Нулевой экземпляр. Часть 2. Странная игра

Совершив несколько заворотов, тропа вывела на проброшенный через Торфянку подвесной мост. Разумеется, Вадим узнал и его тоже. Ступая по деревянным доскам, оператор значительно сбавил скорость, несмотря на то, что всю дорогу очень торопился. Один в один, как в знакомом чёрно-белом отрезке он, будто бы паря над мостом, добрался до противоположного берега. В этот момент картинка в первый раз издала помехи. До этого она лишь перепрыгивала на некоторое время вперёд, будто бы для сокращения хронометража записи.

Оператор под прямым углом повернул направо и побрёл вдоль реки. Теперь картинка то и дело выдавала неприятную безмолвную рябь. Тропа продолжала вести вперёд, прокладывая маршрут через высокую траву. В определённый момент пройти пришлось через небольшой лесок, который Вадим сразу узнал по обилию тонких кривых деревьев и отсутствию какой-либо травы. Именно тут Николай пытал свою безумную жену, привязывая её за горло к дереву. После леса тропа вновь повела через высокую траву, застилающую левый берег параллельно идущей Торфянки, а спустя несколько перескоков записи они стали заметно разделяться. Тропа стремительно забирала влево, направляясь к дубовому перелеску. Войдя внутрь, оператор вновь сбавил шаг. Рябь то и дело портила изображение. Проходя мимо деревьев, камера смотрела то влево, то вправо, охватывая всю чудовищную красоту собачьего кладбища. Кресты, собранные из палок, перевязанных то проводом, то обувным шнурком, покрывали большую часть свободного пространства. Тропа всё шла, пока в конце концов не уперлась в дощечку с короткой надписью «Лана». Через секунду рябь полностью поглотила остаток плёнки. Сава остановил воспроизведение, после чего посмотрел на друга и сильно замотал головой. «Я обязан туда пойти, Савич, – сказал Вадим, – иначе всё это попросту не имеет смысла. Всё должно быть хорошо, я же возьму с собой медальон».

Услышав эти слова Александр состроил настолько удивлённую и недовольную гримасу, что Вадим понял – этот разговор был абсолютно напрасен.

Пообщавшись с другом ещё около часа, Вадим пешком вернулся домой, принял душ, как обычно выпил кофе и уселся за ноутбук. Он хотел как следует изучить маршрут, по которому следовал Семёнов. После просмотра кассеты Вадим и Александр пришли к обоюдному согласию, что видео снимал именно он. Это было более чем логично. Вадим настойчиво решил следующим утром отправиться на поиски могилы Полины Семёновой, чтобы найти там доказательства её убийства, а лучше всего отыскать оружие, из которого она была убита. Это ещё немного приблизит его к пониманию вопроса пропажи и убийства людей возле лесопарка. Вадим даже понятия не имел, для чего конкретно он должен делать это, но было какое-то тонкое предчувствие, что всё это ему край как необходимо. И только он может решить эту головоломку. Или помочь Лаврину. Точнее Катерине.

В завершении дня Вадим ещё дважды пил кофе без сахара и с чётко сформулированной стратегией завтрашнего дня лёг спать намного раньше обычного. Вопреки самым светлым надеждам, уснуть быстро у него не получилось, несмотря на то, что уже несколько дней он просыпался с первыми лучами солнца.

Когда глаза надёжно сомкнулись, Вадиму сразу начал сниться сон, в котором он встаёт с постели, берёт рюкзак и прямо в ночь отправляется через весь город прямиком до кладбища. Но не один, а вместе с Полиной. В пути она рассказывает историю, как пристрелила своего мужа и похоронила в болоте. Вместе они дошли до конца Парковой улицы и взору Вадима предстал технический пруд, полный зелёной пузырящейся глины, из которой то и дело вылезали самодельные кресты из палок и веток, а за ними тела мёртвых животных. Полина посмотрела на Вадима и враждебно настроенным голосом сказала: «Хочешь сам найти меня? А сможешь? Хватит ли тебе смелости? Ты же весь дрожишь от страха. Забудь об этом, если не хочешь разделить с ними судьбу». С этими словами Полина вытянула руку в сторону и Вадим увидел тела людей, горкой сложенные в канаве. Они лежали спокойно, практически не шевелясь, за исключением того, что из стороны в сторону мотали головами и часто хлопали ресницами. Вадим посмотрел во взбешённое лицо Полины и тут же проснулся. Уснуть теперь будет труднее всего.

