Смурь

Фактически, финны сделали свой ход и теперь ожидали достойного встречного предложения, чтобы остановиться где-нибудь посередине.

Но тут, взвизгнув от негодования, завёлся «бройлер». Его понять можно. Он, как носитель самых передовых знаний и продвинутых технологий эффективного давления, явно не удосужился вникнуть в суть обсуждаемого. Просто исходил из мысли, что торговать металлами или там нефтепродуктами, ничуть не сложнее, чем сбагрить занудным чухонцам немного земельки. Слегка палёной, но это так, досадный нюанс.

И вот уже второй час, как его учили самоуверенные американцы, он напористо убеждал непонятно кого и непонятно в чём. Может быть что и вышло из этого, если бы не его вызывающая заумность, на корню губящая блестящее высказывание Чёрного Дэна60: «Заберите у меня все, чем я обладаю. Но оставьте мне мою речь. И скоро я обрету всё, что имел».

Питерские ребята сидели чуть не плача, всем своим видом просто умоляя окружающих обойтись без встречных вопросов и уточнений. Вот они-то прекрасно понимали, что тут просто надо быть погуманнее, а потом тихо и спокойно урегулировать две обширные хитрожопости, ах, пардон за мой французский, два ужасно ловких подхода договаривающихся сторон к таким переговорам. Ведь каждая сторона прибыла на встречу со своими вторыми, негласно проработанными конфиденциальными вариантами.

Россиянам ужасно не терпелось побыстрее сбагрить «пропащие» земли и ненужную инфраструктуру со всеми жалкими остатками поголовья, но за достаточно приличные деньги, а заодно весьма удачно увильнуть от замаячивших разборок по достоверности использования ранее взятых кредитов и субсидий.

А вот инвесторы-скандинавы, представленные тут бесстрашными финнами, не хотели никаких лишних обременений. У них и так от потенциальных рисков все поджилки тряслись. При этом они готовы были понести вполне определённые убытки, но потом, а это возможно только при положительном решении и подписании контракта, сами не прочь активно потрясти кубышку Евросоюза. По самые немецкие помидоры. Даже губищу немалую раскатали.

Секундочку! Я лениво полистал финские «секретные» бумаги. Вот. В одну из северных стран завезут аж до пяти тысяч племенных тёлок и быков, бычков на откорм… А это что за зверь? Первый раз сталкиваюсь. Словечко-то какое выдумали – племенные нетели61. Потом уточню, а то звучит как та библейская беременная девственница, а запомнить просто «нетели не дают в постели».

Что-то я уже дурею головой в такой атмосфере.

Да, так вот, всех этих животных, раз за разом, скандинавы будут принимать у себя, вакцинировать, приучать к климату – то есть упорно дрессировать за счёт щедрых европейских субсидий. А потом бац – мгновенная телепортация в неизвестные дали. Это я так предполагаю.

А по бумагам всё будет гладко. То ли мор напал, то ли молью в раз побило. Ядовитые останки «сброшены в пропасть». В самых, что ни на есть санитарных целях. И шито-крыто. А затем аналогичная судьба ждёт скотобойню, мясоперерабатывающий комплекс, консервный заводик и кучу вспомогательной техники. Усушка, утруска и прочие природные аномалии.

Два сапога – пара. «Суоми-руси бхай бхай»62.

Через три часа я окончательно понял, что начинаю балансировать на зыбкой грани между безутешным рыданием и гомерическим хохотом. Тут и до «бройлера» дошло, что он не просто какую-то абстрактную земельную собственность впаривает тупым уродам бестолковым, а там ещё и разная живность экзотическая бегает, да и всяких странных приблуд понастроили.

Он даже запнулся на различных вариантах неоклассического подхода к ингибитированию маржинальных издержек и, устало, запросил перерыв.

Питерские быстро засыпали его массой комплиментов, достойно превознося неоценимую руководящую и направляющую роль столицы, но тихо и непреклонно спровадили в аэропорт, клятвенно пообещав, что через пару дней ему пришлют на подписание «Меморандум о взаимопонимании». С полным учётом всех его ранее высказанных мудрых замечаний и абсолютно бесценных советов. Облегчённо вздохнув, они настояли на немедленном перемещении иностранных партнёров в тихий приватный ресторанчик для обсуждения конкретных деталей.

