Интеграция

Хетти выгнулась кошкой и провела острыми ногтями по подлокотникам кресла.

– Подробнее, – заинтересованно мурлыкнула она.

– Вы будете преподавать историю нашего мира. Обществознание. Политологию. Культурологию. В общем, знакомить студентов империи Флоринге с Фларингией. Взращивать лояльность к… К нашему миру в целом.

– К Альянсу, если быть точной.

Полковник ответил укоризненным взглядом. Конечно, не Уния же ей платит и не биозы…

– Вы ведь сами всё понимаете. Далее. У вас будет почти полный доступ к университетским архивам.

– М-мм… – Хетти томно откинулась на спинку. – Заводит. Ну же, продолжайте. И что же я буду делать под видом преподавания в ином мире?

– Собирать данные об академической подготовке магов том мире. Анализировать их владение дракктаалем. Продолжать его изучение – теперь у вас будут все возможности. Докладывать об используемых магами заклинаниях и степени сложности их использования. Альянс должен понимать, с чем имеет дело.

– Заканчивайте с прелюдиями, – выдохнула Хетти. – Переходите к главному.

– Вероятно, диверсии. Вы сами понимаете – достаточно изменить одну букву в слове, чтобы магия дракктааля полностью исказила смысл заклинания. А с нашими техническими возможностями заменить одну книгу другой не составит труда.

– Боги, не останавливайтесь… Больше откровенности, господин Вейстлен. Я люблю пожёстче.

– Шпионаж в пользу Фларингии. Участие во всех светских мероприятиях столицы – с вашей внешностью это не составит труда. В идеале вы должны войти в доверие к семьям, главы которых состоят в магическом совете или Высшем совете нейров. Достаточно откровенно, госпожа Хайтвер?

Хетти удовлетворённо улыбнулась.

– Для второго свидания с вами – да, господин Вейстлен. Что ж… Я согласна. А вы действительно умеете заинтересовать женщину, полковник. Когда приступать?

Этот разговор состоялся три недели назад, а сегодня Хетти уже укладывала вещи для поездки в Эбендорф. На ту сторону. Подумав, она добавила к отложенной одежде пару тёплых свитеров. Пусть мир когда-то был един, но со временем климат в Северной Фларингии претерпел существенные изменения. На той стороне лето было нормальным. Просто тёплым. С прохладными ночами. Без изматывающей жары и ежеутреннего предупреждения о критическом уровне УФ-излучения. Вот оно – прямое подтверждение того, как за какие-то сто лет их сторона угробила планету…

Её документы уже были готовы. Хетти ещё раз посмотрела на плотный желтоватый лист, всё норовивший скрутиться в трубочку. Эта верительная грамота с печатью дворцовой канцелярии, сияющая магией, была и паспортом, и дипломом, и лицензией на преподавательскую деятельность в том мире, и рабочей визой. А в её мире аналогом грамотки было приложение с документами, заверенными цифровой подписью. Машина за ней должна приехать через двадцать минут. Так что полностью собранная Хетти сварила себе кофе, вышла на балкон, плотно притворив дверь, и набрала выученный наизусть номер с простенького кнопочного телефона с безымянной сим-картой.

– Всё ковыряешься со своими пробирками? – вместо приветствия усмехнулась она, когда после десятого гудка раздалось раздражённое «да». – Как успехи в Биокорпусе номер триста два – оплоте биозов и надежде человечества? И, да, я тоже по тебе скучала, Рой. Поговорим?..

Глава 6

Александр

По обе стороны от разлома было относительно спокойно. Впрочем, иначе в этой глухомани быть не могло: в Рэтскволле за порядком следил полковник, в Рате-Скуоле – Михель. А авторитет нейра Мортестига был настолько высок, что даже мажонка третьей категории, который остался там временным наместником, слушались беспрекословно.

Не в последнюю очередь это спокойствие обеспечивала отдалённость его нейрата от столицы с одной стороны разлома и непроницаемый купол над крошечным посёлком – с другой. Но уже завтра всё изменится.

«…Экологически чистые продукты! Возрождение биоразнообразия Земли! Возможность остановить деградацию почвы! Это шанс исправить ошибки прошлого!» – вдохновенно вещал голос из открытого окна.

Из визира, как понял Александр. Хотя технологии в этом мире и позволяли передавать иллюзии с эффектом полного присутствия человека, но отличать голоса живых людей от цифровых копий он уже научился. Те малейшие флуктуации, незримые отпечатки ауры, что накладываются даже на звуковую волну, производимую живым человеком, никакая техника не в силах размножить и передать на расстоянии.

