Мангуст

– Кай сильная. Она… справится. Она велела тебя спрятать. Это главное. – Я не мог смотреть на нее. – Отдохни. Попробуй поспать. Я настороже.

Молчание повисло тяжелым грузом, нарушаемое только треском костра и завыванием ветра на входе в пещеру. Я сидел спиной к огню, лицом к темному проему, вслушиваясь в ночь. Каждый нерв был натянут как струна. Харрисины… Культ?.. Во что мы вляпались, Кай?!

Через какое-то время я услышал ровное, тихое дыхание. Обернулся. Айвиль свернулась калачиком на одеяле, укрывшись своим плащом. Ее глаза были закрыты, рыжие пряди спадали на бледную щеку. Ее дыхание выровнялось, веки сомкнулись. Уснула. Посреди сырой пещеры, после ночи кошмаров… Уснула.

Я смотрел на нее, и та ярость, что кипела во мне всю дорогу, вдруг схлынула, оставив после себя ледяную, тоскливую пустоту и гнетущее чувство вины. Я привел ее сюда. Спрятал. Но какой ценой? И что ждет нас завтра? Кай всегда говорила, что Айви проницательнее других, будто чувствует подвох заранее. Что ж, если сейчас она мирно спит, значит, с Кай все будет в порядке…

Осторожно поправил одеяло у ее плеча, боясь разбудить. Ее дыхание было таким беззащитным. И таким дорогим.

Я прижался спиной к холодному камню у входа, не сводя глаз с темноты снаружи и прислушиваясь к ее сну внутри. Ночь только начиналась.

Гроза понемногу начала стихать, как вдруг за моей спиной тишину разорвал не крик – а вопль. Дикий, леденящий душу вопль Айви. Она метнулась на одеяле, глаза, широко распахнутые, полные ужаса увиденного во сне.

Она сидела, содрогаясь, лицо мертвенно-бледное, будто вся кровь отхлынула. Мелкая дрожь пробегала по ее телу, каждый вдох давался с хрипом. Холодный пот стекал по вискам. Ей приснился плохой сон…

– Все хорошо, – я протянул свою руку к ее плечу. – я здесь, ты тут в безопасности.

– Нет, Вилл… Ты не понимаешь… – Она тяжело дышала. – У меня был сон… После… того… я чувствую Кайру. Будто мы связаны тонкой нитью. И сейчас… эта нить… Она… угасает, Вилл. Жизнь утекает из нее…

– Айви… Это всего лишь кошмар.

– Нет, – немое признание, и потом шепот: – Там было… что-то большое и черное… Оно не имело формы – лишь всепоглощающую тьму, но обжигающе горячую. И в этой тьме пульсировала… нет, кипела одна эмоция – Айви сглотнула. – первобытная, всесокрушающая ненависть. Потому что кто-то посмел… забрать то, что для нее очень важно…

– Просто плохой сон… – Я дотронулся до ее руки и вздрогнул… Лед! Ее пальцы были холодны, как камень в ноябре, и липки от пота…

– А потом… Эта бездна… Словно потонула в крови… Вилл… – Она смотрела стеклянным взглядом на меня.

– Всего лишь кошмар… – прошептал я, но слова повисли в воздухе мертвым грузом.

Холод ее рук был реальнее любого кошмара. Реальнее камня подо мной. Реальнее грома за спиной. В груди, рядом с ледяной пустотой, разрасталась новая пропасть – отчаяние, в мире без Кай.

Глава 10. Элиан. Батарейка.

Подниматься по ступенькам Кай сама уже не могла. Адреналин давно прошел. Дыхание у нее было поверхностным и слабым. Завывание ветра в щелях рам заглушало его почти полностью, а проклятое кровотечение никак не прекращалось. Я уже давно перешел в режим "грелки"– достаточно жаркой, чтобы греть ее, но еще не обжигающей. Однако рука на моей шее все равно была ледяной. Пульс на запястье становился слабым, нитевидным, я почти его не чувствовал.