– Без меня, – категорически воспротивился я, прекрасно понимая, что в этой сделке последнюю скрипку всё равно будет играть «монакский отшельник», он же любящий папочка. – Поите их до полного стирания воспоминаний о сегодняшнем. Делайте, что хотите, но я пас. Сделка ваша, а я тут вообще ни пришей, ни пристегни. Только один совет – замените переводчицу. Дайте хорошему человеку отдохнуть от столичного фарисейства, а то вдруг у неё на потомстве отразится. Питер не переживёт. Да, предложите финнам пригласить своих прикормленных. И вам проще будет, и они языком помогут. В хорошем смысле.

Вырвавшись на улицу, под такие освежающие капли питерской климатической обыденности, я достал телефон и набрал номер человека, который даже сейчас спокойно перенесёт любые мои закидоны.

– Моня, привет. Я в городе. Как у тебя со временем? Мне срочно надо водки выкушать и душу матом освежить.

– Да без проблем. – Моня, как обычно, был жизнерадостен и готов к разнообразию, – Ты где? Ага, я тут совсем рядом курсирую. Минут через десять подхвачу. Только на пару минут заскочим к Стрекозкам, я вещи закину и машину оставлю. И рванём безжалостно травмировать наш вялый питерский планктон.

– Нет, ну какого рожна закупать такие катафалки? – мрачно выступил я, с трудом забираясь на высокое переднее сидение, – В Питере улицы и так узкие, а все стремятся поперёк себя шире личный гроб поиметь. Нормальной налоговой на вас нет. Представь, как скоро вам всем сделают. Вот купил тут кто себе новую тачку, а там канцелярские крысы сразу считать начинают. Типа, милый, тебе десять лет работать надо, чтобы с твоей зарплатой ты смог позволить себе сей предмет роскоши. Вот и получи, раз такой несознательный, полный перерасчёт налогов за виртуальные годы. Чтоб не высовывался. Быстренько плати или двигай в суд. У нас, к примеру, за убийство в два раза меньше дают, чем за неполную уплату налогов. Нечего государство обворовывать, если не умеешь. Твоему бегемоту, небось, брюхо литров на пять сделали?

– На шесть, – гордо ответил Моня, роясь в бардачке, – Специальный заказ. Вот, возьми, понизь уровень говнистости, – он выудил вычурную фляжку и протянул мне. – Заодно окружающим доброе дело сделаешь. Твой подарочный ящик вискаря всё никак не кончается. Приходится разливать, чтобы побыстрее в баре место освободить.

– Шесть литров! – я приложился к фляжке, – Город и так на ладан дышит, а вам всё неймётся. У нас уже все приличные люди на электро-велосипедах вовсю катаются, а сигвеи даже инвалиды осваивают. А тут каждая сявка монструозностью вражеские военные спутники пугает.

– Россия – лёгкие планеты! – пафосно выдал Моня, а его «ласточка», хищно задрожав, издала басовитый утробный взрык и, выплюнув голубоватое ядовитое облако, буром ввинтилась в транспортный поток.

Некоторое время мы молчали, пока я методично прикладывался к успокоительному. Минут через десять слегка отпустило. Пора поинтересоваться местными новостями.

– Как у тебя со Стрекозками?

– В полном ажуре. Через месяц официально сочетаюсь с мамой. А потом – под венец. Сначала с ней, а потом – с двойняшками.

– Не понял? Такое разве возможно?

– Легко, если есть правильное масло в голове. В одной с церкви – с одной, в другой – с другой, а в третьей – с третьей. Базовую идею уловил? С попами я условия уже обмусолил и все останутся при своих. Формально никак не придраться. Да и имена легко спутать. Если ты не знал, то в России женщин на 10 миллионов больше мужчин. А Ветхий завет и Коран всегда приветствовали здоровый полигамный брак. Я лично все доступные печатные материалы проверил. В них претензий нет – как раз наоборот. Это сейчас от лицемеров не протолкнуться. Но это от их подкаблучности и однобокой ориентации.

– Принял бы мусульманскую веру – и в Чечню. Там проблем вообще не должно быть.

– А мне и здесь неплохо. Обвенчаемся, поменяем фамилии в паспортах, и махнём в Доминикану. Уже заказал нам в Бока Чике самое большое бунгало для новобрачных. Там ещё раз проведём свадьбы и получим сертификаты. Три свадьбы, если не понял. Обложимся со всех сторон.

– Высокие отношения! Экий насыщенный медовый месяц ты себе запланировал. Налегай на морепродукты и не надорвись в удовольствиях. Да уж это не просто менаж а труа63. Тут ты вообще реальный фортель64 выкинул. Слушай, если не секрет, а как у вас планируется постельное разделение? Одна кровать на всех или тебя будут вызывать по очереди? Или право султана?

