Смурь

– Не богохульствуй, отрок. Всё и так примерно ясно, хоть и туманно обрисованно. Значит, как ты там их назвал? Эти заксоты сачкуют и не отрабатывают благодарности от гонорантов? Так? Ко всему гоноранты посчитали, что те ещё и свою игру затеяли?

– Типа того. Отдельно взятым заксотам реальные дела надо делать, а не только в своей Мариинке «собачий вальс» по кнопкам наяривать. Время бежит быстро, но и избиратель не дремлет. Да и общая кормушка с каждым годом мельчает. Так что нашим гонорантам даже на «спонтанный» протест недовольных горожан пришлось срочно раскошеливаться. Чтобы хоть как-то проблему обозначить и прессу науськать. Да и денюшки не из разных там ваших демократических содействий, а родную кубышку пришлось трясти! Потому и выходило жидко да мелко, а то и вообще не скоординировано. Ясен пень? Ну, вроде всё обсудили. Поехали – я сам на месте расклад растолкую, а ты хоть по-питерски расслабишься – там тебя ждёт полный релакс: хочешь на катере с гарпуном пирата изображай, хочешь выписанных русалок стадом гоняй – заодно и помоешься. В культурной обстановке.

– Последний вопрос. О тех, к кому ты меня отвезти собрался. Эти из каких будут?

– Да нет там масти. Крыша моя бывшая. «Хитрые сапоги». Теперь дюже цивильные. На пенсии по выслуге лет. Они выступают посредниками между деловыми и власть предержащими. Чтобы приличия соблюдались. А у меня с ними просто «вась-вась» – любезность за любезность. Мирное сосуществование.

– Вот так и всплывают тёмные страницы из вашей прежней жизни, господин старший мерчандайзер.

– Да и у вас бывали не светлее, Herra Чухона-контрабас. Давай переодевайся во что-нибудь подходящее. Хоть будет что вспомнить в старости.

Тут в голове что-то противно щёлкнуло и сразу гулко застучала кровь, мучительным эхом отдаваясь в затылке. Всё это вызвало очень нехорошие ассоциации с прорывом плотины. Немного помучавшись, я сумел приоткрыть глаз. Только один. И тот левый. Скосил его как мог, но сфокусировать удалось только на маленьком кусочке носа. Смутно виднеющийся участок явно распух и был в каких-то странных синюшных пятнах. Начиная впадать в панику, я осторожно ощупал правый глаз. Наткнулся на что липкое. Понюхал пальцы и сморщился. Явно отдаёт кровью, причем с рыбным душком. А также присутствуют некие неясные алкогольные тона. А вместе получается просто гадость несусветная.

Я послюнявил палец, и с содроганием стал очищать слипшиеся ресницы. Наконец смог их разодрать, вызвав непрошенную слезу. Проморгался. И взвыл. Да что же в этом мире творится? Этот мерзкий ковёр скоро в ночных кошмарах станет постоянным участником. Я обернулся, чтобы увидеть стол, заваленный бутылками и грязной посудой. Осознать, так сказать, всю степень своего очередного падения и деградации. Но ничего подобного. Собранный стол-книжка аккуратно стоял себе у стены без всяких следов загула. Бедненько, но чистенько.

Я прислушался – в квартире полная тишина. Неуверенно поднявшись, я осторожно приоткрыл дверь. Это, как я помню, девичья спальня. Две заправленные покрывалами кровати, убогий трельяж и никого.

В голове опять стрельнуло. Я осторожно ощупал большую шишку на затылке. Но вроде без повреждений и крови. Нос значительно сильнее тревожит.

Медленно, иногда вынужденно прислоняясь к стене – что-то меня сильно качает и подташнивает – добрёл до хозяйской комнаты и заглянул. Тоже никого. Одного меня здесь оставили, бессердечные? Бросили умирающего раненого на произвол судьбы. Даже как-то мимолётно взгрустнулось от жалости к себе, что вызвало очередной наплыв тошноты. Надо срочно в туалет. Переждать, чтобы ничего тут не забрызгать. Я сделал шаг от двери, обо что-то зацепился, но не упал, а хорошо приложился плечом об дверь «гаванны». В глазах рвануло праздничным салютом. Аж тошнота отступила. Я машинально потёр ушибленное плечо и повернулся посмотреть, что там такое.

