Пьедестал для европейских снов – о нас

Как долгое расстройство в том – густое,

Что суп из повседневности – за призмой

Летать внутри, не принимая – призрак

Внушения – близ качества восторга,

А может вдаль конечности от – топкой

Фамильной неги думать там – и нежно

Укусывать свой мир приятной – коркой.

Где нет тоски – там нет внутри искусства,

Скопились в небе голуби под – чувство

И тают в форме римской – перспективы

В недавней, бренной сущности – быть только

Вторым рассветом в мании – за грустью

Иль может вдаль потерянной – минутой,

Что видел ты глаза в таком вот – просто

Сегодня мне сюжете в почесть – звёздам,

А там – плохие парни вдаль от рока

Снуют под европейский стиль – манерный,

Поют и видят памятью – свой строгий

Прононс – над каждой выдуманной тогой,

Над ревностью в пути природы – маски,

Что жив ты сам, но меришь – петербургский

Ответ – в своей проношенной там кровле

Внутри под привидений – вдаль от сказки.

Как стал ты серой мантией – за полной

Луной сегодня – жить и бредить славно,

Что нужен лишь искусству там – исправно,

Где видит свет – твой мир напротив лжи —

Тот редкостный апломб и вдаль – седеет,

Что стар ты стал, но видимостью – зреет

Ответ – от столь прогнившего уюта,

Что нет искусства в праве нам – наутро,

А только вдаль дожди – по пережиткам

Проникли в мерный светоч – точно жилки

И в каждой дроби бьют сегодня – криво,

Как голубь в мерной проруби – на крыльях

Мне сможет повстречаться, где – нетленно

Он видел дух искусства – от Вселенной,

Как русский стиль и каторга – за полной

Луной – во всеуслышание громкой,

Когда она не верит в пустошь – слова,

Когда у права стало мне там – ново —

Твоё в лице заметное – искусство,

Где точишь ты свой вид, сминая дни,

А после ждёшь от права – предрассудка,

Толкаясь всё в помятых – магазинах,

Мелькая в мёртвом образе – резинном,

Что стиль своей манеры видит – вдаль

Уже плохое чувство между – кровной

Борьбой в душе иллюзий – будто скромной

Устало в том войной ты стал и – мера

Тебе уже – направила там смерть

На образы фатальности – под каждым

Кто ждёт своё искусство – будто даже

Не видит вдаль и права – от стремлений,

А только пустоту внутри – делений

Над редкостью прозрачной неги – дней.

Где сам ты стал уже манерой – больше,

Задав себе вопросами там – должный

Сюжет и стиль проверенного – счастья,

Но видел ли искусство вдоволь – лет?

Как нет его уже в понурой – сказке,

Под серым видом общества, где – странно

Прошла и я, не образуя – в страстность

Тот вид досужей древности – в чертах

Под Питером, в который сам – влюбляясь

Ты ищешь мне – тот вычурный источник,

Что может рок тебе управить – видом

Давно знакомый день и должен – стать

В беседе слов людского – поведения —

Там видом от искусства – будто гения

В потерянности маски вдаль – причуды,

Не видя за притворством – бравых лет.

Опустошён сквозь верный век

Наведён, как просторный уже – на ответ,

Постоянный на свете – сегодня пароль —

Ты в свой век, что читаешь один – силуэт

И не можешь угнаться в глазах – для меня

За пристрастной иллюзией, что перешёл

Ты дорогу наотмашь такого вот – тлена

И ведёшь постоянное в низменном – сне,

Как железный на вид человек – переменой.

Он сковал этот мир и не только – вокруг

Отражает превратности пафос – от вьюг,

Он ведёт свой просторный манер – на косе

Удлиняющей близости думать, как все,

Что и сам ты внутри на природе – един,

Словно ток опустил на глазах – диалект

И внутри ренессанса ты стал – по себе,

Как железное чувство под стиль – человека.

На компьютерной маске и слове – живёшь,

Постигаешь свой умственный ветер – ответа,

Но вокруг переменой не сразу – там спета

Постоянная в светочах мифах – идей,

Мне прямая тоска по готической – рамке

Между множества полных ежей – накануне,

Что и сам наведён ты в картонной – примете

На сподручный намёк интересов – на свете.