– Фортель – это четыре тела и постель? Надо использовать. Сразу видно семь пятен во лбу, раз такое правильное слово сходу подобрал. Тонко и изящно. Тогда мы с тобой вечером заделаем фортепьяно – я лично обеспечу общий гламур с антуражем. Но это так, лирика. А вот в подобных, как у меня, семейных делах ты лох. Вот смотри, мы скоро в новый дом за городом переезжаем. Там будет отдельная «сакральная комната» – а дальше вообще просто. Вроде того, как было сто лет назад: «Каждая комсомолка обязана отдаться любому комсомольцу по первому требованию, если он регулярно платит членские взносы и занимается общественной работой»65. Специально выучил и всем цитирую. Классика! Но ты сам должен понимать – нужно постоянное разнообразие. Иначе, если бы девушки вообще не сопротивлялись, мужики бы знали только одну позу. А мы все за прогресс. Можно попарно, а можно и стайкой порезвиться. Всякое проверено. Потрясающие комбинации иногда выходят. Не стыдно, раз не обидно.

– Впечатляет. То есть ты теперь начинающий антисемит?

– Да с чего бы это?

– А кто мне свои студенческие вирши регулярно на годовщину свадьбы присылал: «Когда заходит разговор про быт, хватает полстакана для разгона, чтоб забурлил во мне антисемит и матом крыл иуду Мендельсона»?

– Забудь про глупый юношеский максимализм. Всё в далёком прошлом.

– А скандалов не боишься?

– Ни капли. И тут всё продумано. Кто начинает скандал – сразу становится ответчиком, а истец – главный пострадавший. Адвоката и судью определяет жребий. Наказание виновному выносит судья. У нас эта процедура уже давно работает как часы. И возмездия жесточайшие. Вплоть до самых грязных общественных работ.

– Лихо. Зато к бухгалтерше своей не полезешь.

– Да нет, слазал один раз. Злобная фригидная садистка. Мозги совсем набекрень. Радует, что она уже себе кого-то нового нашла. Под стать своим запросам. Теперь мучает подопытного ботана. Мне проблем меньше.

Мы на некоторое время отвлеклись. Моня, шипя от злости, зорко следил за настырными дорожными конкурентами, а я пытался вспомнить, как зовут его Стрекоз, но так ничего и не вспомнил.

– Монь, а как твоих барышень зовут? Что-то я запамятовал.

– Корнелия и Корина с Королиной. Оттого прозвал их народ «козочками-стрекозочками».

– По мне так ближе «курочки-дурочки». Ко-Ко-Ко. А почему не Карина и не Каролина? Они что, не отечественного разлива?

– Самые натуральные Воробьёвы. Просто у них покойная бабка была учительницей истории. Корнелия – имя первой жены Юлия Цезаря. А моя уже решила и дочерям сделать подарки. Типа в память о бабушке, да и оригинально. Но слабовата в орфографии оказалась. Теперь они и вовсе станут Нерус. Зато пикантно. Корнелия Нерус. А у других – ударения особые. Послушай, как звучит – Корина Нерус, Королина Нерус. Просто мои сплошные «корни»!

– Хорошо, что не «кони». А педофилией тут не пахнет?

– Нет. Все уже совершеннолетние. Смесь юной сочности и женственной фертильности66. Так что я выбрал правильный путь. Лет на десять точно. Ну вот, мост проскочили, теперь совсем чуть-чуть осталось. Что за…

Я вздрогнул от накатившей боли и открыл глаза.

– Да твою ж мать! – громко вырвалось у меня. Передо мной, как неотвратимое возмездие за все былые и будущие грехи, воспарял к потолку самый мерзкий ковёр из серии «вырви глаз». Мучительно застонав, я перевернулся на другой бок и натолкнулся на три пары настороженных женских глаз.

– Вам плохо?

Это кажется старшая, Корнелия. Только у неё волосы с этаким вызывающим фиолетово-розоватым отливом. Смотрится немного странно, но ей, как не удивительно, вполне идёт. Даже что-то такое сказочное напрашивается. Ещё бы остренькие ушки – вылитая лесная фея. Две остальные до сих пор естественные, светло-светло-русые. Но вроде не блондинки.

– Голова раскалывается. И вообще всё тело болит. Мы что, дрались?