«Эпидемии! Новые вирусы! – резко парировал его оппонент. – Не забывайте, мы – цивилизация с выхолощенным иммунитетом в вынужденно стерильном мире. Не говоря уж о том, чем мы можем наградить тот мир – суперрезистентными бактериями, тогда как их медицина вряд ли дошла до антибиотиков хотя бы первого поколения…»

Участнику дискуссии договорить не дали, его слова резко оборвала громкая навязчивая реклама. Александр кивнул. Пожалуй, шутить о чуме среди рэтсквольцев было действительно глупо. В этом мире считалось дурным тоном даже просто называть своим именем болезнь, выкосившую десятую часть населения. А ведь они сами её создали в своих лабораториях…

Но диалог был показательный. Чётко показывал разницу между насаждаемой сверху парадигмой и реальным отношением людей к происходящему.

У Северной Фларингии в этом плане возможности были шире. Визиры, смартфоны и прочие устройства, которыми в избытке владели жители того мира, были связаны в единую Сеть. Как сказали Александру, утреннюю трансляцию саммита посмотрело рекордное количество жителей Фларингии – едва ли не 85% населения. То есть даже в самом глухом уголке страны знали о происходящем. В непосредственной зоне Слияния аудитория зрителей стремилась к ста процентам сознательного населения.

Александр провёл суммарно около трёх недель в Отцене. Шумный мегаполис с зеркальными небоскрёбами жил на немыслимых скоростях. Информация, казалось, там заменяла воздух. Она была повсюду: на упаковках готовой еды, на боках стремительных электромобилей, светящихся экранах размером с пятиэтажный дом, раздаваемых на улицах листовках, вездесущей музыке… От обилия в том мире вещей голова шла кругом, и предназначение далеко не каждой удавалось разгадать. И все эти вещи (и создаваемые каждую секунду новые) активно боролись за внимание жителей, крича яркими обёртками: «Я! Я! Посмотри на меня!».

Существовала целая наука, которая формировала мнения и привычки граждан. Так что в поддержку Интеграции незадолго до её официального начала была развёрнута масштабная кампания. Александра восхитило, как тонко умеет работать Альянс со своим «стадом». О, это не грубые действия императора: издать указ и жёстко подавлять несогласных… Нет, в Северной Фларингии действовали мягко, исподволь. Крутили по телевидению фильмы о параллельных мирах, снимали новые слезливые истории о любви и дружбе. Хит «Детка, ищи меня на той стороне» популярной певички Весты взорвал музыкальную индустрию и звучал на каждом углу. В новостях делали обзоры на разные сорта яблок, обещая в скором будущем их доступность в каждом супермаркете. Главным словом месяца в Сети объявили «экотуризм». Взрыхляли почву, так сказать. В общем, Северная Фларингия к Интеграции была готова. Голоса же противников в этом море информации, тщательно управляемом сверху, тонули без следа. Даже арестовывать никого не нужно, достаточно заблокировать неудобному блогеру его каналы.

Да, империи о таком охвате пока остаётся лишь мечтать…

Глашатаи, конечно, рвали глотки, до хрипоты повторяя императорский указ на главных площадях Эбендорфа, Эттсена и Нетта. Там же – для грамотных – были прибиты на столбах наспех напечатанные листки. Столичная магическая почта перестала принимать письма уже к полудню, не справляясь с объёмом. По провинциям рассылали вооружённые отряды, которые должны были нести жителям весть о мире с чужаками. Но это были крохотные шаги, которые не могли побороть повальное недоверие и страх у населения страны.

Папенька-император – лишь первый среди равных – с трудом сумел заручиться поддержкой магического совета, чтобы заключить мирное соглашение. В Высшем совете нейров к общему согласию так и не пришли. Около десятка нейратов (в основном северных, как и опасался папенька) категорически отказались пускать на свою территорию чужаков и требовали их немедленного изгнания. Но полоса Слияния не затрагивала непосредственно ни один из них, так что их голоса в расчёт не брали. Разлом по большей части проходил по центральным землям Флоринге-Ратенволя – владениям самого императора, а в своём нейрате каждый сам себе хозяин.

