Звезда бессмертия

Мне так понравился эффект, который произвела моя фантазия, что продолжала с огромным удовольствием врать:

–Да, да, он настоящий герцог Ольденбурский. Молодому господину захотелось приключений, вот он переоделся простолюдином и отправился путешествовать инкогнито. Боюсь, вам барон, не избежать больших неприятностей за то, что ваши слуги напали не герцога.

Слушая мое вдохновенное вранье, барон краснел, бледнел, зеленел, хватался за сердце, тяжело дышал. Я ликовала. Мне очень повезло, что барон не был знаком с герцогом Ольденбурским лично. Сама я только, много раз слышала о нем, но ни разу не видела его даже издалека.

–А ты, тогда кто такая? – зло спорил барон. – только не ври, что ты тоже принцесса! У меня таких принцесс в свинарнике полно.

–Зачем мне врать, – принялась уверенно рассуждать я, – мне скрывать нечего. Я только служанка его матушки, младшая служанка. Она послала меня вместе с молодым господином, чтобы вернувшись я подробно рассказала ей обо всем, что случалось с ее сыном во время путешествия. Герцогиня заранее предполагала, что он сам, не обо всем захочет ей поведать.

Барон глубоко задумался, почесал затылок, посмотрел на меня сквозь стекло пустого стакана. Вскочил на ноги, воодушевленный, новой пришедшей ему в голову мыслью.

–Просто служанка , говоришь? Почему же тогда господин герцог так защищал тебя от моих слуг?

На мгновение совсем растерялась, не зная что теперь говорить. Мне оставалось только молиться, и бог услышал мой немой вопль о помощи. Барон сам придумал объяснение, которое вполне его устроило:

–Впрочем, все понятно, молодой аристократ не привык чтобы ему кто-то мешал. При его огромной силе, все усилия моих слуг герцога только раззадорили. Конечно, ни один смерд не решился бы оттолкнуть меня. Сразу видна привычка повелевать.

Мне осталось только согласно кивать и сделать вид, что барон все правильно угадал. Барон сам придумал теорию, и сам себя убеждал в ее правоте:

–Разумеется, разумеется! И как я сразу не догадался, ну, какой крестьянин будет вести себя так нагло и самоуверенно?! Просто-напросто, он уверен собственной полной безнаказанности. А ведь, я что-то слышал о крутом нраве герцога Ольденбурского…

Он быстрыми шагами мерил столовую, нервно потирал руки, невнятно говорил сам собой. Барон находил все новые аргументы в подтверждение моей теории о знатном происхождении Ганса, и был так красноречив, что я и сама начинала верить, что так оно и есть на самом деле.

–Как он себя называет? – неожиданно громко обратился ко мне барон.

–Ганс, – выдохнула я чуть слышно.

–Какой странный выбор, а впрочем это распространенное среди крестьян и слуг. А вот я бы, ни за что не смог именоваться так примитивно. Правда простолюдин с именем Геогр-Фридрик-Людвиг вызвал бы подозрения. Герцог Ольденбурский поступил очень мудро.

Я наивно полагала, что теперь барон осведомится и моим именем, но слуги его не интересовали. Его вполне устраивала дурацкая кличка:

–Поселите эту доходягу с другими служанками, – распорядился он.

Снова я топала за уже знакомым мне лакеем, по темным узким коридорам. На улице уже настало утро, и видимо, из экономии, он так и не зажег ни фонаря, ни свечи, так что серый неверный свет, пробивавшийся через узкие окна бойницы мало оживлял дорогу.

Помещение для служанок тоже не добавило мне радости. Узкая сумрачная комната с несколькими топчанами, мало отличалось от моей прежней тюрьмы. Там, очень скоро мое ликование сменилось тоскливым унынием. Мысль о том, что Ганс жив, больше не вызывала бурный восторг, а новые тревоги и заботы, повергли в уныние. Я подошла к окну, и стала вглядываться в небесную даль – серую и безликую, уже лишившуюся звезд, и по-осеннему бесцветна…

Облака, облака! Мы уже стоим под открытым небом, и когда только мы успели выйти из планетария?! Кажется я совсем замечталась, или …

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ.

