Нулевой экземпляр. Часть 2. Странная игра

Сдавив виски ладонями, Вадим со всей силы зажмурил глаза, но Полина никуда не пропала, а продолжала осторожно подходить к нему всё ближе.

«Я… я видел тебя на записи! Тебя убил твой муж! – кричал Вадим. – Мне необходимо было всё понять».

«Зачем? – спокойно спросила она. – Ты хочешь у меня всё забрать? И ты тоже? Он пытался, но ему эта задача была не по зубам. Но он хотел забрать своё, а ты – чужое. Вряд ли я отдам тебе это».

«То есть я прав! Это была месть? Всем этим… – осёкся Вадим, показывая рукой в сторону города. – Так вот кому все эти кресты? Это ведь те, пропавшие, а потом и найденные мужчины. С обглоданными конечностями и выеденными… и ни одной женщины… ты им кресты ставила…»

«Не переживай, и тебе тоже сделаем. Вот видишь один чистый есть? Поставила специально на такой случай. Как мне когда-то поставили крест, – печально сказала девушка. – Нет, не Полине. Наплевать на эту взбалмошную нимфоманку. Лане. Она не заслужила смерти. Я не заслужила. Не знаю, как объяснить. А я и не хочу ничего объяснять. Если сейчас уйдёшь, я всё, так и быть, забуду».

«Как только заберу то, зачем пришёл», – нарочито громко заявил Вадим, разворачиваясь и направляясь к дальней могиле.

Через мгновенье образ Полины вновь возник из чёрного облака, перекрывая дорогу.

«Чёрта с два! Это теперь мои вещи! Я не отдам их тебе! Тем более тебе! Какому-то проходимцу! – кричала Полина в голове Вадима, подбираясь вплотную. – Как… как у тебя это получается делать? Я не могу подойти к тебе слишком близко. Бред!»

Тогда Вадим достал из кармана липкий медальон и вытянул перед собой.

«Этого ты боишься?» – улыбнулся он.

«Ах ты сука! Где ты его нашёл? Она столько лет искала, а он был у тебя?» – ненавистно шипела девушка.

Странное ощущение испытывал Вадим, слыша её голос в виде электронных помех, когда губы на её лице оставались неподвижными. Договорив фразу, она вновь исчезла.

Вадим продолжал идти к могиле, до которой осталось не больше десятка метров. Неожиданно призрачный пёс появился совсем рядом, прыгнув на Вадима так резко, что сбил с ног. Медальон, за счёт неприятной липкости остался в ладони, но камера отлетела в сторону и хорошенько шлёпнулась об землю. «Бедная моя старушка – камера, за пару месяцев уже второй раз падает», – печально подумал Вадим. Он попытался резко встать, но пёс вновь повалил его на землю.

«Что, не можешь откусить мне голову, так хоть с ног повалить пытаешься? Жалкое зрелище», – ворчал Вадим, обращаясь больше к себе, чем к девушке.

Он сделал очередной рывок, но пёс тут же повалил его, пронизывая тело. Вадим почти не пытался подняться. Он полз на четвереньках, сокращая необходимое расстояние. Вихри чёрного дыма проносились вокруг него, окутывая голову. Пёс наносил удар за ударом, то с одной стороны, то с другой. Вадиму было не больно, как если бы его сносило сильным порывом обычного ветра. Чем ближе он подбирался к цели, тем сильнее Полина пыталась помешать добраться до креста. Она мгновенно превращалась в человека, стараясь ударить ногой Вадиму в ухо, и каждый раз, промахиваясь, сильно сердилась. До креста оставалось каких-нибудь три метра. Черное облако пролетело мимо Вадима с такой силой, что порывом воздуха с земли поднимало листья и ветки, осыпая его голову. Затем снова и снова, в попытках всё ещё помешать осуществить задуманное. И когда торчащая из земли неровная палка с привязанной к ней табличкой была на расстоянии вытянутой руки, между ней и Вадимом из ниоткуда возник огромный пёс, покрытый чёрным дымом с фиолетовым отблеском. Тогда Вадим в первый раз увидел собаку настолько близко. В глазах его переливался голубой огонь, с белых клыков капала чёрная слюна и растворялась прямо в воздухе. Пёс издал душераздирающий рык, за которым различалось невообразимое отчаяние. Что же так она вцепилась в этот хлам? Что в нём такого, что заставляет невозмутимо сражаться за него?