– Нет, – это одна из мелких, более бойкая, – В вас вчера, прямо на повороте к дому, одна наша местная оторва въехала. Точно в переднюю дверь, где вы сидели. Володя злой был, сильно ругался, что «жучка» рамсы попутала и не ту топалку копытом утрамбовала. Не понятно? Похоже, она перепутала педали со страху. Глаза закрыла и с силой давила на газ вместо тормоза.

Она посмотрела на своих, словно спрашивая разрешения, а потом несколько неуверенно добавила:

– У оторвы очень крутой поклонник. Это он ей джип и права в подарок преподнёс. Два месяца назад. Вместо обручального кольца. Мы волнуемся. Володя уже час как уехал разбираться.

– А можно аспирин попросить? – я провёл рукой по лицу и обнаружил парочку лейкопластырей. – А это что?

– Лицом стекло немного разбили. Порезы мы заклеили. Крови почти не было. А вы вот до сих пор без сознания были. Володя сказал, что отлежитесь и будете как новенький. И вообще, нам совсем не стоит беспокоиться, с вами такое постоянно и у вас там кость сплошная…

Она растерянно замерла, но заметив, что я никак не отреагировал, хихикнула и заспешила из комнаты, протараторив на напоследок:

– Сейчас аспирин принесу.

Буквально через пару секунд раздался пронзительный визг, сопровождаемый диким грохотом. Все замерли, а потом оставшаяся парочка синхронно унеслась к месту происшествия.

– Лёнчик… – раздался оттуда возмущённый разноголосый хор.

– Мерзавец какой! – завершил дрожащий от злости голосок.

Движимый естественным любопытством, я доковылял до «гаванны», аккуратно отодвинул остолбеневшую парочку, создавшую в дверях пробку, и заглянул внутрь. Корина или Королина, поди тут разбери, босиком балансировала на краю ванны, держась за заметно покосившуюся штангу для занавески, и с ужасом смотрела на разбитый унитаз и фаянсовые обломки на полу. Увидев меня, она сбивчиво зачастила:

– Я вхожу, а он с полки как полетел… я подпрыгнула, боялась прибьёт… а как теперь слезать?

– Успокойся, – я протянул ей руки, – Прыгай, я подхвачу, – она неловко соскочила, что еле успел оттянуть её от острых осколков, машинально дёрнув на себя, а потом, крепко прижав, отступил в коридор.

«Свезло Моне». – стрельнула шалая мысль в голове.

Под просторной майкой уж очень волнительно колыхнулись упругие девичьи прелести аж под третий размер. Убийственное сочетание пышности при такой хрупкой фигурке и невинной мордашке. Чистый хентай. Но тут – кто не успел, тот опоздал. Теперь наш девиз: «Непокобелимо мимо». Горько вздохнув, я разжал объятия и опять заглянул на место катастрофы.

– Изабелла67! – правильно «понял» я унитаз, разглядывая его разбитые стенки и устрашающий железный ящик, углом торчащий из середины. Закончились мучения фекального очистителя. Хорошо, что до основания не развалился. Только потопа здесь не хватало.

– Меня Кориной зовут, – несколько обиженно донеслось из-за спины. – И это не я.

Я неопределённо дёрнул плечом и стал прикидывать размер разрушений. Причина очевидна. Этот железный ящик с инструментами заботливый Лёнчик, явно перестраховавшись, убрал повыше, чтобы девичьи ноги об углы не поранили. Но, очевидно, не учёл смещённого центра тяжести. Или спешил куда, не до самой стенки задвинул. Видно, надеялся скоро вернуться и закончить начатое.

Ага, точно со смесителем работал. Вот и последствия. Кафель на полу в одном месте побит – гаечный ключ отметился. Отвёртки всего несколько мелких царапин на ванне оставили. Повезло Корине, что подпрыгнуть успела. Иначе был бы здесь сейчас полный дурдом и лужа юной крови. После такой-то шрапнели. Я поднял её пушистые тапочки, стряхнул мелкие осколки, и выставил в коридор.

– Так, прямо сейчас иду за Лёнчиком, – сообщил я собравшимся.

Твёрдости в моём голосе добавляла срочная необходимость использовать по прямому назначению ближайшего собрата пострадавшего. Только действующего.

– Так, вот и интурист пожаловал. Значит и тебя Зайка-батончик своим «крузаком» зацепила? – барменша с интересом осмотрела моё лицо, – Ты же от Стрекоз топаешь? Моня на тёрках?