ВЗГЛЯД СО СТОРОНЫ.

Представляю, какой странный, мягко говоря у меня вид. Стою хлопаю глазами, будто только что родилась и не понимаю где нахожусь. Но честно говоря и у моего спутника вид не лучше. Он тоже сильно напоминает человека, ударенного по голове пыльным мешком. Пытаюсь оживить происходящие. Спрашиваю натянуто весело:

–Ну как, понравились звезды?

–Кажется, да, – неуверенно отвечает Александр.

–Откуда такие сомнения?

–Это трудно объяснить…

–А ты попробуй, – настаиваю я.

–Тогда пойдем в ближайшее кафе, в двух словах, я рассказать не смогу.

Мы молча отправляемся на поиски тихого места. Со стороны мы, наверняка, представляем довольно странное зрелище: парень, девушка, цветы, а на лицах задумчивость древних мудрецов. Идем, молчим, сосредоточились каждый на своем. Я все не могу избавиться от своих сомнений, опять приходит в голову подлая мысль о собственной невменяемости. Обратно в психушку страшно не хочется. Но разумного объяснения собственным выпадением из реальности я найти не могу. Интересно, на чем так сосредоточился Саша? Лицо у него крайне мрачное и тревожное.

Наконец, нам на пути попадается некое подобие кафе. Пара столиков установлены прямо в крохотном магазинчике. Но здесь вполне уютно и тихо. Заказываю себе молочный коктейль, а пить не хочется. Сижу, кручу трубочку, Саша тоже молчит, подбирает слава.

–Мы с тобой знакомы совсем немного времени, мало знаем друг о друге. Я не уверен, сумеешь ли ты меня правильно понять.

«Вот, это да! Как целоваться, так все в порядке, а теперь снова мало знакомы!» – разом закипаю, но пока молчу. Жду, объяснений, куда он клонит.

–Честно говоря, я боюсь, что сочтешь меня ненормальным или, как минимум, очень странным. И будешь права, конечно, но…

Знал бы он мою собственную биографию! Если окажется, что он псих, из нас выйдет чудная парочка.

–Я не смогу тебя понять, пока ты мне не расскажешь, хоть что-нибудь, – стараюсь подбодрить Александра.

–Это началось уже довольно давно, – говорит он. – Но, с тех пор, как мы с тобой встретились, усилилось и стало очень настойчивым.

–Да что стало? О чем ты говоришь?

–Помнишь, мой отец упомянул что-то о схлопывании времен? У меня такое впечатление, что они хлопнули меня по лбу, – смеется Саша.

–Отлично сформулировано, теперь я точно знаю, как то, что со мной происходит в последнее время, называется по научному!

–Как, и с тобой?! – поражается Александр.

–Да, – признаюсь смело, – и меня тоже трудно назвать нормальной. Например, мне кажется, я точно знаю, кем был раньше один очень противный студент. Я регулярно с ним сталкиваюсь, только не могу объяснить где.

–Кто такой?

–Гад с фотоаппаратом. Зовут Игорь, кажется.

–И кем он был?

–Препротивным бароном.

–Каким бароном, – встревожено спрашивает Саша. – Светлые волосы, масленые глазки?

–Вы знакомы?! – поражаюсь до глубины души.

–Не знаю, – смущается Саша, – мало ли на белом свете сероглазых и похотливых…

–По-моему, я встречала не только Игоря но и … – готова проболтаться я, но что-то меня останавливает. – Ты тоже, хотел рассказать, о чем-то необычном.