Маршрут номер «17» заканчивал свою работу в полночь. С этой мыслью Вадим бодро поднялся с дивана, спешно оделся, схватил потрёпанный рюкзак с камерой и, постояв перед дверью несколько секунд вышел за пределы квартиры. Или сейчас, или никогда. Провернув ключ в замке, он вдруг вспомнил слова сестры касательно медальона, потому отпер дверь, прошёл в обуви в комнату и забрал со стола круглый блестящий предмет. Раз уж она сказала держать его при себе, то придётся держать его при себе.

В салоне автобуса было совсем пусто. Кондуктор почти засыпал на первом сидении, затиснув локтем старую кожаную сумку с мелочью и привязанными к лямке билетами. За дрожащим окном Вадим видел пустые пыльные улицы, сокрытые вечерним мраком и изредка проходящих по тротуарам людей, которым некуда спешить. Солнце недавно зашло. Небо летом не становилось совсем уж тёмным, закат плавно перетекал в рассвет, солнце поднималось из-за горизонта сразу после заката. Вадиму это напоминало теннисный мяч, брошенный об асфальт под углом.

Охваченный кошмарной тряской автобуса, он то и дело спрашивал себя, действительно ли он на ночь глядя едет в городской парк, чтобы через его дебри пройти на собачье кладбище и выкопать там одну могилку. И каждый раз уверенно отвечал «да». Боялся ли он? Не сильно. Ожидал ли он, что встретит там призрак Полины? Естественно. Николай ведь написал, что пытался попасть туда. С другой же стороны – там рядом деревня Гончарово, и в ней, по всей видимости, проживают люди. Разве их это беспокоит? Зачем тогда беспокоиться ему.

Съёмку Вадим начал прямо от остановки. «Сейчас 22 часа 14 минут. Четвёртое августа две тысячи восемнадцатого года. Я отправляюсь на место, где по моему предположению похоронена Полина Семёнова. Пойду немного иным путём, но в идеале я должен выйти на мост через Торфянку» – сказал Вадим, затем выключил запись и побрёл по той же тропинке, что и неделю назад, когда направлялся на поиски огромного мёртвого дерева. Судя по карте, если повернуть в нужный момент, то тропа выведет именно к мосту и никуда больше.

Продвигаясь по намеченному маршруту, Вадим слушал, как громко хрустит под ногами песок, застилающий потрескавшийся асфальт. Всё благодаря тишине окружения. Вадим сразу же вспомнил дорогу до деревни Скобрино, где когда-то жил Фёдор Антонович Никитин. Тогда он тоже на закате дня шёл по прямой дороге среди молчаливой природы. И во что этот поход вылился? Вот в это всё.

При этих мыслях рука автоматически упала в карман, где лежал так называемый Медальон Хранителя. Значит были какие-то Хранители. Что же они хранили? Не помешало бы почитать о них побольше.

В нос било сыростью и прелым запахом. Ничего удивительного, рядом находилась свалка промышленных отходов и технические стоки. За этот жаркий день пруд с прилегающими болотцами нагрелись и к вечеру продолжали испаряться, наполняя парк вонью. Надо признать, что погода снова начинала радовать, последние два дня выдались тёплыми, а в перспективе осадки ожидались лишь к выходным.

На знакомой развилке Вадим смело повернул налево, так как справа над парком величественно возвышался местный «Генерал Шерман». Старая дорожка вела несколько сотен метров до поворота в сторону реки. В этот момент Вадим сожалел, что не имел в пользовании велосипеда. Хотя со временем асфальт под ногами начал пропадать, когда на его замену всё чаще стали попадаться подгнившие доски, лежащие в сырости. Ближе к поляне от всего этого осталась лишь вытоптанная земля, местами перекрытая грязной лужей. Это был тот участок дороги, который попал на кадры, снятые Николаем. Значит, до моста осталось не так и много.

Пройдя ещё полкилометра, Вадим чудом не пропустил выход на мост. Трава сильно разрослась, а той тропы, по которой ходил Семёнов, уже давно не было. За прошедшее десятилетие доски на мосту прогнили намного сильнее, предавая острых ощущений путнику, который всё же решится перейти на противоположный берег. Вадим сейчас был именно таким счастливчиком.