Дойдя до квартиры, я наспех начертил символы на дверном косяке – за дверью что-то глухо щелкнуло, и она беззвучно отворилась. Ставшие родными запахи сруба и старых бумаг, контрастируя с яростным ревом ливня и воем ветра за стенами, немного успокаивали. Тусклый свет масляной лампы на комоде отбрасывал прыгающие тени на бревенчатые стены. Я аккуратно повел Кай к стулу. Сознание ее было затуманено, она явно не понимала, где находится и кто рядом. При этом что-то медленно, бессвязно шептала.

– Посиди пока тут, – усадив ее на стул, я сделал шаг в сторону окна, чтобы плотнее задернуть шторы и проверить, нет ли за нами хвоста.

Но как только оторвал руку от ее плеча, она сразу начала обмякать и заваливаться набок. Еле успев подхватить, я перенес ее на кровать. Кожа у нее уже была пепельно-серой. Глаза с огромными темными кругами были закрыты.

Мое тело мгновенно напряглось, наспех скинув с себя плащ я принялся стягивать перчатки.

– Черт… – кожа ладоней была красной и вся в водяных волдырях. Пульсирующая боль колола в суставах с каждым ударом сердца. Скорее всего, сжег, когда плавил стекло.

За два шага оказался у комода и уже обильно смазывая руки заживляющей мазью. Приятная прохлада заставляла боль медленно отступать. Наблюдая за грудной клеткой своей союзницы я видел… Ничего? Холодок пробегает по всей спине к крыльям.

– Ну же, Мангуст. Это была бы слишком легкая смерть для тебя.

Сонная артерия на шее. Пульс нитевидный, едва прощупываемый. Хорошо. Приоритет номер один – остановить кровь.

Правой рукой я мгновенно извлек из ножен на бедре короткий клинок и одним аккуратным движением разрезал куртку с рубашкой в месте огромного темного пятна на ее левом боку. Запах паленого мяса и крови сразу ударил в нос, заставляя поморщиться.

Стрела Корвуса оставила уродливую борозду: рваную, обугленную, с оплавленными краями. Темная кровь сочилась струйкой. Взорвавшийся шифер оставил на ее теле десятки мелких ранок, некоторые были с торчащими осколками. Кровь сочится из многих.

Нужна давящая повязка. Оторвав кусок от простыни, накладываю ткань прямо на всю область раны и начинаю давить ладонью всей тяжестью своего тела.

– Очень надеюсь, что твои ребра выдержат. – Воспоминания начал затягивать на меня в кошмары прошлого. Нет. Этого не будет. Она сегодня не умрет. Не так. Мангуст спасла мне там, на крыше. Я помогу ей сейчас здесь.

Отсчитывая в уме, я продолжал оценивать дыхание и пульс – не ухудшалось. Уже хорошо.

Спустя бесконечные пять минут аккуратно приподнимаю край ткани – кровь все еще течет. Проклятье. Придется прижигать. Натягивая одну перчатку грубая ткань впивалась в волдыри побуждая шипеть от боли. Скрипя зубами, я проклял всех мыслимых и немыслимых богов, но уже за пару секунд пальцы и ладонь раскалились до половины максимальной мощности.

Прижигаю точечно, только те участки, которые кровоточат. Каждое прикосновение сопровождалось коротким, зловещим шкворчанием и струйкой едкого дыма. Тишину комнаты нарушали эти жуткие звуки и густой запах жареной плоти. Хорошо, что Кай без сознания.

Последнее шкворчание смолкло, оставив после себя звенящую тишину и призрачное эхо в ушах. Теперь бы обработать. Метнувшись за полотенцами, бинтами и тазом чистой воды, я начал аккуратно смывать крупные загрязнения, видимые на поверхности. Вокруг ран наносил очень тонким слоем заживляющую мазь.

– Не поверишь, купил ее в лавке твоего друга, – ее кожа была холодной, но те места, которых касались мои пальцы, горели огнем. – Отличная вещь: и воспаление снимает, и охлаждает, а бонусом – все заживает как на собаке.