У стенки, по всей длине от «гаванны» до кухни, на газетах был разложен настоящий осётр. Я зажмурил глаза, досчитал по пяти и снова открыл. Действительно настоящий и даже вроде совсем свежий. И в нём не меньше двух метров. Это меня окончательно доконало.

– Даже не буду проверять унитаз. Хватит мне сюрпризов. – твёрдо пообещал я себе, – Тут недалеко «Берлога». Там дождусь Моню и всё узнаю. Надо срочно валить из этой «нехорошей квартиры». Нервы не резиновые, а желудок не железный. Да и вообще я, вроде как, контуженный на всю голову.

При моём появлении в «BEERлоге» воцарилась непривычная тишина. Я, чувствуя себя неловко, кивнул в сторону тройки постоянных посетителей и развернулся к стойке. Открыл рот, но барменша меня опередила.

– Дай угадаю – это тебя так Моня за своих Стрекозок под бифштекс разделал?

– Не помню.

– Просто подрался?

– Не помню.

– А откуда ты сюда заявился?

– От Стрекозок. А до этого вроде с рыбалки. Или нет? – я беспомощно посмотрел на неё, – Слухи никакие не доходили?

– Пока нет. Да и как-то странно с рыбалки в третьем часу дня возвращаться. Если только не благоверную на горячем ловить, – тут она выразительно захлопала ресницами, явно изображая «блондинистую» невинность, но быстро вернулась к деловому тону, – А что это тебя девчонки в порядок не привели? С работы не вернулись?

– Ага, никого дома не было. Только осётр один.

– Осётр говоришь? Хорошо же тебя отметелили. Мог и слона увидеть. Проверь – вещи-то хоть на месте?

Я «понятливо» шлёпнул себя по лбу, и стал всё вынимать из глубоких накладных карманов своих перепачканных «карго»35.

Первым попался телефон, затем – из другого кармана – деньги, крепко сжатые серебряным зажимом, носовой платок и несколько непонятных мятых бумажек. В самом низу звякнули ключи и мелочь.

– Вроде всё на месте. – я облегчённо вздохнул.

– Значит, ничего не получишь за счёт заведения, – хмыкнула барменша, – А что это у тебя там так интригующе оттопыривается? – она глазами игриво показала на накладной боковой карман, – Ух ты, какой стрытный фармазонище36!

Я, непроизвольно краснея, суетливо отстегнул клапан и вытащил овальную коробку с блесной в виде разноцветной рыбки с двумя крючками-тройниками.

– Действительно на рыбалке был. – несколько разочарованно протянула барменша, пока я удивлённо таращился на блесну, – А я-то повелась. Нечего глупую цацку разглядывать и меня смущать. Так, интурист, ты бы лучше сходил, да привёл себя в порядок. А пива я тебе сейчас налью.

Понятливо кивнув, я ретировался в туалет. Зеркало доходчиво указало на причину тишины, наступившей при моём появлении. Исцарапанный нос был пятнистым и чудовищно распух, а под глазами наливались синевой весёленькие полукружья. Вся моя пижонистая «ковбойка» была щедро заляпана пятнами крови. Когда-то бежевые «карго» местами потемнели, а на коленях вымазаны чем-то зеленоватым. И как меня только полиция упустила? Достав платок, я стал аккуратно, но старательно приводить себя в порядок.

– Ну вот, совсем другой вид, – удовлетворённо сообщила барменша, подвигая бокал пива и тарелку с пирожком. – Теперь хоть на местных стал похож. Местами даже симпатичнее.

– Вот спасибо на добром слове, – расплатившись, я зашагал к пустующему среднему столу, уселся на «своё» место и отпил пива.

