Звезда бессмертия

–Нет, пап, я тебя не понимаю. Что может быть увлекательным в цифрах и формулах. Твоя наука слишком далека от реальности.

–Ну не скажи. Как раз сейчас на Земле происходят удивительные процессы. Это не совсем мое направление, но тем интереснее его изучить.

–А что на Земле происходит? Всемирное потепление? – осмеливаюсь вставить я, желая произвести впечатление осведомленного человека.

–Потепление, само собой, но не только, – охотно объясняет мне Сашин отец. – мне как физику, более интересным представляется другое. Вот, скажите, сколько измерений в нашем мире?

–Три, – уверенно отвечаю я. – высота, ширина и длинна.

–А как же время?

–Это уже слишком сложно, – признаюсь я.

–Но именно со временем, сейчас и происходят чудеса.

–Чудеса?! – подхватываю я.

–Александр утверждает, что я слишком далек от реальности. Но вот вам пример: рассказ Ивана Кузьмича не показался ли вам странным?!

–Нормальный такой рассказ, литературный, – пожал плечами Саша.

–«Нормальный», – усмехнулся Владимир Петрович. – А откуда, по-вашему, он старый дядька, так хорошо знает переживание молодой девочки?

–Придумал.

–Отнюдь, – улыбается ученый. – Всю эту историю, в мельчайших подробностях она рассказала ему сама.

–Как?! Когда?! – вырывается у нас с Сашей одновременно.

–Теплым южным вечером, за стаканом хорошего красного вина, в Марсельской таверне, однажды в XIV веке.

–Не может быть! В нашем мире такое невозможно!

–Приятно видеть вашу озадаченность. Фантасты называют этот процесс схлопыванием времен. Когда события далеко отстоящие друг от друга по времени, как бы совмещаются, накладываются. Перемещение по временной шкале больше не требует дополнительных приспособлений, таких как машины времени. Многие люди, живущие здесь и сейчас, начинают вспоминать, видит во сне или наяву, события из совсем других времен. Жить сразу там и здесь.

–Ой! – пугаюсь я, уже слышанной однажды фразы.

–Человеку воспитанному, европейской цивилизации это очень трудно осознать. А вот восточный менталитет традиционно не разделяет сон и явь. В древне китайских источниках не представляется возможным определить какие сведенья относятся к происходившему в реальности, а какие описывают сновидения. Понятия реальности вообще, европейское материалистическое изобретение…

Тем временем, поредевший снегопад прекращается вовсе. На голубом ясном утреннем небе сияет желтое солнце, и ярко освещает окружающее нас великолепие. Выпавший за ночь снег пушистым украшением лежит на контрастно темных еловых ветвях, роскошным ковром покрывает землю.

–Как красиво, – вздыхаю я.

–Да, – поддерживает меня Владимир Петрович, – природа бесконечно щедра, засыпая наш чумазый мир, белоснежной чистотой.

–Вот, это да! Папа, ты становишься не физиком, а лириком. «Восточный менталитет», «сновидения», «белоснежная чистота».

–Что поделаешь, – смеется Владимир Петрович, – с кем поведешься, от того и наберешься! А я познакомился с востоковедом и любителем фантастики. Прелюбопытнейший человек. Смотрит на мир с диаметрально противоположной точки. Ему кажутся очевидными многие вещи, которые бы мне, раньше, и в голову не пришли. Однозначно, настала пора мне вернуться в прикладную науку.

–Я слышу об этом уже на протяжении последних пяти лет, – шепчет мне Саша.

–К сожалению, мой сын считает меня слишком нерешительным, – услышав его, замечает Владимир Петрович. – а я бы уже давно вернулся, если бы было куда возвращаться. Ученые до сих пор не могут придти к единому мнению о том, какой из классических наук следует заняться этим феноменом.

–Тебе, просто нужно изобрести свою собственную науку, – улыбается Саша.

–Отличная мысль, – соглашается его отец.

Научная дискуссия могла затянуться на неопределенно долгий срок, но мои усталые мозги спасает известие о прилетевшем за нами вертолете.

До поляны, где приземлилась крылатая машина, надо еще добраться по свежевыпавшему снегу, но всех охватывает радостное чувство освобождения и близости к уютному дому. Едва заняв места на узкой скамеечки внутри вертолета мы все дружно засыпаем. Я сладко посапываю, примостив голову на Сашином плече. Чувствую себя такой усталой, что абсолютно не помню дорогу до дома. Разумеется, долететь до самой квартиры я никак не могу, значит умудряюсь сладко спать и в машине.