Уголки моих губ дрогнули в легкой улыбке. Напряжение требовало выхода, и такой односторонний диалог, как оказалось, мне помогал. Я туго бинтую всю область раны, начиная снизу вверх, проверяя чтобы каждый тур был с хорошим натяжением.

– Почти закончили. Осталось немного тебя поворочить, – бормочу я, укладывая ее на здоровый бок.

Тепло. Нужно тепло. Укутав Кай в одеяло, я сел рядом с ней, аккуратно соприкоснувшись. Все мое тело стало источать приятное сухое тепло. Будто кто-то растопил невидимый камин.

Я наблюдал за женщиной, которая если и выживет, то лишь благодаря силе своего характера. Дыхание ее стало ровное и размеренное, кожа приобрела розовый оттенок.

Прошло больше часа, как я позволил себе отойти от нее и наконец заняться собой. Ожоги на ладонях отдавали тупой болью до самых плеч. В некоторых местах на крыльях были парезы, вызывающие легкое онемение. Похоже, тоже зацепило взорвавшимся шифером. Из всех увечий, что я вынес из этой ночи, больше всего саднила царапина на плече, который мне оставила Кай-мангуст. Незначительное увечье, а болело назойливее ран от шифера. Такой маленький зверек, а по уровню угрозы не уступает волку Вилла.

Умывшись, переодевшись и обработав свои раны, я снова подошел к кровати. Вокруг стоял травяной запах мази, а пациент выглядел намного лучше. Слабый свет лампы на комоде рисовал спокойные тени на ее лице. Шум дождя почти стих. Нужно проверить повязку, не мокнет ли. Если все нормально – я тоже смогу немного отдохнуть. Усталость уже тяжелой глыбой давила на плечи.

Присев на край кровати и аккуратно откинув одеяло, я убедился в сухости бинтов. И смог лучше рассмотреть то, на чем не было необходимости фокусироваться раньше. Лампа на комоде стояла слишком далеко, ее слабый свет лишь смутно выхватывал контур повязки. В полумраке, под тусклыми лучами, проступила паутина старых увечий. Руки, плечи, ключицы, ребра – ряды мелких, идеально круглых рубцов, словно от множественных уколов током. Глубокие, келоидные шрамы в форме полумесяца под ключицами. Перекрещенные полосы старых ожогов на запястьях и лодыжках.

Свет выхватывал каждый уродливый рубец, каждый ожог, превращая ее тело в карту страданий. Черт… Знакомый почерк фабрик. Ее держали на цепи… качали магию… Она была батарейкой. Что же с ней там делали? Судя по глубине этих меток… чудо что она выжила.

Моя рука, все еще в перчатке, сама потянулась – не к ране, а к относительно целому участку кожи на ее плече. К месту, где под спутанными волосами угадывалась былая гладкость, где изгиб мышцы говорил о скрытой силе. В голове с внезапной, почти болезненной остротой пронеслась мысль: Какой она была бы без всего этого? Не жалость. Какое-то другое чувство, теплое и колючее одновременно, смешалось с яростью.

– Будь проклят Культ и Опиавус! – пальцы, вопреки тупой боли, сжались в кулаки. – Будь проклята вся Аурелия!

Культ Изобилия – милосердие нашего правителя. Яркие плакаты с улыбающимися детьми в чистых одеждах, изучающими священные тексты или помогающими в храмах и садах. Легенда о добровольной жертве ради процветания города и вечной жизни в служении. Ложь все! На моей кровати лежала та горькая правда, что так тщательно прячут под ковер: таких, как она, пытают культисты, чтобы выращивать таких, как я… А все ради поддержания тирании, замаскированной под благодетель.

Теперь понятно, откуда в ней столько дерзости и недоверия. Это не щит – это шкура, содранная и снова наращенная ради шанса попытаться нормально жить дальше.