Народ боялся чужаков – ещё была свежа память о демонах Рисс’Ши. Пусть новые соседи были людьми, но пугали не меньше: они не признавали богов и уверяли, что не умеют колдовать, а сами… Религиозные фанатики возникали, как грибы после дождя. Кровавый культ Шивуна-Вседержца, который оставался лишь в самых глухих и отдалённых деревнях, набирал новую силу. Теперь и в городах, где «просвещённый и гуманный» народ больше не считал человеческие жертвоприношения жестокому богу чем-то ужасным. Ведь те, с той стороны – они не люди…

Все перемещения вдоль ширящейся полосы Слияния отследить было невозможно. Войска Альянса поначалу выставляли блокпосты, жители империи огораживали разломы заборами. Но прорехи в мироздании, появляющиеся каждый день, досками не забьёшь, занавесками не занавесишь, каждой собаке разрешение на переход не выпишешь… Страны сошлись на том, чтобы объявить буферной зоной те населённые пункты, на территории которых непосредственно проходила линия Интеграции. Вынужденным соседям было разрешено свободно передвигаться в пределах иномирного городка, коттеджного посёлка, деревни или даже мегаполиса, с которым отныне приходилось жить о бок.

Дальнейшее же продвижение вглубь иного мира было ограничено. Пусть в империи это не контролировалось вовсе, но очень редкие гости из Северной Фларингии рисковали выйти за пределы буферной зоны. Это здесь, в этой деревеньке, уже привыкли к чужакам. А если выбраться из неё в соседнее селение, не затронутое Слиянием, то можно и на вилы напороться. А то и на проклятие. От которого уши отсохнут совсем не фигурально.

В городах же Северной Фларингии, где на каждом углу были следящие артефакты и мышь не могла проскользнуть незамеченной, иномирный гость не мог покинуть обозначенные пределы без особого разрешения. Наспех создавались визовые центры, устанавливались проездные тарифы и курсы валют, растерянные сотрудники заучивали методички по встрече и адаптации иномирных туристов. Рассмотрение заявок на визы от соплеменников, разрешения на работу, разбор неизбежных конфликтов – всем этим в том числе отныне должно будет заниматься посольство империи. И он, Александр, лично. Работы будет невпроворот. И его помощница будет загружена достаточно, чтобы не растрачивать свой потенциал на обиды и прозябание в глуши.

Александр с удовольствием позавтракал дважды. В семь утра в своём замке, в компании Михеля и Катарины. В девять, перебравшись через кухонное окно, в гостеприимном семействе Анники, там же был Вейстлен. Кирен задерживалась. В какой-то момент Александр поднял голову, будто прислушиваясь, и сверился с наручными часами.

– Девять тридцать ровно по вашему времени. А ваши коллеги пунктуальны, – сообщил он полковнику. В ту же секунду пиликнул смартфон Вейстлена.

– Да, купол только что деактивировали, – подтвердил он. – Машина за вами подъедет минут через десять.

Неспешно допив кофе, через семь минут Александр постучал в дверь дома напротив.

– Открыто! – донёсся изнутри голос Бэртеля.

Александр пожал плечами и зашёл внутрь. В гостиной стоял сам коновал, напротив него Римми. Оба были заметно напряжены и избегали смотреть друг другу в глаза.

– Отлично, – широко улыбнулся Александр. – Полагаю, вы оба готовы ответить мне «да». Тогда карета подана, друзья.

Кэл

Римми почти не спала ночью, а из-за её переживаний не мог уснуть и Кэл. Через две стены доносились отголоски обиды, злого отчаяния и растерянности. Риммина злость кололась зазубренными иголочками. От её негодования чесалось под правой лопаткой. Лишь под утро Кэл почувствовал, что по лбу будто провели прохладным платком – это Рим внезапно испытала облегчение. Наверное, приняла какое-то решение, которое позволило ей успокоиться. Мортестиг был прав: ментальные щиты в мире магии – острая необходимость. Особенно у свеженародившихся магов со склонностью к менталистике.

Встали оба поздно и столкнулись в гостиной. Кэл сердился на себя, что не смог накануне дать отпор Мортестигу, и это по его вине Рим сейчас в таком состоянии. Но гораздо сильнее тревожило другое. Он тоже принял решение ночью. И теперь не знал, как сообщить Римми, что намеревается поступить в магический университет Эбендорфа. Нет, он, конечно, не раз говорил ей о том, как это было бы здорово, и, что если стороны договорятся, у него будет действительная, а не призрачная возможность… Но Кэла не покидало ощущение, что Римми не воспринимала это всерьёз. Да он, честно говоря, и сам до конца в это не верил. Пока, спустя два часа после разговора с Римми, Мортестиг не прислал Кэлу магическую записку.