Всё читаешь свой сок убивающей – жилы,

Разбираешь на атомы нас – словно живы

По просторной иллюзии стали – в ответе,

Как придирки на собственный хват – диалекта,

Где и сам ты мелькаешь на веке – причинном,

Задавая вопросы мне в нужном – сюжете,

Что устал, точно мерин, играясь – по сердцу

Ты искать этот путь удивления – к лету.

Но оно не пришло, Петербург – накануне

Опустился на сон между утренних – линий,

Где трамваи заходят за тучи и – смурно

Разнимают там вереска памятник – муке.

Он почти опоздал за твоей – атмосферой,

Распустил, словно розы – ничейности маски,

Но устал ты и сам, как на новой – примете

Под разбросанный миф удивления – в сказке.

А теперь ты бежишь за особой – досадой,

Разбивая внутри свой таинственный – логос,

Как железное чувство – под новой прохладой,

Где уж нет мне цены, как убавить ответом

Этот мир привередливой почести – если

Снова век опустился над равенством – чисел

И бежит, занимая там вид – европейский

По кривой постоянной над новым – ответом,

Где бы я не могла постоять – как по мерке

Над особенной разницей бледного – тока,

Чтобы видеть в глазах опустившийся – ветра,

Мне уже посторонний ответ – по итогу,

Чтобы верному веку не стал ты – преградой,

Но железным на том человеком – под мифом

И стоять должен в чистой прелюдии – завтра,

Опираясь на сложенный пафос – по миру,

Где в глазах обоюдного возраста – ковкий

Мне ответ распустил этим в жизни – уловки

И не внемлет под парусом – нового крика —

Это утро, чтоб видеть Россию – там близко.

Негодует проза современности

Негодуешь обычному ветру – ума,

Понимая, что проза уже – не твоя,

Что ушла современная радость – людей

По другой колее – между старости ран,

Где в глазах от соседского ужаса – я

Вижу бледный внутри коридор – на уют

Преднамеренной колкости нового – тут

Оправдания быть, как на новой – беде.

Негодует там польза уже – по воде

И не носит сюртук от плохого – восхода,

Где восточному воину можно – понять

Свет дневного устройства – напротив меня,

Что устал он сражаться за небо – вокруг

Этой бледной среды непонятного – визга,

Где уже не прилежен, а просто – манит

Над последней в себе остановкой – от лиц.

Может проза о том негодует – за сном,

Может сам ты отстал и не любишь – наивно

Мне тот берег восточного образа – в рок

Постоянной отметки не думать, а ждать,

Будто стали внутри мы наверно – пророки

Или нужные в поисках сложности – люди,

Где бы проза за гневным ответом – на маске

Мне приелась – под видимым солнцем на юг.

Словно чёрные розы под фант – распустили

Там заветному космосу славные – крылья,

В тишь безбрежной расщелины – нового вида

Или сердца уже европейского – клина,

Где и чайки в толпе обоюдной – причины

Мне воркуют от снадобья – возле приметы,

Где устал ты по городу видеть – портреты

Должной памяти в разной фатальности – черт.

Где убрал бы на прозе любимое – утро

Между слов для писателя – как на картине

Всё стоишь и не веришь, что снова упало

Там конечное мифам, приглядное – детство

И внутри никого – только тонет на крыше

Мне проём идентичности – возле камина,

Что устала там проза искать – самоличный,

Необъятный пример – этой проблеском мины.

Негодует поэтому в слове – нам завтра —

Всё она, как бы радуясь в праве – истошно,

Что упало там солнечной мании – флиртом

Разномастное общество в мужество – просто

И несёшь ты свой факел в нагрудной – примете

Рассказать, что устал обывателем – в свете

Этой мины плохого притворства, как рано

Здесь теперь обижаться – для нового места,

Где и сам идентичность нашёл – будто рано

Этим проза гласит – переменные смыслы

По наивности думать на сон – оправданий

И лететь в европейской равнине – страданий.

