Призраки Сталинграда

Бои на этих направлениях интересны еще тем, что здесь Красная Армия успешно наступала даже время оборонительного этапа Сталинградской Битвы. Когда в междуречье и в самом городе-герое шли тяжелейшие бои, наши войска в излучине Дона атаковали, улучшая свои позиции и создавая задел для будущего контрнаступления. В конце августа мы отбили Серафимович, в начале ноября Клетскую.

На левом фланге XVII армейского корпуса после отхода итальянцев образовался разрыв фронта примерно в 20 км. Для того, чтобы найти силы для прикрытия глубокого западного фланга, придется отдать Серафимович и отступить на «хордовую позицию» южнее этого населенного пункта[54]

Показывая карту Урана, любой экскурсовод расскажет вам про «классический» плацдарм №1 (Серафимович-Клетская) и про старый добрый плацдарм №2 (Клетская-Сиротинская).

Однако при более внимательном осмотре соседних территорий, вы легко обнаружите еще один плацдарм! Действительно, взглянув на карту боев в малой излучине Дона, мы увидим, что в середине ноября советских плацдармов было не два, а три!

Ближайшая к Сталинграду «малая земля» в излучине Дона и есть та самая Терра Инкогнита – загадочный третий плацдарм! (см схему №1).

Схема 1

Причем участок этот по размеру более 100 квадратных километров – есть где развернуться! Для сравнения напомним, что к 19 ноября вся 62-я армия Чуйкова занимала территорию менее 10 квадратных километров. 21-я армия вообще, по сути, ютилась на крохотном пятачке возле Клетской.

Однако, почему мы ничего не знаем про третий плацдарм, хотя он находится практически в эпицентре событий? Удивительно, но бои в этом районе до сих пор попадают в слепое пятно почти всех известных исторических исследований, не говоря уж о научно-популярной публицистике.

Иногда этот плацдарм на военных картах даже не отмечают или вообще «рисуют» с ошибками, как в некоторых советских изданиях. Вот уж действительно, черная дыра и богом забытое место, где ничего интересного не происходило. Или все-таки происходило?

История потерянного плацдарма началась в середине августа 1942 года, когда остаткам советской 4-й танковой армии пришлось отступить под давлением XIV танкового корпуса немцев. Танки Виттерсгейма, как паровой каток, методично прокатились по малой излучине Дона, зачищая местность для последнего, как тогда предполагалось, рывка на Сталинград.

К 18 августа этот участок был полностью под контролем Вермахта. 384-я пехотная дивизия даже умудрилась с ходу (16 августа) форсировать Дон и создать небольшой плацдарм на его восточном берегу.

Однако в середине сентября командование Сталинградского фронта решило отбить эту территорию обратно, то есть провести полноценную войсковую операцию на окружение, да еще с форсированием реки.

18 сентября 37-я гвардейская дивизия 4-й танковой армии и 4-я гвардейская дивизия 21-й армии вышли на исходные позиции – наступление началось. Таким образом, с востока на «немецкий берег» переправилась 37 гв. сд, а с запада – 4 гв. сд. (Схема №2).

Схема 2

Момент для рывка был выбран удачно, так как атака на плацдарм совпала с «генеральным» наступлением Сталинградского фронта в Междуречье. Немецкий гарнизон из 384-й ПД оказался один на один с нашими гвардейцами и помощи из вне ждать не приходилось.

С другой стороны, атака на малую излучину была не просто тактическим ходом по улучшению позиций, а, по сути, являлась подготовкой к более крупному контрнаступлению. Если мы вспомним план «Большой Уран», то один из его ударов должен был наноситься как раз с этого плацдарма! И Жуков, который курировал сентябрьское наступление, вполне мог дать целенаправленный приказ о захвате данного пятачка, так сказать – «на будущее».

Сама немецкая 384-я пехотная дивизия была значительно ослаблена после предыдущих боев и серьезного сопротивления оказать, видимо, не могла. Дивизия генерала Габленца (von Gablenz) за предыдущий период Сталинградской Битвы понесла самые большие потери среди всей 6-й армии Паулюса – почти 4000 человек убитыми и ранеными. Как было отмечено в донесении от 14 сентября – «Дивизия пригодна только для обороны».