Более менее осознано веду себя только переступив порог родной квартиры. Мечтаю не разлепляя глаз, добраться до кровати и рухнуть на подушку, но…

Разуваюсь с наслаждением топаю босиком по любимому пушистому ковру и …

–Пальма! Сволочь!

Я наступаю на что-то мокрое и с ужасом вижу, что в самом центре богатый узор нарушает уродливое коричневое пятно! У моей кошки понос! Более того, Пальма явно устыдившись содеянного, пыталась все загрести, очень старалась так, что когтями повыдрала длинный ворс.

–Я убью тебя, Пальма! Иди сюда!

Я бы на такое приглашение не откликнулась, но я не кошка! А кошки создания не логичные. Киса тут же нарисовалась передо мной, как ни в чем не бывало. Она даже вытянула передние лапки и потянулась со всей своей природной грацией. Будь Пальма нормальной лохматой кошкой, я бы пожалуй, растаяла от умиления. Но этот мешочек с костями не впечатляет меня, чтобы он не делал. Однако, и наказать его было труднее, чем нормального зверя. По идее, мне следовало решительно схватить ее за шкирку, и безжалостно запереть в туалете. Вместо этого, я неожиданно бережно, беру ее под пузо и опускаю на диван.

–Сиди здесь!

А сама я скачу в ванную, за водой и тряпкой, стараясь не наступать на испачканную ногу. Набрав полный таз воды я пячусь в поисках, запропастившиеся куда-то половой тряпки, мне под ноги попадается что-то теплое, я оступаюсь, слышу душераздирающее «мау»! И совершив сложнейший кульбит, роняю тазик, поскальзываюсь, теряю равновесие и усаживаюсь прицельно в него.

От желания спать не остается и следа. Хорошо, хоть обошлось без синяков, но обидно до слез. Сижу, мокну, размышляю, за что теперь хвататься. К моему ужасу, дверь в ванной комнаты за моей спиной весело скрипнув открывается, я поднимаю глаза…

–Мама! Папа! Что вы здесь делаете?!

На лицах родителей – смятение и жалость. Представляю себе, как поразила их увиденное зрелище. Давненько не заставали они дочь плюхающеюся в тазике. Торопливо пытаюсь разрядить обстановку, объяснить свое странное положение:

–Я просто поскользнулась.

–А что с твоим ковром, в гостиной? – строго спрашивает мама.

Выбираюсь из таза, обтекаю, оправдываюсь, несу какую-то чушь. Одним словом, резко впадаю в детство. Мама смотрит оценивающе, как всегда, слышит за моей болтовней ни о чем, мои настоящие проблемы. Она у меня красавица, только последнее время поправилась и постарела совсем чуть-чуть. Зато отец уже поседел, и стал похож на былинного героя. Как же я соскучилась!

–О боже, а это что такое?! – в мамином голосе слышится страх и отвращенье.

–Это моя кошка, мама, – сразу понимаю я, о чем речь.

–Кошка? – переспрашивает она с сомнением. – Это лысое чудовище, не может быть кошкой!

–И как ты ее назвала? – невозмутимо осведомляется отец.

–Пальма.

–Значит, это все таки дерево.

–Она очень породистая, – пытаюсь я защитить своего питомца.

–Он тебе очень нравится? – спрашивает отец.

–Кто, он?

–Тот, кто подарил тебе кошку, – сразу понимает его намек мамы. – ты должна быть по уши влюблена, чтобы оставить у себя эдакое чудовище.

–Я к ней уже привыкла, – говорю я не слишком уверенная.

–Ну, еще бы! – смеется отец, – ведь она такая милая. Я слышал сейчас, это писк моды – лысые звери. Остается порадоваться, что ты завела кошку, а не крокодила или мадагаскарского таракана.

Я галопом бегу в спальню, переодеваю промокшую одежду. Вернувшись в комнату, внимательно смотрю на серьезное мамино лицо и спрашиваю прямо:

–Признайся, мам, что-то случилось? Почему вы вдруг решили меня навести?

Она вздыхает, отводит глаза. Отец посмеивается над ее серьезностью, уходит на кухню, уже оттуда говорит громко:

–Пойду поищу чего-ни будь съестного. Не буду мешать вам обмениваться своими страшными секретами.

Мы садимся на диване рядышком, мама молчит, словно не знает с чего начать. Потом произносит торопливо и взволнованно, это так на нее не похоже.

