Грань. Сборник повестей

Молодой эльф, назначенный в караул к северной аллее на время празднования, отчаянно скучал. Это был его первый год служения в дворцовой охране и в течение него он завидным постоянством нес дежурства во время всех мыслимых и немыслимых праздников. В то время как его старшие товарищи, сочувственно похлопав его по плечу, отправлялись веселиться.

Ну что ж? Жизнь сама по себе вещь ужасно несправедливая и утешало лишь одно – через два года, после нового набора в Дворцовую Стражу, он сможет наверстать эти безнадежно загубленные ночи. Пусть другие торчат в одиночестве под ночным небом, кутаясь в теплый плащ от прохладного ночного ветра. Он в это время будет пить сладкое цветочное вино или крепкое пиво, сваренное низушками по древним рецептам гномов. Он будет обнимать податливых красавиц, неравнодушным к гвардейцам тана, и рассказывать им…

Две тени, закутанные в точно такие же, как у него темные гвардейские плащи неожиданно выросли шагах в десяти от него. Приветливо махнув ему рукой, незнакомцы уверенно зашагали прямо к стене замка.

– Kej noome? – окликнул их стражник, вглядываясь в ночную тьму, ставшую перед рассветом чуть более размытой, – Lew napoj saa tan, s?

– Suut eve, – крикнул он уже громче, видя, что пришельцы никак не отреагировали на его окрик, – Suut! – и он, скинув наземь плащ, выхватил меч из ножен.

Незнакомцы остановились и как по команде поглядели друг на друга.

– Noome napoj saa tan, – властным голосом ответил один из них – слегка выше ростом и шире в плечах, – kew lere vaal. Vivaa, kneil, – неизвестный одобрительно кивнул головой, и двинулся навстречу солдату.

«Так это проверка», – с облегчением подумал молодой эльф, – «проверка, которую я выдержал с честью. Проверка, о которой наверняка будет завтра же доложено начальнику Дворцовой стражи, а может статься и самому тану! Теперь главное – закрепить это хорошее впечатление и довести начатое до конца. Стоп! Ах, я глупец! Забыл про пароль!

– Lew, – почтительно произнес он, опуская меч.

– Lew? – удивился проверяющий, которому к тому времени осталось до солдата всего два шага, – а… Lew..

И сделал рукой небрежный едва уловимый жест.

Эльф, нелепо взмахнув руками, рухнул за землю. Из его переносицы торчал металлический диск с зазубренными краями.

– Глупец, – прошипел второй незнакомец, все это время остававшийся в тени, – его хватятся, а здесь даже некуда спрятать эту падаль.

– Не беспокойтесь, высокий принц, – почтительно ответил первый, – до смены караула еще час с четвертью. Времени у нас более чем достаточно. Если мы не будем мешкать…

– Так чего же ты тогда застыл, как пень, – нетерпеливо оборвал его тот, кого назвали принцем, – ищи эту хренову дверь.

– Еще мгновение, высокий принц, – все с той же почтительностью ответил лже проверяющий и сделал над телом убитого несложный пасс рукой. Тело заколебалось в предрассветных сумерках и исчезло. – Я уже иду.

Он быстрым шагом подошел к стене и начал водить по ней руками, отыскивая только ему одному известные признаки. Через минуту таких поисков стена неожиданно поддалась и ее часть плавно ушла внутрь, открывая узкий проход. Впрочем, достаточно широкий для того, чтобы попасть внутрь.

В своих покоях, уткнувшись лицом в отцовское плечо, горько плакала принцесса.

– Но если бы я только знала, папочка… я плохая дочь… я думала, что тебе нет никакого дела до моего мнения… прости меня… прости… – через всхлипывания, бормотала она, – ты самый лучший папочка на свете.

– Дочь, девочка моя, – ласково отвечал ей тан, нежно поглаживая по волосам, – все, что я делал и делаю, имеет только одну цель – сделать тебя счастливой. Тебе нужно было сразу мне все объяснить, глупенькая. Ну, разве же я настолько бессердечный, чтобы заставить тебя страдать? Ну-ну, – он аккуратно обхватил ладонями ее щеки, – хватит плакать. Все главное уже сказано. Я рад, что ты нашла свое счастье, пусть даже и не совсем обычным способом. Ну, а теперь, надо подумать и об этой толпе бездельников, собравшихся со всех сторон света, чтобы увидеть таинство рождения Великой. Не будем лишать их этого зрелища, да милая? Пусть тебе помогут одеться – у нас совсем мало времени.