Так что окопаться вдоль протяженного и извилистого берега Дона не было ни сил, ни времени. В итоге, Паулюсом было принято непростое решение временно отступить, выпрямив линию фронта вдоль полосы господствующих высот и ждать пока падет Сталинград (а это по немецким прикидкам должно было произойти вот-вот, в ближайшее время).

Дело в том, что после захвата Сталинграда должна была начаться операция Herbstzeitlose («Осеннее безвременье») по зачистке северной части Междуречья от Дубовки до Качалинской. В процессе этой операции, утвержденной 12 сентября самим фюрером, автоматически решился бы вопрос и по многострадальному участку 384-й пехотной дивизии.

В итоге, позиции были оставлены, хотя место было тактически выгодное – отсюда, к примеру, дальнобойная артиллерия доставала до важнейшего железнодорожного узла Иловля, где сходились две стратегических ЖД ветки. В долгоиграющей перспективе, это ставило крест на всей советской логистике в этом районе. Но повторимся, немцы считали потерю данного участка временным явлением.

Таким образом, изначально на плацдарме закрепилось два наших подразделения – 37-я и 4-я гвардейские дивизии. Однако уже в конце сентября, дивизия генерала Жолудева была отозвана в Сталинград, где героически сражалась за завод Баррикады вместе с полковником Людниковым.

В очередной раз мы убеждаемся, что удержание города для советского командования было приоритетной целью – в ущерб стратегическим задачам. Собственно, то же «проклятье» преследовало и командование группы армий Б. Вместо того, чтобы уничтожать наши плацдармы в излучине Дона, барон фон Вейхс (von Weichs) снимал с этого участка немецкие дивизии и бросал их в топку городских боев.

Вместо 37-й гвардейской на плацдарм 28 сентября переправилась 22-я Мотострелковая Бригада 4-й танковой армии. Бригада воевала вполне удачно, захватила несколько опорных пунктов и даже взяла в плен несколько шпионов. Первого октября 384-я ПД под угрозой окружения была вынуждена полностью уйти с малой излучины.

Восьмого октября 22-я МСБР получила приказ на передачу этого участка 24-й стрелковой дивизии и на 10 октября 1942 года линия нашей обороны выглядела следующим образом (см. схему №3).

Схема №3

Возвращаясь к главному вопросу, хочется еще раз спросить – для чего мы штурмовали данный плацдарм из невыгодных для себя позиций? Только лишь для того, чтобы улучшить оборонительные линии? Для этой цели проще было сидеть за рекой и окапываться. Таким образом, мы явно рассчитывали отсюда наступать. Вот только куда и когда?

И тут, без всякой конспирологии, можно вспомнить «хитрый» план Еременко от начала октября, по которому удар на Калач с севера должен был наноситься как раз от Сиротинской вдоль Дона. От Сиротинской основной удар, а от Трехостровской – вспомогательный. Почему бы и нет? Учитывая тот факт, что Еременко писал свой план с подачи Ставки, версия вполне рабочая.

Как известно, к середине октября обстановка в Сталинграде резко ухудшилась и Ставка отказала Еременко в его смелых планах в пользу быстрых и очевидных ударов по кратчайшему расстоянию. Так что 15 октября уже 4-я гв. дивизия получила приказ уходить за Дон, и 24-я стрелковая дивизия осталась на «бесперспективном» плацдарме одна.

Однако, когда локальное наступление в Междуречье не взлетает и 21 октября 1942 года все-таки утверждают «Уран», то идея вспомогательного удара с этого рубежа обретает новое дыхание.

24-й стрелковой дивизии ставится задача захватить господствующие высоты вдоль линии фронта. Смысл этого может быть только один. Эти высоты нужны, чтобы в час X нанести с них удар в сторону переправ у Вертячего и Песковатки.