–Только что, в планетарии, я едва глянул на звезды и сразу оказался, бог весть где. Я тоже смотрел на небо, ночное, бездонное, с огромной круглой луной, звездное, но совсем другое. И вообще, сидел я в не в удобном кресле, а на корявой ветке дерева – дуба, кажется. Ветка раскачивалась под порывами холодного ветра, я ежился, держался изо всех сил, чтобы не свалиться. Еще бы, на земле, у корней дерева, моего падения терпеливо ждал большущий косматый медведь…

–Рассказывай, рассказывай же дальше.

–Я не с того начал, медведь, дерево – все это только последствие.

–Так начинай с причин, – прошу я.

–Тогда уж надо рассказывать с самого– самого первого раза. Это слишком долго.

–Говори, говори, мне очень интересно!

–Со мной это все произошло первый раз, еще летом. Я поехал к деду в деревню на Алтай, уговаривать его перебраться к нам в благоустроенное жилье. Машина задымила и встала километров за десять до дедова дома. Пришлось идти пешком, дорога проселочная, попутку не поймаешь, километра через три, нас нагнал мужичок на телеге. Лошадь толстая, сытая; телега новехонькая, не скрипучая, было бы совсем похоже на видение из прошлого века, если бы не модные джинсы и яркая футболка на молодом вознице. Он вызвался нас подвести, и мы решили, что поездка на его телеге куда лучше вынужденной пешей прогулки. Может быть, я задремал, в ритме шагов лошади, но мне показалось, что наяву я, вдруг, оказался в дремучем средневековье. И меня везли на телеге к месту казни…

Я с величайшим интересом слушаю, подробный пересказ моей собственной истории с побегом, только совсем с другой стороны. Получаю возможность увидеть себя, и холодный сарай, и развалины      проклятого дома, и стражу у городских ворот, и гостеприимных стариков, и палача, глазами Ганса. В жизни не слушала ни одну историю с таким волнением. Александр порой останавливается, боясь, что мне наскучит болтовня про чужие сны. Но я горячо убеждаю его продолжать. Особенно увлекательным повествование становится, после того, как слугам барона удается разделить Ганса и Анхель. Кстати, Александр также фамильярно именует ее заморышем.

–Тебе еще не надоело? – опять спрашивает Саша.

–Рассказывай, рассказывай, – требую я, – в конце, тебя ждет большой сюрприз.

Заинтригованный он торопиться быстрее закончить, но я требую подробностей, и к нему возвращается вдохновение. Глаза горят, рассказывает взахлеб, словно заново переживает все события:

–…Драка была не шуточная, досталось мне сразу от пяти противников на всю катушку! Но, я ведь, тебе говорил, что по средневековью я шарахался совсем другой комплекции. Может и ростом повыше был. Короче говоря, я врезал по челюсти одному, другому, кому-то, кажется, ребра поломал. Крушил баронских слуг только так! Удалось мне от них отбиться, даже трофей захватил – отобрал у одного из нападавших нож. Плохой, кривой, но какое – никакое оружие. Раскидал мужиков, припустил в лес, они даже не пытались догонять, держались за побитые места. Это уж потом я почуял, что меня самого измолотили, будто хлебный сноп. Шагал по лесу, без малейшего представления, куда и зачем. Была одна мысль, найти Заморыша. Хотел выйти к дороге, да леший голову заморочил, кружил на одном месте. Жрать хотелось зверски! Решил, поем, сил наберусь, тогда и дорога найдется. Только какую еду найдешь в осеннем лесу? Углядел семейство вепрей: громадный кабан, кабаниха, и кучка подранков этого года. Так мяса захотелось, хоть вой. Размечтался, поймаю, зажарю, полакомлюсь. Снял куртку, притаился в кустах, и ринулся на последнего, набросил куртку, подмял. Кабанчик вырывался, хрюкал, визжал. Я боялся папаша бросится на помощь, не тут-то было! Вепри унеслись, будто ветром сдуло. Я уж обрадовался, а зря! Невесть откуда взявшись, прямо на меня шел здоровенный голодный медведь. Тоже решил кабанятиной полакомиться. Куда мне на такого с моим ножиком? Я подранка выпустил, сам бежать. Шустрый кабанчик от мишки убежал, а тот с досады ринулся догонять меня. Кружили мы по лесу, кружили, пока не стемнело. Мне осталось одно, спасаться от хищника на дереве. Настала ночь, а медведь все сидел под деревом. Я все надеялся, что ему просто надоест, и он уберется восвояси, а ему видно, заняться было нечем, он рычал и драл жуткими когтями ствол дерева, чтоб я не расслаблялся.

