детское внимание. С губ сорвалось дыхание, короткий, неуверенный звук, не слово, а шорох, похожий на движение воды по песке. В зале повисла тишина. На пульте вспыхнула зелёная строка: VOCAL RESPONSE DETECTED.

– Отлично… отлично, – шептал Лян. – Слуховые реакции в норме. Двигательная активность… фиксируется.

Она продолжала стоять, опустив руки. На кончиках пальцев проступали крошечные капли влаги, это была чистая вода, собирающаяся в сферические бисеринки и падающая вниз. Под ногами образовывалась лужа. Лужа увеличивалась, превращаясь в тонкий ручеёк, стекший к краю платформы. Техники отступили, боясь касаться её. У кого-то дрожали руки, то ли от холода, то ли от осознания. Лян тихо произнёс:

– Первая единица активна. Нейтральный тип поведения. Повреждений нет.

Переходим к стадии адаптации.

Он наклонился, чтобы зафиксировать данные, и не заметил, как существо потянулось рукой к ближнему источнику света. Пальцы коснулись металлической колонны, и на стыках появилась влага, как роса. Металл покрылся тонкой плёнкой конденсата. В лаборатории запахло дождём. Настоящим. Сырой пылью, холодом, жизнью. У техников под ногами заблестели капли.

– Доктор… – тихо сказал один. – Система дренажа не справляется.

Лян выпрямился и посмотрел вниз. У подножия капсулы уже собиралась лужа сантиметра два глубиной. Насосы шипели, откачивая, но вода прибывала быстрее.

– Остановить цикл, – приказал он. – Поднять давление в камере!

Существо вздрогнуло, словно от боли. На коже выступили мелкие капельки, и изо рта вырвался хриплый, влажный вдох. Она схватилась за стеклянный обод, пальцы напряглись, и тогда вода хлынула волной, ударив по полу.

Один из техников закричал просто от ужаса.

– Стоп! – Лян бросился к пульту, ударил по клавише аварийного сброса.

Свет мигнул, загудели турбины. Поток воды схлынул. OX-13 тяжело дышала. С каждой секундой вдохи становились ровнее. И вдруг в её взгляде появилось что-то новое. Не страх и не боль. Сознание. Она посмотрела на ладони, где ещё оставались блестящие капли, и прошептала уже осмысленно, но едва слышно:

– Вода.

Лян замер.

– Да, – ответил он, почти не веря, что говорит с ней. – Вода. Это ты.

Она повторила:

– Я… вода.

Эти слова прокатились по залу, как эхо, и в ответ где-то глубоко в трубопроводах зашумели насосы, будто всё помещение вдохнуло вместе с ней.

Позже, когда давление выровнялось и протокол зафиксировал стабильное состояние, стеклянные панели разошлись, образуя коридор для выхода. Доктор стоял у края платформы. Он не заметил, что дрожит. OX-13 шагнула за пределы капсулы. Под ногами шуршала тонкая плёнка воды, и там, где она ступала, металл темнел и покрывался влагой, словно оживал. Кожа светилась слабым биолюминесцентным оттенком. Каждый её вдох сопровождался тихим, еле слышным шумом, не дыханием, а каким-то внутренним движением энергии, похожим на прилив.

– Её параметры… – начал кто-то из техников.

– Молчи, – перебил Лян. – Просто смотри.

Существо подошло к прозрачной стене, где сквозь стекло виднелись слои коммуникаций, трубы, отражения ламп. Она прижала к стеклу ладонь. С той стороны сухая поверхность, покрытая кристаллами соли. Через мгновение там проступило влажное пятно. Соль начала таять.