Без захвата этих высот загонять на плацдарм серьезную армейскую группировку, видимо, смысла не было. Эффекта внезапности не достигнуть, а серьезный урон от немцев, сидящих на укрепленных высотах, будет точно. Именно это, кстати и случилось в конце ноября на соседнем участке, когда ударные дивизии 24-й армии понесли огромные потери при штурме Вертячего.

Итак, 25 октября утверждается план частной операции, проведена полноценная подготовка штурмовых отрядов и в ночь на 1 ноября наши части пошли в атаку. Однако, как часто у нас бывает, хотели как лучше, а получилось, как всегда.

Из ЖБД 65-й армии:

24 сд проводила частную операцию по захвату высот 250,4. 219,7. В результате плохой подготовки операции, а особенно неподготовленности командиров, проводивших операцию, плохое ориентирование на местности ночью, слабое управление и т. д. операция успеха не имела. Отряды понесли большие потери и отошли на исходные позиции.

Бойцы и командиры 24-й дивизии в буквальном смысле оказались героями пословицы «Было гладко на бумаге, да забыли про овраги». Проще говоря, два наших штурмовых отряда заблудились ночью в оврагах! Пока командиры искали потеряшек и матчасть, эффект внезапности был упущен. Пришлось потом целую поэму писать в штаб фронта с приложением списка виновных.

Немцы же, учитывая свои разведанные, быстро поняли, куда ветер дует и начали судорожно строить на этом участке очередную линию обороны. То есть, удар с этого плацдарма, как часть уже ожидаемого контрнаступления в донской излучине, воспринимался Паулюсом, как вполне реальный. Из ЖБД 6-й армии за 13 ноября 1942 года:

Командующий сегодня утром посетил 384-ю пехотную дивизию, где ознакомился с процессом строительства укреплений. Несмотря на широкую полосу фронта (22 км), усугубленную нехваткой личного состава, продолжается строительство запасной линии обороны, которая может быть занята в случае вражеского наступления[55]

Однако Паулюс беспокоился зря. Рокоссовский, после провала частной операции, на плацдарм махнул рукой, по сути, вычеркнув его из «Урана». На 19 ноября дивизии была поставлена скромная задача по захвату одного единственного села, которого сегодня и на карте нет. Однако даже эту деревеньку удалось захватить только после 23 ноября, когда немецкий фронт уже рухнул.

Собственно, это и есть ответ на вопрос, почему третий плацдарм навсегда остался в тени своих «старших» собратьев. Удара с этого участка фронта так и не случилось – шанс войти в мировую историю был упущен.

Почему отложили удар Сталинградского фронта? Хитрый план генерала Еременко

В темной комнате нет ничего, пока ты туда не зайдешь

Операция Уран была необычной во всем – в замысле, в масштабах и даже в сроках. Нет, дело вовсе не в переносах сроков начала наступления (что кстати пошло нам на пользу, запутав немцев), а в разных датах наших главных ударов. Юго-Западный Фронт пошел в наступление 19 ноября 1942 года, а Сталинградский Фронт рванул навстречу лишь 20 ноября.

А что тут странного – спросит искушенный читатель? Наверняка этому есть рациональное объяснение – либо от историков, либо от самих полководцев. И вот тут начинается самое интересное. Казус в том, у нас есть целых две «официальных» позиции по этому вопросу. Более того, эти версии взаимоисключают друг друга!

Обе версии, конечно, послевоенные. Первая озвучена маршалом Еременко, противоположная – маршалом Жуковым. В наличии и «нейтральные» позиции, которые, как вы догадываетесь, ясности в этот спор не добавляют, а скорее наоборот.

Генерал полковник Еременко в 1942 году

Сам факт существования двух противоположных позиций по такому принципиальному вопросу, да еще от столь именитых полководцев – это уже само по себе скандал. Проблема, которую историки не могут разрешить уже 60 лет, делая вид, что ничего не происходит.

