Звезда бессмертия

–Нам придется идти назад, – возвращает меня к действительности голос Александра, – остальные, видимо, нас ждут с другой стороны уступа.

–О нет, я больше не могу.

Со стоном, я опять усаживаюсь на снег.

–Я устала. Измучилась, у меня болит нога, и замерзли руки. Эти дурацкие перчатки совсем не греют.

–Что ж ты сразу не сказала?!

Саша садится рядом, стягивает с меня перчатки, снимает свои и нежно согревает мои окоченевшие пальчики, своими горячими ладонями и дыханием. Потом отдает свои большие теплые перчатки, спрашивает строго:

–Нога сильно болит?

–Сильно, – жалобно обманываю я.

–Тогда держи.

Он торжественно вручает мне мои белые стильные, но никчемные перчатки и легко подхватив меня на руки, отправляется в обратный путь. «где-то совсем недавно, это уже было. Толька поза была неудобной и снега совсем не было.» Саша шагает точно по своим следам, но теперь проваливается в снег гораздо глубже.

–Я очень тяжелая? – спрашиваю я.

–Напрасно, ты считаешь себя, тяжелым случаем, – смеется Саша, – на самом деле ты только скользкий тип.

–Это еще почему?!

–Твой комбинезон так и выскальзывает из рук. А так, я согласен нести тебя на край света.

Я хочу чмокнуть его в щеку, но Саша подставляет губы. Королевский поцелуй такая прелесть!

–Эй, вот они! – раздается веселый крик так не вовремя.

–Мы их ищем, волнуемся…

–А они отбежали подальше и давай целоваться!

Возле нашего брошенного парашюта стоят и хохочут над нами трое мужчин, в ярких лыжных костюмах. Нас нашли!

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ.

БЕЛЫЙ СНЕГ.

«Почему в жизни все так прозаично? Так не вовремя?» я горько жалею, о том, что наше уединение резко заканчивается, а я только начинаю любить экстремальный туризм. Я на полном серьезе жалею, что нас нашли и беспокоиться больше не о чем. Саша несет меня к людям и усаживает на кучу сложенных парашютов. Я пользуюсь случаем, чтобы осмотреться там, где мы должны были приземлиться. Заснеженный склон горы спускается вниз ровным пологим покрывалом. Он прямо-таки манит скатиться по нему в долину. Эта сторона горы вся залита солнцем, выглядит торжественно и празднично. Голубое небо над головой, не по-осеннему ярко. Вокруг меня человек десять веселых энергичных людей, болтают, улыбаются, смеются, мужчины, женщины. Я внимательно разглядываю их, пытаюсь определить, кто же из них Сашин отец. Все выглядят такими молодыми и беззаботными, что я теряюсь в догадках. Никто даже не похож на ожидаемый мною образ, солидного пожилого богача с изрядным животиком. Пока Александр не подходит ко мне с высоким сухощавым мужчиной, лет сорока пяти. Он внимательно меня изучает, абсолютно черными, как и у Саши, глазами, улыбается белозубо.

–Здравствуйте, Лиза.

–Добрый день, – улыбаюсь в ответ я.

–Папа, это Лиза. Лиза, это мой папа – Владимир Петрович, – официально представляет нас друг другу Александр.

–Значит, вы та самая девушка из невероятных снов. А ты говорил, она очень худенькая, – обращается он к сыну.

Саша молчит, и отец объясняет:

–Он мне все уши прожужжал, рассказами про вас. Мне, кажется, я вас давно уже знаю. Признайтесь, это вам он подарил своего облезлого заморыша?

Голос у него низкий, мягкий. Слово «заморыш» отозвалось в груди странным волнением. Я кивнула.

–Да.

–Нашел, что подарить девушке, худое, лопоухое чудовище!

–Пальма уже не худая.

–Так заморыша зовут Пальма?! – смеется Сашин отец, – не понимаю я вашей любви к экзотике! По мне так, кот должен быть толстый, серый и пушистый.

–Точно, как наш Васька! – вступает в разговор Саша.

–А разве есть звери лучше?! – смеется его отец, – Александр обязательно должен показать вам Ваську!

–Представляю себе, как он будет торжественно нас знакомить, – веселюсь я.

–Шутки, шутками, – становится серьезным Владимир Петрович,– а мы все здесь не для того чтобы болтать, а чтоб кататься на лыжах. Лиза, вам нравятся горные лыжи?

–Не знаю, я еще не пробовала, – признаюсь я.

–Александр в своем амплуа, – хмурит брови его отец, – притащил вас сюда, не успев подумать. Я понимаю, опять хотел удивить экзотикой, а тут еще высокогорье, трасса сложная, не для начинающих.

–Я помогу, научу, – спешит пообещать Саша.

–Куда ты денешься, – серьезно замечает его отец, – это единственный способ спуститься отсюда.

–Боже мой, – горестно вздыхаю я.

Ко мне возвращается панический ужас. Жаль все таки, что это происходит наяву, а не во сне. Там все так легко, или…

–Лиза, какой у вас размер обуви? – неожиданно спрашивает Владимир Петрович.

–Тридцать седьмой.

–Вот и замечательно. Вам повезло, у нас есть как раз подходящие ботинки. Галочка не приехала, хорошо, что у вас одинаковые размеры.

–А как же твоя нога? – напоминает мне Саша.

Приходится честно признаться, что боль уже давным-давно прошла. И я абсолютно готова к новым подвигам.

Впервые в жизни надеваю удивительные, огромные горнолыжные ботинки. Слава богу, что в них не пришлось прыгать с парашютом. На редкость неудобная обувь. Конечно, это оправданно с точки зрения – безопасного спуска, но для всего остального они кажутся мне комфортными как «испанский сапожок».