– А чем это ты нашу хозяйку смущал? – вкрадчиво спросил наклонившийся ко мне Лаврентий.

– Вот, – я достал блесну и передал ему, – В кармане случайно завалялась.

– Ничего себе, ты посмотри какая «щучья колебалка»37, – он покрутил коробкой перед Степанычем, но в руки не дал. – И даже не китайская. На такую я сам клюну.

– Вот и возьми себе. На долгую память, – благополучно разрешил я проблему с ненужным мне барахлом. Даже порадовался, глядя на восхищённого Лаврентия.

– А что на них ловил? – ревниво спросил счастливый обладатель, ласково поглаживая коробку.

– Вроде осетра. Стыдно сказать, но точно не помню.

– Осетра, говоришь? Ага, слышал я однажды о похожем случае. Тут такие же ловильщики, как некоторые, весь день бухали, ночью сети стали проверять. Приподняли, а она ходуном ходит. Не поверишь, час промаялись, но вытащили… русалку. Красивая – титьки покруче, чем у той Семенович! У них счастья полные штаны. Ну и взыграл молодецкий задор. Поутру светать стало, да и хмель слегка подвыветрился. Они очнулись, глядь, а в палатке с ними сом. Здоровенная такая колода. И вся забрызгана… Вот тут-то им всем по-настоящему поплохело. А уж как стыдно было – не передать.

– Правильно говорят, что не бывает некрасивых женщин, бывает мало водки, – отстранённо отметил Лёнчик, – Жаль, что это только сон. А какие воспоминания могли бы быть. С самой Семенович-то.

– Для таких как ты повторяю, – Лаврентия даже слегка перекосило от злости, – Не сон, а сом. Рыба такая. А воспоминания, думаю, у тех остались. Очень даже яркие!

– Да понял я. – Лёнчик покивал головой, откусил кусочек пирожка и запил хорошим глотком, – Говорят на жаренную лягушку сом хорошо берёт.

– Вот и расскажи такому, – Лаврентий начал заводиться, – Сам потом озвереешь объяснявши. Не пить на рыбалке, а честно ловить надо!

– Честно ловить надо только на элитного червя! Натурального дикого, свежего и активного! – веско прервал Степаныч так и не разгоревшуюся перепалку, – А не на всяких там разрекламированных проворных мотылей или мощных опарышей из инкубатора. Это всё от лукавого.

– Так точно, – Лаврентий вроде утих, но не на долго. Что-то обдумал и стал сверлить Лёнчика оценивающим взглядом, – А вот ты хоть раз сам на рыбалку ходил?

– А то, – Лёньчик мечтательно закатил глаза, – На варёную кукурузу однажды сазана на семь кило вытащил. С полметра, если не больше.

– А на червя не пробовал? Мог бы и покрупнее взять.

– Да не берёт наш сазан на червя. – Лёньчик засомневался и покосился на бокал.

– Ещё как берёт! Просто ты червей выбирать не умеешь. Правильно Степаныч говорит, хватаешь без разбору, вот и результат.

– А чё их выбирать? Накопал и вперёд!

– Вот ведь, отсталость деревенская, – Лаврентий злорадно поцокал языком, – Червей, если не знал, лапоть ты наш доморощенный, как накопал – так сразу надо разделять на самок и самцов! На элиту и бесполезные отбросы.

– Да как их различишь? – моментально купился Лёнчик, – Они же черви, а не животины какие. Никаких причиндалов нет.

– Ещё как есть! Только махусенькие – просто глазом не ухватишь, пока он испуган. Берёшь, значит, червя и медленно так протягиваешь между пальцами. Ищешь, где перед, а где зад. У червей морда остренькая – он им землю бурит, а зад толстый – там сам знаешь, что скапливается. А не знаешь – по выделениям разберёшься. Вот ближе к заду начинаешь нежно так поглаживать. Как червь возбудится, корчиться от удовольствия начнёт, да причиндалами за палец цеплять – то точно самец! Этих в одну сторону. Самок – в другую. Запомни, когда самку на крючок натягиваешь – она сразу ферменты особые выделяет – рыбы просто дуреют. А самец он не такой. Он… – Лаврентий неопределённо покрутил пальцами, но так и не смог внятно сформулировать. Повернулся ко мне, – Может вот интурист тебе красиво разъяснит?