Это было именное приглашение от ректора эбендорфского университета. Господину нейру Келлинну Бэртелю предлагалось посетить знаменитое учебное заведение лично (все расходы приглашающая сторона берёт на себя), и в случае взаимной симпатии пополнить ряды студиозусов. Вступительные экзамены – формальность, ведь представитель такого славного рода непременно обладает всеми необходимыми задатками для обучения в лучшем университете империи… А учитывая накопленный жизненный опыт абитуриента (это ректор так деликатно обозначил его возраст, понял Кэл), возможно и сокращённое обучение по индивидуальной программе.

Такое предложение выпадает… Нет, даже не раз в жизни. А с обретённой магией нужно было срочно что-то делать. У Римми не хватало терпения, чтобы обучать Кэла азам владения магией. У его новых родственников образования не было вовсе, разве что Михеля поднатаскал сам Мортестиг, но Михель был постоянно занят в Рате-Скуоле. Такой шанс упускать нельзя. К тому же новый мир, магия… Даже полковник сказал, что это уникальная возможность. Но Рим…

Как оставить её здесь одну? В чужом мире, оторванную от семьи, от привычных вещей? Нет, о ней, конечно, позаботятся. И Крис, и Анничка, и полковник присмотрит. Но ведь два месяца назад она пришла именно к нему, к Кэлу. Доверилась «демону», не побоялась… А он ради собственных амбиций нанесёт ей новую рану своим отъездом…

– Я уезжаю в Отцен! – вместо «доброго утра» выпалила Римми, когда они столкнулись нос к носу в гостиной. Она нервно мяла футболку и не смотрела Кэлу в глаза. – Кэл, ты только не подумай, что я какая-то неблагодарная… Или того хуже… Что это я из-за нейра… Вроде как поманил, и я тут же согласилась… Нет! Мортестиг вообще ни при чём, просто у меня есть обязательства… Не считай меня какой-то легкомысленной или глупой! Всё не так!

– А я в Эбендорф, – только и сумел выдавить Кэл в ответ.

В дверь постучали.

– Открыто! – крикнул Кэл.

Вот уж вовремя. Кого бы там ни принесло, а без посторонней помощи Кэл не знал бы, как избавиться от повисшей неловкой паузы. В гостиную вошёл Мортестиг – до неприличия свежий и бодрый. Окинул заинтересованным взглядом незаконченную безмолвную сценку и привычно мерзко улыбнулся.

– Отлично. Полагаю, вы оба готовы ответить мне «да». Тогда карета подана, друзья.

– Да погоди, ты куда лошадей-то гонишь? – не понял Кэл. – Какая нахрен карета? Прямо сейчас? Ничего ж ещё толком не решили… А вещи собрать, а документы? У нас, если что, бюрократия по щелчку пальцев не работает. А у Рим вообще ничего толком нет, ей вещей ещё всяких заказать надо…

Нейр, даже в такое раннее время выглядевший безупречно, наградил Кэла высокомерным взглядом.

– Ну неужели вы думаете… О, да, прошу прощения. Ты. Ты думаешь, Келлинн. Что я не обеспечу мою личную помощницу всем необходимым? – язвительно спросил Мортестиг, намекая на то, что сам Кэл оказался на это не способен. – Как минимум одеждой, соответствующей её новой должности.

– Мне от вас ничего не нужно! – прошипела Римми. – У меня есть одежда. Возьму то, что мне Крис отдала.

– Не возьмёте, Аримантис вей Дьечи. И ты, Келлинн, ничего из своих вещей тоже. А потому не будем терять время. Машина ждёт снаружи.

– Да какого!.. – рассвирепел Кэл. – Я ещё не умылся даже!

– О, через десять минут нас всех умоют, – весело кивнул Мортестиг. – У нас в таком случае говорят: вход велленс, выход – пять. Выезд из буферной зоны – а ваш уютный Рэтскволл приобрёл этот статус ровно десять минут назад – будет осуществляться по карантинному протоколу це-три-ноль-шесть-бета. Знакомы с ним или пощадить до поры нежные чувства Аримантис?

Кэла машинально передёрнуло, как только он услышал кодовое обозначение. Сглотнул. Проигнорировал вопросительный взгляд нахмуренной Римми.