–Не знаю как ты отнесешься, скорее всего все это ерунда, глупости. Я раньше никогда не была мнительной.

–Ты, о чем? – не понимаю, пытаюсь ее поторопить я.

–Правильно отец смеется, я и сама понимаю, что ехать в такую даль из-за какого-то сна… мы собирались приехать только в следующие выходные, но… я теперь так волнуюсь за тебя.

–У меня все в порядке. Честное слово, у меня все прекрасно.

–Вот и хорошо. Главное мы тебя повидали…

–Погоди, мам, про какой сон ты говорила? – встревожено спрашиваю я.

Последнее время, все это для меня больная тема. Я никогда не верила в пророческие сны, но происходящее потихоньку отучает меня легкомысленно относиться к сновидениям.

–Я сама не знаю откуда такие образы взялись у меня в голове, – объясняет мама. – Приснится же такое. Знаешь, очень похоже на иллюстрации к сказкам братьев Гримм: немецкая деревенька, аккуратные домики, огороды, заборчики, люди одеты как на фольклорном празднике. Вокруг все словно из детской книжки, только чувство… Я никогда раньше не испытывала такого отчаяния и горя. Проснулась утром вся в слезах. Наяву я гораздо спокойнее…

–Во сне случилось что-то страшное? – решаюсь спросить я.

–Я даже не знаю, что там произошло, только помню как выбежала из дома и бросилась на колени перед каким-то мрачным человеком в рясе. Капюшон у него был низко надвинут на лицо, а я все силилась заглянуть ему в глаза и повторяла, повторяла: «– Отпустите ее! Отпустите! Она хорошая! Верните мою девочку!». Монах только оттолкнул меня.

–Мамочка!

Я сама чуть не реву. У нее тоже на глазах слезы. В это время из кухни появляется отец, смотрит на нас и старается развеселить.

–Неужели вам его так жалко?!

–Кого? – недоумеваю я.

–Бутерброд, который я съел. Я вам еще сделаю, только не плачьте! Сделать? Можно с сыром или с колбаской.

–Сделай, я ужасно голодная, – вспоминаю я.

–Я наделаю вам дюжину разных бутербродов, а вы включите мне новости.

Я включаю телевизор, прибавляю звук, чтоб на кухне было хорошо слышно, даже пытаюсь сама вникнуть в происходящее на экране. И почему только люди стараются не пропустить выпуски новостей?! Не понимаю! Вслушиваются в политические новости, кивают, делятся выводами, словно на самом деле могут повлиять на политические события.

–В ходе визита в Японию, президент Ельцин…

Делят, делят эти Курилы. Даже я в курсе. Встаю, предпринимаю новую попытку привести в порядок ковер. Тру, тру и ругаю про себя весь белый свет последними словами.

–Сделай лицо попроще, – советует мама.

–Эта гадкая кошка, не кошка, а змея подколодная! Лысая и злая. Уверенна, она это все нарочно!

–Конечно нарочно, она тебе за что-то мстит. Скорее всего… ей было страшно ночевать одной.

–Откуда ты знаешь, – хмурюсь пристыжено.

А диктор соловьем заливается о проблеме милениума. Будет компьютерный сбой, не будет компьютерного сбоя. Мне бы для начала собственный компьютер, а дальше уж как-ни будь разберусь. Надо же, проснемся утром, опять в нулевом году.

Злободневный сюжет сменяет милейшее сообщение из Берлинского зоопарка о том, что у одной тигрицы родилось сразу десять тигрят. Мамаша сразу отказалась ими заниматься.

–Не удивительно, что сбежала, – замечаю я. – я бы тоже сбежала от такого количества.

На экране ползают и пищат крохотные пушистые комочки. Лохматые ушки, маленькие розовые ротики, еще ни капельки не похожи на грозных хищников.

–Какие хорошенькие! – воплю весело, – Вот такие новости я понимаю.

Пальма ревнует, лезет на колени, урчит громко, тыкается носом в ладонь, трется теплой щечкой. Все-таки она кошка. От резкого звонка телефона пугается, убегает из комнаты. Мама берет трубку, слушает, улыбаясь отдает мне.

–Алло, – произношу озадаченно, не представляю, кто бы это мог быть.

–Я тебя не разбудил? – весело спрашивает Саша. – как самочувствие после гор?

После его вопроса, внимательно прислушиваюсь к себе и понимаю, что горные лыжи не прошли даром. Тоскливо, тягуче болит каждая клеточка тела. Что называется до меня дошло, как же я устала. Но не буду же я рассказывать такие подробности, отвечаю оптимистично:

–Все в порядке.