Духовный час – не лишний

Нелишне будет временем – под нить

Мне долгий космос – внутрь обременить,

И делая свой мир пути – под снос —

Тому управить в разницу – вопроса,

Как стал духовный обруч – на лице

Там думать в мёртвой воле – мудрецу,

А после говорить, что стал – к концу

Ты внутренне приятным – на откосе.

Всемирной боли впадины – под срок

Такого вот итога между – нас,

Как между обязательства – от глаз,

Внутри которых тонем и – вопим,

Что будем необъятностью – играть

Свой трезвый космос или – умирать,

Не зная стиль духовного – ключа,

Что задан ночью в смыслах – сгоряча.

Стоишь в том поле личности – гнедой

И лошадь, как потрясный свет – в окне

Ведёт твой апокалипсис – по мне,

Чтоб воздух приподнять сегодня – злой,

Когда духовный космос – невредим,

Он множит путь приевшейся – вины,

А может гложет поступью – свой рок,

Набрав там манну сцепленных – идей.

Не стал в минуту разницей – пророка,

Но видел блажь ты сам, когда бы – яд

Стекал под знойный юмором – в откосе

Подельник – между духом пополам,

Но верил в час от личности – притворно,

Что будем говорить на том, как люди,

Но видеть дух от невредимой – кожи

Над пустошью под питерской – игрой.

Уже настал там мир внутри – единый

И ветер, как затрещина под – льдиной

Ведёт сумбурный рок, сминая – пользу

Под древний флирт над ночью – в мостовой,

Куда бы ты прошёл – сквозь европейский

Фантом уже – в конечности мне смысла,

Как конь в лице посмертного – изыска,

Когда он водит пустотой – в лице —

Твои глаза и жмёт придиркой – волю,

Что стал ты сам духовной пищей – боли,

Что видом, словно каждой неги – имя

И там – не лишний час в готовой мгле,

Крадёшься, постигая свой – готовый

Пример – от идеальности быть новой

Сегодня мне игрой – под постановкой

Внутри культуры привидений – к цели.

Что сам ты видел бы мой миф – идеи,

Кропил культурный фатума – досады

Внутри весь понедельник, что не надо

Играться в путь пройдённого – ответа

Под улицей в конечной маске – сердца,

Где видишь тот духовный сам – опричник,

Но глаз ему не светит – будто лично

Ты стал уже загробной волей – черт

Иль маленьким гипнозом – расстояний

Внутри своей надломленной – примерки,

Спадая в светоч мирной боли – скрепки

За слом в себе готовой страсти – духа,

Когда ты одеваешь мир – на ухо,

Когда крадёшься в личности – угрюмой,

Но сам тому не любишь мир – заумный,

А тешишь свой простой укор – на взгляд.

Где видел лишь недвижимой – наукой —

Оценки вид и взял покорной – мукой —

Тот ад, направив редкостно – на кости

Свой белый светоч расторопной – лжи,

Где врут не все, но в частности – ответа

Ты ставишь сам духовностью – минуту

На долгий стиль по радости – наутро,

Когда бы спал Европой там – в уме.

Обыденность – из ницшеанского застолья

Словно курицу сам на фасон – возложив

Ты не ищешь внутри от тарелки – ужа,

Там не ждёшь хитроумное поле – идей,

Привирая за редкостью новых – людей,

Где-то сбоку от тонкости или – плюща,

Точно в разнице плотного юмора – мща

За обыденной редкостью мира – вовне

Уникального ужаса жить – за капризом,

А потом забавляться искусством – вокруг

Обнажённого стиля, минуя – тот круг

От конечности маски внутри – для людей,

Где и сам забываешь уже ты – поверье.

Разложил за столом этот новый – предел

Идеальности пищи, чтоб руку – согрел

Ты в фасон умилительной близости – глаз

За несчастьем, кидаясь в последний приказ,

Как неявной придирке внутри – от души,

Где-то в дерзких чертах – ты опять поспешил

И созвал всех друзей за таким вот – столом,

Чтобы дружно узнать – за какой же облом

Мне в борщах этой линии – спит нигилизм

Из подручной элегии – в признанный мир,

Окочурясь и странствуя в низменной – тьме

Между русской основой – в понурой весне?