Продолжать держать глаза открытыми было уже невмоготу. Усталость навалилась с новой силой, жжение в ладонях слилось с горечью на душе. Я придвинул стул к кровати, сел верхом, опустив голову на сложенные на спинке руки. Онемение в крыльях отступало расползаясь приятной тяжестью по спине. Бывшая батарейка… Мангуст… Кай…

Где-то вдалеке последние капли дождя перешептывались с подоконником, их редкий стук постепенно растворялся в убаюкивающем шелесте, сливаясь в единый ритм с ее тихим дыханием. В этот миг приятная сонная темнота утащила мое сознание во мрак.

###

Пробуждение было отвратительным. Шея онемела, будто ее пережали тисками. Руки, перекинутые через спинку стула, затекли. Спина гудела от неудобной позы, а в крыльях была усталость, как от четырехчасового полета. Раннее солнце, пробиваясь сквозь щели тяжелых штор, резало полумрак комнаты. Утро после бури, ленивое и обманчиво мирное.

Первой мыслью было проверить ее. Под одеялом вздымалось размеренно. Выжила тогда, выживет и сейчас. Проклятое прошлое батарейки. Но цеплялась она за жизнь с дьявольским упорством.

Заставляя себя встать со скрипучего стула, я вышел на середину комнаты и с огромным удовольствием потянулся всем телом. Каждый позвонок в спине щелкнул приятно, но слишком громко, нарушив утреннюю тишину. Крылья с шорохом расправились почти во всю длину комнаты. Как же приятно ощущать каждую мышцу во всем своем теле.

Выполнив ритуальную разминку, взяв со стола две кружки, я повернулся к комоду. Когда я успел собрать такую внушительную коллекцию ингредиентов для настоек? Высушенные коренья, травы, ягоды, фрукты. На любой вкус и цвет. На автомате кинул в кружки цитрусы и мяту, натянул перчатку на одну руку. Пока вода грелась, мозг лихорадочно думал.

Мангуст пришла за дневником – это ясно. Кому могли понадобиться сведения из него? Мухобойкам или Харрисинам. Первые, даже если бы и хотели копать под Опиавуса, слишком узколобы. Тогда остаются Харрисины. Другая ячейка? Но Орен был агентом Вейса… Возможно, культ слил информацию нескольким подозреваемым кротам.

В первой кружке вода уже вскипела. Потянулась струйка пара, растворяя в воздухе облачко цитрусово-мятного аромата. Я взялся за кипячение другой кружки. Взгляд скользнул к кровати. Холмик одеяла – единственное движение в комнате, кроме пара. Слишком ровное, слишком… нарочитое? Лицо тронула легкая улыбка. Игра.

Допустим, ее наняла другая ячейка. Но остается открытым вопрос с руной, которая была любезно предоставлена ей вместе с заказом. Ни одна из ячеек не смогла бы позволить себе такой артефакт. Со свойством поиска – легко. С возможностью изолировать и запечатать предмет – слишком дорого, но если очень прижало – возможно. Но вот чтобы запечатанный предмет стал неподъемным для любого, кто не накладывал печать… Такая руна стоила бы очень дорого даже для Эфиров, что уж говорить о Жилах и тех, кто ниже.

Во второй кружке вода уже вовсю бурлила. Ладно, если женщина в моей комнате хочет, чтобы я верил, будто она спит, – подыграю ей. Ну или сменю ей перевязь, если она и правда спит. Отставив неприлично ароматный настой, я вооружился бинтами и мазью. Присел на край кровати, рука потянулась к одеялу, как вдруг… Все произошло в долю секунды. Одно мгновение – сонная фигура под одеялом. Следующее – ее лицо в сантиметре от моего, глаза – пылали яростью, которой я не видел уже очень давно. Только сдавленное шипение ее дыхания нарушало гробовую тишину, воцарившуюся после скрипа кровати. Рука с кинжалом, приставленным к моему горлу, не дрогнула…

– И тебе доброе утро, – холодок стали заставил меня замереть. Каждая мышца в теле напряглась.

Лезвие поймало узкую полоску света от шторы и солнечным зайчиком пробежало по стене комнаты.