–Тогда может быть погуляем вечерком?

–Ой, только не гулять! Давай тихонько посидим где-ни будь, позвони позже, тогда и договоримся.

–Тебе сейчас неудобно говорить? – деликатно интересуется Александр.

–Ко мне приехали родители, – объясняю я, сама удивившись, чего вдруг застеснялась.

–Хорошо, я позвоню в шесть.

Мы попрощались вполне невинно. Но мама сразу догадалась, с кем я разговаривала:

–Твоя новая любовь? у него приятный голос. Мне почему-то показалось, что на этот раз у тебя все всерьез. Я права?

–Да, – выдыхаю взволнованно.

–Нам с отцом уже пора. Тебя повидали, убедились, что у тебя все в порядке, что все мои страхи полная ерунда. Поедем мы.

–Мама, вы так мало побыли! – расстроено восклицаю я. – как все таки плохо, что мы живем в разных городах!

–Ты сама захотела жить в бабушкиной квартире, неужели самостоятельность надоела? – удивляется папа.

–Надоело, – честно признаюсь я. – Это так трудно.

–Боже мой, наша самостоятельная дочь захотела к маме под крылышко, – смеется отец. – Все таки, что-то с этим миром происходит.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ.

ПОД КУПОЛОМ НЕБА.

До чего же хорошо побыть маленькой девочкой, маменькиной дочкой! Иногда хорошо. Я весь день на пролет веду себя, как несмышленый ребенок, задаю массу самых пустяковых вопросов:

–Мам, а почему, когда ты готовишь, рис не склеивается?

–Мам, а сколько соли класть в плов?

–Какую ложку, столовую или чайную?

–Мам, как лучше нарезать морковку?

Хорошо, что родители охотно мне подыгрывают, терпеливо отвечают на вопросы, одобрительно гладят по голове. Вообще, у меня мудрейшие родители. За весь день так и не спросили, куда делся мой Серега, и почему мы расстались. Прежнего моего сожителя словно и не существовало. Мама с отцом сразу догадались, что я не хочу бередить свои свежие раны. И от этого мне особенно легко и безмятежно с ними.

Я даже пристаю к маме с вечным вопросом: «что мне надеть?» когда собираюсь на свидание. Она терпеливо выслушивает все мои капризные жалобы на то, что все мои вещи никуда не годятся, и ловко переводит тему:

–Ты уже решила, куда хочешь пойти?

–Не знаю, что-нибудь придумаем, – отвечаю легкомысленно.

–Главное избежать банальности и скуки, – советует отец. – Иначе, чем встреча с тобой будет отличаться от свиданий со остальными девицами.

–Какими еще девицами?! – коршуном взвиваюсь я.

–А что, у тебя это свидание первое в жизни?

–Нет, конечно.

–Чем он хуже? Или твой Саша вырос в монастыре?

–Прошлое свидание, он устроил через чур оригинально, – замечаю я.

–Теперь твоя очередь придумать что-нибудь эдакое.

–Не хочу больше ничего эдакого, – бурчу устало, – хочу тихо мирно посидеть рядом.

–Как пенсионеры! – смеется отец. – Хоть газетку хором почитайте, что ли!

Я обиженно надуваюсь, но втайне ломаю голову, что бы такое изобрести не слишком утомительное. Так ничего не изобретя я, на всякий случай, одеваюсь так чтобы Александр даже не предложил бы ничего спортивного.

Не смотря на все мои просьбы родители все-таки решают уехать. И проводив их я бегу к назначенному месту встречи. Опаздываю на пятнадцать минут по всем правилам жанра. За вчерашний день город засыпало снегом. Наконец-то он преобразился, превратившись в строгий графический рисунок из грязной размазанной акварели.

Терпения у Саши не хватает, он не дожидается меня идет навстречу. Едва обогнув свой дом, я сразу вижу его. У него в руках опять цветы.

–Как здорово! – восклицаю я вместо приветствия.

–Надеюсь, белые розы тебе тоже нравятся.

–Мне все цветы нравятся, – опрометчиво заявляю я.

–И кактусы? – удивляется Александр.

–Только не вздумай подарить мне редкий кактус! – тороплюсь предупредить. – С меня и лысой кошки хватит.

–Она тебе так сильно не нравится? – хмурится Александр.

–Самое трудное уже позади, мы друг друга изучили, и признали вполне сносными, – шучу не весело.