Убегать и прятаться, как трусливый заяц, для меня было невыносимо. Но я чувствовал себя таким усталым и избитым, что прекрасно понимал, с медведем мне не справиться. Время шло, звезды торжественно двигались по небосводу, луна быстро перебралась с одного края неба на другой, а медведь все не оставлял меня в покое. Сроду не встречал такой бестолковой зверюги. Чего он ждал, пока я свалюсь будто спелая груша ему на голову?! Мое терпение таяло с каждым мгновеньем. Я снова и снова ощупывал чужой, неудобный нож – единственное свое оружие. И уговаривал себя дождаться рассвета.

Медведь снова громко, хрипло зарычал, пытался потрясти толстое дерево, скалил чудовищные желтые зубы. Внизу, в темноте, только и были видны его зубы, когти и красные глаза. Наверное, стоило испугаться, вместо этого, я забавлялся тем, что злил мишку еще больше.

–Эй, ты, чучело!

Я бросил на него какую-то ветку, целил в нос, между глазами и пастью. Судя по отвратительной смеси рева и визга, попал.

–Так тебе! Не шуми коврик прикаминный!

Зверь хрипел от ярости.

–Не хочешь быть ковриком? – веселился я. – Хорошо, будешь зимней попоной для баронской лошади.

Зверь зашелся от злости, драл когтями кору моего дуба, даже грыз дерево. Так я и скоротал ночь в веселой компании. Но с приходом дня, вопреки моим ожиданиям, медведь не только не ушел, но и не успокоился. А я-то думал, что хорошо знаком с медвежьими повадками. Косолапый, должен быть осенью толстым, ленивым, поедать ягоды, запасать жир на долгую зиму. А этот видно, уже знаком со вкусом человечны, еще захотел. А мое терпение кончилось! Я только представил себя трусливо скукожившимся на ветке, как устыдился, выхватил нож, и ринулся вниз. Я рухнул прямо на спину медведю, и не долго думая, всадил свой дурацкий ножик ему в глаз. Зверь подо мной закружился волчком, и издох. Вот уж не ожидал я от него такой прыти. Выходит, я нашел новый способ, валить медведей или мне просто повезло.

Я слушаю открыв рот. Самое интересное, что у Саши даже манера говорить изменилась. Я снова ясно вижу перед собою Ганса. Жаль, что в средневековье я не знаю ничего про эту жизнь. А то бы порадовалась, ратным победам моего спутника. Хотя, все правильно, средневековье кончилось намного раньше двадцатого века. Александр спохватывается:

–Извини, я слишком хвастаюсь. Не стоило расписывать тебе кровавые подробности.

–Нет, нет, все в порядке, рассказывай дальше, – требую жадно.

–Да, пока собственно это все.

–Скажи, тебе хоть поесть-то удалось?

–Конечно, нажарил себе медвежатины. Только она слишком сладкая, а соли у меня не было, пришлось посыпать золой. Я был такой голодный, что мне казалось, сожру медведя целиком, но на самом деле наелся от пуза, да еще с собой прихватил. Теперь, твоя очередь, ты обещала мне сюрприз.

–Сейчас, подожди, минутку.

