скачать книгу бесплатно
– Всё сделаю, – сын явно облегчённо перевёл дух, – Я уже нормально вожу, только вот про колёса забыл. Но, ладно, давай по делу.
Я опять вздохнул. Машина сейчас далеко не главное.
Сын пристроился поближе к микрофону, взъерошил волосы и стал загибать пальцы:
– У нас всё нормально, об этом не беспокойся. У мамы на работе отнеслись с пониманием и оформили эти дни как отпуск за свой счёт. Из таможни вообще никакой информации получить невозможно. Они всё засекретили. Мы с адвокатом считаем… – он сделал паузу, чтобы я получше оценил услышанное, – … они эту секретность будут тянуть вплоть до суда первой инстанции. Иначе у них возникнет масса проблем. Дело уж очень грязное.
– Просвети меня, сирого, а что вчера такое было?
– Просто судебное слушание о продлении содержания тебя под стражей.
– Уяснил. Дальше.
– Единственное, что у тебя не отключили, так это факс. За эти дни на него накидали столько, что не разобрать.
– И не надо. Это и так ясно. Там таможенники рассылочку моим клиентам сделали. С просьбой выслать негатив. Представляю, как они все наложили в штаны. Хоть и таможню здесь боятся меньше налоговой. Выйду, вот тогда и буду расхлёбывать. Если найду кого к тому времени. Рабская европейская психология. Пока мне сказать нечего. Только ещё больше пугать. Zugzwang[96 - Цугцванг или «принуждение к ходу» – положение в шашках и шахматах, в котором любой ход игрока ведёт к ухудшению его позиции.].
– Что?
– Цугцванг. Это из шахмат. Положение, когда любое действие ведет к ухудшению собственной позиции.
– Похоже. Но мы тебя скоро вытащим. Обязательно. Не волнуйся.
– А что адвокат?
– Обещает, что добьётся твоего освобождения не позднее третьего декабря. Раньше просто нельзя из-за вчерашнего решения. Да, он вчера нам вечером звонил и спрашивал о том, когда у тебя будет следующий допрос?
– Не знаю. Как узнаю, то попрошу следака с ним связаться.
– Без адвоката сразу отказывайся от допроса.
– Назрело, согласен. Пусть и он приобщится к этому идиотскому действу.
– Мы ему за это деньги платим.
– Надеюсь, в нём не взыграет финская солидарность?
– Он из семьи шведов.
– Но у него финская фамилия.
– Дед у него вообще из норвежцев. Это долго объяснять. Сам же говорил, что шотландец из семейства Learmonth в России больше известен как Лермонтов.
– Понял. Он как еврей чистых русских кровей, или как я русский всех национальностей.
– Он не еврей.
– Да нет, это просто такое кошерное определение. Ну, типа шмок, поц.
– Кто?
– Никто. Так, с языка сорвалось. Казачок такой засланный. С подбритыми пейсами. Я тут после своего первого адвоката что-то слишком подозрительным стал.
– У меня местный адвокат был законченный негодяй, – подала голос Муся, – Он меня постоянно уговаривал раскрыть твою преступную сеть. Угрожал, что иначе тебе много дадут… а я вообще ничего о твоих делах не знаю. А ещё он говорил, что у мужа от жены никогда нет никаких тайн…, – она опять всхлипнула.
– Видно тебе холостяк попался, – хмыкнул я, но сразу спохватился, – Мусик, ты успокойся. Я скоро выйду, и всё наладится…
Мы немного посидели молча.
– Алекс, тебе надо связаться со всеми российскими фигурантами по этому делу. Выяснить, как такое могло произойти.
– Уже. Главного пока нет. Он где-то на Крите уже около месяца. Достраивает свою виллу. А его директор обещал помочь и сделать всё возможное. Они сами там все в растерянности. Да, мне звонят твои друзья и спрашивают, могут ли чем помочь.
– Ничем, к сожалению. Просто передавай им мои благодарности и держи их в курсе событий. С определёнными корректировками. Знание усугубляет скорбь.
