Соло

Я отнёс сумку в машину и вернулся в дом, чтобы застать Жаннино прощание с Ба. Бабка выглядела взволнованной, гладила Жанну по плечам и волосам, что-то шептала. Моя девочка чуть устало кивала и обещала, что всё будет в порядке, просила не беспокоиться.

– Обязательно позвони, как доедете, – наказывает Ба строго, и Жанна соглашается. – Через два часа схожу до леса.

Я не стал мешать, вышел на крыльцо, вдохнул пьянящий летний воздух. Сейчас мы снова вернёмся в дождливый сентябрь, в промозглый мир людей, машин, супермаркетов. В мир суматохи и толчеи, мир без волшебства. Хотя мне лично нашего с ней общего волшебства вполне хватит.

Жанна выходит из дома одна, и мы садимся в машину. Пристёгиваю её ремнём, глажу по рукам. Оглядываю серьёзное личико с блестящими глазами, и её тёплый ответный взгляд находит отклик где-то глубоко внутри меня, вызывает не слишком понятные мне самому чувства.

Строптивая старуха не вышла попрощаться. Я не думаю, что она конкретно меня невзлюбила, она отреагировала бы так на любого. Но ощущение, что тут, кроме ревности, есть ещё что-то, не проходит. Сажусь за руль, пристёгиваюсь, завожу машину. Я упускаю что-то важное, по-настоящему серьёзное и ясно понимаю это. И если не сейчас, то, возможно, так никогда об этом и не узнаю. Шансы не даются бесконечно.

Глушу мотор, отстёгиваюсь. Перегибаюсь через подлокотник к Жанне, притягиваю её к себе для поцелуя.

– Подождёшь меня, я быстро? – говорю в её мягкие губы, и, не удержавшись, сжимаю рукой нежную грудь. – Посиди здесь, мне надо спросить кое-что.

Жанна смотрит на меня удивлённо, но не возражает, и я выхожу из машины. Возвращаюсь в дом, нарочно громко хлопаю дверью. Потому что не знаю, как начать разговор, мы с Ба за эти сутки почти не перекинулись ни словом. А поговорить с ней мне жизненно необходимо.

В коридоре темно, но я слышу, что Ба снова на кухне – оттуда доносится постукивание и скрябание. Вхожу на кухню. Долбанные двери! Всё-таки не вписался. Потираю лоб, смотрю на неё, низенькую и словно квадратную, стоящую ко мне спиной у кухонного стола. Опираюсь спиной о притолоку, ищу слова, чтобы сразу не послала. Вот ведь характер! К такой по прямой не подъедешь.

– Что стоишь? Говори, коли пришёл! – не оборачиваясь, проговорила моя будущая мегера-родственница. Как всегда, недружелюбным сварливым тоном.

– Вы не бабка ей, – немного помолчав, начинаю я утвердительно. Как я понял? Да всё просто – у них нет абсолютно никакого физического сходства. Старуха не отвечает, с остервенением растирает что-то в каменной ступке. И я продолжаю: – А кто?

Молчание было таким недовольным и длительным, что я уже решил, что на этом наша беседа и закончилась.

– Одна я девочку растила, так что я ей и мать, и отец, и вся остальная родня, – говорит, наконец, Ба.

– Прятали её, – продолжаю нарываться я, достаю из кармана амулет Жанны. Ба смотрит на оберег, раскачивающийся на шнурке, зажатом в моей руке. Провожает взглядом, когда я старательно прячу его обратно.

– Хотела для неё лучшей доли, – сухо отвечает она.

– Чем я? – чувствую, что начинаю закипать, не могу понять её категоричной непримиримости ко мне.

– Без костров и пожарищ, войн за троны и королевства, подвигов, жертв, ранних похорон и плача по любимым… Нормальной, пусть и всего лишь человеческой, жизни! – Ба говорит громко, отвешивая слова резко и тяжело. – Обычной семьи, мужа и детей.

Что сказать… Вроде, я не из героев, в подвигах пока не замечен. А эти её «королевства», это из каких братьев Гримм?