От погружения в атмосферу средневековья у меня сомой так разыгрался аппетит, что мне тоже захотелось сожрать целого медведя. Но пока скромно ограничиваюсь заварным пирожным и молочным коктейлем. Жую, собираюсь с духом. Когда я совсем уже готова торжественно произнести свое признание, из подсобки в торговый зал вбегает вусмерть перепуганный, взъерошенный человек, в широком когда-то белом халате и кричит, словно мы глухие:

–Уходите отсюда! Быстрей, быстрей! У нас проводка горит! Пожар!

–Вот, опять проблемы с электричеством, – улыбается Саша. – А может нам опять только кажется?!

–Все же нам лучше уйти. Кажется на этот раз все происходит на самом деле, – благоразумно замечаю я.

В это время, весь дверной проем в подсобные помещения заполняет плотный, едкий дым. Он вползает в кафе, сизыми клочьями повисает под потолком. От отвратительного запаха, начинают слезиться глаза.

–Бежим скорее!

Александр хватает меня за руку и мы как можем быстрее уносим ноги из злополучного кафе. Стремительно вылетаем на улицу, на ходу застегивая куртки. А там другая напасть: сильный ледяной ветер, снежная крупа и внезапно обрушившийся на город зимний мороз. Я сразу начинаю стучать зубами от холода. Моя, почти летняя, курточка совсем не приспособлена для такой погоды. Саша не подает виду, но и он одет не по сезону. С порога кафе хорошо видны электронные часы на площади. На них точное время сменяет температура воздуха.

–Минус двадцать семь, – ужасаюсь я.

–Так не бывает, – поражается Саша.

–Последнее время, я постоянно сталкиваюсь с тем, чего быть не может. И вообще, мой мгновенно замерший нос, склонен верить термометру.

–Нам остается, только спасаться бегством.

–Скорее в тепло, домой! – весело командую я

Александр ловит машину, я радостно прыгаю в теплую кабину уже в дороги замечаю, как плохо в ней дышится. Водитель старенького жигуленка впечатлившийсь, неожиданно начавшейся зимой, включил печку на всю катушку и наполняет салон густым тяжелым ароматом бензина. Меня душит кашель.

Все эти обстоятельства друг за другом наваливаются на меня с такой скоростью, что я забываю буквально обо всем. Даже с Сашей я прощаюсь как-то впопыхах и быстрее, быстрее лечу в свой домашний уют.

Едва переступив порог окоченевшая и скукоженная я направляюсь в ванную, набираю горячую воду, навожу душистую пену и ныряю в райское удовольствие. Через некоторое время, ко мне возвращается способность думать. В большом зеркале на стене я любуюсь своими округлыми плечами, красивыми руками и ногами. Ничего общего с худющими бледными мощами бедной Анхен. Теперь, я определенно гораздо красивей.

–Нет, не стоит признаваться, что Анхен это я. Буду молчать до последнего, – решаю я, – а сам-то Ганс сильно помельчал за последние века. Правда, Саша, пожалуй, симпатичней, – лениво рассуждаю я вслух, играю пышной пеной. – только голос совсем не изменился.

От удовольствия мурчу приятную песенку, плюхаюсь в тепле и комфорте. Пальма смотрит на меня как на умалишенную. А еще говорят, что у кошек нет мимики. Может быть у других нет, но у моей зверюшки, мордочка крайне выразительная. Я внимательно присматриваюсь к породистому животному. Последнее время, она перестала казаться мне так уж отвратительно лысой. Оказывается, уши моего чудовища покрылись очаровательным пушком. И сфинкс стал сильно напоминать чебурашку.

–Вот станешь через годик толстой, лохматой персидской кошкой, – лукаво обращаюсь я к Пальме.

Всем своим хилым существом кошка изображает полное презрение. Ей явно не нравится персидская порода.

Я возвращаюсь к своим размышлениям.