Одним махом Вадим дотянулся до креста, прорывая призрачную плоть, и резким движением вырвал его из земли. Собака в одно мгновенье растворилась в воздухе прямо перед его лицом. Вместе с этим смолкли все тревожные звуки, стих ветер, отчего листья перестали настойчиво шелестеть. Из головы ушла вся туманность. Вадим отбросил деревянный крест в сторону и завалился на спину. Оставалось самое малое – раскопать могилу и достать всё припрятанное Николаем Семёновым добро.

Лежать в своё удовольствие времени не было. Тем более на холодной земле. Да и неудобно, когда ветки впиваются в затылок. Вадим лениво осмотрелся, сообразил в какой стороне расположился небольшой холмик земли, не тронутый растительностью и вплотную подполз к нему. Земля была прохладная, но рыхлая, будто бы предварительно распаханная для удобства. Не придумав ничего лучше, Вадим принялся рыть землю руками. «И ходила сюда, чтобы… рыть землю. Вот прямо так, руками. Приходит и роет, роет», – пронеслось в голове. А какие у него были варианты? Лопата осталась дома, а дело нужно было завершить.

Спустя минут десять рука упёрлась в твёрдое. Замёрзшими пальцами он подцепил покрытый землёй предмет и с усилием вытащил его на поверхность. В ладони оказалась длинная пожелтевшая кость. Вадима передёрнуло от отвращения и он мигом выбросил её обратно, машинально вытирая руку об штаны. А что он ожидал там найти? В могиле. Набор цветного бисера? По всей видимости это была часть останков Полины Семёновой, а значит, что муж действительно похоронил её вместе с собакой. Значит не соврал в записке. А значит стоит постараться найти пистолет. И упомянутые «вещи», что бы оно ни значило.

Невзирая на брезгливость, Вадим продолжил рыть могилу руками. Минут через пятнадцать, раскапывая землю между бедренной костью и берцовой, Вадим пальцем зацепился за край тёмной полиэтиленовой плёнки. «Николай не изменяет своим привычкам», – думал Верстаков, пытаясь вытянуть из земли пакет. Он бережно поддел его снизу, чтобы тот не порвался и успешно извлёк наружу. Дело было сделано.

Смотреть содержимое он решил не сразу на месте, а лишь по возвращению домой. А, возможно, был смысл ехать сразу к Савенову и посмотреть там.

Вадим сложил грязный пакет в не менее грязный рюкзак и, оглядывая землю в поисках камеры, зашагал по тропинке. Камера ждала его там, где он её выронил и всё ещё продолжала записывать происходящее. Только поднимая её, Вадим отметил, что трава, в которой она лежит, выглядит незнакомо и странно. Она была похожа на рваные листья краснокочанной капусты, поражённые ржавчинным грибком. По крайней мере Вадим ничего подобного в жизни не видел.

Туман спал. Всё ещё ощущая собственный запах, а точнее запах собачьих останков, Вадим шёл по знакомой тропе в сторону моста. Больше всего он хотел три вещи: помыться, выпить кофе и заглянуть в пакет с вещами, что лежал у него за спиной. С того момента, как Вадим вырвал крест из могилы Семёновой, он не увидел и не услышал ничего потустороннего и враждебного. Но если учесть, что всё началось, когда он перешёл мост, то лишь вернувшись на противоположный берег он сможет рассчитывать на полное спокойствие.

Вскоре мост показался вдали. Вадим пошёл заметно быстрее, не обращая внимания на покидающие его силы. Луна дружелюбно освещала ему дорогу. Окружение было вновь заполнено разнообразными звуками, стрекотом насекомых, мягким шумом реки, ветром, треплющим высокую траву, которая всё ещё колола руки, если Вадим незначительно сходил с тропы.