– Как ты вообще смог к ней приблизиться? – уже чуть спокойнее спрашивает бабка. И я понимаю, что она имеет в виду свой талисман.

– Она его потеряла, – говорю. – Я к ней полез, она сказала «нет»…

– О, она всё-таки пыталась, – перебила меня Ба, и в голосе её прозвучало даже некоторое уважение. И продолжила, уже громче и с осуждением. – И тогда ты поступил, как любой Высший – ты предъявил свои права! А этому она уже не могла сопротивляться…

– Я не Высший, я арат, – не совсем понимаю, в чём, собственно, разница, но отец говорил, что она есть. Замечаю шок на лице женщины. – Вы хотите сказать… что Жанна равнодушна ко мне, а я её принудил?

От одной этой мысли внутри всё холодеет. Как бы я хотел быть просто человеком, без всей этой паранормальной чепухи. Просто любить и надеяться на взаимность, потому что я уже люблю.

– К счастью, нет, – успокаивает меня Ба осторожно, а я вдруг замечаю, что деревенский налёт полностью исчез из её речи, как по волшебству, – Она увлечена тобой, иначе бы я тебя не стерпела.

– Что значит «предъявил права»? – меня этот вопрос не на шутку беспокоит, я так и не понял, что произошло в тот день между нами.

– Когда она сказала «нет»… что дальше было?

– Я… знаю, что сказал что-то… и Жанна убежала… Мне потом говорили, что в коридоре потемнело, и пронёсся ветер, – вспомнил я рассказ Валета.

– В тот момент ты на Ажан женился! – Ба неожиданно сдавленно рассмеялась. – Получил её единственно возможным способом, что ж…

А у меня в голове что-то взорвалось. Ажан, её зовут Ажан! Моя чёрная «А» на груди!

– У этой фразы при том же звучании на протяжении времён смысл несколько менялся, но первоначально – да, это были слова брачного обряда, – продолжает рассказывать странная бабушка, которая так и не призналась, кто она такая. – «Объявляю своей и жду послушания», такой смысл был у этих слов на заре времён, в эпоху Первых. Тогда вступали в брак по обоюдному согласию, и от невесты требовалось ответить. «Объявляю принадлежность и требую подчинения» – стало означать, когда Первые дети стали делить миры. Тогда впервые появились династические и межрасовые браки, и согласие несчастной девушки уже никого не интересовало. А позже этой фразой даже брали в рабство. Поэтому, что случилось, зависит от того, какой ты сам придашь ему смысл. Она дала тебе ответ?

– Да, – мои губы сами собой расплылись в улыбке. – Этой ночью. «Тууссам»5, так она сказала. Это же ответ?

– Да, ответ, причём ритуальный, – Ба нахмурилась. Значит, ей тоже не всё понятно. Мы дети этой планеты, откуда нам знать древние замшелые ритуалы?

– Меч моего рода носит имя «Ажан», – говорю я. Смотрю на суровое морщинистое лицо старухи, ей очень не нравится происходящее, это очевидно.

– Мораг! Ах, Мораг… значит, она знала, – Ба качает головой, и на лице у неё такая печаль, что даже не по себе. – Мать её. Увидела и поняла, что в будущем её котёнка не будет её самой, зато будешь ты. Вот и устроила принадлежность, чтобы мимо не прошёл. С рождения тебе малышку предназначила. Но теперь вопрос в другом – что дальше? Ты сумеешь её защитить, арат? Ты овладел творящей силой, познал свою сущность?

– Нет, – моя очередь хмуриться. – Отец говорил, неведение – моя защита… что все ответы получу, когда обрету сущность. Но я… всё ещё просто человек.

– Вот же… – бросает бабка в сердцах и задумывается. – Крайне нелогичное поведение для арата.

– Да вы тоже, кстати, логикой не страдаете, – говорю ей. – Вы знаете, что Жанна спит при включённом свете? Боится, сама не знает, чего. Почему вы не расскажете ей, чего на самом деле опасаться? От кого её нужно защищать? Недалеко ушли от моего отца.