– Это можно. – меня тоже понесло под настроение, – Вам высшую биологию в школе нормальные спецы преподавали?

Лёнчик отрицательно покачал головой.

– Тогда начну с самого простого примера. Бытового. Ты знаешь, что такое «театральная сумочка»? С которыми барышни в театр ходят?

– Это маленькая такая, куда и носовой платок не всунуть? – Лёнчик указательным и большим пальцем показал размер.

– Точно. Так вот, для очень-очень богатых женщин, эти сумочки делают из особой кожи правильно отобранных отборных червей-самцов. Очень кропотливая работа. Специальные нити там шелкопрядные, скорняки элитные с микроскопами. Стоит столько, что тебе и не снилось. – Я сделал передышку, чтобы промочить горло и усилить эффект. – Зато именно такую сумочку можно не только в театр – в дальние поездки брать. Лёгким поглаживанием руки она трансформируется в чемодан!

– Лёньчику такое сокровище нельзя доверить. – вклинился Лаврентий, – Увлечётся – вещь спортит.

– Да ну тебя, – отмахнулся Лёнчик, погружённый в свои мысли, – Так это, если такого самца хорошо помять-погладить, то и на сома идти можно?

– На своём лысом проверь, – отрезал, как сплюнул, Лаврентий, – Весь кайф испортил своей кондовостью. Знавал я такого заядлого рыбака. Ему жена на день рождения спиннинг подарила. Так он целый вечер его с восторгом крутил-вертел, а потом спрашивает: «А для чего это»?

– А как там у Стрекоз с унитазом? – вдруг заинтересованно спросил меня Лёнчик, не обращая внимание на ворчащего Лаврентия, – Может помощь срочная какая нужна? У меня теперь примета – как тебя вижу – точно без стабильного левака не останусь.

– Честно не знаю. Я как там осетра в коридоре увидел, так в туалет решил не заходить. Поберёг здоровье.

– Боялся, что он туда икру уже пустил? – хмыкнул Лаврентий, – Так ёмкость маловата. Тут и ведра может не хватить.

– Секрет открою. Зато Моня туда может. Хоть по три раза в день. – Степаныч слова ронял медленно, но все стали напряжённо вслушиваться, – Как грустный финал трагедии по фильму «Три тополя, а его плющит». Завидую ему, да жалею от всей души.

– Точно, попал парень, – Лёнчик допил пиво и зачем-то понюхал бокал, – Навроде как я. Намедни в нашем цветнике у дома решил спокойно покемарить – только-только расслабился, а уже в голубином помёте. По самые не балуй.

Лаврентий удручённо вздохнул, печально посмотрел на свой пустой бокал, потом на коробку с блесной. Тут у него в голове явно что-то забрезжило.

– Слышь, интурист, ты подарок сделал? Сделал! Не отрицаю – царский! А вот обмыть, чтоб судак да щука брались, не предложил. Нехорошо это, не по совести.

– Держи, вымогатель, – я достал первую попавшуюся под руку купюру и протянул ему, – Только у меня чердак раскалывается и самого штормит… да и инициатива наказуема. Будь любезен, обслужи общество. Если не хватит – добавлю.

– Это мы мигом, – он любовно подхватил «пятихатку» и споро двинул к прилавку.

Пока Лаврентий крутился у прилавка, что-то постоянно добавляя в первоначальный заказ, Лёньчик мучительно вздыхал, искоса поглядывая на Степаныча, маялся, но потом не выдержал.

– Вот скажи мне, интурист, это правда, что у вас там на западе не только мужики на мужиках женятся, но и гарем можно официально зарегистрировать? Если деньгами не обижен, вестимо.