Достав камеру и включив запись, он несмело сделал первый шаг, но ничего не произошло. Тогда он пошёл чуть увереннее, стараясь подошвой не попадать в стык досок или сильно трухлявые места. С каждым шагом Вадим оценивал высоту своего падения, если вдруг под ним лопнут доски. Нарушая идеальную тишину, сопровождающуюся лишь течением воды, Вадим поочерёдно переставлял одну ногу за другой, издавая раздражающий деревянный скрип. Таким образом он без проблем дошёл до середины моста, который под его уверенными шагами начал слегка раскачиваться, но стальные тросы шириной со спичечный коробок придавали немного оптимизма. За несколько метров до конца пути носок правого кроссовка зацепился за торчащий из доски сучок. Теряя равновесие Вадим красиво дотанцевал до здоровой бетонной опоры и, резко повернувшись лицом к мосту, злобно выругался. Но мост был пройден. Вадим рвано вздохнул, оглядел реку и с удивлением обнаружил, что за пять минут она успела покрыться тонким слоем густого тумана.

Левый берег Торфянки зарос не меньше правого, длинные стебли выросли до пояса, а их колючие верхушки царапали Вадиму локти. Заново протаптывая еле заметную дорожку из примятой травы, он брёл вдоль реки, держа с ней определённое расстояние. С момента прибытия прошёл почти час и за это время практически не стемнело. В траве стрекотали насекомые, а ветер иногда трепал её своей огромной невидимой лапой. Небо слева от Вадима из синего оттенка нежно переходил в оранжево-красный. В этот день всё напоминало поход в деревню Скобрино и Вадим сильно надеялся в этот раз не повторить его печальный исход.

Внезапно с реки пополз туман, но совсем не так, как можно себе это представить. Сотни длинных извилистых белых щупалец тумана начали стремительно выползать на берег, по которому брёл Вадим. Как будто его величество сам король туманный Ктулху решил посетить этот тщетный мир. Один за другим они начали обвивать изумлённого и напуганного Вадима, заполнять всё пустое пространство впереди его, а также там, где он только что прошёл. Загадочнее и поразительнее такого кадра он ещё никогда не снимал. Через минуту берег полностью поглотил самый быстрый и густой туман в жизни Вадима. Стрекот насекомых полностью прекратился. Наступила мёртвая тишина. Вадим стоял посреди белой пелены в полном смятении. С робкой надеждой найти верный путь до кладбища он продолжил движение, надеясь теперь лишь на память, ощущения и чудо.

Как только вокруг начали появляться отдалённые звуки, которые либо на самом деле слышались вдали, либо воображение их дорисовывало самостоятельно, Вадим неизбежно вспомнил доклад Алексея Вессера «Группа Захарова, инцидент на Красной поляне». С каждым пройденным метром левитирующий в воздухе шум всё более чётко начал походить на человеческую речь. Поначалу разобрать её было невозможно, но спустя пару десятков метров в ней начали угадываться знакомые ноты голоса Полины Семёновой. «Не ходи. Не смей. Не вздумай туда идти», – доносилось отовсюду. Но Вадим не думал останавливаться. Он решил покончить с этим вопросом именно сегодня. Раз и навсегда. Голос всё продолжал и продолжал осаживать пробирающегося сквозь пелену Вадима. «Остановись! Уходи! Оставь меня в покое!» – слышалось со всех сторон. «Пошла ты!» – крикнул в ответ Верстаков, после чего в одну секунду снова наступила глухая тишина. В образовавшемся звуковом вакууме вновь послышалось течение реки. От неожиданности Вадим встал на месте.

Тишина царствовала совсем недолго. «Ты всё время сидишь тут. Всё время. За этим чёртовым столом. Ты готов провести за ним всю жизнь? Всё время. Ты сидишь за этим столом», – вновь послышался голос Полины. Фразы повторялись друг за другом, как заевшая пластинка. Голос на сей раз звучал достаточно чётко и разборчиво.

      Вадим продолжил идти и через несколько метров увидел высокий размытый силуэт, отчётливо напоминающий очертания высокой фигуры Полины. Стояла она перед пустым деревянным стулом с мягкой обивкой и повторяла несколько однотипных фраз, но, когда Вадим оказался слишком близко, она посмотрела на него и в одно мгновенье растворилась в тумане.

Вадим продолжал настойчиво идти. Новый её силуэт возник совсем рядом. Девушка стояла возле столика и кокетливо разговаривала с кем-то по телефону: «Да. Хорошо, я скоро приеду. Нет, он дома. Что-нибудь придумаю. Нет, он дома». Слова снова повторялись, но ровно до тех пор, пока Полина не посмотрела на него пустыми чёрными глазами. Прежде чем слиться с туманом в однородную массу она положила трубку. «Ты сам меня к этому подвёл! Своим безразличием! Подвёл меня! Безразличием!» – разлеталось по округе. Силуэт Полины жарко размахивал руками, обращаясь к какому-то человеку. Нетрудно догадаться, кому были посвящены все эти эмоции.