Ба легко развернулась и, подхватив стоящую у стола клюку с чёрной, похожей на костяную, ручкой, направилась ко мне через кухню. Я эту палку давно заметил, она не пользовалась ею при ходьбе, но всегда держала где-то рядом. По мере приближения она становилась тоньше и выше ростом, исчезали смуглый цвет кожи и возрастные морщины, а волосы удлинялись и струились пышными непокорными волнами. Обалдев, наблюдаю, как ко мне подходит Высшая, сногсшибательно красивая и очень юная, намного моложе Элен даже внешне, укрытая, как плащом, чёрными, слегка волнистыми волосами. Одной рукой она держит на весу за шнурок, обвивающий её шею, оберег, очень похожий на кулон Жанны. Видимо, именно от него зависит её облик.

– Мужики! Независимо от расы и статуса, сначала всё одно, пест отрастает, токмо потом мозги, – говорит она звонко, но с интонациями Ба. Она поднимает клюку и осторожно касается ею моего лба, а я замечаю единственный изъян этой яркой красоты – руки у девушки до локтей обезображены ожоговыми рубцами. – Не суди ни о ком по тому, что он сделал, всегда интересуйся, зачем.

– Вы – Высшая! – мямлю я, и она смеётся, колокольчато и мелодично.

– Я – да. А вот ты… Хм, а может, ты и сможешь её защитить, – задумчиво произносит она и опускает кулон на грудь, снова принимая гораздо более комфортный облик Ба. Разглядывает тёмную ручку палки, на которой виден очень яркий голубой след. – Интересно, почему он это сделал…

– Мой отец? – спрашиваю, и она кивает. Я вспоминаю разговор, услышанный мной на больничной автостоянке. – Мне кажется, я недавно понял. Он дал мне возможность выбрать, каким быть.

– Что ж, возможно, возможно. Да и будь ты воспитан традиционно, не стоял бы сейчас здесь, – говорит… неловко называть её «Ба», но другого имени я не знаю.

Скептически задираю бровь, и женщина продолжает.

– Араты всегда держались особняком от других рас. Единственные из Первых детей блюли чистоту крови. Для них не существовало межрасовых союзов, дед рассказывал, что они скорее бы вымерли, что, в конечном итоге, и случилось. Никто во Вселенной, говорил он мне, не видел аратов уже несколько десятков тысяч лет.

– Странно, – замечаю я.

Это очень важный для меня разговор, я так долго ждал, чтобы завеса неведения приоткрылась хоть немного. Но при этом – как же мне тяжело. Как говорится, теперь моя жизнь не будет прежней, а в ней мне не всё не нравилось.

– Мачеха рассказала мне накануне, что араты и тенебрисы создавали союзы. Это так естественно, сказала она, ведь и те, и другие – крылаты. Правда, рождаются у них только котята, но…

– Это ложь, – заявляет Ба. – Вагусы, вот они были крылаты. У аратов не было крыльев, сила их в ином. И странно, что ты говоришь, что твоё родовое оружие – меч. Дед говорил, что орудие всех аратов – булава. Что до союзов с тварями, то не было их. Был в древней истории только раз … и никто не знает, кто у них может родиться.

– Почему вы называете таких, как Жанна, тварями?

– Там, где я родилась и выросла, откуда мы с Мораг пришли, они считаются настоящим бедствием. Живут большими стаями, в непроходимых, труднодоступных местах, воруют скот, сообща могут и быка загнать и унести. Местные даже не подозревают об их человеческой форме, так и зовут их – «тёмные твари».

Ба задумалась и замолчала. Столько информации, противоречащей моей привычной жизни! Я ощущаю, как в очередной раз с треском ломается моё мировоззрение, моё представление о мире и о моём месте в нём.

– Что стало с ними? – я погребу под завалами эту прежнюю жизнь, но должен всё узнать. Так просто надо.