– Точно не знаю. Можно мне грамм сто водки и что-нибудь запить и закусить? Я пока в туалет наведаюсь.

– Опять там проблемы с унитазом?

– Кончились проблемы. Вдрызг разнеслись. Добили страдальца. Я сейчас немного отойду и буду Лёнчика травмировать. Нечего ему тут без дела рассиживать.

– А ещё какие новости?

– Новости? Ха. Европа ввела в моду живые фотообои. Ваши давно пора заменить. Представляете, сейчас бы они грустно желтели и опадали. Под слёзы дождя. А ваши летние берёзки сегодня не в тему.

– Что-то жидковато для такого залётного фраера, – она картинно надула губки, – Нехорошо женщине намекать на беспорядок. Тем более, что некоторые, как дозу примут, на них без слёз смотреть не могут. Иди уж, регулируй свой гидробаланс.

– А это что? – подозрительно спросил я по возвращению, вглядываясь в выставленное мне рыбное заливное, – Только не говорите мне, что из осетра с камчатским крабом. Я к такому в перчатках не притронусь! Только пирожок.

– Из стерляди, судака и креветок. Это тебе под водочку. За счёт заведения. А твоего осетра мы ещё летом оприходовали. Злополучного краба Лёнчик с концами в свою норку утащил. Но вроде до сих пор жив. Так что вперёд – поднимай мужскую силу и разгоняй сентябрьскую тоску.

– Зачем мне сила? Сезон охоты завершён. Все приятные места замаскировали косметикой и плащами. А вслепую – только бесцельный перевод патронов при недостатке времени. Больше проблем, чем удовольствий. Только и остаётся дождливой порой – выпить келейно… в одиночестве.

– Да той осени осталось всего ничего. Одиноко же будет, раз зимовать не с кем…

– Да есть с кем, но иногда хочется этакого… курортных безумств вместо будничного супружеского долга. Чтобы воспоминаниями вскипать, – перед глазами предательски замельтешили откровенные сценки из японских мультфильмов, – Или это я так сильно головой вчера саданулся?

– Да нет, хмарь унылая давит. После лета всегда есть привкус несбывшихся мечтаний. Вроде кто-то умный сказал. У нас также. Вы же, мужики, как насекомые какие. Комары-трутни сезонные. Весной и летом от вас проходу нет, а осенью ну хоть бы один нормально дёрнулся. Снулые и скучные. А насчёт осени и плащей. Я тут хохму вспомнила: «Лопушистый68 щипач69 довёл симпатичную терпилу70 до множественного оргазма». Не въехал? Ладно, иди, а то вон Лёнчик в азарт входит – гаси его, или я вмешаюсь.

Расплатившись, я подхватил поднос с тарелками, графинчиком и одинокой стопкой-лафитничком. Отнёс за пустующий средний стол. Соседи, увлечённые своим спором, мне покивали, но не прервались.

– … а это видел? – я как раз застал момент, когда Лёньчик сунул Лаврентию под нос свою грязную руку с кольцом, отсвечивающим стальным блеском, – Зацени. Побогаче иного золотого будет!

– Ты бы ещё накидную гайку нацепил. Как символ профессии. Это же обычное железо. – фыркнул в ответ Лаврентий, – Валенок валенком, а, гляди-ка, догадался как сожительницу облапошить. Хотя, и не мудрено. Да она бы кольцу от пользованного презерватива визжала и радовалась. Ещё тот образец вселенского разума.

– Ленка мне супружница! Хоть пока официально не расписанная. А кольца эти мне сосед-мастер из циркониевого прутка71 выточил и отполировал. А цирконий – это ого-го. Из его отходов алмазы делают и богатым дельцам впаривают72.

– Кубический цирконий – красивый камень, – глубокомысленно сообщил Степаныч, отрываясь от своих дум. – Но не бриллиант. Качественная подделка.

– Что кому впаривают – не наша забота. – всё больше заводясь, Лаврентий не стал отвлекаться на Степаныча, сосредоточившись исключительно на раскипятившемся Лёнчике, – Зато среди нас есть один особый на примете. Четвёртый десяток скоро пойдёт, а никакого критического мышления. И субстанция только одна. До сих пор твой блудень за тебя все вопросы решает. Обидно. Руки золотые, а золотарю достались. Ты, кстати, на недостаток кальция не проверялся?

– Да я к врачам сроду не ходил.

– Оно и заметно. То-то, я смотрю, никак рога не заветвятся. Вчера вечером опять твою застукал с каким-то хахалем не из наших. В машину запрыгнула и пламенный привет.