Вадим не останавливался. Силуэтов уже было двое. «Она теперь будет жить с нами? Как мы её назовём? Я назову её Лана. Лана. Лана», – говорила стоящая на коленях девушка, приглаживая на чёрной собаке отлетающий в стороны дым. На этот раз именно Лана оборвала закольцованность призрачных воспоминаний. Глаза её стали ярко-синими, она посмотрела на Вадима, а потом стремительно убежала прочь, оставив хозяйку растворяться в одиночестве. «Я не знаю, что делать. Я действительно любила её. Он виноват во всём. Ты поможешь мне?» – говорила Полина, сидя на скамейке. Рядом с ней не было никого. Посмотрев на Вадима, она снова спросила: «Ты поможешь мне?», после чего ожидаемо растворилась. Всё это обрывки её воспоминаний. Чего она добивается? Жалости? Понимания? Сочувствия? А может быть ищет… мести?

Вадим уверенно продолжал идти вперёд. Пересекая незначительное понижение, полное воды и грязи, он вновь увидел стоящую босиком Полину. «Прости меня. Пожалуйста. Забери меня отсюда», – умоляла она, выставив перед собой руки, с запястьев которых свисали окровавленные верёвки, уходящие под землю. По её лицу и кофте тоже обильно текла чёрная кровь. Игнорируя её, Вадим прошёл мимо, только сильнее сжимая в кармане медальон.

Ожидая увидеть новые, но знакомые очертания, Вадим ступал по заросшему полю. Силуэты не появлялись снова, её голос не доносился из тумана эхом. Лишь звук раздражающих помех постепенно проступал сквозь белый заслон. Позже к нему добавилось возникшие из ниоткуда квадратное изображение. На старом ламповом телевизоре, представляющее собой массивный деревянный ящик на подставке с колёсиками, сквозь рябь всё чаще и чаще начали проскакивать нецветные изображения. И на всех был лишь один человек. Человек всё время улыбался, и совсем не важно, держал ли в руках верёвку или нож. Он всё делал с удовольствием. А потом человек, не стирая улыбки с лица, навёл пистолет прямо в экран и… Снова рябь, снова этот отвратительный шум. «Психопат», – обозначил диагноз Вадим, обходя телевизор и следуя дальше вдоль реки, не замечая, как тот под собственным весом стал погружаться в землю.

Туман оставался висеть в воздухе и, похоже, не собирался рассеиваться. Полина перестала преследовать Вадима, хотя он понимал, что это ненадолго. Еле различимая тропинка неожиданно повела его через худые и гладкие стволы осиновой рощи. Подошвы стали прилипать к земле, издавая забавный чавкающий звук. Иногда среди стройных деревьев попадались и более массивные, с более грубой корой. Вокруг них росла жгучая крапива. Вадим сразу же вспомнил Полину, сидящую возле одного из них.

Подходя ближе к центру перелеска, Вадим увидел знакомую, горизонтально растущую ветку. Привязанная к ней верёвка раскачивалась сама по себе, так как погода была абсолютно безветренная. Снимая это явление на камеру, Вадим медленно продвигался вперёд, чтобы рассмотреть всё более детально. Соблюдая все законы физики верёвка должна была сокращать амплитуду раскачки, но, похоже, это её совсем не касалось. Когда Вадим оказался ближе, чем на десять шагов, в образовавшейся петле верёвки резко появилось повешенное тело Полины. Издавая истошный хрип она болталась в петле, словно пойманная на крючок рыба. Полина почти доставала до земли коленями, а её руки расслабленно болтались внизу. Белки глаз отражали свет фонаря камеры, слюна брызгала в попытках набрать воздух в лёгкие. Исчезла она так же стремительно, как и появилась, забрав с собой пронизывающий душу хриплый рёв. И вновь наступила всепоглощающая тишина. Вадим обошёл веревку и целеустремлённо прибавил шагу в сторону выхода. Ему показалось, что он слишком часто отвлекается на попытки Полины остановить его, а потому на ходу убрал камеру в рюкзак, заворотил его на спину и значительно прибавил в скорости.