Оставшиеся метры до моста Вадим прошёл довольно легко. Осторожно ступая по сгнившим доскам, он думал о том, как будет добираться до города. С таким зловонием стыдно садиться в салон такси, тем более денег всё равно не хватает. Автобуса придётся ждать до утра, но и там меньше всего хочется отравлять воздух. Похоже, что добираться до квартиры придётся своим ходом, а это добрый десяток километров.

За размышлениями он прошёл полпути, и только тогда услышал скрип за спиной. Обернувшись, он стал пристально вглядываться в тёмную пустоту, но когда вновь услышал скрип, то посмотрел вниз и увидел, как на досках появляются мокрые следы босых ног. От неожиданности он попятился назад, но потом развернулся и во всю прыть зашагал прочь с моста, стараясь попадать мимо гнилых участков. Не дойдя пяти метров, его кроссовок всё-таки продавил мягкий край доски, и нога целиком погрузилась вниз. От неожиданности он вскрикнул. В голове вихрем кружилась мысль, что его до сих пор что-то преследует, и нет времени расслабляться. Он схватился за металлический трос, резким усилием вытащил ногу и последние метры моста пробежал без оглядки. Только пройдя под бетонной опорой, он на секунду оглянулся назад, но заострять внимание не стал, а лишь убедился, что там пусто и никто за ним не идёт. Тогда Вадим немного замедлил шаг, быстро осмотрелся, наметил ту тропу, по которой пришёл сюда и, поправив рюкзак как можно удобнее, зашагал в сторону города. Перед ним лежал долгий путь домой.

Глава 17.

«Последний кадр».

Город Нерск. Август 2018г.

Ближе к вечеру следующего дня Вадим смог встать с кровати. Ему казалось, что в теле болело абсолютно всё, что только могло болеть, но особенно – ободранная о деревяшки нога. Лежать ещё один час и попросту терять время он больше не хотел. Тем более Сава должен вот-вот приехать и привезти с собой магнитофон.

С трудом вспоминая подробности вчерашнего дня, а фактически уже нынешнего утра, Вадим поднялся с кровати и первым делом неуклюже прошагал в прихожую. Там на полу в углу, стоял его грязный рюкзак, из которого торчал чёрный полиэтиленовый пакет. Не обращая внимания на вонь от рюкзака, Вадим сел на пол и начал по очереди доставать из пакета предметы, выкладывая их на коврик. Первым делом он извлёк клочок тетрадной страницы, плотно исписанный кривым текстом. Прочитать записку было решено потом, когда приедет Савенов. Следом за ней Вадим достал очередную кассету mini dv, которую разглядел ещё когда только зашёл домой, перед тем как лечь спать. Именно для неё Савенов и должен был привезти магнитофон. Кассета легла рядом с листом бумаги. Следующим в глубине пакета Вадим нащупал что-то металлическое, но небольшого размера. Это была связка ключей с брелоком в форме пули. Судя по нарезам пуля была боевая. Напоследок рука коснулась холодной твёрдой стали. Предмет был тяжёлый и составлял львиную долю веса пакета. Вадим осторожно достал его и на свет показался блестящий револьвер с чёрными пластиковыми накладками на рукояти. Открыв барабан Вадим отметил, что из шести патронов был использован лишь один. И совершенно понятно, кому он предназначался.

В дверь неожиданно громко постучали и Вадим почти подпрыгнул в той позе, в которой сидел на полу. Сердце бешено застучало. Он бесшумно поднялся на ноги и посмотрел в глазок. На лестничной площадке стоял худой мужчина в кепке и кожаной куртке. Вадим открыл дверь и предстал перед ним во всей красе – в трусах и с пистолетом в руке. Савенов постучал ладонью по лбу, объясняя тем самым другу, что это не самая лучшая мысль – встречать гостей в таком виде.