–Ты не поверишь, но Пальма еще не самый тяжелый случай!

–Да уж, всегда найдется какой-нибудь экзотический таракан с еще более трудным характером. Сегодня утром, она просто опозорила меня перед родителями.

Я в двух словах излагаю Саше историю утреннего происшествия с ковром.

–Так что, моя заветная мечта о сладком сне после лыж так и не стала реальностью. – подытоживаю я свой гневный рассказ.

–Да, пожалуй, вчера мы переборщили с впечатлениями, – соглашается Саша, – предлагаю сегодня максимально спокойное и задумчивое время препровождение.

–Это какое же? – удивляюсь искренне. – Что еще ты задумал?

–Ничего страшного, классика жанра. Пойдем в Планетарий.

–Предложение необычное, но заманчивое. Я один единственный раз была в Планетарии, кажется в пятом классе. Он еще работает?

–Еще как! Я видел здоровенную рекламу их какой-то новой программы.

–Не представляю, что нового можно придумать про звезды.

–Весь вечер на арене дрессированная большая медведица и созвездие гончих псов, – смеется Александр.

–Я слышала, есть еще созвездие зайцев.

–С неба на нас смотрит целый зоопарк!

–Решено, идем в звездный зоопарк!

Интересно, сколько еще оригинальных идей осталось в запасе у Александра. Пока он умудряется устроить в каждую нашу встречу что-нибудь невероятное. С таким человеком не заскучаешь! Вот и сейчас испытываю настоящее удовольствие от того, что весьма смутно представляю, что меня ждет.

Планетарий маленький обшарпанный, затерян среди современных солидных зданий, не удивительно, что про его существование забывают. Злые, настали времена, грубые. Забыли люди про звездное небо, бегут, спешат, боятся оторвать взгляд от асфальта. А над головой такое великолепие!

В кромешной темноте, под высоким куполом планетария кладу голову на плечо Саши, заворожено любуюсь звездной россыпью:

–До чего же красиво!

–Ты только представь, – предлагает Саша, – лет шестьсот назад люди смотрели в небо и видели те же самые звезды!

И я представила или вспомнила, или увидела:

С мрачного холодного неба взирали на меня крохотные бледные искорки звезд. Огромная желтая, почти круглая, луна казалась среди них лишней. Я стаяла на перевернутом горшке, возле узкого оконца и старалась найти хоть какое-то утешенье. Очень хотелось жалеть себя и плакать, так хотелось вернуться к маме, уткнуться ей в грудь и пожаловаться, рассказать обо всем, что свалилось на меня в эти дни. Неожиданно, мне стало легче. Мне пришло в голову, что там далеко, дома мама вот так же смотрит в окно и видит ту же самую желтую луну. Мне показалось, что мы не так уж далеко друг от друга. Я даже вернулась к сундуку, постаралась уютно устроиться и заснуть. Но разбудивший меня холод не давал спать. У меня не попадал зуб на зуб, даже под теплым плащом. Я задремала только к утру, и как мне показалось, на меня сразу кто-то начал кричать.

–Вставай, вставай! Шевелись лентяйка! Ишь, развалилась!

Я открыла глаза и долго не могла понять, что происходит. Надо мной возвышался совершенно незнакомый человек. Он грубо дергал меня за одежду и тряс.

–Вставай, вставай немедленно! Хозяин хочет тебя видеть!

Я поспешно соскочила с сундука, одернула юбку, внимательно уставилась на незнакомца. Даже в кромешной темноте, мне удалось рассмотреть, что он судя по всему был лакеем барона. Одежда его представляла странное сочетание сильно поношенных, протертых почти до дыр зеленых штанов, и новенькой, яркой куртки, украшенной вышитым гербом его господина. Манеры и интонации голоса у слуги были жеманные и не приятные.

–Просыпайся. Господин барон желает тебя видеть. Видеть немедленно! – подчеркнул он.

–Мне нужно привести себя в порядок, – я пыталась потянуть время.

–Мой господин не любит ждать. Он сказал немедленно, значит немедленно.

–Хорошо, пошли!

Странное дело, этим жеманным слугой, захотелось командовать даже мне. Раньше меня удивила бы собственная решительность, но сейчас, когда я знала, что мой защитник погиб, мною овладело злость и странное бесстрашие. Лакей быстро повел меня по темным узким коридорам. На крутых ступенях винтовой лестницы я едва не упала, снова наступив на край своей юбки. Пришедший за мной слуга не потрудился даже захватить с собой факел. Ему-то что, он явно отлично знал эти места, вовремя наклонялся и поворачивался, а я то и дело обо что-нибудь стукалась.