И еще раз, поцеловав заплаканные глаза дочери, он быстро направился к дверям. Уже взявшись за дверную ручку, он вдруг остановился и обернувшись добавил: – Ну, а Кубок счастья поднеси… – он на минуту задумался, – да хоть Ваальдиэлю. Подсластим пилюлю твоему бывшему поклоннику, – он заговорщически подмигнул дочери, и вышел, а принцесса, радостно взвизгнув, позвонила в маленький серебряный колокольчик, стоящий на трюмо.

Закрыв за собой дверь в покои принцессы, тан замер, не двигаясь и почти не дыша. Выражение его лица было в тот миг настолько свирепым, что один из вельмож, ожидавших его возвращения, несмело осведомился все ли с ним в порядке?

– Со мной? – тан повернул голову, и придворный попятился назад под его взбешенным взглядом, – моя единственная дочь потеряла голову от любви к самому ублюдочному представителю самой ублюдочной расы на земле. Со мной НЕ ВСЕ в порядке. Со мной ДАЛЕКО НЕ ВСЕ в порядке.

Он зашагал по коридору, на ходу отдавая приказания и распоряжения. Уверенно и небрежно. После очередного приказания, кто-то из придворных немедленно исчезал среди многочисленных поворотов и лестниц – исполнять приказ.

– Тиеднеля я хочу видеть немедленно. Разыщите его, где хотите и доставьте в Большой Зал.

– Усилить караулы вокруг дворца.

– Перекрыть тракт и запретить выезд из владений без моего личного дозволения. Официальная причина – слухи о чуме, возникшей на наших южных границах.

– Всех людей, прибывших на праздник собрать и запереть в Башне Вопросов. И сделать это, – тан впервые остановился и обвел глазами всех присутствующих, – как можно быстрее и как можно деликатней. ОН здесь, – уверенно добавил он, – это совершенно очевидно. ОН здесь. Здесь он и останется.

По устойчивому мнению, Верховный Хранитель Традиций должен был обладать внешностью не менее традиционной. Иными словами, к этой должности должен был прилагаться соответствующий внешний облик. Не говоря уже о соответствующем внутреннем содержании. Хранитель Традиций Тиеднель всем своим внешним видом ниспровергал все сложившиеся представления о своем статусе.

– Если бы я когда-нибудь захотел бы описать, КАК НЕ ДОЛЖЕН выглядеть Верховный Хранитель, – заметил как-то один известный живописец – портретист, приглашенный ко двору написать портрет принцессы в тринадцатый день ее рождения, – я бы с удовольствием попросил позировать мне именно Тиеднеля.

Ибо ни длинной седой бородой, ни роскошными белоснежными волосами, он не обладал. А ростом едва достигал пояса иных высокорослых эльфов. Потому что был… низушком.

История его появления в Золотых Полях сама по себе весьма примечательна и достойна изложения. Рассказывали, что однажды прежний Хранитель, прилюдно распекая не слишком смышленого воспитанника, в сердцах объявил, что «более никчемного создания тупостью подобного ослу, а упрямством и вовсе того превосходящего ему не доводилось видеть несмотря на свои довольно преклонные годы». И что он готов взять на обучение первого встречного, нежели продолжать бесплодный попытки вдолбить малую толику знаний в эту негодную ошибку природы. Рассказывали также, что после этих слов перед разгневанным Хранителем, будто из под земли возник босоногий оборванный низушок, объявивший о себе, что он и есть тот самый первый встречный, о котором толковал старец. Иные добавляли к рассказу, что при этих словах, дескать, прогремел раскат грома, хоть небо было ясным и без всякого намека не то что бы на тучу, а на простое облачко.

Ясное дело – врали. Или приукрашивали. Кому как нравится.

На самом же деле, Хранитель вытянул по спине посохом юркого низушка, и отсоветовал на будущее показываться ему на глаза. Однако на следующий день низушок вновь явился к порогу Башни Мудрости. Голодный. Босоногий. Оборванный. Исполненный решимости поступить в обучение к старому мудрецу. Через неделю Хранитель сдался и разрешил упрямцу убираться в Башне и питаться объедками на кухне. Равно как и посещать занятия наравне с другими воспитанниками.

Именно так и появился на свет Тиеднель (Подкидыш). Настоящего имени он так и не называл и охотно принял прозвище, которое приклеилось к нему в годы учебы. А учился Тиеднель с остервенением. Невзирая на недостаток времени и вечное полуголодное существование. Шаг за шагом он постигал сложности врачевания, астрологии и алхимии, не забывая при этом чистить посуду на кухне и подметать двор. Едва достигая пояса остальным воспитанникам, в учебе он был выше них на целую голову.