Что не будет там опытом глаз – по нутру,

Как январское поле в затерянной – мгле

Из под разницы слова красивого – вдаль

Обоюдной, расчищенной вольности – мифа,

А собрал ты внутри за примерным – столом

Только пищу из собственной гласности – черт,

Где устал европейским пейзажем – иметь

То же поле идейности – будто бы смерть

Разузнала свой выдох – под личностью я,

Напридумав строптивое поле – измен,

Вслед элегии русского утра – в ответ,

За которым ты стал бы искать – идентичность,

А потом напророчил там сумму – идей

И ворчишь в обстоятельстве, что подошла

Здесь тебе – ницшеанская ветвь для людей,

Где-то в мире за новым столом – у лица.

Там бы множить и думать уже – потому

Знак обыденный миру иль – новую тьму,

Что в глазах нигилизм понимает – вокруг

Представление пользы, а также – и мук

Между ревностью слитой причины – людей

Воевать за подробной фантазией – дней

И не думать в таком обстоятельстве – черт,

Что за новым столом ты уже, как обед —

Будешь равной оценкой и топкой – мечтой

Привирать – этим полем идейности в миф,

Как в себе ницшеанец в нагрудной – слезе,

За которой ты видел бы путь – на беде,

Но созвал за столом снова мир – подлецу,

Где бы в стиль повседневности – стало уже

Мне приятнее думать, как миру – тому

Быть любовной затеей умильнее – мудро,

Или снова в застолье тот миф – созывать

В беспробудной фантазии редкой – игры,

Как пути европейского ужаса – в ряд —

Обстоятельств, что смотрят уже невпопад.

Современный негодует над – последним

Современный в затрещине – на бытие

Верит в ветер такого же чувства – извне,

Где катается путник, набрав – эталон

В повседневности долгого чувства – о сон,

Что устал он последнему миру – играть

На гармошке – из личности мелкой слезы,

Что не может уже на кону – понимать

Свой не встреченный миф – обывателя вида,

Но внутри негодует, приняв – этим тьму

Над последним исчадием в памяти – мест,

Где прожил ты свой город и стало – ему

Так надёжно в душе от простительных – снов,

Что лежишь ты в могиле, но мало – умов

Подсобралось под вечностью – этой беды,

Словно сам ты – упавшая часть из веков

В преднамеренной вольности жизни – от слов.

Завсегдатаем ходишь по Питеру – вдаль,

А дожди в незапамятной неге – под тишь

Вьют свой рок попустительства или – вуаль

На мосту, по которому шёл бы – проход

В эту вечности мину, не зная – свой яд

По нутру – от наследственной боли истца,

Где лежишь ты ладонями вниз – до конца

В этом сумраком признанном мире – обиды,

А потом, постояв на площадке – за сном

Ты не можешь свой дым утопичности – внять,

Только ходишь по кладбищу, чтобы пленять

Там родные сердца, где затронул – твой дом —

Это поле идейности – в мир без людей,

Эту воском пропитанной боли – иглу,

Чтобы смерти пронзить утопичностью – в нас

Обоюдную блажь – не спадая к концу —

Перед ночью проклятия в смене – преград,

Вслед за искоркой толщи, минуя на взгляд

Город сумраком вдаль поднесённой – слезы,

Опыт мужества в том, не кривляясь – уму,

Как заснеженный ком в голове – потому,

Что не можешь ты стать обывателем – лишь,

Ты в предъявленной боли уже – постоишь,

Чтобы снова ночной себе свет – приоткрыть.