Кстати, когда я в 2020 году спросил на официальной экскурсии в Музее Сталинградской Битвы о причинах переноса наступления Еременко, мне просто не ответили по существу вопроса. Лицензированный экскурсовод прожег меня взглядом, давая понять, чтобы я «ехал обратно в свой колхоз и не задавал глупых вопросов».

Итак, версия Еременко такова – он придумал свой собственный хитрый план, который должен был запутать Паулюса. Если Юго-Западный Фронт Ватутина начнет раньше на день или два, то немцы все резервы бросят ему навстречу. Таким образом, когда потом «внезапно» ударит Сталинградский Фронт, то резервов у немцев на противодействие встречному удару уже не будет.

Версия Жукова – это банальная логистика. ЮЗФ до цели нужно пробиваться 3 дня, а СталФ до места встречи нужно «ехать» два дня. Три минус два – получаем один день разницы. Всё просто. Или нет?

Обе позиции здравые и вполне адекватные, но только на первый взгляд. Первая странность заключается в том, что обе версии противоречат «теории внезапности» Урана, о которой вы прочитаете в любом учебнике или исследовании о Сталинградской Битве. Здесь речь о том, что сверхсекретность подготовки Урана обеспечила его внезапность, а внезапность обеспечила успех всей операции на окружение.

Но если Еременко начинает на день или два позже – о какой внезапности может идти речь? Собственно, как только 19 ноября Ватутин пошел в прорыв, румыны на юге тут же засуетились и начали готовиться к худшему. Полнокровную немецкую 29-ю моторизованную дивизию, которую могли отправить на поддержку 3-й румынской армии, оставили на месте! Более того, дивизию в режиме аврала начали готовить к контрудару и в итоге именно 29-я мд остановила наступление нашей 57-й армии, сформировав устойчивую стенку котла по реке Червленная.

Из ЖБД 4-й танковой армии за 19 ноября 1942 года:

В 9.25 в 29-ю мд был передан приказ сегодня же изучить возможности для проведения контратак по следующим направлениям: -а) через Блинников в направлении Харауссун-ст. Тундутов; -b) по северному берегу р. Карповка в направлении на Ивановку. В VI румынский корпус было передано распоряжение максимально усилить противотанковую оборону в озерных дефиле, даже за счет менее опасных участков. Также 4-я танковая армия перебрасывает батарею 8,8-см зениток от ст. Тингута к Плодовитому[56]

По поводу растягивания немецких резервов 6-й армии Паулюса всё тоже неоднозначно. Как раз было бы логично, если бы Еременко оттянул на себя подвижные резервы Паулюса, позволив тем самым Юго-Западному фронту развернуться в полную силу. Ведь именно ЮЗФ в этой операции выполнял главную задачу и был «в приоритете».

Самое удивительное, что в итоге некоторые подвижные резервы как раз и поехали в сторону Еременко! 21 ноября боевые группы двигались в сторону переправы у Калача вдоль линии Карповская-Советский. Немцы, по факту, приехали к конечной точке удара 4-го механизированного корпуса Вольского в тот самый момент, когда по плану наши танкисты должны были брать Советский. Повезло, что мы опоздали!

Проще говоря, задержка в один или даже два дня не давала гарантии от встречного танкового удара. Другое дело, что у немцев на тот момент был существенный дефицит бронетехники и они в принципе не могли отразить сразу два крупных наступления на разных флангах. И получается, что Еременко с немецкой педантичностью готовился к худшему варианту развития событий, а Паулюс почему-то понадеялся на русский авось, что его и подкосило.

немецкая карта 21.11.42 (район Калача)

Так что механизированный кулак Сталинградского фронта спасла от встречного боя не столько хитрость Еременко, сколько полное отсутствие резервов у немцев и плохая погода! Да, 20 и 21 ноября на южном фланге была нелетная погода – туман, низкая облачность, снег. В советских источниках данный факт описывается исключительно в негативном контексте из-за невозможности полноценно использовать авиацию и частичной потери контроля над войсками.

Вот только туман мешал не только нашей авиации, но и самолетам противника. До 22 ноября немцы просто не видели 4-й механизированный корпус, который волшебным образом растворился в бесконечной заснеженной степи.