Тем не менее, новость, что существо иной расы займет место Верховного Хранителя, было принято далеко не всеми. Гордые эльфы из славных и древних родов с возмущением срывали с себя знаки Мудрости и покидали Академию, чтобы в своих родовых имениях гневно рассказывать своим родным до чего докатился этот мир.

А Старый Хранитель удостоился долгого разговора с таном. Тан, ясное дело, выражал беспокойство различным слухам, гулявшим в последнее время среди его подданных. Игнорировать такие слухи было бы не совсем правильно. А пресечь их можно только после того, как Верховный Хранитель чётко, доходчиво и ясно ответит, что, собственно, происходит за дверьми Академии Мудрости.

Хранитель так и отвечал. Четко, доходчиво и ясно. Да, Тиеднель сменит его на посту Хранителя Традиций. Да, он полностью отдает себе отчет в том, что многие знатные семьи больше никогда не пришлют своих отпрысков в Академию, где над ними так славно поглумились. Да, он все это понимает. Но, тем не менее, сделать ничего не может. Потому что такова воля Великой. Ее благословение. Ее выбор.

Вслед за этим, аудиенции с таном удостоился и Тиеднель. Его беседа с таном де-факто признавала за ним одобрение светской власти на занятие должности, автоматически гарантировавшей тому положение при дворе и массу материальных благ. Однако, светлейший тан просил (настойчиво) будущего Хранителя свести к минимуму личное участие в разного рода церемониях, проистекавших в присутствии большого количества народа. Все-таки, традиции – дело тонкое. Кто это должен понимать лучше, чем верховный Хранитель? Аудиенция закончилась полным взаимопониманием и уверениями во взаимном расположении. С тех пор Тиеднель передоверил проведение многочисленных ритуалов своим Первым Помощникам, а сам целиком предался двум любимым вещам – занятиям наукой в Башне Мудрости и воспитанию юной принцессы. Иное его попросту не интересовало. Он, верный своему слову, не горел желанием являться ко двору. И если тан вдруг желал видеть его за пределами Башни Мудрости, значит, происходило нечто из ряда вон выходящее. Как, например, сейчас.

– El tan, sa plese elt noome home, – посыльный вежливо поклонился и застыл перед дверью.

«Ну, что ж, просит – прибуду», – рассеянно кивнул головой Тиеднель. Одевался он всегда сам. Это была новая традиция – он сам ее придумал. Ну, не заставлять же эльфов с их болезненным самолюбием одевать низушка? Пусть он даже верховный Хранитель Традиций.

– Yole, – кивнул он головой и сделал попытку закрыть дверь. Попытку – потому что посыльный, не переставая кланяться и улыбаться, остановил дверь рукой.

– Elt, – повторил он и снова улыбнулся. Где-то позади него на лестнице отчетливо забряцало оружие.

«Leint lejva Sielfajmeen», – подумал Тиеднель и начал надевать на себя праздничный наряд при открытой двери и застывшем возле нее улыбчивом посыльном.

Ночная тьма за окнами Большого Зала незаметно сменилась на предрассветную серую хмарь. Гости за столами то и дело начали вопросительно переглядываться. Отсутствие тана также не ускользнуло от глаз приглашенных. Медленно, но верно создавалась атмосфера всеобщего недопонимания. Как нельзя кстати прозвучал очередной гонг, но призыву наполнить кубки и выпить за Sielfajmeen, предшествовала длинная речь придворного церемониймейстера, в восторженных красках живописавшего скорое начало Ритуала Пробуждения, которое почтит своим присутствием Воплощение Великой – принцесса Лайониэль ле Аэд Тейле Инэд. Закончилась речь как обычно предложением «наполнить и поднять». Что и было сделано с вновь обретенным энтузиазмом.

– Ловкий проходимец, – заметил Гонверт, опустив на стол бокал, – причем на редкость обаятельный. Битых полчаса продержал нас на ногах, неся полную околесицу. Причем, весьма приятную речь для слушания. Сумел привлечь к себе внимание. И это при том, что подавляющее большинство… ээээ….далеки от первоначальной трезвой рассудительности. И самое главное – слушали мы его с интересом, а вот что именно он хотел сказать, я так и не понял. Впрочем, думаю, что не один я. Все это очень напоминает мне ярмарочное представление, где фокусник достает из рукава яркий шарф, чтобы никто не заметил, как его напарник обшаривает карманы зевак.