В условиях ухудшенной видимости находить тропу стало куда сложнее. Вадим шёл наугад, каждую секунду представляя, как слетает с обрыва в реку. Полина, похоже, решила больше не донимать его своими образами, а потому время стало тянуться невыносимо долго. Казалось, он уже час ходит по одному и тому же месту. А что, если так оно и есть? В таком тумане было видно лишь на пять метров вокруг себя. Вадим ещё прибавил шагу, а после не выдержал и побежал. Неужто он и в самом деле мог топтаться на одном месте? Теоретически да, без проблем. Можно было сделать несколько шагов в сторону и проверить, не перестала ли течь сопровождающая его река. Давно её неслышно. Но это было рискованно. Сбиться с пути – это последнее, чего сейчас желал Вадим. Он бежал во всю прыть, стараясь не упускать из виду полоску примятой травы. Чтобы медальон не болтался в кармане Вадим вытащил его и взял в руку.

В какой-то момент ему показалось, что за ним кто-то бежит. И что он точно слышит грозный рык за спиной. И, возможно, так оно и есть. И надо посмотреть через плечо, но…

В свободном падении он пребывал меньше пары секунд. За это время Вадим успел решить, что всё же сорвался с обрыва в реку. Тело сдавило в ожидании холодной воды, которая вот-вот поглотит его, но при падении вытянутые вперёд руки упёрлись во что-то сырое и мягкое. Со всего размаху он плашмя шлёпнулся на пузо. Руки по локоть залезли в тёплую вязкую массу, отчего медальон вылетел из ладони. Это очевидно была не река Торфянка, а скорее всего очередной ландшафтный перепад с озером грязи в центре, но на этот раз сильно зловонный. Настолько зловонный, что Вадим не смог сдержаться и резко поднял голову, открывая глаза и осматриваясь перед собой. Сначала ему показалось, что упал он на скиданную одежду, по типу старых проеденных молью шуб. Вонь била в нос с такой силой, что начала вызывать у Вадима рвотный рефлекс. Ему захотелось скорее выбраться из этой смрадной канавы, но медальон остался в недрах густой субстанции. И, прежде чем вылезти, необходимо было забрать его обратно. Фокус глаз плавно приходил в исходное состояние, зрение начинало рисовать Вадиму окружающее пространство. Это точно была яма, но наполнена она оказалась отнюдь не одеждой. И теперь он это видел. Десятки собачьих тел заполняли искусственно вырытый котлован. Полуразложившиеся головы с выпавшими из орбит глазами, проеденные опарышами тела, покрытые коричневыми язвами лапы и хвосты. От увиденного Вадимы вырвало прямо туда, где ещё недавно находилось его лицо. От вони голову стало кружить, желудок скрутило болью, тело принялось судорожно колотиться от отвращения. Лицо мигом облепили мухи, пытаясь залезть в нос и уши. Медальон всё ещё находился в недрах разлагающихся собачьих потрохов. Ко всему прочему Вадим начинал слышать какие-то звуки, слившиеся воедино. Крики, собачий лай, визг и скулёж слились в один комок, который отдавался в ушах пульсирующим эхом. Влажными от слёз глазами он пытался разглядеть то место, куда угодили его руки в момент падения. Где-то там лежал предмет его поиска. Только найдя его Вадим позволит себе выбраться из зловонного скопища собачьих трупов. В нескольких метрах от него, перекрывая слуховые галлюцинации, послышался отчётливый рык. По обрыву канавы бродил чёрный силуэт собаки, который преследовал Вадима за миг до падения. Дым по-прежнему отлетал от него чёрными язычками. Он бродил вокруг сидящего внизу человека, жадно глядя на него ярко-синими глазами. После недолгой зрительной дуэли Вадим опустил взгляд вниз и продолжил искать медальон. В какой-то момент он действительно нашарил что-то прохладное и твёрдое, но это оказался лишь ошейник, на котором на металлической табличке виднелась надпись «Грек». Отбросив его в сторону, Вадим продолжил искать, перебирая гнилые останки. И вот когда он решил, что эта затея совершенно безнадёжная, в руку упёрся маленький круглый предмет. Схватив его, Вадим резко кинулся к краю канавы, пытаясь переставлять вязнущие ноги.

Оказавшись наверху он снял рюкзак и просто лёг в траву, всё ещё влажную от тумана. Глубоко вдыхая воздух, Вадим попытался избавиться от скопившегося в лёгких смрада, но только очередной раз закашлялся. Он даже не обратил внимание, что звуки, осаждающие его, недавно смолкли, а чёрный силуэт собаки пропал. И пока его ничего не интересовало, кроме, разве что, необходимости искупаться в реке. Прямо в одежде, если можно. Но его сил не хватало даже на то, чтоб пошевелиться, не говоря о возможности подняться и куда-то идти.