В комнату к моим заглянул охранник и показал на часы.
– Мы к тебе в следующую субботу приедем, – они встали и вышли.
Меня охранник выпустил только минут через десять. Он держал в руках огромный пакет и задумчиво разглядывал меня:
– А сколько вы здесь пробудете?
– Не знаю. Судья что-то говорил о 3-м декабря. А что?
– Интересно, зачем вам на две недели 4 блока сигарет?
– Пепел – лучшее удобрение для конопли[97 - Интересно, он знает такое растение как hemp или для него привычнее cannabis или marijuana?].
Я забрал пакет у остолбеневшего охранника и неторопливо пошёл в камеру обрастать новыми вещами. Как там британцы трепались про запас, который карман не тянет? Что-то такое в стишках[98 - What's in the pocket just in case never seems to take up space.].
Бессонная ночь сказалась, и я заснул среди так и неразобранных вещей. Очнулся я от того, что охранник стучал ключами по раздаточному окну и громко ругался.
– Нам вечно снится рокот козлодрома… – с этими словами я забрал завтрак и опять завалился на нары. Но то доброе, что я видел во сне уже ускользнуло. Жаль, может другим больше везёт. Сон в тему, любовь в руку. Значит, пора вставать. Надо пережить наступающие выходные…
К вечеру воскресенья меня начало сильно мутить от шоколада. Дорвался с голодухи до сладенького. Стали наползать навязчивые мыслишки о квашенной капустке и таких крепеньких бочковых огурчиках. Видно, запахами навеяло. Да и желудок стал чаще напоминать о себе неприятными и всё усиливающимися резями. Нарастающие с субботы вонь и сторонние шумы чмошников, прибывающих «в состоянии нестояния», отошли на второй план. Что-то не до того стало. Крепко цапануло, хоть стой, хоть вой.
Все попытки дозвонится до охраны, успеха не принесли. Там у них горячая пора, и отвлекаться по мелочам никто не думает. Только поздно вечером хлопнула кормушка и вертухай очень недовольно спросил:
– Какие-то проблемы?
– Желудок болит.
– Меньше сладкого есть надо.
Я молча показал ему вставные челюсти и пощёлкал ими как кастаньетами:
– Спасибо за совет. Можно попросить обезболивающего?
– Завтра у новой смены. Сегодня мы все заняты, – он захлопнул кормушку.
– И тебе, добрый самаритянин, весёлой ночки. Главное, чтоб твой кофе в мочеточнике застрял. Горячим навек.
Я свернулся калачиком и принялся осиливать первую попавшуюся под руку книгу. Постепенно стихающий шум способствовал. Так и заснул далеко за полночь.
Утром, от осторожного поедания серой водянистой каши, меня отвлёк стук в дверь. Я чуть не поперхнулся от такого новшества и рявкнул:
– Come in!
В двери показалось смутно знакомое лицо. Точно, Вася-Василёк, что руководил у меня дома обыском.
– Не помешаю? – участливо спросил он.
– Нет. Но могу поделиться, – не менее любезно ответил я, – Тут ещё много осталось. А что в такую рань? Служба зовёт? Или обыск в камере надо проводить?
– У вас сегодня допрос.
– Правда? А где мой переводчик?
– Он нас ждёт в машине.
– Странно, обычно он сюда первым прибегает.
Василёк криво улыбнулся, но ничего не ответил.
– У меня проблема. Надо челюсти посмотреть.
– Вам запрещено иметь и телевизор, и видео.
– Какой телевизор? Мне есть нечем… – я придержал язык. Вот так с утра и бывает, когда мысли на автопилоте. Вместо false teeth (вставные челюсти) я ляпнул jaws (пасть, челюсть), а чувак видно ярый поклонник Стивена Спилберга и его прожорливой акулы, – Мне к доктору надо. Починить вот эти челюсти, – я продемонстрировал ему зловещие трещины.
– Это не ко мне.
– А к кому?
– К охране, наверное.
– Они и обычные таблетки сутками несут, а тут не только ногами, но и руками надо работать.