– Знаешь, Гонверт, что я ценю в тебе больше всего? – задумчиво спросил Дракх, ковыряясь в зубах вилкой, – умение объяснять суть происходящего, используя при этом простые и нехитрые примеры. И как подтверждение твоей теории хочу заметить тебе, что наш общий друг Габриель во время этого выступления незаметно нас покинул. Или, проще говоря – тихо смылся.

– Вообще, – продолжил он, оглядываясь по сторонам, – народу слегка поубавилось. И поубавилось весьма избирательно. Вон там, – он указал рукой в противоположный угол зала, – я еще с начала вечера заприметил своего давнего знакомца – приезжал к нам в Предгорье, учился основам минералогии… то …сё… плюгавый человечишка, а пьет как лесоруб. Теперь, я его отчего-то не примечаю. А там, между колоннами, видишь? Между эльфом с перевязанной головой и франтом в форме гвардейца? Там, на месте, которое сейчас пустует, сидел один тип из строительной корпорации. Приехал выклянчить у здешнего тана разрешение на строительство новой дороги через его землю. Странный это праздник, – гном пристально поглядел на человека, – праздник, с которого уходят, не извиняясь. Или с которого уводят с извинениями.

– Кавалер Гонверт? – низушок, возникший перед ним прямо из воздуха, смотрел на него почтительно и доброжелательно, – кавалер Габриель приносит вам свои искренние извинения и просит вас оказать ему небольшую, но очень важную для него помощь. Дело важное и спешное.

– Гонверт…, – начал было Дракх, но тот быстро положил ему руку на плечо.

– Все в порядке, дружище, – и обернувшись к низушку, добавил, – я в вашем распоряжении.

Из Большого Зала они вышли через один из неприметных выходов, задрапированных портьерой. Гонверт едва поспевал за своим низкорослым проводником. Миновали несколько залов поменьше, поднялись и спустились по узкой винтовой лестнице и наконец, очутились в большом полутемном помещении с множеством дверей, освещенном одним единственным масляным светильником. И тут низушок вдруг пропал. Абсолютно и бесповоротно. Был – и его не стало. Гонверт даже не успел, как следует удивиться этому факту, потому что с такой же внезапностью, граничащей с невозможностью, перед ним выросли три фигуры эльфов в форме дворцовой охраны.

– Не нужно пытаться сбежать, – с легким северным акцентом предупредил один из них, в то время как второй быстро и профессионально обыскивал человека, – бежать, вырываться, сопротивляться и… кричать, – ухмыльнулся он, – все ради вашей же безопасности. Кавалер Габриель задаст вам несколько вопросов, и вы тотчас же вернетесь в Большой Зал. Просим нас простить. Обстоятельства.

– Понимаю, – сочувственно кивнул головой Гонверт, – иногда обстоятельства бывают совершенно невыносимыми.

И молнией метнулся в ближайшую к нему дверь. Троица эльфов бросилась за ним, на ходу выхватывая мечи. Там они лихорадочно затоптались на месте – видимо, потеряли его след. Затем один из них радостно крикнул, указывая далеко вперед, где в тусклом полумраке мелькнула фигура убегающего человека.

Когда топот их ног окончательно стих, Гонверт удивленно покачал головой.

– Не могу поверить, – он попытался рассмотреть под светом чадящего светильника зажатый в руке амулет, – попасться на такую простую иллюзорную магию. Или это еще одно звено в цепи обстоятельств?

И он, запахнувшись в плащ, быстрым шагом направился в направлении противоположном тому, в котором скрылись его преследователи.

– Он все знает, милый! Я ему все рассказала!

– Layve, голубка, зачем? Мы же все решили

– Любимый, это все-таки мой отец. Я сделала последнюю попытку поговорить с ним. Не могла не поговорить. Простишь меня?

– Уже простил, сердце мое. И что он? Гневался? Кричал?

– Нет! Вовсе нет! Он, безусловно, не в восторге, но мое счастье для него выше политики. Так он сказал. И он не будет препятствовать нашей свадьбе, милый. Я так рада, так счастлива, а ты?

– Счастлив ли я? Голубка, ты примирилась с отцом и обрела долгожданный покой. Он благословит наш брак и наших детей. Твое бедное сердце не будет более разрываться между нашей любовью и долгом по отношению к трону и Традициям. Ты рада, ты счастлива, что еще нужно мне в жизни более чем счастье любимой?