– Почему? – голос ее был угрожающе ледяным.

– Что именно почему?

Кай молчала, прожигая меня взглядом. Или у нее есть магия, способная на это? По всей видимости да, так как в затылке у меня явно начало припекать.

Она напоминала дикого зверя, что угодил в капкан. Полное осознание своего положения, но готовая разорвать любого. Ей просто нужно дать время понять, что тут безопасно. Я медленно поднял руки вверх ладонями к ней в знак, что не собираюсь причинять ей вред.

– Кай, тут…

– Кайра, для тебя я Кайра, – пламя в ее серых глазах стало утихать, и, не отрывая кинжал от моего горла, она стала методично осматривать комнату.

Скользнув взглядом за мое плечо, она пробежалась по всем баночкам и коробочкам, стоящим на комоде. Легкий, почти презрительный хмык, заметив две дымящиеся чашки. Далее ее глаза сдвинулись левее – в сторону стола с бумагами. Похоже, там ее ничего не зацепило. Но вот когда ее голова развернулась к карте. Она висела на дальней стене, почти в половину этой стены. Подробная карта Аурелии и ее приграничных областей. Истыканная разноцветными булавками и испещренная пометками да стрелками обходных путей. Луч солнца падал ровно на центральную часть карты, подсвечивая скопление булавок вокруг Центра.

– Почему ты не убил меня? – рука с кинжалом плавно отпрянула от шеи. – Почему не бросил в какой-нибудь подворотне? – Ее глаза лихорадочно скользили по карте, силясь запомнить как можно больше информации. А мое сердце забилось на пару ударов быстрее. – Почему я в твоем доме?

Она перевела на меня свои серые глаза, в которых было… Решимость? Интерес, любопытство, тревога, непонимание? Или все вместе.

– Ты обладаешь тем, что мне нужно, – я склонил голову набок, изучая ее.

Обмен вопросами начался. Понимает ли она это? Мы оба пришли за дневником. Она не знала о Фениксе вчера, но после столкновения с Лерой связала кого-то с ним. И теперь догадывается, что я вижу эту связь. Страх – вот что горело в ее глазах. Феникс была не просто целью, а чем-то личным, ее уязвимостью. И поэтому сейчас она скажет:

– Дневник во внутреннем кармане куртки, мог забрать его еще вчера, как только волчонок убежал. Не было смысла возиться со мной.

А еще она явно не знает, что у руны было дополнительное свойство. Сейчас будет самое время удивляться, но уже не мне.

– Верно, только проблема. Я не могу поднять его.

– Брехня! – ее брови сдвинулись к переносице.

– Тогда ответь, почему же я до сих пор к нему не притронулся?

Я встал с кровати и в два шага оказался у комода. Взяв одну из ароматных чашек, я развернулся, оперевшись о комод, и принялся лицезреть, как на лице Кайры недоверие, скепсис и раздражение сменяли друг друга. Она медленно, немного крехтя, свесилась с кровати в поисках своей куртки. Заметив ее, она без малейшего труда достала дневник из внутреннего кармана. Он был словно опутан плотной паутиной.

– Возьми, – повертев его в руках, она протянула его мне.

Я вздохнул и потянулся за дневником. Схватился за него, но забирать из ее рук не торопился. Я смотрел на Кайру, она – на дневник. Как только она пыталась оторвать руку от дневника, он тут же опускался обратно ей на пальцы.

– Держать что ли не можешь? – зло фыркнула она, продолжая буравить взглядом дневник.

– Не поверишь, как только ты перестаешь его касаться, он становится невероятно тяжелым.

Ее брови еще сильнее сошлись вместе. Еще немного – и они сольются воедино. Пальцы Кайры медленно, почти невесомо, скользнули с корешка на гладкую обложку. Она лишь касалась его теперь. Ее пальцы оторвались от дневника… В мгновение эта небольшая вещица стала весить невообразимо много. И тогда… дневник рухнул, как камень, вырвавшись из моей руки. Глухой удар об пол прозвучал как выстрел в тишине. Я по-прежнему с любопытством смотрел на Кайру. Она – на дневник. Ее глаза сузились, в них мелькнуло недоверие, быстро сменившееся холодным расчетом. Интересно, что за мозаика складывается в ее голове.