–Далеко еще? – жалобно спросила я, устав бродить в потемках.

–Почти пришли, – недовольно откликнулся лакей, – ты смотри, веди себя учтиво. Господин барон дерзости не любит.

Когда лакей открыл высокую дубовую дверь и бесцеремонно толкнул меня вперед, я даже на миг зажмурилась от яркого света. В обеденной зале горело сразу несколько факелов и громадных канделябров, похожих на сияющие деревья. Света добавлял и огромный камин, в котором пылал целое дерево. Барон сидел в одиночестве, во главе длинного обеденного стола, застеленного белоснежными скатертями и заставленного блюдами с яствами. Возле него стояли несколько пустых стульев с очень высокими спинками. Хозяин быстро и неаккуратно ел большие куски мяса прямо руками, хотя рядом на столе лежала модная итальянская вещица – вилка, с двумя длинными зубьями. Точно такую же вертел в руках допрашивавший меня монах-доминиканец.

–Чего так долго? – прочавкал он, облизывая жирные пальцы. – Не стоит заставлять меня ждать. Могу и рассердиться!

–Я не боюсь, – смело заявила я, и сразу почувствовала, что это не так.

Мои пальцы предательски дрожали, и даже коленки подгибались. Но я смело задрала нос, и как могла презрительно глянула на барона. Кажется, получилось довольно жалко. Хозяин замка придирчиво меня осмотрел и снова сосредоточился на еде. Он запивал мясо багряно-красным вином из высокого стакана мутного стекла. Тщательно пережевывал, смаковал каждый кусок. Совсем позабыл о моем существовании. Я стояла возле двери, захлебывалась голодной слюной, не могла оторвать глаз от маняще пахнущей пищи, но не решалась напомнить о себе.

Только окончательно наевшись, барон снова посмотрел на меня и хмыкнул презрительно:

–И весь сыр бор из-за тебя?! Стоило ли драться из-за такого заморыша.

Я готова была громко возмутиться, чтобы он не смел называть так же как мой Ганс. Но сумела благоразумно промолчать, а барон и сам меня переименовал:

–Нет, ты не заморыш, ты доходяга, одежонка и то вдвое тебя шире. Что не нашлось подходящей?

Я отрицательно мотнула головой, то ли отвечая на его вопрос, то ли требуя, чтобы он совсем отвязался. Барона это рассмешило:

–Кобылка-то с норовом! Откуда только взялась такая?!

Я опять угрюмо промолчала. А хозяин замка и не ждал ответа. Он весело беседовал сам с собой:

–Подумать только, трех собак покалечил, столько народу побил. Какой яростный защитник у этакого безобразия. Интересно, все таки, что же в ней такого? Спросить бы, да не у кого.

Неожиданно он обратился ко мне, поманил пальцем:

–Эй, доходяга, пойди сюда!

Я не хотя подошла, готовая в любое мгновение убежать.

–Тебе убогой, такие защитники не нужны, а мне по положению необходима достойная стража. Твой бы молодец, очень хорошо смотрелся бы в одежде моих цветов, да и вояка он славный! Только я не стал его сразу наряжать и оружие в руки давать. Сперва я его накажу образцово, чтоб другим было не повадно портить моих собак и слуг.

Для меня его слова были поводом для робкой надежды.

–Так Ганс жив? – вырвалось у меня совсем тихо.

Барон услышал, сморщился брезгливо:

–Сдох, надеюсь, только мертвым его никто не видел. Выходит, сбежал зверюга.

Я не удержалась и подпрыгнула от радости, захотелось петь и танцевать. Злой взгляд барон оборвал мой порыв.

–Зря радуешься, я знаю, как его изловить. Вот ты и будешь наживкой. А когда верзила прибежит тебя спасать, мои люди его и схватят. Ну, посидит неделю, другую в подвале, одумается, будет мне служить.

–Не будет, – убежденно воскликнула я.

Светлые брови барона поползли на лоб.

–Как это не будет?!

Теперь пришла моя очередь выручать из беды своего спутника. Не долго думая, я ляпнула первое, что пришло мне в голову:

–Он сам герцог!

От изумления барон поперхнулся вином и долго откашливался, бил себя кулаком в грудь.

–Повтори! Ну-ка, повтори, что ты сейчас сказала.