Где бы спала луна в твой заброшенный – мир

И таилось там сумрачной воли – клеймо

Перед новенькой пользой – управить давно

Разобщённое общества вдаль – от каприза,

Что в уме европеец ты стал – для меня,

Но по русской равнине идёшь – через мост

Необученной дерзости ныть – будто хвост

Ты забыл от придирчивой воли – на грусть,

Где не взял бы себе тот спонтанный – пример

За наследственной ношей и видом – вокруг,

Чтобы стал Петербург, как затерянный друг

Из под каждого мира торчать – на ладу

Музыкального чувства на странном – ходу

По асфальтовой бренности в лужах – едва

Ты обучишь свой мир поднимать мне – за два

Этих слова – тот день или низменный хруст.

Чтобы видел опять современностью – грусть

Ты в глазах обоюдной придирки – к судьбе,

Точно дама твой мир обручает – под визг

И не любит, что видом ты стал ей – артист,

Но искал бы подземный надзор – от любви

И скроил свой потерянный космос – на два

Обожаемых средства – искать там года

В городском постаменте причины – для чувства.

Принцип мести правовой тоски

Не в принцип за обыденным – пером

Вонзил свой нос, как малым топором

Ты вдел клеймо такого же – восторга,

Подняв и тонны умысла – под визг,

Где видишь правовой картиной – вниз

Ты мелкое бахвальство от – примера,

Где будущее мира в цвете – сером —

Устало смотрит на тебя – в отвес.

Ты им пытался вжиться – без оценки,

Ты стал, как правовое толка – мерно

И дух твоей особенности – в метре

Уже летает в радости – быть первым,

Чтоб вид понятной древности – померить,

Как платье от давно закрытой – двери,

Где месть всё не сбывается, но кроет

Внутри фантазий будущего – кровлю.

Мне стала там она предметной – кровью

И слышен час на отношении – звонко,

Что будит дух российский этим – утро

Оно одно, как будто в память – будкой

Устало вылепляет светоч – в манне

За редкостью алмазной блажи – ранней,

Где в принцип превращаешь ты – приметы,

Не дав вопроса в тонкости – ответов,

А просто разбивая хрупкий – космос

Над ревностью по русской – атмосфере,

Над древностью фантастики, где – имя

Уже давно в писателя там – вверит —

Загробный вид от непомерной – кладки

И будет жить под надобность – угадке

Там век земной, а может – раскидает

Вопросом стиль потребности, где тает

Уже другое чувство в смелой – сетке.

Прожил ты этот мир фантомной – боли,

Упал под космос личности – над ролью

И слышен час от мести – первозданной,

Что хочет быть тем робким утром – или

Искать предвзятость линии – по смыслу,

Где стонешь ты на встрече – будто стало

Мне видом утро – к роли пьедестала —

Как памятник в задетой боли – чувства,

Где я его не вижу – только в космос

Веду оценкой мир свой русский, чтобы

Он вдел сегодня заданный – источник

И стал там правовой тоской, что прочит

Мне тело в человеческом – обличье,

Как стержень от весов, где правит – лично

Фантом – внутри не меркнущего ада,

Что день пустой, как делать в том – не надо,

Когда задел он в мнительности – к склону

В повторной мести – будто бы по дому

Ты ходишь в час ночной и – без одежды,

Как ветер европейский в стиле – прежнем.

Наследник преимущества – упавшего в воду

На цепь из под последнего – руна

Ты видишь след таинственный – едва

Там стало меркнуть зарево – причины,

Как стать уже на обществе – мужчиной,

Чтоб снова вдаль не падать – на истому,

А может на ряду привычки – в воду

Уже не окунаться перед – чистой

Потребностью в глазах минуты – рода.

Наследник преимущества – под мнимой

Сегодня далью мужества – ты видишь,

Где стал под сном Москвы уже – привитый

От зависти такого хода – в чувствах,

Где сам упал под воду – притязаний,

Но веришь в европейском духе, чтобы

Один ты стал потребностью – от рода

Сегодня принимать свой вызов – личный.

Спадает ветвь оливы – над преградой,

Увы, доселе греческой, что – рад бы

Ты стать уже новинкой в воле – мира,

Но стал бы прыгать в воду – словно эра

Устала вдаль практичного – кумира

И видит лишь в потребности – истошно,

Что вепрь спадает в ревности, как сложно

Угадывать там путь надежды – ровный.

Над небом идеальности – за кущей