– Заказ был от Харрисинов?

Интересно, она специально не спрашивает про скрытое свойство руны?

– Крайне маловероятно, – я отхлебнул теплого отвара и продолжил наблюдать, как в ее голове крутятся шестеренки.

Складывалось впечатление, будто она имеет ограниченное количество вопросов, которые может задать. И прямо сейчас отсеивает ненужные.

– Что за информация в дневнике?

Ого, что же за цепочка рассуждений выстроилась у нее в мозгу если она решила спросить именно об этом.

– Неизвестно, – я постарался вложить в слова всю небрежность, на которую был способен. – Он может быть и вовсе пустым с учетом того, что служил приманкой для такого как я.

Ее взгляд, раскаленными щипцами, впился в меня.

– И ты полез в пекло за пустым дневником? – Не вопрос, холодное утверждение без тени сомнения. – Какая, предполагаемая, информация могла быть в дневнике?

Она отчеканила каждое слово. Будто я идиот, из-за которого ей пришлось потратить один лишний вопрос.

– Данные, полезные для Харрисинов.

Тяжелый вздох, и она снова принялась осматривать комнату, уже более непринужденно. Словно бывала здесь множество раз и просто проверяла, все ли вещи расставлены по своим местам.

– Меня оскорбляет то, что ты считаешь меня дурой, – Кайра снова изучала карту. Очевидно, ждала ответа. Не дождавшись, продолжила: – Гибрид, которую мы встретили на крыше, была послана за тобой. Залезь я в квартиру на полчаса раньше, сейчас бы дрыхла в своей постели с полными карманами лил.

Кай развернулась, свесила ноги с кровати и, подобрав лежащий на полу дневник, постучала ногтем по запечатанной руне на обложке – крошечному, мерцающему тусклым серебром знаку – тап-тап-тап, как метроном.

– Эта вещица, – она подняла дневник, – нужна тебе. Ответь на два моих вопроса, и я с радостью раскрою тебе условия моей сделки.

Воровка из Теней. Бывшая батарейка. Вчера она предстала предо мной в амплуа дерзкой шпаны, боевого соратника и холодного командира. Сейчас это опытный дипломат. В ее шкафу до жути много скелетов.

– Я могу соврать.

– Можешь, но ты у нас, Крыса, рыцарь в блестящих доспехах. Такие не врут, – она небрежно повела плечом и положила дневник рядом с собой, всеми силами изображая невинность.

Это милое выражение ее лица, но у меня дрожь пробежала по крыльям. Она знает Феникса. И сейчас хочет выяснить, считает ли сама Корвус ее ниточкой к нему.

– Согласен, но взамен… – я допил отвар и, поставив чашку на комод, скрестил руки на груди. – Потом ты ответишь всего на один мой.

– Я могу соврать, – лукаво улыбнувшись, промурлыкала она.

– Можешь, – теперь уже лукаво улыбался и я, – но ты, Кайра, чересчур заботлива.

Игривая улыбка сползла с ее лица, обнажив ледяную пустоту и вспыхнувшее в глубине серых глаз стальное пламя ярости.

– Ты знал, что на дневнике сигналка?

– Нет. – В стальной ярости ее глаз мелькнула тревога.

– К кому на крыше та бешеная обращалась?

Несколько секунд молчания. А затем я кивком указал на нее же и медленно произнес:

– К тебе.

Ответ повис в воздухе. Между ними упал свинцовый занавес и погрузил в абсолютный вакуум звука. Тишина звенела в ушах натянутой струной. По ресницам Кайры пробежала легкая дрожь. Гул собственной крови в висках заглушал все. Любое движение – даже биение сердца – казалось кощунством, нарушающим хрупкое, взрывоопасное равновесие этого мгновения. Мир сузился до размеров комнаты, застывшей в предчувствии удара.