Прошмыгнув в квартиру и закрыв за собой дверь на все имеющиеся замки, Сава первым делом поставил на пол пакет с техникой и протянул руку Вадиму, но отнюдь не затем, чтобы поздороваться. Вадим снова открыл барабан револьвера, высыпал на ладонь содержимое и отдал другу. «Вообще-то это улика. Из неё убили человека. А мы сейчас всё заляпаем своими отпечатками», – тяжёлым голосом сказал Вадим. Сава никак не отреагировал на его слова и просто прошёл в комнату, не отрывая взгляд от новой игрушки. Вадим поднял с пола разбросанные предметы, забрал с прихожей пакет и прошёл следом. «Кассета, записка и ещё какие-то ключи. В дополнение к нему. Записку я ещё не читал», – рапортовал Верстаков. Сава поднял голову и внимательно посмотрел на друга. «Из шести патронов один уже стреляный», – сообщил Вадим, демонстрируя гильзу. Савенов показал ему тыльную сторону ладони с растопыренными в стороны пальцами. «Целые. Ещё не стреляные», – сказал Вадим, после чего красиво сложил их на стол, натянул висевшие на спинке стула спортивные штаны и ушёл в ванную.

Вернувшись через пару минут, он принялся подключать магнитофон к телевизору. Когда всё было готово он включил аппаратуру, извлёк предыдущую кассету, поставил в переходник новую и, затолкав в магнитофон, снова вышел из комнаты. Спустя некоторое время они сидели на диване, каждый с кружечкой горячего растворимого кофе, купленного совсем недавно. Прямо как вчера. Уже почти ритуал. Вадим взял пульт, мельком глянул на друга и нажал воспроизведение.

Экран ожидаемо заполнила рябь, за которой вскоре последовало изображение комнаты. Внизу картинки – привычные для плёнки значки, время, идущее от нуля и дата – 30/08/05. Обстановка в ней была, мягко сказать, скромная – обои с бледным рисунком, жёлтые занавески из плотной ткани закрывают окно от солнца, на полу старый ковёр. Судя по ракурсу камера установлена близко к полу. На фоне картинки слышно до боли знакомую музыку, играющую в комнате. В затемнённом углу, на деревянном стуле молча сидит Полина, пристально всматриваясь в рисунок обоев. На её голых коленях лежит только лишь одно полотенце. Сама она одета в короткое голубое платье, больше напоминающее рубашку. Время идёт, но ничего не происходит. После нескольких минут молчания голос девушки нарушает сковавшую помещение тревожную атмосферу.

«Да. Привет. Знаю, что ты сейчас думаешь. Что происходит? Какого хера? Да? Я угадала? Я знаю, что угадала. А я тебе сейчас объясню. Просто… не надо было… не надо было вообще ничего делать. Придушил бы меня, и всё. Тогда ещё. Когда впервые попытался. А ты… побоялся… и решил всё сделать ещё сложнее, понимаешь? Ты хотя бы сейчас осознаёшь, что натворил? Нет, куда тебе. Ты подарил мне Лану и сам же её убил. Не делай такое лицо, не надо. Как будто я не понимаю. Хотя я до какого-то момента… и не понимала. Ты что, думал, что я изменюсь? Нет. Ничего бы не изменилось. Думал я буду к тебе лучше относиться? С чего ты это решил? Тебе в жизни кроме бутылки и игр ничего не было нужно».

Она замолчала и снова уставилась в полюбившийся узор на стене.

«А ты знаешь… я уже пыталась убить себя. Несколько раз. Недавно… я просто сидела в парке, на скамейке, и думала, как сделаю это. Выбирала. У меня был такой ассортимент. Мне нужно было время придумать и выбрать что-нибудь подходящее. И в парке… ко мне подошла… девушка. Молодая. Она меня выслушала. Не знаю почему, но я всё ей рассказала. И она пообещала, что поможет мне. Сказала, что её зовут Анна».

Полина впервые подняла голову и посмотрела прямо в камеру.

«Всё, что нужно было сделать, это выпить какую-то жидкость. Чёрного цвета. Не сразу, конечно… но я сделала это. Потому что поверила. Она нашла меня сама, на следующий день… и тогда мы придумали, что делать дальше.

По её лицу скользнула жутковатая улыбка.