– Всего-то полтора часа позора, – пожал плечами нейр. – Я это проходил уже семь раз. Раньше начнём – раньше выйдем.

– О чём это он? – напряжённо спросила Римми, дёрнув Кэла за руку.

Кэл замялся, отводя глаза.

– Ну-у… В общем-то, он прав, Рим… Брать с собой ничего не придётся… Как бы смысла нет…

Протокол С306ᵝ, как и даты Четвёртой Био, были намертво вколочены в память каждого жителя Северной Фларингии. На случай повторения давешних событий. Сам Кэл был ещё младенцем, когда он последний раз применялся на практике, но вдалбливали и в школе, и в институте, и на военной кафедре… Запомнил на всю жизнь.

– Кое-что я всё-таки попрошу захватить с собой, Келлинн. Вернее, Кирен просит. Тойтс. На артефакт получено отдельное разрешение.

Римми непонимающе хлопала глазами. А Мортестиг уже вышел из дома, и – то ли это очередная магия, то ли тонкая психология – а Кэл безропотно потянулся вслед за ним. Опомнился и метнулся обратно – за артефактом.

Между его домом и домом Аннички уже стоял серебристый седан, которого Кэл на улицах Рэтскволла раньше не видел. Держась за руку Михеля, у авто стояла Кирен. Мортестиг кивнул обоим.

– Нейрин Бэртель, так вы уже готовы? Полковник Вейстлен ознакомил вас с процедурой?

Бледненькая Кирен уверенно кивнула.

– Не понял, – сказал Кэл. – Что происходит-то вообще?

Ответил Михель – изрядно повзрослевший за эти два месяца. То ли ответственность, лёгшая на него в таком раннем возрасте, так повлияла, то ли обильная еда, которой его пичкала сердобольная Лурца, но когда-то тощий парень с недоверчивым злым взглядом изменился до неузнаваемости. В нём появилась уверенность и даже некоторая властность, что делало его немного похожим на дролечку.

– Келен, – торжественно произнёс названый брат. – Я отпускаю сестру с тяжёлым чувством вины перед ней. Но в то же время с лёгким сердцем. Я не смог позаботиться о Кири должным образом, но теперь спокоен, раз род Бэртелей отныне возглавляешь ты. Сам я не стану тебе обузой и останусь здесь, но уверен, что ты скоро возродишь величие нашего рода и со временем назначишь мне место, которого я буду достоин. Позаботься о нашей сестре.

– Не понял, – ещё раз качнул головой Кэл.

– Нейрин Бэртель тоже едет учиться в Эбендорф, – пояснил Мортестиг. – Господа, не будем тянуть время.

Михель церемонно подвёл Кирен и вложил её дрожащую руку в широкую ладонь Кэла. Кири сегодня была в простых джинсиках и маечке. Сжав руку Кэла, она нервно хихикнула.

– Нейр Мортестиг, а можно я поеду спереди?

Нейр сам открыл ей дверцу. Потом заднюю, приглашая Кэла. Следом забралась молчаливая Римми. И оказалась плотно зажата между Кэлом и дролечкой.

– Потерпите мою близость десять минут, Аримантис вей Дьечи, – вежливо попросил Мортестиг. И обратился к водителю в биозащитном костюме. – Трогайте.

– Так, погоди! – воскликнул выбитый из колеи Кэл. – А как же паспорт, смартфон, карты? Как бы не на пикник едем!

– Боги, и это говорит мне человек из мира, в котором документы и денежные счета привязаны к фрагменту генетического кода, – закатил глаза нейр. – Ты получишь копии всех своих сокровищ снаружи.

– Дай я хоть объясню ей, что это за протокол! – заорал Кэл. – Блин, как бы это помягче… В общем, Рим…

Мортестиг повернул голову к девушке и растянул губы в улыбке.

– Лучше я. Вас, Аримантис вей Дьечи, разденут догола, просканируют под разными аппаратами, возьмут кровь и другие телесные отправления на анализ, выкупают под вонючим душем и уничтожат все вещи, которые будут на вас. Потом вколют несколько шприцев – это вакцины, чтобы вы не загнулись в этом мире на второй день от банальной простуды. Ощущения непередаваемые: выйдете, будто заново родившись. В первозданном виде и с пустыми руками.