– За деньги можно всё. А тут даже ничего регистрировать не надо. У нас вообще смешной закон только что приняли. Если люди в одной квартире больше полугода прожили, то они официально признаются семьёй. И не важно какого они пола. Студентов этим особо порадовали. Теперь много казусов разных будет. Хорошо хоть закон обратной силы не имеет. Уже сейчас бы такое началось. Но я его считаю значительно прогрессивнее, чем то многолетнее обсуждение Европарламента об единой толщины презервативов. А тебя с чего это так заинтересовало?

– Да на Моню вот смотрю. Стрекозы за ним гуськом везде бегают – голодными глазами смотрят. Снасильничают же парня, пока он в раздумьях. Нельзя как собака на сене. А он в своём выборе никак определиться не может. Уж как с полгода.

– А чего ты Моню не спросишь? Напрямую, по-мужски. Где, мол, график спецпосещений? Перспективный план развития тройственного союза? И почему в районе до сих пор не установлена наглядная агитация «Моня – наш демографический вызов Китаю»?

– Что-то мудрёно очень. Да за такие слова можно и по морде получить.

– Можно, но чаще впердоливают. – глядя на его вытянувшееся лицо, меня начал душить смех, который тут же захлебнулся в накатившей головной боли, – О, чёрт, ты это, прости, Лёнчик, за грубость, просто анекдот не к месту вспомнил38.

– Лучше бы он это делом доказал. А то девки извелись совсем. – буркнул обиженный Лёнчик, но тут же на его лицо наползла улыбка, когда он рассмотрел, что Лаврентий принёс на подносе.

– Интурист, тебе пиво и два пирожка. Холодец под водку будешь? – спросил Лаврентий, выставляя мне озвученное.

– Нет.

– Вот и хорошо. Тогда с тебя ещё две сотни.

Забрав у меня две сотенных, он отправился за вторым подносом.

И тут появился Моня. Первым ему, на пересекающем курсе, попался Лаврентий, старающийся удержать нагруженный тарелками поднос, и при этом не расплескать стоящие с краю лафитнички39, наполненные всклень40 водкой.

– Ба, ещё не вечер, а Лаврентий уже шикует! Шантаж выгорел или палачом назад берут?

– Интурист гуляет, – огрызнулся Лаврентий, но непроизвольно ускорил шаг.

– Так и знал, что он уже здесь. Не буянил? – преувеличенно вежливо уточнил он у барменши.

– У меня не забалуешь, – улыбнулась она ему в ответ и сразу стала наливать пиво, – И кто же его так разукрасил? Здесь он сразу в глухую несознанку ушёл. Или сам – чисто конкретно зенки залил и в махач полез?

– Да вроде нет. Он, как выпьет, больше в созерцательность впадает, а с несознанкой… – Моня хмыкнул, помахал нам рукой и добавил уже погромче, – Сейчас всё как на духу выложу! А то у некоторых локаторы уже активизировались.

Он долго выбирал себе салат к пирожку, при этом, преувеличенно жалостно, выговаривал барменше:

– У вас, мадам, уже не только самое приличное заведение в нашем районе, а просто какой-то «Кабачок 13 стульев». Тут тебе и Пан Бывший Директор с Паном Золотарём под пивасик любые мировые проблемы варварски рвут не на британский, а уже на наш родимый, Андреевский стяг. Пан Душегуб свои особо коварные планы водочкой любовно полирует. А ещё и пан Нелегал изредка границу нарушает со своими диверсиями. Хорошо, что остальных пока нет, обормотов. И только я один такой, весь в белом. Несчастный-разнесчастный. Прям вот сейчас разрыдаюсь от своих безответных чувств к вам.

– Ты получше унитаз у Стрекоз береги – на слёзы лишнего не останется, – прервала барменша этот монолог, – Иди уж, балабол, самой не терпится узнать, где и как твой интурист опять выступил.

– Не опять, а снова, – голосом замордованного студентками профессора, отпарировал Моня, забрал свои две тарелки и бокал, оценивающе осмотрел столы, но решил сесть со мной. И молча приступил к еде в звенящей тишине.