–«Надо будет осторожно выспросить у Александра, пока он ничего не знает, как на самом деле Ганс относится к Анхен. И вообще, ужасно интересно, что значит вся эта история? У нее обязательно должен быть какой-то смысл. Ладно бы, я одна вообразила все это, но ведь целая толпа народа рассказывает одну и ту же историю с разных концов. Ладно еще, Светка, но ведь мама, похоже, говорила тоже об этом. А с Сашей нам и вовсе снятся одни и те же сны. Восхитительно, история Анхен вырисовывается во всех подробностях…»

Я добавляю горячей воды в остывшую ванную, и продолжаю мечтать вслух:

–Какая-то некрасивая, прозаичная история. Что-то не то я вспоминаю. Надо бы для разнообразия попасть в красивую сказку про принцессу и прекрасного принца. С хорошими манерами, – уточняю я, ярко вспомнив привычки Ганса. – хочу жить в красивом дворце, носить роскошные платья, сорить деньгами, есть всякие вкусности…

Мои волшебные мечты грубо обрываются на самом интересном месте. Желаю убедиться, что добровольно забравшись в воду, я все еще жива, Пальма осторожно пробирается по бортику ванны. И оступившись задней лапой, срывается в воду. Вопли! Ужас! Агония! С помощью когтей, она пытается забраться на мою коленку, так суетится и машет лапами, что я никак не могу ее поймать и вытащить из воды. Злая и исцарапанная, я побеждаю, и буквально выбрасываю кошку на сложенное большое полотенце. Честно говоря, мокрая Пальма не слишком отличается от сухой. Разве что, глаза больше выпучены, да дрожь крупнее.

–Дура! – кричу отчаянно, – куда полезла?! Все когти повыдираю!

Разглядываю исцарапанную ногу, радуюсь, что зимой нет нужды носить короткую юбку. Вместо душистого масла, обильно мажусь зеленкой.

–«Прынцесса!» – замечаю злорадно.

От сладкой мечтательности и следа не остается.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ.

ТЯЖЕЛЫЙ ДЕНЬ – ПОНЕДЕЛЬНИК.

Вот, только мне кажется, что жизнь налаживается, входит в обычную колею. Только, только, события приобретают мелкий будничный масштаб. Я вздыхаю облегченно, расслабляюсь, не жду новых чудес и странностей, да не тут-то было! (Последнее время, эти слова становятся буквально девизом моей жизни).

Поздний вечер не предвещает ничего особенного. Завернувшись в ярко-желтый махровый халат, замотав мокрые волосы большим полотенцем, уютно с ногами сижу на диване, бормочет телевизор, мурлычет Пальма… Смотрю на будильник и вижу как он сходит с ума. Если бы он один. Стрелки на всех часах движутся в обратном направлении. Перевожу встревоженный взгляд на экран, кадры сменяют друг друга как им и положено. Я уже беззаботно машу ему рукой:

–У, проказник, хотел напугать меня. А вот я не…

В этот момент, диктор произносит точное число и месяц, и я понимаю, что речь идет про вчерашний день. Точнее, я ничего не понимаю. Даже фантастика в фильмах, мне казалось не понятной, а уж в жизни. На всякий случай решаю, что мне просто показалось. Смотрю на часы, они идут себе вперед, жаль, что телепрограмму проверить не могу, вчера новостей не видела. А если бы и видела, все равно не запомнила. Я бы уже плюнула на примерещившуюся мне странность, но диктор с маниакальной настойчивостью повторяет вчерашнюю дату. Остается последнее средство проверки – с давних пор, у меня есть привычка зачеркивать в календаре прожитые дни. Бросаюсь к календарю. Помниться я вчера сделала все как обычно. Но календарь на стене только подтверждает мои худшие предположения. Вчерашний день опять вернулся. Телевизор резко выключается сам собой.

–Тихо, без паники, – пытаюсь успокоить я себя, – вчера меня не было дома! Сейчас я здесь, надо этим воспользоваться. Но как?