«Помнишь, в последний год ты думал, что всё хорошо? Ты даже как будто бы бросил пить. Считая меня полнейшей дурой. Говорил, что не хочешь. А я делала вид, что верю тебе. Стал меньше играть в свои… игры… и больше проводить времени со мной. Но всё это просто нужно было сделать. Ты жил с полной уверенностью, что у нас всё хорошо. И что ты единственный у меня. Как бы не так! Плевать я на тебя хотела! Ты знаешь меня, я не умею жить иначе. Ты не имеешь права судить меня за это. Все они просто люди, хоть и на одну ночь».

Она вновь не на долго замолчала.

«Помнишь, как я уговорила купить эту камеру? Даааа. Я помню. Я пообещала тебе разнообразия. А тебе вообще понравилось? Что ты почувствовал, когда привязал меня к тому дереву? Первый раз был такой волнующий, не правда ли? А потом ты был более уверенным. Правда? А лес над обрывом помнишь? Конечно помнишь. Ты оставил меня спать на улице, привязанную к перилам. На ночь. Даже в дом не пустил. Ещё и ударил меня, как бродячую шавку. А как вывез меня за город, помнишь? В дождь. Заставил меня ползать в грязи. Как Лану тогда. И ты разозлился, когда я не хотела больше. Толкнул меня. Я ударилась об камень. Пыталась уйти от тебя, хромая по дороге… в надежде, что меня заберёт какой-нибудь случайный водитель. Но потом я решила пойти дальше. Хотела, чтобы ты всё почувствовал. Почувствовал нечто большее… и тогда я дала тебе нож. Я ещё не хотела, чтоб ты убивал меня. Я хотела, чтобы ты просто меня… порезал. Но ты не стал этого делать. Зря, мог бы попробовать. Но знаешь, мы ещё продолжим. Я кое-что придумала».

Полина во второй раз неприятно улыбнулась, глядя прямо в объектив камеры.

«Смотри, что я придумала. Тебе нравится издеваться над животными? А теперь, вместо собаки… буду я. Ты уже попробовал, и я вижу, что тебе это нравится. Теперь ты пойдёшь дальше. Мы поиграем ещё немного. И ты покажешь всю свою жестокость. А потом… ты можешь убить меня. И для этого я нашла вот это…»

Из-под лежащего на коленях полотенца Полина медленно достала новенький револьвер 38-го калибра. Даже в отсутствии прямого света он блестел и переливался в её руках.

«Всё, что я хочу, чтобы ты похоронил меня вместе с ней. В одной могиле. Хочу, чтоб мы с ней были вместе. Всегда».

Полина Семёнова помолчала немного, внимательно всматриваясь в оружие, лежащее на ладони.

«Я поставила новую кассету. Ты её увидишь позже, когда меня уже не будет. Я дам тебе один год. Ты будешь смотреть это видео каждый день и страдать, а твоя душа будет медленно гнить. А хотя нет. У тебя больше нет души».

Девушка осторожно положила оружие на стоящий рядом столик, скинула полотенце на пол и медленно опустилась на колени, не отрывая взгляда от объектива. В этот момент она походила на кошку, вдруг заприметившую свою добычу, но её движения были чудовищно рваными. Вместе с тем, как Полина ломано подползала к камере, звук в динамиках становился всё громче. Монотонная мелодия из старой ретро-классики, с поющей женщиной, плавно начинала выходить на первый план. От нарастающего гула телевизионные динамики стали сильно хрипеть и готовы были вот-вот взорваться. По мере приближения Полины вплотную к экрану стали заметны чёрные подтёки под её глазами. То ли это по щекам текла тушь, то ли из глаз сочилась кровь. Зачем она всё это делает, было решительно не ясно. Когда её залитый чёрной жидкостью глаз принял размер всего экрана, кадр резко переключился.