При лучших погодных условиях для авиаразведки, немцы вполне могли развернуть боевые группы в сторону Еременко, не говоря уж о беспрерывных бомбежках наших механизированных колонн. Учитывая, что на тот момент Люфтваффе была явно выше классом, чем сталинские соколы, то нелетная погода во время Урана однозначно пошла нам в плюс.

Сам товарищ Сталин в письме Черчиллю 27 ноября 1942 года писал следующее.

В Сталинградской операции пока мы имеем успехи между прочим потому, что нам помогают снегопад и туманы, которые мешают немецкой авиации развернуть свои силы.

Мы думаем на днях предпринять активные операции на Центральном фронте, чтобы сковать здесь силы противника и не дать ему возможности перебросить часть сил на юг[57].

То есть иллюзий по поводу эффективности советских ВВС у нашего руководства не было. «Самолетобоязнь» была настолько серьезной проблемой, что главком был готов в очередной раз отложить операцию, пока не будет достигнут хотя бы относительный паритет в воздухе[58]. В свою очередь, Вольский, когда писал письмо Сталину о возможных проблемах наступления своего механизированного корпуса, в итоге, больше всего опасался именно пикирующих штурмовиков противника.

Немного отходя от темы, обратим ваше внимание на интересный пассаж Сталина об «активных операциях на Центральном фронте». Речь здесь, конечно же, идет об операции Марс. Иосиф Виссарионович немного лукавит, когда говорит Черчиллю, что «на днях» начнет операцию – Марс, как известно, был запущен утром 25 ноября 1942 года. К моменту отправки письма самые важные события уже произошли и было понятно, что наступление под Ржевом не взлетело.

Сталин заранее вбрасывает версию «отвлекающей операции», чтобы прикрыть реальный провал наступления, который сегодня, с легкой руки американского военного историка Гланца (David Glantz), весь мир знает, как «крупнейшее поражение Жукова».

В итоге, с легкой руки Сталина, версия отвлекающей операции ушла в народ и все советское время была официальной позицией по этому вопросу. Уран – основная операция, Марс – вспомогательная, хотя на самом деле оба наступления носили стратегический характер.

Возвращаясь к основной теме, нужно еще раз отметить, что версия Еременко, учитывая вышеизложенные обстоятельства, весьма и весьма неоднозначная. Метод «по аналогии» тут тоже не работает. До Сталинградской Битвы подобных прецедентов не было. Тот же Марс, где было аж четыре независимых удара, начался синхронно, хотя задача растащить резервы противника никуда не делась.

Следующий важный вопрос – а кто, собственно, принимал решение о переносе, на чей стороне был Сталин в этой ситуации? На этот вопрос отвечает распоряжение Сталина Жукову от 15 ноября 1942 года.

КОНСТАНТИНОВУ Только лично. переселения Федорова и Иванова можете назначить по Вашему усмотрению, а потом доложите мне. Если у Вас возникает мысль о том, чтобы кто-либо из них начал переселение или позже на один или два дня, то уполномочиваю Вас решить и этот вопрос по Вашему усмотрению

По контексту видно, что конечное решение принимает именно Жуков, а Сталин считает вопрос несущественным. Вплоть до того, что возможно речь идет о банальной логистике, то есть о запаздывании резервов Сталинградского фронта к нужной дате (это, собственно, третья версия, которая озвучивается некоторыми современными историками). Тем более, что изначальный перенос даты наступления с 10 на 19 ноября связан именно с этим фактором.

Таким образом, сдвиг наступления на один день вовсе не был очевидным и неизбежным решением, как многие пытаются нас убедить.

С другой стороны, версия Жукова также весьма странная – ЮЗФ якобы слишком далеко, а Сталф слишком близко от места встречи. Ну правда, а что плохого в том, если бы ударный кулак 51-й армии дошел до Калача днем раньше? Для ответа на данный вопрос давайте еще раз прочитаем Жукова.