– Так может «левака» брала? Срочное дело какое…

– Тьфу ты, ему про Фому, а он – про Ерёму. Какие у твоей кошки драной могут быть срочные дела? Ударно поднимать хозяйства одиноким фермерам? А ты, тоже мне герой – ах, лучше есть торт в коллективе, чем всякую дрянь в одиночку. Приютил неизвестно кого, а теперь я боюсь после тебя в сортир заходить. Кабы не подцепить чего.

– Слышь, народный соглядатель, охолонись. Нагулял здоровья на даче? Так лето уж кончилось. Начинай отводить душу по поликлиникам. А с Ленкой я сам разберусь. Ей и двадцати нет – пусть поколбасит чутка. От меня никак не убудет. Про таких как ты у нас частушки пели: «Осенью на грядках отцвела капуста, а у мово милёнка – половое чувство». Вот ты от зависти и лопаешься как тот пустоцвет. В конец отцветший.

Я решил, что суть спора мне ясна и пора прекращать. Надо и другие проблемы обсудить.

– Мужики, всем привет. Хозяйка предупредила, что скоро начнёт применять карательные меры, если не угомонитесь. Расклад ясен? Теперь вопрос к тебе, Лёнчик. Ты смеситель у Стрекозок взялся чинить?

– Ну я, – он хмуро посмотрел на меня, ещё явно не отойдя от перепалки, – Сами доделать не дали. Выгнали, когда Моня тебя приволок. Днём зайду, закончу.

– А инструмент? – с некоторым охотничьим азартом, или просто от желания загнать его в угол, я сделал ударение на «у», – С собой унёс или как?

– Убрал, – видно почувствовав в моей интонации что-то неладное, Лёнчик шмыгнул носом, – Чтобы, значит, никому не мешал.

– И куда ты его убрал? – не думал я отставать.

– Там в ванной полка такая крепкая, она и слона выдержит. Наверх, значит, поставил.

– Слона, говоришь? Да ты чуть всех Стрекоз разом не положил… душегуб клозетный!

– Ума нет – считай калека, – мстительно встрял Лаврентий, – Не удивлюсь, если вообще над ихней головой оставил.

– Верняк. Его ящик точно в середину унитаза попал. Чистый снайпер-вредитель.

– Вот ты и влетел на кровные, – Степаныч оторвался от пива, – Моня узнает – не простит. Ты его перед свадьбой чуть сиротой не оставил. Все грандиозные планы мог порушить. А он может быть очень злым, да и память у него хорошая. Месть кровная через года до седьмого колена.

– А чё так сразу я? – Лёнчик затравленно заозирался, – Хотел как лучше… да есть у меня импортный один. Для себя берёг. Сейчас сбегаю и перекину. Моню только не заводите. Мне всего час-другой нужен, – он быстро допил пиво и стал суетливо втискиваться в неподатливые рукава новенькой спецовки. – Уже лечу.

Лаврентий проводил его тяжёлым взглядом и вздохнул.

– Эх, парень-то совсем бесхитростный. У такого в семейном саду единственную корявую яблоньку прохожие по-всякому обдирали, обдирают и дальше будут обдирать, а он потом пелёнки стирать и всем гордо хвастаться потомством. Не вразумить никак.

– Хорошо бы «бабье лето» наступило, – Степаныч причмокнул губами, – Тепло, солнышко.

– Не наступит, – желчно отреагировал Лаврентий, явно не отойдя от запала, – Тут некоторые шалавы себя слишком плохо вели и много грешили. Задержки будут.

– Питерская осень и так самая большая мерзость из всех времён года. Теперь только наводнения не хватало. Скоро все при соплях будем. – вздохнул я.

– Интурист, а ты не мучайся – покажи пример – сиди дома и культурно качай себе брюшной пресс кашлем. Не слышал о таком в своей Чухне? Поверь, всем здоровее будет. Может и ты выкарабкаешься.

– Мечтай лучше, чтобы тебе внуки в кашу не каждый день хулиганили. – я, еще не отошедший от пережитого, не очень вежливо вернул ему сомнительное пожелание, – Так и прёт из некоторых страна советов без труда, но с вредными привычками.

– А ты… да я…

– Лаврентий! – раздался предостерегающий голос барменши, – Не наскакивай. У интуриста травма на душевное расстройство наложилась. А тут ты со своим занудным зубоскальством. Пожалей человека.