Где-то за чёрным квадратом был еле различим шепчущий женский голос: «Включи прожектор, прежде чем записывать. Ничего не видно». Прозвучал глухой щелчок и помещение окатило мягким жёлтым светом. Это был недостроенный ангар с массивными опорами, и возле одной из них стояла Полина Семёнова. Она с трудом стянула с себя кожаную куртку, осмотрелась вокруг и повесила её на штырь, торчавший из ближайшей опоры. Затем она закатала рукава, пригладила смоляные волосы и поддёрнула джинсы, спадающие с тощей задницы.

Камера в очередной раз слегка покачнулась, а после этого в кадре показалась удаляющаяся вдаль спина человека, одетого в красно-чёрную рубаху. Это, без сомнения, был Николай Семёнов – её муж. Он целенаправленно подошёл к девушке и пристально уставился на неё, будто бы ожидая нового поручения. После непродолжительной паузы Полина достала из-за пояса револьвер и протянула мужу.

– Ты шутишь? Зачем ты взяла это? – удивился Николай.

– Ну брось, – кокетливо промурчала Полина, – ты же знаешь. Мы всё решили. Я хочу, чтобы ты сделал это.

– Сейчас? Сегодня? Я думал мы сначала развлечёмся немного. Ты хочешь начать с десерта?

– Хочу, – придурковато улыбнулась Полина.

– Заткнись, – крикнул Николай, наставляя револьвер на девушку, – и встань на колени.

Эти слова вызвали у Полины настоящий экстаз. Глаза её сделались шальными, гримаса выдавала неподдельный восторг. Она не ожидала такого поворота. Эти слова подействовали на неё так сильно, что она даже забыла, что от неё только что потребовал муж.

– На колени, сучка, я тебе дважды повторять не должен! – кричал парень, тыча стволом револьвера в покрасневшую щёку девушки.

Она медленно опустилась, упирая колени в пыльный бетонный пол. При этом она ни разу не отвела от мужа своего безумно-счастливого взгляда. Она ничуть не волновалась, чувствуя себя максимально комфортно, чего нельзя было сказать про Николая. Он сильно переживал и нервничал, это было заметно. В нём чувствовалась внутренняя борьба с самим собой, но происходящее, так или иначе, доставляло ему удовольствие где-то в самых потаённых недрах сознания. На самом деле в жизни он был не такой, а больше спокойный и миролюбивый, никому не желающий зла. Что на него нашло, кем он стал? По какой из причин он всё это делал? Зачем избивал жену, бил её палкой по спине, пинал, валял в грязи, оставлял на холоде и резал ножом? Он и сам не понимал. И сейчас он колебался, потому что большая его часть не хотела навредить любимой девушке. Но оставалась та доля сознания, которая без вопросов пустила бы ей пулю в лоб.

– Что ты хочешь, чтоб я сделал? – спросил он.

– Убей меня, – негромко произнесла она.

– Как ты хочешь умереть?

– Я хочу, чтобы ты выстрелил в меня.

– Куда?

– В голову. Давай в лоб. И да, не забудь похоронить меня вместе с ней.

– Хорошо. Ты готова? – спросил он.

– Да, – тихо ответила она.

Николай приставил ствол к её задранной кверху голове. Она ёрзала на месте, сидя на своих пятках. Колени упирались в мелкую бетонную крошку, лицо и руки обдувал прохладный августовский ветер. Должно быть, она совершенно замёрзла. Все волоски на её руках вздыбились, пальцы легонько тряслись от холода. Ей бы следовало надеть куртку и отправиться домой, где её ждёт уютная пастель с любимым тёплым пледом. Вспомни этот образ. Она ведь живая. Эти тонкие руки, эта маленькая грудь, подпёртая хорошо выраженными рёбрами, покрытые синяками колени. Она всегда спала голой, закутавшись в плед. Это всё ты виноват. Какая собака? Она же настоящий живой… человек. Заканчивай этот бред. Сейчас же.

Николай отвёл револьвер в сторону и помотал головой в знак своей нерешительности.

– Нет, я не буду. Это как-то неправильно. Мне кажется, что мы не хотим этого, – робко сказал он.

– Да что ты говоришь такое? Мы же хотели! Я хотела! И ты тоже.

– Это не… наши мысли, Поля. Ты слышишь их вместо своих. Это не наши мысли.