Разница в сроках объясняется тем, что перед Юго-Западным фронтом были более сложные задачи. Он находился на большем удалении от района Калач-хутор Советский, и ему предстояло форсировать Дон[59]

Ключевые слова здесь – это «сложные задачи» и «форсирование Дона». Если честно, складывается общее впечатление, что самой проблемной частью наступления Жуков считал форсирование реки и сколько на это понадобится времени – никто точно не знал. Если внимательно посмотреть на карту Урана от 4 ноября, то видно, что на плановое соединение с Вольским идет 3-й гв. кк Плиева, который может перейти Дон по льду, а вовсе не танковые корпуса!

И здесь мы вновь возвращаемся к идее того, что в тот момент полное окружение противника рассматривалось скорее, как задача максимум. Реальный же результат, на который все рассчитывали – это прерывание коммуникаций или проще говоря, оперативное окружение.

Еще одна проблема заключается в том, что другие полководцы внятного объяснения тоже не дают. Василевский, к примеру, когда пытается описать это смещение, ничего по существу дела не говорит. Типа, это настолько очевидно, как «дважды два – четыре». Рокоссовский, по сути, тоже подтверждает версию Жукова[60]. Остальные участники тех событий вообще помалкивают, так как видимо сами не понимают, как именно принималось это непростое решение.

Давайте попробуем рассмотреть фактическую географию встречных ударов. Если принять версию Жукова о разнице в расстоянии, то должно быть существенное различие в километраже ударов от разных фронтов. Однако если мы замерим на карте реальное расстояние от исходной точки до конечной, то получим удивительный результат.

Расстояние, которое должен пройти 4-й механизированный корпус Сталинградского фронта – 90 км. Длина встречного удара 4-го танкового корпуса ЮЗФ – 75 километров! Удар 26-го танкового корпуса ЮЗФ – 100 километров. То есть всё вышло с точностью до наоборот, даже учитывая тот очевидный факт, что танки по прямой не двигались! Таким образом версия о «длинном прыжке» ЮЗФ тонет под своим же весом.

Есть ли у нас альтернативные версии? Конечно есть.

Первый адекватный вариант, который приходит в голову – это попытка скрыть от немцев конечную цель операции. Версия, кстати, близкая к объяснению Еременко, но с одним нюансом. Речь здесь идет не о локальной хитрости и попытке переиграть Паулюса, а о глобальном замахе, дабы удержать в «теплой ванне» ОКХ Вермахта (верховное командование сухопутных сил). Чтобы они до последнего момента не осознавали масштаба происходящего и как можно позже задумались о воздушном мосте, переброске резервов или прорыве из Сталинграда.

Однако, в этом случае Жуков или Василевский об этом обязательно так или иначе написали. Поэтому, к сожалению, есть и другая версия, которая мало кому понравится. Вернее сказать, она никому не понравится.

Возможно, что та самая разница в один день, объясняется тем, что ГШ РККА и Ставка вовсе не были уверены в тотальном успехе наступления Юго-Западного Фронта.

В этом случае, если бы прорыв Ватутина 19 ноября «захлебнулся», встречное наступление более слабого Сталинградского фронта теряло всякий стратегический смысл. Вольского бы, в итоге, размотали по степи те самые танковые резервы Паулюса, которых так боялся Еременко. Плюс существенный фактор неопределенности с форсированием Дона, на который прямо указал Жуков.

Таким образом, разница в один день (или два) нужна была как «страховка»! В ночь на 20 ноября было бы уже понятно – вырвался Ватутин на оперативный простор или нет? И если нет, то можно либо отменить наступление Сталф, либо поставить им ограниченные цели – перерезать ЖД Сталинград-Котельниково и закрепиться на этих рубежах.

Собственно и удар 24-й армии по Вертячему именно 22 ноября (а не 19 числа) следовал той же логике – ждали развития успеха Юго-Западного фронта. Напомним, что в октябре решение по «запуску» Урана тоже принималось по этому принципу! Ставка ждала результата наступления Рокоссовского, которое началось 20 октября и по итогу дня приняла решение о формате будущего Урана.