Придя в себя минут через пятнадцать, Вадим сделал удачную попытку сесть. Его одежда, обувь и руки были покрыты гнилью и собачьими останками, но при этом запах будто бы не чувствовался. Вадим понимал, что он просто уже принюхался. Так он сидел и смотрел на огромную яму, из которой недавно вылез и пытался понять, кто, как и для чего организовал тут этот незатейливый массовый могильник. Возможно, последние события на заводе были как-то связаны с этим.

За размышлениями он не заметил, как туман стал более прозрачным, открывая его взгляду начинающийся за ямой лес. По всей видимости, это и было то собачье кладбище. Настоящее. Вадим ещё раз обтёр руки о влажную траву, пододвинул к себе рюкзак, извлёк камеру, а потом встал на ноги, натягивая лямку на плечо. Голова сразу же закружилась, но быстро вернулась в исходное состояние. Нажав кнопку записи, он сначала заснял котлован во всех деталях, а потом обогнул его по периметру, и пошатываясь зашагал в сторону перелеска.

Тумана на самом кладбище не было. Он чёткой границей заканчивался возле первых стволов деревьев, ровным забором ограждающих покрытый могилами пятак. Вытоптанная тропа извилистой полосой огибала многочисленные кресты. Некоторые из них выделялись своей высотой и видом, находясь почти на самой дорожке. Остальные же были намного меньше и разместились на всём оставшемся пространстве, заросшем бурым сорняком.

«Арчи. Ты был нам верным другом», – гласила надпись на одном из них. «Тут похоронен пёс по кличке Шустрый, защитник семьи и любимец детей», – значилось на другой. И таких крестов были десятки штук, а то и вся сотня. Но вот что было написано на больших крестах Вадим не понял, пока не подошёл в притык к ним. На сгнившей деревянной доске, покрытой бархатистой плесенью, криво и небрежно было выведено имя – «Николай». На такой же точно, что была в десятке метров дальше по тропинке – «Владимир». При написании чёрная краска стекала вниз с каждой буквы. Всего крестов было порядком пятнадцати штук и на каждом из них одинаковым почерком выведено чьё-либо имя. Вадим шёл не спеша, захватывая камерой каждую из них. «Константин», «Валентин», «Борис», «Дмитрий», «Виктор», «Андрей», «Александр», «Иван», «Сергей», «Георгий» и ещё раз «Александр». Табличка на последнем кресте была пустая и чистая.

Ещё один крест, заметно выделяющийся из всех, находился метрах в пятидесяти, в самом конце тропы. Он выглядел чистым и новым, будто бы его поставили минут пятнадцать назад. Правда, что на нём написано, Вадим рассмотреть не успел. Со спины послышался до боли знакомый рык. Два синих глаза смотрели на него с другого конца кладбища там, где тропа имеет своё начало. Пёс не спеша приближался к нему неторопливой походкой. Как бы обрисовывая Вадиму свои намерения. Последний старался даже не шевелиться, дабы выиграть немного времени для решения сложившейся ситуации. Если дёрнется он, то дёрнется и пёс. И не надо ломать голову, чтоб понять, кто из них двоих бегает быстрее. Инстинктивно Вадим принялся пятиться назад, тихо похрустывая лежащими под ногами ветками. Пёс значительно прибавил в скорости. Вадим был готов поклясться, что вот-вот этот сгусток чёрного дыма бросится на него и наверняка попытается разорвать ему горло. И, возможно, удачно. Но то, что произошло дальше, не смогло бы и вряд встать с его самыми изощрёнными ожиданиями. Лапы пса начали белеть, приобретая знакомые оттенки, глаза погасли, меняя расположение на морде, спина перестала испускать чёрные всполохи дыма. Разгибаясь во весь рост, издавая при этом отвратительный хруст, перед Вадимом во всей ногой красоте возникла Полина Семёнова.

Сказать, что Вадим просто опешил – значит промолчать. Он лишился всякого дара речи, глаза его сделались круглыми, челюсть отвисла ближе к земле. «Какого пса?» – пробормотал он. «Какого… что? – тотчас послышалось в его голове. – Только не делай вид, что не догадывался. И откуда ты взялся такой? Настырный. С пустыми руками пришёл? Обычно тут только похороны, а ты, я так понимаю, по другому поводу. Ко мне?»