У бедной Рим от ужаса округлились глаза и приоткрылся ротик. Кири на переднем сиденье сжалась в комочек, но Кэл понял, что ей это уже известно; примерно так полковник и описал ей процедуру выезда из карантинной зоны.

– Ты… блин… Вот не мог как-нибудь поделикатнее?

– Ну, госпожа маг, насколько мне известно, предпочитает предельную откровенность. Разве что не всегда к ней готова, – ровно ответил Мортестиг.

Кэл демонстративно взял Римми за руку, но та, кажется, этого даже не заметила. А Мортестиг очень даже заметил и нервно дёрнул уголком губ.

– К-кровь?.. – наконец отмерла она.

– Не беспокойтесь, Аримантис вей Дьечи. После анализов все взятые образцы будут уничтожены. Я лично настоял на изменении протокола для магов. Мне, к сожалению, уже знакомы возможности их медицины, а даже из одной капли крови мага можно сделать оружие, – тут Мортестиг пристально взглянул на Кэла. – Так что прошу вас всех запомнить: у магов забор крови допускается строго под заклинанием феервёстиг с отложкой на один час – по истечении этого срока материал развоплотится. Римми, вам-то, надеюсь, не следует объяснять, как создаются отложенныезаклинания? А вас, господа маги не первой категории, я, конечно, научу.

«Господа маги»… Келлинн вдруг впервые осознал, что это теперь относится и к нему тоже.

Глава 7

Кэл

Сразу за КПП на выезде из Рэтскволла уже были развёрнуты белые палатки-полусферы высотой с двухэтажный дом – мобильные обсерваторы биозов. Вооружённое оцепление, которое исчезло с развёртыванием силового поля, вернулось на свои позиции – хоть и в значительно меньшем объёме.

– Это теперь всегда так будет? – спросил Кэл у дролечки – тот, казалось, был в курсе всего. – Типа, чтобы мне выехать из Рэтскволла даже в соседний Отцен, теперь нужна куча разрешений и вот эти унизительные процедуры?

– Какое-то время, пока не закончат просчитывать эпидемиологические риски, – охотно пояснил Мортестиг. – Но ты местный, в твоём случае проще. Тебе – только унизительные процедуры. А гостям из моего мира – да, ещё и ворох документов. Виза, разрешение на выезд из буферной зоны, подписки и согласия, что ознакомлены и осознают, не употребляют, не привлекались, не кашляют по утрам, не болели в детстве свинкой, стерильны либо согласны на принудительную контрацепцию в соответствии с проектом здорового генома, ещё на временные чипы-татуировки для отслеживания… М-да. Забавный у вас мир, конечно.

– Какой есть, – буркнул Кэл. – Всяко лучше, чем ваше средневековье.

– Поживёшь – сравнишь.

Выгрузившись из машины, они прошли через прозрачный рукав к медпунктам, причём девушек и мужчин разделили. В медобследованиях Кэл ничего унизительного или неприятного для себя не видел – как и любой человек в их мире. Удивило, что в их случае обсервация заняла пару часов, а не недель. Впрочем, зная, на что способен Мортестиг, и учитывая его новый статус…

Келлинн больше переживал за девчонок. Если у них маги лечат, даже не прикасаясь к телу больного, то каково им будет проходить полный осмотр у наших медиков? Тем более что персонал в таких местах настроен на большой человеческий поток и не привык церемониться…

Выйдя из последнего отсека бесконечного лабиринта закутков, пропахших хлорамином, Кэл очутился в пустом помещении с двумя пластиковыми контейнерами на короткой лавке. Поморщился. Собственная одежда Кэла уже догорала в утилизаторе, и надевать дешёвую синтетику, которую обычно предлагали в таких местах – безликую футболку, свободные безразмерные штаны и одноразовые тапки, не хотелось. И в таком виде ещё предстоит добираться до места, где можно будет сменить это убожество на приличную одежду. Рим будет в истерике. Ну, хоть волосы сбривать не заставили…

Мортестиг зашёл в раздевалку почти сразу после него. Заинтересованно заглянул в один контейнер, потом во второй, хмыкнул. Кэл невольно уставился на его голый торс и уже прицельно зашарил по груди нейра взглядом. Ни следа от четырёх разрывных пуль и трёх хирургических разрезов.

– В прошлый раз на мой потенциал не налюбовался? – съязвил Мортестиг, доставая запаянную в пластик одежду. – Я, конечно, на разные извращения в вашем мире насмотрелся, но на взаимность не рассчитывай.