скачать книгу бесплатно
Надо перезвонить Игорю. Надо, но позже. Потому что это слабость, а для убедительности важна сила. Сейчас же необходимо собраться, вернуться в нормальную жизнь. Без людей, превращенных в идеи.
11
Криста по-прежнему раздает листовки. От толстой пачки осталось совсем чуть-чуть. Большинство прохожих забирают не глядя, свернув, бросают в сумку или в карман. Некоторые останавливаются, читают, улыбаются или злятся. Мужчина в тяжелой, под Женю Лукашина, шапке яростно комкает листовку, бросает под ноги и по-крейсерски устремляется к чешке. Дико жестикулирует, но Криста лишь улыбается.
И, глядя на это, я понимаю, отчего так залип. Она улыбается, как «телка из Чехии, Надя». И пусть та была шатенкой, а Криста блондинка, но флюиды строками-командами посылаются те же. Вся она – из другой, альтернативной реальности. Той, на которой нас вырастили ментально.
Тургеневские Аси сменились Надями из «Американского пирога», и мы стали выглядеть стильно, модно; даже брюхатые дядьки, влезающие в зауженные джинсы и майки «Dolce amp;Gabbana». Но когда лучшие из нас открывают рты, дабы изречь сентенции, высосанные из телетитек – все началось с Бивиса и Батхеда, продолжилось «Саус Парком» и зафиксировалось на сериалах, моду на которые ввел «Lost», – университеты и храмы рушатся, обращаясь в прах.
Желудочный сок пришел на смену серому веществу. Мы остались одни. Без того, что древние называли богом. Мир превратился в каталогизированный желудок, не успевающий переварить телевизоры, шмотки, ноутбуки, айфоны.
Криста оттуда. Так мне кажется. Я же еще не идентифицировал себя.
Мужик в меховой шапке, наконец, отстает от Кристы. Она машет, увидев меня.
– Все, закончились листовки?
– Да. – Она замечает перемену моего настроения. – Ты грустный? Что случилось?
– Да так…
– Хочешь к нам?
– К вам?
– Прости?
– Вы – это кто?
– A, – Криста смеется, – я и мои друзья. Квартира тут.
Ответ, кажется, вырывается сам:
– Можно.
Общение с Кристой видится мне более привлекательным, нежели бессонная ночь в автобусе, наполненном перегаром, храпом и вонью грязных носков.
– Давай пройдемся, – говорю ей.
– Ты из Киев?
– Нет. Приехал сюда утром. – умалчиваю, с кем. – А раньше жил здесь.
– Из какого города?
– В смысле вообще? Из Севастополя. Это Крым.
Рассказываю Кристе о Херсонесе, Панораме, Диораме и двух городских оборонах, заканчивая Львом Толстым. Мы спускаемся к Арке дружбы народов (площадка завалена мусором), а после на Европейскую площадь, с неразобранной остывающей сценой. Криста слушает внимательно, улыбаясь, но в конце говорит:
– Почему ты против Евромайдан?
– Я не против, но, – мне хочется быть как бы умным, – Достоевский писал, что есть лишь одно противостояние – добра и зла, и поле боя – душа. А моя бабушка повторяла: «Грех – это то доброе, что сделано не вовремя и не к месту». Мне близко это. Как эффект бабочки.
– Но Киев – Европа.
– Кто бы спорил. Но Киев и эклектичен. Киево-Печерская Лавра стоит напротив музея современного искусства, а он в «Арсенале». Там рабочие – пушку видела? – первыми поддержали красную революцию. И мемориал жертвам голодомора рядом с Аллеей воинской славы.
Мы подходим к Владимирской горке. Криста указывает на пятиэтажку.
– Наш дом.
– Возьмем выпить?
– Алко?
– Да, пиво, водка, вино – что ты там пьешь?
– Я?
– Ну да, – ее непонимание, выражаемое с акцентом, периодически раздражает, но симпатия должна разбавляться, иначе не будет контраста, а без него в амурных делах никуда.
– Пиво, шампанское.
По крутой лесенке спускаемся к продуктовому магазинчику. Напротив – детская площадка, огороженная зеленой рабицей, на калитке – новенький блестящий замок.
– Мы закрыты, – огорошивает продавщица, но отступать в этот вечер, нежный, как леденцовая дрема, нельзя.