– Генрих, любимый, меня ждут на церемонии. Это займет совсем немного времени. А потом я вернусь и наконец, представлю своему отцу человека, которого я полюбила вопреки его запрету, вопреки Традициям, полюбила больше жизни. Жди меня здесь, милый. Я скоро.

– Я готов ждать тебя всю жизнь, а если понадобится – несколько жизней.

– Люблю тебя. Убегаю.

Захлопнулась дверь. Стук каблучков еще долго отдавался гулким эхом в длинном коридоре. Генрих, наследный принц Прибрежных Земель, опустился на кресло, которое недавно занимал тан и прикрыл глаза.

– Можешь зайти, – негромко сказал он, – я знаю, что ты все слышал.

Без скрипа отворилась потайная дверь, откуда несколькими минутами раньше появился сам принц, и в покоях принцессы оказался человек, сопровождавший Его Высочество в лесу. Оглядевшись по сторонам, он сделал несколько неслышных шагов и замер в ожидании.

– Старый лис что-то задумал, – Генрих отнюдь не выглядел счастливым женихом, – эта дура испортила мне такой замечательный план. Теперь можно только надеяться, что ее папаша позволит нам покинуть свои владения. Или же найти способ уговорить ее сбежать. Как договаривались.

– Осмелюсь заметить, высокий принц, но принцесса только что сказала…

– Принцесса всего лишь пересказала мне то, что в свою очередь услышала от папочки – тана. А этот хитрец пообещал бы ей даже луну с неба, лишь бы она не артачилась и приняла участие в их хрЕновой церемонии. Потому что на нашу свадьбу тан не согласится, даже если его посадить голой задницей на муравейник. Проклятая порода. Упрямец на упрямце. И дочка вся в папашу.

– Да простит мне высокий принц мою дерзость.

– Говори.

– Я полагал, что вы ее любите?

Генрих развернулся в кресле и посмотрел на своего помощника удивленно. Так, словно видел его впервые.

– Глянь-ка. Вот так служит тебе человек. Буквально бок обок с тобой несколько лет. И ты, конечно, думаешь, что изучил его. Все его повадки, тайные мысли, желания и скрытые инстинкты. А потом оказываешься перед фактом, что вместо наемного убийцы платишь деньги рыцарю без страха и упрека. Ты, оказывается, полагаешь? А я думал, ты все больше шеи сворачиваешь и глотки режешь. Кстати, один из подданных моего дражайшего тестюшки валяется там, на травке укрытый твоими чарами. С метательным диском в переносице. Своеобразный свадебный подарок.

– Ну, раз уж на то пошло, – продолжил он, после небольшой паузы, – отвечу. Потому что имею такую охоту – ответить тебе. Лайониэль безусловно хороша. Немного тоща, правда, но это пройдет с возрастом. К сожалению, ничего не могу сказать ни о ее темпераменте, ни о скрытых в ней талантах. Потому как ты сам знаешь – перепихнуться с ней у нас не получилось. Традиции. А также катастрофическая нехватка времени и отсутствие свободной кровати. Так что любовь была возможна, если бы не трагическое стечение обстоятельств, постоянно разделявшее два любящих сердца.

– Понимаю, высокий принц.

– Ни хрена ты не понимаешь. Потому что не видишь дальше своего капюшона и выполняешь только то, зачем тебя наняли. Любовь не стоит и пустой скорлупы там, где появляется возможность вбить клин между северными и южными эльфами. Золотое Поле – житница эльфийского кланового союза. Тьфу. Да если бы принцесса была хрома, горбата и косила на оба глаза, я бы признавался в любви к ней с не меньшим пылом и страстью.

– И вы считаете, что тан…

– Да. Как бы он не любил единственную дочурку. Добровольно на наш брак не согласится. Потому что у него другие планы. Не менее далеко идущие. Вся эта идея со свадьбой – полная чушь. Иное дело – похищение. Бегство. К моему дражайшему родителю. Имея такую заложницу, можно будет вить веревки из старика. Точнее, можно было бы. Потому что эта влюбленная простушка сдала нас вместе с потрохами. Одна надежда – она не потащит папу сюда, а явится после церемонии к себе в покои, как и обещала. И тогда мы сбежим. С ее согласия или без него. Потому что иначе…

– Тихо, – наемник поднял руку и прислушался, – кто-то бежит.

– Так быстро? – удивился принц.

– Нет. Не принцесса. Тяжелые сапоги. Шпоры. Бежит один. Не эльф.