– Арат и тенебрис полюбили друг друга единственный за всю многомиллиардную историю раз, – Ба начинает рассказ, задумчиво теребя свой талисман. – Полюбили безусловно, страстно и всепоглощающе. Настолько, что нарушили все законы и совершили обряд. Они не только сочетались браком, но и слились. Это потрясло всю древнюю общественность, сказал дед, потому что это был чудовищный, противоестественный мезальянс.

Вообще-то, я спрашивал о родителях Жанны. Не могу привыкнуть называть её «Ажан», для меня «Ажан» – это двуручник. Но и эта история необходима мне для понимания происходящего.

– По легенде, они теперь там, с Ним. С Создателем, как все невинно погубленные души.

– Невинно погубленные?

– Как ещё назвать убийство во имя непонятно кем навязанных идеалов? Меня всегда интересовал вопрос – откуда все знают, какова эта самая «Воля Создателя»? Он вам прислал письмо с подробными указаниями? Правда? Потому что, прикрываясь Его волей, творились самые невероятные преступления. Против жизни, против мироздания. И я очень хотела бы знать, кто автор этих замечательных инструкций. А он, безусловно, существует. – Ба гневно уставилась в окно. – Арат и тенебрис, Меар и Антола, знали, что нарушили Каноны, поэтому не сопротивлялись суду, который приговорил их к казни. В назидание остальным. Убить аратора нелегко, и поэтому их сначала разлучили. Антолу убили араты, тайно, и Меар уже не хотел жить. Он сам просил о смерти. Я запомнила эту историю, потому что она показалась мне такой красивой и чудовищно несправедливой… Вечера в Оре были длинные, и дед рассказывал мне всё, что только мог вспомнить.

Да, я безумно этого боюсь, разлучиться с Жанной. Готов в уборную вместе ходить, только бы всегда была перед глазами.

– А что с её родителями? – это мой последний вопрос на сегодня. Больше я просто не выдержу.

– На них напали поздно вечером, в темноте, на улице. Я не знаю, кто это были и зачем им понадобилась тенебрис. И Мораг бы ушла, сильная была, не то, что вы, желторотики… но вот папаша ейный… – Ба махнула рукой в сторону окна, и я увидел, что Жанна вышла из машины, – … бросился семью защищать. Мораг не оставила его. Он погиб сразу, где ему было тягаться с визитёрами из Верхнего мира, а её они забрали. Сгинула уж, наверно, в ихних борделях… Меня не было с ними, поэтому я мало что могла бы рассказать Жанне.

А я, как зачарованный, уставился на Жанну, стоящую на лёгком ветру с развевающимися чёрными волосами. Смотрит куда-то напряжённо, похоже, на входную дверь. Моя жена, ну надо же!

– Только они втроём были. Жанне тогда было всего пять лет, и в тот день она первый раз перевернулась, забилась в какую-то щель в окне. Там я её и нашла наутро, в подвале… дрожащую и перепуганную. Она потом долго не говорила, а когда отошла, не помнила, что произошло. И никто ничего не мог рассказать, свидетелей не было, – по голосу слышу, что Ба тоже устала. – Только они знают, что был котёнок. Почему сразу не забрали – кто ж их разберёт. Может, не ко времени было. Но они придут, не сомневайся, что-то есть в тенебрисах такое, за что их повсеместно повыловили. Знали бы, что в Оре их ещё много, так и туда бы наведались, наверно.

Оказывается, можно прожигать щедро отпущенные Создателем века на поиски удовольствий, как Элен, а можно вот так – помогать, спасать чью-то жизнь. Заботиться о сиротке.

– Да, выбор есть всегда, – улыбаясь, говорит Ба. Словно в ответ на мои мысли.

Неужели я так прост, что она читает меня, как открытую книгу?

– Иди уже, прост-не прост, а то она сейчас придёт сюда, – рассмеялась женщина колокольчатым смехом Высшей. – Ты просто громкий.

Глава 21. Макс. Они.