– Мы быстро, правда.
Протискиваясь в дверь, стараюсь улыбаться.
– Ладно, ладно, – соглашается продавщица.
Берем упаковку баночного пива, чипсы, колбасу, сыр, шампанское, бананы. И литровую бутылку водки.
– Водка? – удивляется Криста.
– Это мне.
– Любить?
– Иногда. Простите, а у вас есть огурцы?
– По-моему, только свежие, хотя, – она идет в угол магазинчика, – кажется, тут осталась последняя баночка. Вам повезло.
За стеклом в маринаде с веточками укропа покоятся крупные перезрелые огурцы. На этикетке значится «Долина желаний». Огурцы – так себе, но название подходящее.
– Хорошо.
На кассе жду, когда Криста докинет половину необходимой суммы, но она лишь пассивно стоит рядом. Приходится тоскливо платить самому. Где европейское правило, когда в паре каждый платит сам за себя?
Криста живет в двухкомнатной квартире на четвертом этаже старого кирпичного дома. Окна кухни выходят на Владимирскую горку. Я вижу князя Владимира, держащего подсвеченный крест и смотрящего на зеленеющий – чиновники пока еще не добрались – левый берег Днепра. Криста ставит алкоголь и еду в холодильник.
– Есть будешь?
– Да, – пытаюсь вспомнить, когда ел в последний раз.
– Посмотри в холодильник, – говорит Криста и уходит из кухни.
Открываю дверцу. На боковых полках – яйца, майонез, кетчуп, йогурты. В основном отделении – принесенные сыр, колбаса, еда из «Макдональдса». Выбираю гамбургер и ветчинные сосиски, найденные на нижней полке. Запиваю купленным «Старопраменом».
Криста возвращается, переодевшись в серо-розовый спортивный костюм.
– Пива?
Достаю банку, открываю, пуская пену.
– «Старопрамен»? – глотнув, удивленно спрашивает Криста.
– Как видишь.
– Не «Старопрамен», – заявляет она. – «Старопрамен» другой. А это… плохо.
– Все пиво плохо. От него растет живот.
– Не любишь пиво? Нет живота.
Хмыкаю:
– Нет, это скорее гены. Впрочем, он все равно появится. У Буковски вот вырос к концу жизни. Когда он стал больной и толстый. А ведь только начал понимать женщин.
Судя по взгляду, фраза ей не совсем понятна. Надо говорить коротко, емко.
– Буковски. Писатель.
Я для чего-то показываю живот и бороду.
– Да. Буковски. Нравится.
– Мне тоже. Предлагаю за это выпить.
Заход так себе. Достаю водку и «Долину желаний».
– Нет, водка.
– А, да, шампанское.
Бутылка «Артемовского» специально для Кристы.
– После пива нет.
А говорят, чехи – самая пьющая нация в мире. Хотя, возможно, это касается лишь мужчин.
– Хм, кино?
– Чехия.
– Чешское кино?
– Да.
– Я не понимаю по-чешски.
– Эксперимент. Нет слов.
Экспериментальное немое кино из Чехии. Ради этого стоило ехать в Киев. Открывать новые горизонты – так говорят?
– Хорошо, давай. Включай фильм. Я возьму еду и пиво.
Понимаю, что мы общаемся с Кристой так, будто давно знакомы. Скорее, друзья, нежели любовники.
Она уходит. Я нарезаю колбасу, сыр, достаю из банки «Долины желаний» огуречного монстра с пожелтевшим брюхом. Беру все это вместе с водкой и двигаюсь в комнату.
Криста устроилась на диванчике, поджав под себя ноги. На экране ноутбука расхристанный парень насаживает на вилы обнаженную плоскогрудую девицу. За убийством – кровь почему-то кислотного, как у Хищника, цвета – наблюдает еще одна чешка, но у этой грудь притягательно больше.
– Это кино? – морщусь я.
– Да. Знакомый – режиссер.
– Он снял это?
– Да, – не без гордости.
Мне до покалываний в ступнях хочется знать, что у Кристы общего с ее знакомым.
– Откуда ты его знаешь?
– Экс-бойфренд.
– И много кино он снял?
– Что?
– Скольких фильмов?
– Один, – Криста показывает мне, чтобы я дал ей колбасы, – два.
– Как его зовут? – выпиваю водки раньше, чем собирался.