Василёк развёл руками и выдал:
– После допроса мы составим рапорт о ваших проблемах. Он поступит руководству. А оно уже решит, кто и что будет с вами делать.
– После допроса?
– Да, только после допроса. Где-нибудь через две недели получите ответ, – его голос посуровел.
– Тогда две недели никаких допросов не будет. Разрешите мне позвонить адвокату?
– Зачем?
– Сообщу о том, как здесь заботятся о заключённых. Как раз в пятницу на суде об этом много говорили.
– Я сам позвоню, – он развернулся и вышел из камеры.
– А как насчёт таблеток?
На такой животрепещущий вопрос мне скрипом и грохотом ответила захлопывающаяся дверь.
– Да что вы все в последнее время стали такими чёрствыми? – горько произнёс я, – А мог бы и чайком побаловать. Кексик там притаранить. Навести, так сказать, мосты доверия. Совсем нет никакой подготовки. А ещё не последней сволочью[99 - Сволочь стала ругательством только с XVII века, а ранее «сволоч» – должность таможенника или налоговика. Слово произошло от глагола «волочить» – нарушивших таможенные правила волочили на княжеский двор для заслуженного наказания.] гордится!
Вернулся он через полчаса. Исподлобья оглядел меня и мрачно выдавил:
– К врачу вас записали только на послезавтра. Допрос будем проводить?
– Нет. Без зубов и без адвоката не будет никакого допроса.
– Вы хотите вызвать своего столичного адвоката? – Василёк посмотрел на меня подозрительно.
– Имею полное право. Страна, сами говорите, демократическая, а мне адвокат по закону положен.
– Вы, правда, хотите вызвать своего адвоката? – он особо выделил слово «своего», чем меня сильно позабавил, – Это же очень дорого. А результат будет тот же.
– Хочу. А вот вашего free of charge public advocate(бесплатного адвоката) можно и extreme penalty(высшую меру) отхватить. Даже за переход улицы в положенном месте на зелёный свет.
Василёк побагровел, но уточнил:
– Допрос будет только после посещения доктора?
– Да.
– На допрос надо обязательно пригласить вашего адвоката?
– Да.
– Значит, вам есть что скрывать, – оставил Василёк за собой последнее слово, и неожиданно лягнул дверь ногой.
– Да что вы мне мебель ломаете? – уже не сдерживаясь, шепеляво возопил я по-русски, – Мотай к себе домой, там и куролесь до посинения. Чуможник.
Василёк захлопнул дверь и в коридоре громко выдал длинную неприличную тираду. Славненько пообщались с очередным сыскуном. Да и слово интересное на язык залетело[100 - Наверное, как производное от гумозник. Чухонский таможник – чуможник, а ещё лучше получится сокращение второй степени – чможник. Хуже, чем сволочь.]. Зато может зубы криво-косо починят. И мой тюремный рацион перестанет включать в себя только кашку-какашку на сырой водице и порошковый молочный напиток нулевой жирности. Появятся силы для продолжения борьбы.
Два последующих дня вынужденного поста прошли в прямо-таки в библейской благости. Долгий и вынужденный, он придал телу лёгкость необыкновенную и застил мозги пеленой милосердия. Не хватало только свирели или арфы для придания пасторальной законченности.
Вот только редкие хождения к унитазу вызывали временные приступы озлобления и неудержимого богохульства. Приходилось массу времени просиживать в напряжённом ожидании, когда организм соизволит отторгнуть из себя хоть микроскопический кусочек, оцененный им, после долгих и бурных дискуссий, как ненужный. С такими темпами я скоро вообще забуду истинное предназначение своей задницы. Зато реально накачаю икроножные мышцы.
Громкое появление Василька я встретил мимолётной улыбкой. Захотелось поговорить о чём-то возвышенном и чистом.
– Быстро собирайтесь, – вместо приветствия злобно заявил этот грубиян, явно сытно пожравший за домашним столом, – Я же вас тогда предупреждал. Мы пойдём пешком.