Тук-тук-тук. Настойчивый стук по стеклу разрезал тишину комнаты.

Мы синхронно повернули головы в сторону окна.

Чик-чирик. Тук-тук.

Серьезно? Именно сейчас? Да, со своими посыльными Вейс просто сама пунктуальность… Быстро преодолев полкомнаты и схватив со стула свой плащ, я кинул его прямо на Кайру, попутно идя к окну.

– Не высовывайся. Тебя здесь нет.

Отодвинув край занавески, я увидел мельтешащий силуэт. Дрозд? Впустив фамильяра в комнату, я ногой незаметно пихнул куртку Кайры глубже под кровать. Птица сделала круг в комнате и уселась, как и все остальные посыльные до нее, на стол.

– Слушаю, – произнес я.

Бедный дрозд весь захрустел. Его голова неестественно завертелась, и, уставившись на меня, он начал раскрывать клюв на 180 градусов… Потом знакомый треск, а следом голос Вейса:

– Приветствую, Крыса. Жду тебя сегодня.

Закончив сообщение, дрозд замер. Потом рассыпался с тихим шелестящим вздохом, оставив на столе после себя лишь горстку черного песка. Что ж, Вейсу нужна информация… Мангуст ранена и находится у меня в квартире. Она же связана с Фениксом. Дневник – тоже у меня, переносить его может только Мангуст. Руна Мангуста – дело рук не меньше чем Эфиров. Лера Корвус с приоритетом на Феникса. Реян Вейс… знал, что дневник – ловушка, но не знал про установленное на него сигнальное заклинание? Слабо верится… А еще, кажется мне, что Кайра с той самой Нентовской фабрики…

– Мне нужно по делам, – я поспешно забрал плащ с кровати, накинул на себя и взялся за пузырек с чернилами. Нужно как можно быстрее встретиться с Вейсом…

– И что, Крыса даже не будет удерживать меня в своем логове силой? – лукаво бросила она.

Эта женщина… Меняет образы мгновенно, по щелчку пальцев. Это раздражает и восхищает одновременно. Однако играть в эти игры у меня сейчас нет настроения. Закончив с печатями, я ощутил знакомую свинцовую тяжесть, вонзившуюся в крылья. Холодный, парализующий груз.

– Ого, умно прятать крылья за печатью невидимости! А какая у нее плата? Мне бы пригодилось нечто подобное в моей работе.

Вот уж точно, зря не бросил ее ночью у помойки.

– Не пригодится, – бросил я и тут же был удостоен вопросительным взглядом. Кажется, по ее мнению, именно такое выражение приняло мое лицо этой ночью, когда я получил отрицательный ответ про обращение. – Печать – невидимость. Побочка – полный мышечный паралич.

Кайра на мгновение опешила, потом нахохлилась. Не такого ответа она ждала. Столкнулись два упрямства. Бывает. Я уже выходил из комнаты, как она окликнула меня:

– Эй! – поджав губы, мгновение собиралась с мыслями. – Твой вопрос?

– Я уже знаю ответ. – прочитав в ее взгляде недоумение, добавил: – "Бешеная"шла за той, кого сейчас прячет волк.

Кайра явно рванулась что-то сказать, но я уже закрыл дверь с другой стороны квартиры, оставив ее наедине со своими мыслями, которые теперь крутились только вокруг Феникса и цены ее безопасности.

Глава 11. Элиан. Старый лис.

За порогом штаб-квартиры Вейса меня, как всегда, встретил кот-охранник. Не знай я истинной природы этого существа, принял бы его за обычного домашнего питомца. Фамильяр, вальяжно развалившийся на тумбе, лениво приоткрыл один глаз, изучая того, кто вторгся на его территорию, а потом, потянувшись, перевернулся на другой бок. Что ж, это тоже своего рода разрешение на вход. Я двинулся в сторону комнаты, где большую часть времени проводил лидер моей ячейки.