Сытно отдуваясь, Моня последним кусочком пирожка прошёлся по тарелке, подбирая остатки салата, и закинул его в рот. Промокнул рот салфеткой, а потом протёр замасленные пальцы. Внимательно всех осмотрел.

– И с чего вы меня так нехорошо глазами сверлите? Любопытство не порок… Народ, дайте хоть с мыслями собраться. Здесь не абы как, а с умом рассказывать надо. Тут как с некоторыми – раз раздел, а потом всю жизнь одевать приходится. Это образно. Так вот. Мы, значит, ответственное задание выполняли – не ниже правительственного уровня. Без правильной конспирации здесь никак. А то вас потом по углам отстреливать начнут.

– Тут и так ясно, что интурист свой любопытный нос не туда сунул, – не выдержал Лаврентий и фыркнул, – Тоже мне секрет.

– Тогда нечего и рассказывать, раз такие умные, – Моня приложился к пиву, прямо-таки провоцируя недовольный гул.

– Моня, – начал Степаныч «парткомовким» тоном, но сразу поправился, – Владимир, не знаю, как по батюшке…

– Знамо, Владимирович, – ехидно подсказал Лаврентий, – Сейчас многие отчества меняют. Приспособленцы-иждивенцы. Для них до сих пор кастет и есть кастетуция – основной закон жизни.

– Ильич, – с достоинством отпарировал Моня, – И не надо на меня разные ярлыки навешивать. Что в метрику вписали, тем и мучаюсь.

– Владимир Ильич… – несколько запнувшись, и явно выпав из времени, Степаныч выразительно посмотрел на барменшу, словно недоумевая: «Да что за безобразие такое? А где трибуна с микрофоном?» – От имени и по поручению… – тут его отпустило, – На пиво накажем, если дурака и дальше валять будешь. Только славное имя позоришь. Символ эпохи!

– А может он из этих? Да и Нерус – фамилия какая-то уж больно подозрительная. —Лаврентий уже не сдерживал себя, – Слышь, интурист, а ты с ним в бане давно мылся? Случайно не видел ажурной работы какого-нибудь креативного моэля41?

– Да ты на себя посмотри, евгеник42-недоучка! – Моня моментально затаил нешуточную обиду. Но больше за фамилию, которую в институте преподаватели часто путали, не к месту добавляя «мягкий знак», – У меня далёкие предки с реки Нерусса, что в Орловской области.

– Ага, и «Титаник» тоже Айсберги-не-руссы потопили. – тут же отреагировал Лаврентий, глядя в пространство, – У меня глаз намётан. Мышь не проскочит.

Я понял, что сейчас начнётся склока, неизбежно переходящая в свару, а о своих похождениях я так и не узнаю. Пришлось молча достать очередную «пятихатку», протянуть её Лаврентию, а потом многозначительно пощёлкать себя по горлу. Сработало безотказно.

Лаврентий потерял всякий интерес к обсуждению и моментально рванул к стойке. Моня проводил его тяжёлым взглядом, но вроде тоже успокоился. В общей тишине все дождались возвращения возмутителя спокойствия. Мы с Моней взяли только пиво, отказавшись от водки, чем вызвали молчаливое одобрение Лаврентия и явную радость Лёнчика.

– Ну, за взаимопонимание! – Степаныч отсалютовал нам лафитничком, а потом приподнял повыше, наклонил и тонкой струйкой вылил водку себе в рот. Она прожурчала ручейком прямо в пищевод – ему даже глотать не пришлось.

– Старая школа, – с завистью произнёс Лаврентий, – Ни капли мимо!

– Я и не на такое сегодня насмотрелся, – буркнул Моня, – Так рассказывать или замнём для ясности? – уловив положительное мычание из трёх ртов, занятых пирожками, Моня облизнул губы и приступил, – У нас вчера непонятки с ним (кивок на меня) возникли. По церковным вопросам…

– Да я как в воду… – но договорить Лаврентию не дал Лёнчик, решительно дёрнув его за рукав.