– Да перестань. Не пори чушь. Мы всего этого хотели всегда, – чётко произнесла Полина, обхватив ладони мужа. – Я хотела этого всегда.

Вернув оружие в исходное положение, Полина упёрла холодный металл себе в лоб, практически между глаз. Её взор не отрывался от взволнованного взгляда мужа. Палец мягко скользнул по его рукам, коснулся спуска и продавил пружину. Раздался громкий хлопок, сверкнула вспышка. Тело Полины упало на холодный грязный бетон. Всё кончено. Она была мертва.

И тут до Николая всё наконец-то дошло. Вот он и убил её. Убил свою жену. Собственными руками. Ту, с которой когда-то наслаждался каждой секундой времени. С которой строил планы на будущее. Которую мечтал любить до конца жизни. Своей жизни, а не её. А теперь она лежит перед ним и ни о чём уже не думает. В эту секунду все его мечты растворились в воздухе. В пыли, в которой лежало тело Полины.

Пистолет выпал из его рук и с глухим звуком ударился об пол. Николай опустился на колени и склонился над бездыханным телом жены, боясь к ней прикоснуться. Уже ничего нельзя было поделать, прошлое не переиграть. А сейчас ему только этого и хотелось. Он взял её за холодную руку и какое-то время держал, надеясь на то, что всё это нереально. Но Полина так и лежала не шевелясь, с открытыми глазами, залитыми чёрной кровью. Осознав всю свою беспечность, он принялся рыдать, не в состоянии принять правду. Он продолжал гладить её руки, плечи, живот, прикасаясь кончиками грубых пальцев. «Зачем, Поля, зачем?» – шептал он, проводя рукой по её волосам. Боль в груди становилась всё больше. Когда она достигла своего пика, ему стало настолько невыносимо, что он начал орать во всё горло. Его отчаянный крик разносился по всему помещению, эхом отскакивая от стен. В порыве гнева он схватил подвернувшийся под руку осколок бетонной плиты и, поднявшись на ноги, запустил его прямиком в камеру. Экран заполнила рябь.

Первым тишину нарушил Вадим, как бы парадоксально это ни звучало. «Я знаю эту мелодию, – спокойно сказал он. – Ту, что в её комнате звучала. Слышал на той записи, что ты мне прислал. Помнишь?» Александр посмотрел на Вадима, и в знак согласия закивал. «Неприятно видеть, как умирает человек, – продолжил Вадим. – Как будто казнь сейчас посмотрел. Но теперь нам всё известно – она это сделала сама. И если Николай в последствии за это поплатился… что ж, выходит, что он фактически невиновен. Зато каждый день корил себя за содеянное. Думаю, в этом и был её план».

Сава опять закивал. «Мне, пожалуй, надо встретиться с Катей, – уверенно заявил Вадим, глядя на настенные часы. – Сегодня уже поздно. Скорее всего завтра». Александр оттопырил большой палец с мизинцем и приложил к щеке. «Нее, по телефону такие вещи не обсуждаются, – отметил Верстаков. – Да и я хочу передать ей эту кассету. Пусть приложат к делу как улику». Сава раскинул руки в стороны. «Ну а что? Думаешь будут вопросы? – усомнился Вадим. – Я просто скажу всю правду. Что мне терять? Лаврин и так, я уверен, обо всём догадывается. Он мужик умный, с людьми много общается, знает, когда ему врут. И то, что это я на регистраторе засветился, он тоже знает. Но сначала поговорю с Катей и всё расскажу ей. Как нашёл могилу Семёновой и что в ней лежало». Тогда Сава взмахнул в воздухе указательным пальцем, резко достал из кармана телефон, открыл на нём блокнот и написал всего одну фразу: «Не отдавай ключи». «Почему это? – неуверенно спросил Вадим. «Подумай, не так просто он их спрятал в могиле. По крайней мере, хотя бы один ключ из связки очень важен», – вновь написал в телефоне Савенов. Вадим задумался. А ведь получалось, что его друг абсолютно прав – не просто так Николай закопал ключи в таком месте.