С Жанной я столкнулся уже на крыльце. Подхватил её, встревоженную, на руки, а она замерла в моих руках столбиком. Смотрит сверху на меня сверху своими невероятными глазищами, а я, как дурак, улыбаюсь и наглядеться не могу, так соскучился.

– Макс, прошёл час, если уже не больше, – говорит моё чудо недоумённо. – Что ты там делал? Всё в порядке?

– Всё нормально, – говорю. – Ба не пострадала.

– Ты! – Жанна шлёпает меня по плечам, и я ставлю её на землю. И целую. Да, чёрт, меня не было так долго!

– Ну, поехали? – спрашиваю и веду к машине. – Ты чего вышла, ждать устала?

– О чём вы говорили? Обо мне? – волнуется Жанна. – И что она сказала?

– Рассказала мне все твои секреты, – вру я и завожу машину. Так, проверить, как она пристегнулась. – И велела на тебе жениться.

– Макс! – возмущается котёнок. – Ты не хочешь побыть серьёзным?

– Ты совсем не хочешь замуж? – паясничаю я, не могу остановиться. Нервное, точно. Как я скажу ей, что сделал? – Жаль, но придётся. Ба сказала, что я, как честный мужчина, просто обязан жениться. Даже уже немного поздно. Мы же с тобой… мы уже…

Да, малыш, уже женаты. Я тебе скажу попозже. Дождусь подходящего момента, когда ты точно не будешь против.

Я гоню машину по ровной грунтовке, и мы неумолимо приближаемся к пограничному лесу. Короткий волшебный уикенд закончился, начинаются немагические будни. Ловлю себя на том, что всё же заткнулся. Жанна тоже молчит, не пойму я, что там происходит в её головке.

– О чём ты думаешь? – спрашиваю серьёзно.

– Всё о том же, о чём думаю всю эту неделю, – отвечает она, улыбаясь. – О тебе, конечно.

Неожиданно. Потрясающе. Я в восторге! Не могу сдержать улыбку. Я уж думал, только я от такой херни страдаю. Но вдвоём – справедливо, вдвоём с ней я согласен.

– Так что ты решил, останешься у меня? – спрашивает Жанна.

– Конечно, – я утвердительно киваю. Да, котёнок, ну куда я от тебя теперь денусь? Только я совсем без шмоток, придётся, наверное, съездить домой. Можно, конечно, новые купить, но это будет ещё не скоро, а одежда понадобится мне уже завтра утром.

Въезжаю в тёмный лес. Вообще-то, это, по сути, не лес, а граница другого мира. Потому что внутри никакого леса не видно, и через несколько секунд выезжаем на той стороне, в человеческом мире.

А здесь совсем другая погода – низкие чёрные тучи, почти штормовой ветер. Возможно, будет дождь или град, или всё сразу. Деревья с утроенной силой скребут, будто бросаются на машину. Не пускают? Да ладно, примерещится же такое.

Темно кругом, и я включаю фары на дальний. Брякнули телефоны, загрузилась в навигатор карта. Отлично, навигатор не даст мне заблудиться.

– Мне надо доехать до дома, взять одежду, – предупреждаю Жанну.

– Я с тобой, – говорит она нервно. – Можно?

Сам не хочу её оставлять, но, а вдруг там Элен? Не могу допустить, чтобы Жанна стала свидетелем очередной безобразной сцены. Лучше, наверное, всё-таки отвезти её домой и съездить одному. Я же быстро.

– Я могу посидеть в машине, – в голосе Жанны звучит неуверенность и усталость. Вспоминаю, что мы почти не спали. Были заняты более интересными и приятными делами. К своему удивлению, замечаю, как мгновенно отозвалось тело, и в паху уже привычно зашевелилось. Твою мать, это сколько же можно? Да уймись ты, Жанна устала!

– Отдохни лучше, я быстро сгоняю, – смотрю на неё и с удивлением обнаруживаю, что Жанна спит, повернув голову в мою сторону. Да, глаза закрыты, дыхание ровное и глубокое. Выглядит такой нежной и юной. Вот так муж, совсем заездил девчонку. В целом, это хорошо, пусть поспит, мне как раз стоит всё обдумать.