– Так вот, – Моня нехорошо покосился на перебившего, но от пикировки удержался, – Между собой мы быстро разобрались (Лаврентию закатил глаза и усмехнулся), но люди (Моня указал пальцем в потолок) хотели лично услышать. Но чтобы некоторые, не будем их называть (все, кроме меня, согласно закивали), раньше времени в свои красивые импортные портки ничего такого не наложили (понимающие улыбки), в общем, решили обставить как пикник с рыбалкой. Или вначале рыбалка, а потом пикник с баней и прочими непристойностями. По индивидуальным запросам зарубежных трудящихся. Ну и молодых, да ранних пригласили, чтобы скучный ландшафт слегка оживить. Вот, собственно, и всё!

– Как всё? – с детской обидой возмутился Лёнчик, – А табло ему за что разукрасили? Осетра где отловили? Ты не темни, ты нам всё по полочкам разложи. С подробностями.

– Вот так всегда. Клубничку им подавай. Хорошо. Будет, но потом. – приложившись к пиву, он продолжил как подтомившийся комментатор на середине марафонского забега, – Значит так, в шестом часу утра выехали – к началу девятого добрались. Как по расписанию. Там уже все собрались, только нас ждут. В доме стол скромненький такой накрыт. Ну очень. Всего на четыре смены блюд. В уголке чинно стайка сидит – топики и мини-юбки. Выборгские лафли43 – все из себя такие отпадные. Но тёртые. Отборный материальчик.

– А вы?

– Сидим, завтракаем. Дела лениво перетираем, – Моня сделал вид, что Лаврентия в упор не замечает, – С интуристом и так всё предельно ясно и понятно. Его завиральными идеями, как сделать город лучше – лишь наших рутинёров пугать. Только мы, от греха подальше, собрались сплавить его лютики-цветочки мять или там в пестики-тычинки культурно отлучиться… типа, чтоб к рыбалке набрал нужную сосредоточенность, как тут у него прямо вожжа под хвостом загорелась. И как завёл он нам свою шарманку про купола – хоть стой, хоть падай.

– А чёй-то? – Лёнчик закончил ковыряться в своей тарелке и решил приобщиться к рассказу.

– Купола… это купола. Здоровенные такие. Воздухонадувные, вроде. Говорит, что километр ими можно накрыть, а внутри любой климат заказать. Точнее, если холод вырабатывать, то тепло прямо внутри контура можно отводить. И наоборот. Целевая конвертация. Вот, блин, какой термин удумал. Короче – под куполом реально с одного угла сделать морской пляж с волнами, вокруг ботанический сад посадить, а по центру горнолыжную трассу или там хоккейную площадку сделать. Все удовольствия в одном флаконе. А с другой стороны домов приличных понаставить. Да хоть маленькую Венецию со стерлядями. Просыпаешься себе в собственном особняке и думаешь – идти в море окунуться или по лесу зарядку побегать. А приспичит – можно и лыжи навострить от уснувшей любовницы. Как-то так. И тебя не волнует, что там за бортом… в смысле – какая погода за куполом.

– Круто, – протянул Лёнчик. – Рай прямо.

– Кому рай, а кому слюни глотать, да губастые мыслишки закатывать. Мы там быстро прикинули – небольшой коттеджик, метров под двести, будет не меньше 10-15 лимонов «зелени» тянуть, да плюс расходы на содержание. Интурист, правда, предлагал туда за деньги публику пускать. Для самоокупаемости. Я в этом не особо шарю, но кому может понравиться, если ты спокойно делаешь себе шашлычок на лужайке, а вокруг непонятный люд шастает и на твоём фоне себе селфи делает? И в «океанской волне» приличному человеку между хамскими сёрферами без охраны никак не протиснуться? А потом томись с лыжами на канатку в часовых очередях. Да и сказочный лес банками и обёртками пугать быстро начнёт. Гламурный экстрим зашквара44. Не для нас это. Вот лет через сто посмотрим.