Теперь принц и сам услышал, как к покоям принцессы приближаются чьи-то торопливые шаги. Он сделал знак помощнику – тот замер возле входной двери, выпуская из рукава тонкий шнурок и пробуя его на прочность. Сам принц поднялся с кресла и замер посреди зала, скрестив руки на груди и придав лицу надменное и презрительное выражение.

Дверь распахнулась, и внутрь буквально ворвался запыхавшийся Гонверт.

– Тьфу, – принц подал знак наемнику, – тебе чего еще здесь нужно? Ты уже должен быть возле лошадей, если я не ошибаюсь.

– Измена, высокий принц, – тяжело дыша, ответил Гонверт, опасливо оглянувшись на внушительную фигуру за спиной, – вас ищут по всему замку. Искали среди гостей под вымышленным именем. Всех людей заперли в Башне Вопросов. Не найдя вас среди них, обыскивают комнату за комнатой. Вот – вот перекроют дороги. Бегите, высокий принц. Спасайте жизнь ради блага королевства.

«Glaasejwold» (Зеркало мира) песнь девятая. «Сага о гибели мученицы Лайониэль ле Аэд Тейле Инэд в день празднования Весеннего Равноденствия» (отрывок)

И повинуясь тайному знаку, поданному нечестивым предводителем их коварным принцем Генрихом, выхватили люди из под плащей оружие, до поры там припрятанное, и с яростью на беспечно пировавших эльфов набросились. Позабыв и законы гостеприимства и то, что прежде с ними клятвами в вечной дружбе обменивались. И наполнился тотчас пиршественный зал стонами раненых и хрипами умирающих. И тщетно пытались эльфы из ада сего спастись бегством, ибо везде настигали их мечи и кинжалы убийц – людей. И резали те эльфов без пощады в количестве несметном.

И вдруг, подобно ангелу, спустившемуся с небес, в золотой короне на роскошных волосах цвета меди, появилась на этом побоище принцесса Лайониэль. И словами, исполненными благородного негодования, попыталась образумить людей в неистовство впавших. И дивясь красоте столь совершенной, внимали люди, жаждой убийства опьяненные, словам ее. И останавливались, с изумлением глядя на дела рук своих.

И увидав сие, будто дикий зверь зарычал клятвопреступник Генрих. Ринулся он, потрясая окровавленным мечом к бесстрашной деве, и будучи исполнен жажды смертоубийства, трижды вонзил свой клинок в беззащитную девичью грудь.

Без единого стона пала наземь мученица. Закрылись ясные очи ее, и с тихим вздохом отлетела безгрешная душа ее в Обитель Великой. И в тот же миг распахнулось небо, и услышали и люди и эльфы и все кто был в зале Глас громкий с небес исходящий и великой скорби исполненный: – Дочь моя… дочь моя любимая… жестоко отплачу я убийцам твоим за безвинную гибель твою.

И пала с небес молния на замершего в суеверном ужасе проклятого убийцу Генриха и испепелила его. И исполненные ужаса от увиденного бросали люди наземь мечи и кинжалы свои и бегством спастись пытались от гнева небесного. И повсюду настигали их молнии, падающие с небес, и разили их без промахов.

И когда последний из убийц пал, небесным огнем пораженный, сделалась всюду тишина…

«Повесть о благородном рыцаре Генрихе, павшем от злых чар эльфийской колдуньи» (отрывок)

…И прознав о том, что благородный принц Генрих путешествует подобно странствующему рыцарю без эскорта и свиты, тан Фильериаль вкупе со своей дочерью – колдуньей повелели схватить всех людей, пребывавших в ту пору в их разбойных владениях. И дали знать бесстрашному принцу Генриху, что отпустят всех их живыми и невредимыми на свободу лишь тогда, когда он добровольно и без оружия явится в их замок на праздник Весеннего Равноденствия. И тотчас же бесстрашно поспешил благородный Генрих навстречу своей гибели, вверив себя Божьему Произволению. И достиг он замка как раз в день Весеннего равноденствия, когда тан с приближенными и нечестивой дочерью – ведьмой уже пировали в своих проклятых чертогах. И увидев людей, закованных в цепи, вскричал громовым голосом: – Я явился на твой зов, вероломный тан. Будь же теперь ты верен своему слову и отпусти на волю всех людей, кого пленил. И в ответ злобно рассмеялся тан и отвечал благородному Генриху так: – Всех людей принесу я в жертву на этом празднике и тебя в том числе.