Что особенного могло происходить, вчера в моей пустой квартире?! Здесь оставалась одна кошка. Вот и посмотрим, как она без меня развлекалась.

Ничего лучше мне придумать не удается. Я пытаюсь тупо наблюдать за бродящей по комнате Пальмой, и мало-помалу чувствую, как меня одолевает паника. Бросаюсь к телефону:

–Алло, Света, сегодня какой день? Среда или вторник?

–Да, почем я знаю, – сонно отвечает подруга, – суббота, кажется.

Легче мне не становится, вчера действительно была суббота.

–А может все-таки воскресенье? – жалобно спрашиваю я.

–Нет, точно суббота, – окончательно просыпается Света. – ты что, выпила лишнего?

–Да не пила я ничего!

Со стоном кладу трубку, лихорадочно соображаю, у кого бы еще спросить. У Саши телефон, само собой, не отвечает. Он же в горах со мной. Стоп! Эдак можно совсем спятить и опять оказаться в психушке. Кстати, можно позвонить Марине.

Гудки, гудки, деловой голос:

–Я вас слушаю.

–Какой сегодня день? – вместо приветствия выпаливаю я.

–Во-первых, Лиза, здравствуй! Во-вторых, откуда такой странный вопрос в субботний вечер? У тебя что-то случилось?

–Не знаю, кажется…

–Так, приехать смогу только завтра, – серьезно говорит Марина.

–В воскресенье? – уточняю жалобно.

–Не нравишься ты мне.

–Я и себе не нравлюсь, – вздыхаю я.

–Тогда до завтра, – решительно прощается Марина.

От разговоров с подругами стало только хуже. Все запуталось еще больше. Ведь вчера я не могла им звонить, раз меня дома не было. Время схлопнулось и меня тоже изрядно хлопнуло по черепу! Окончательно не понимаю, где я и главное когда.

Например, кошка меня сосем не замечает, словно меня и нет в комнате. Пальма деловито обнюхивает ковер, пристраивается в весьма специфической позе и собирается делать свое мокрое дело. Вдруг испуганно срывается с места и уносится на кухню. Спугнув моего зверя, осторожный звук поворачивающегося в замке ключа. Нет, не зря я оказываюсь в прошедшем дне. Входная дверь медленно открывается… Я с величайшим интересом ожидаю кто же появится на пороге. Воров, вчера, вроде бы не было.

Какие еще воры?! Своим ключом отпирает дверь в мое жилище любитель старых автомобилей и молодых блондинок. Серега! Я бы с треском выгнала его вон, если бы он меня только видел. Мой бывший сожитель, сквозь меня деловито осматривает комнату, разувается и прямиком проходит в спальню.

–«Гад, сволочь! Какого черта тебе там понадобилось?» – думаю, что кричу я.

«Гад и сволочь» меня не слышит. Остро чувствую себя приведением, вижу, как Серега заглядывает в одну из тумбочек. И к моему не малому удивлению, извлекает оттуда какую-то бумагу. В вензелях, узорах, напоминающую дорогие банковские ценные бумаги. Неужели, она уже давно была там?! Впрочем неудивительно, упакованная в большой конверт, она была прилеплена с внутренней стороны верхней полки тумбочки. Шпионские страсти, просто-напросто!

Серега забирает бумагу, быстро обувается и уходит. А я остаюсь сидеть, словно пыльным мешком по голове ударенная.

–Что это было?! – рассуждаю вслух. – Или вообще ничего не было?! Может мне все примерещилось.

Я опять всерьез начинаю опасаться за собственную вменяемость. Какое-то подобие утешения дают странные слова Сашиного отца, про глобальное изменение нормальном ходе вещей. Но почему эти сложные и непонятные процессы начались именно в моей жизни. Что во мне такого особенного?! Вот уж никогда не мечтала об избранности.