Вспоминаю разговор и себя ругаю. Я столько не спросил, так ещё много белых пятен. Про аратов и их силу, например, и про то, кто такие Первые дети. Про тенебрисов подробней, и конкретно про Жанну. Я ведь даже не знаю, сколько лет моей любимой, и как они жили все эти годы. Ну, об этом я смогу расспросить саму Жанну, например, сегодня вечером, после того, как… после секса, короче. Странно называть это сексом, для меня это значит намного больше. Чёрт, да не сейчас, я же веду машину! Самому смешно – я, словно подросток, у которого недавно впервые встал конец и теперь дёргается от каждого намёка.

Василёво позади, теперь по трассе доедем быстро. Ба сказала, через два часа выйдет из Кармана, чтобы позвонить Жанне. Интересно, а как она заряжает мобильник, ведь в деревне нет электричества? Много ещё вопросов осталось, за один разговор ничего толком не узнаешь.

Тёмный сентябрьский вечер, освещённый красноватыми фонарями, стоящими вдоль трассы, по-настоящему мрачен. Удары сильного бокового ветра по машине почти сдвигают её с траектории, а ведь это тяжёлый внедорожник. По приборам – на улице плюс десять, но с ветром по ощущениям будет точно меньше. В салоне тепло, и я рад, что Жанна спит и ей удобно. Потому что в целом обстановка вокруг жутковата.

Осталось немного, я уже вижу зарево впереди – там находится город. Сегодня небо над городом имеет кислотно-зелёный оттенок, и на этом фоне клубятся тёмные комковатые тучи. Выглядит нереально, как в каком-то хоррор-фильме. Того и гляди, выскочат из кустов мерзкие плотоядные твари. Передёргиваю плечами, пытаюсь стряхнуть тревожность. Да всё нормально, просто было слишком много впечатлений и мало здорового сна. Но сегодня ночью мы поспим спокойно, я надеюсь.

Въезжаю в город. Нет, быстро не выйдет – все едут с выходных, впереди рабочая неделя. Отвлекает мобильник в держателе на панели. Входящий звонок. Нет, такого номера я не знаю. Да я вообще раньше таких номеров никогда не видел – вместо кода оператора три единицы, дальше семь нулей. Колеблюсь, но скидываю странный звонок, опасаясь, что рингтон разбудит Жанну. Да, она зашевелилась, поменяла позу и даже пару раз моргнула. Но не проснулась, снова закрыла глаза.

Медленно двигаюсь в потоке машин, смотрю в навигатор – вроде, впереди без пробок. Мимо проносится скорая с сигналкой, где-то воет чья-то противоугонка, мерно пикает погрузчик у строительного магазина. Обычный городской шум после Кармана кажется слишком громким, и он будит Жанну. Она зевает, прикрывая рот ладошкой, трёт глаза, садится на сиденье ровно. В общем, вылитый котёнок спросонья. Представляю, а если бы Кира так себе глаза потёрла, то такую бы спецназовскую маску нарисовала, что истерику слышали бы… Впрочем, не надо о Кире. Это теперь в прошлом.

Усмехаюсь. Смотрю, как сонно котёнок моргает, и чёрные ресницы взлетают, как у бабочки крылья.

– Мы уже дома? – спрашивает. Удивляюсь, как нежно звучит её голос.

– Почти, – отвечаю я. Через десять минут подъезжаем к арке у её двора. Провожу её до подъезда, а потом поеду.

– Поезжай, – останавливает меня Жанна, когда я собираюсь отстегнуться. – Я дойду, здесь же близко. Только, Макс, постарайся, пожалуйста, побыстрее. Нет, лучше будь осторожен на дороге.

– Не переживай, Ба сказала, меня убить очень трудно, – отшучиваюсь я, но Жанна остаётся серьёзной. Чмокает меня в щёку, подхватывает сумочку и выходит из машины.

Я смотрю с минуту, как она исчезает в арке, и всё же глушу мотор, выхожу следом. Поеду, как только загорится свет в окнах квартиры. Хожу по тротуару, верчу в руках ключ от машины. Мимоходом про себя отмечаю, что на улице сегодня непривычно пусто. Неужели горожан настолько напугала непогода?

Открываю дверь машины, снова пялюсь на окна. В них темнота, да и вообще в доме почему-то этим вечером не светится ни одно окно. Надо было пойти с ней, не такое тут и время. Или поехать вместе, чёрт с ней, с Элен, может, там её и нет давно. Что за нахрен… Пойду следом, проверю, всё ли в порядке.

Сдавленный короткий женский вскрик, словно унесённый ветром, долетел неясно откуда. Блядь, я мудак, отпустил её одну и стою тут, караулю! Я бросаю брелок внутрь салона и, хлопнув дверью, срываюсь с места. Я бегу так, как никогда раньше не бегал.

Миную арку, влетаю во двор, несусь к парадной. Заперто! Домофон в подъезде, я забыл совсем. Но я же слышал! Женский голос, совершенно точно! В смятении оборачиваюсь и вижу – в глубине двора, в темноте между домов мерцает странный купол. Не слишком большой, полупрозрачный, переливается зеленоватым светом. Как ни странно, он находится довольно далеко от парадной Жанны. Из-под купола наружу не доносится ни звука, а под ним мечутся странные тени – видно, как бьётся о землю крупное тёмное тело, около него, словно танцуя, мельтешат несколько фигур поменьше.

Я прибавлю, я успею! Чувствую, как бежать становится легче, и длиннее шаги, медленнее время.

Я врываюсь под полусферу, проваливаюсь с лёгким треском. Вижу большую чёрную кошку, спелёнатую серебристой, на вид металлической сетью. Она вырывается и воет протяжным низким звериным криком, катается по земле и пытается содрать путы. Вокруг неё семь существ, странного вида и, как мне кажется, весьма скромных размеров. Шестеро разворачиваются ко мне, седьмой продолжает направлять на Жанну серебристый цилиндр. Он что-то нажимает на своей трубке, и сеть сжимается. Эти уроды поломают ей крылья!

Они общаются между собой, понимаю я, слыша нечленораздельную речь, похожую на полусвист-полуклёкот. Жаль, что я не понимаю, о чём они лепечут, было бы полезно. Существа в одинаково серых комбинезонах бросаются на меня, но я выше и намного сильнее. Сила поёт во мне, гудит, никогда ещё не чувствовал в себе такой мощи. А ещё меня питает ярость, настолько всепоглощающая, что оглушает. Взмахиваю правой рукой, одновременно ухожу вперёд и влево – я намерен прорваться к Жанне. Они ссыпаются на землю, валятся друг на друга, а ведь я, по-моему, их даже не успел коснуться. Двое остаются лежать, как поломанные куклы, но один, с зеленовато-коричневой кожей, чем-то стреляет в меня, и я чувствую множество мелких уколов в бедро. Раздавлю его ногой! Как мерзкого слизня.

– Шарр, сюда! – слышу вопль, оказывается, их язык довольно примитивен. Существо с трубкой отворачивается от Жанны, направляет это непонятное оружие на меня. Вижу, как срывается сеть с кошки и летит в мою сторону, на автомате закрываюсь согнутыми руками. Она облепляет их и почти фиксирует, но я с усилием вцепляюсь в ячейки пальцами, рву эту чёртову сеть. Да, раздираю кожу до крови, но когда капли моей крови попадают на серебристую поверхность, странный материал начинает шипеть и испаряться белым, густым, едко пахнущим дымом.

Выхватываю взглядом Жанну – она обнажена, скорчилась на коленях, согнувшись и обхватив себя руками. Ужас на её лице я никогда не забуду. Уходи отсюда, малыш, если я смог войти, то и ты уйти сможешь! Но её словно приклеили к месту. Нет, мне сейчас нельзя отвлекаться.