Лыжи пристегнуты, и вот настает момент истины. Больше я не вижу окружающие пейзажи, смотрю только вниз и вперед, перед глазами только снег и лыжи. Саша старательно и терпеливо, снова и снова объясняет и показывает мне, как следует двигаться на горнолыжной трассе.

–Смотри, ставишь ноги вот так, не скрещивая лыжи. Упадешь.

–Они сами скрещиваются!

–Держи, старайся. Ноги согни. Палки подними, держи параллельно земле. Так, сначала двигайся вправо, теперь резко поворачивай налево.

–Не могу!

Вместо красивого поворота, я совершаю странный маневр и плюхаюсь боком в снег. Лыжи отстегиваются, я сижу и чувствую себя довольно глупой. Александр помогает мне подняться, начинает инструктаж с самого начала. Я слушаю, смотрю с широко раскрытыми глазами, но ничего, ничего не могу повторить благополучно. Валяюсь в снегу, больше чем двигаюсь. Зато, я постигаю самое главное: учусь падать. Раз, два, три… Что ж, это тоже способ спуститься с горы. Жаль, но мой инструктор его не приемлет. Снова и снова, терпеливо ставит меня на ноги, поправляет лыжи, повторяет:

–У тебя получится!

Я очень сомневаюсь в его правоте, но покорно пробую снова и снова. К моему немалому удивлению, расстояние от падения до падения постепенно становится все больше. Я даже начинаю испытывать что-то похожее на удовольствие от скольжения.

–«Получается!» – успеваю подумать я.

И тут же лечу лицом в сугроб. Вспышкой молнией сверкает мысль, что лыжи сломаны и нос разбит. Саша сразу ставит меня на ноги.

–Что случилось? Ты цела? Что разбила? Где болит?

–Без понятия, – честно отвечаю я, – лыжи сломаны точно.

–Да бог с ними, с лыжами! У тебя кровь.

Ко мне медленно возвращается здравомыслие. Строго оцениваю свое состояние и прихожу к очень утешительным выводам:

–Ничего не болит. Или это шок, или я ничего не разбила, только прикусила губу.

По требованию Александра, минут пять я прижимаю к лицу холодный комок снега, останавливаю кровь. Саша капается в сугробе, в изумлении извлекает оттуда пару моих невредимых лыж.

–Да ты талант! Так рухнуть безо всяких последствий, надо уметь, – удивленно замечает Александр, – двигаться можешь? Поедешь дальше?

–Обязательно!

Меня охватывает азарт. Я уже сама горячо жажду надеть лыжи и двигаться вниз. Все! Я попалась, я увлеклась горными лыжами. Наверняка, со стороны, я еще выгляжу крайне неуклюже, но стремительное скольжение по белому склону доставляет мне огромное удовольствие. Широко счастливо улыбаюсь, даже когда плюхаюсь в снег. Ура! Я поняла в чем прелесть горных лыж. Я даже не проверяю есть ли кто-то рядом со мной, не боюсь оказаться далеко от Саши.

Итак, я уверенно двигаюсь по довольно сложной трассе. Порой дух захватывает, но остановится уже немыслимо. Однако, добравшись до ровной поверхности, почти лишенной снега, где ожидают нас остальные, я чувствую себя смертельно усталой. Ноги дрожат и подгибаются. Совсем без сил опускаюсь прямо на землю там, где остановилась. Мне жарко, хочется пить, а разговаривать совсем не хочется.

Саша, оказывается, спустился раньше меня, подходит раскрасневшийся, запыхавшийся.

–Понравилось?! Еще хочешь?

Я в изнеможении отрицательно качаю головой.

–Не могу, не буду!

–Вот и правильно. Подъемник еще не построили, а топать в гору удовольствие на любителя, – насмешливо говорит Саша. – наверное, ты замерзла, пошли греться.

Я поднимаю голову, озираюсь по сторонам. Отовсюду к горнолыжной трассе подступают высокие мрачные ели, сосны кедры. Все хвойное великолепие дремучей тайги. Даже под ярком солнцем, лес поднимается черной стеной, высоченный, могучей, непостижимой. Не видно ни дороги, ни просвета. Только многочисленные следы ведут от лыжни в сторону.

–Я что, спустилась самая последняя?

–Конечно, все уже давно нас ждут. Пошли скорей.

Отстегиваю лыжи, Саша несет их вместе со своими, а я все недоумеваю, как можно спокойно ходить по ровной поверхности в горнолыжных ботинках. Это же так неудобно!

–А где теперь моя обувь? – не выдерживаю я.

–Уже на месте. Иван Семеныч обо всём позаботился. Пока ты валялась в сугробах, он успел все спустить с горы: и парашюты, и обувь. На подобных мероприятиях он всегда отвечает за разные бытовые хитрости. Я обязательно тебя познакомлю с этим волшебником.

–Куда мы идем? – наивно спрашиваю я.

–Вон туда, – указывает Саша рукой вперед.

К своему немалому удивлению, среди мощных стволов я вижу маленькую, почерневшую от времени, бревенчатую избушку, вросший в землю. Над его высокой железной трубой вьется легкий дымок.

–Неужели здесь кто-то живет?! – восклицаю я.

–Конечно, нет – это охотничий домик. Обычно он пустует, только время от времени сюда заглядывают геологи, охотники или туристы. По традиции, каждый оставляет здесь запас дров и еды. Говорят этот приют спас от голодной смерти уже не одного незадачливого заблудившиеся туриста. В домике даже рация есть, времен второй мировой. Теперь он и нас приютит.

–А мне уже стало казаться, что эти места совсем дикие.

–Еще какие, дикие! – смеется Александр.

Дверь в охотничий домик очень низкая.

–Береги голову, – предупреждает Саша.

Наклоняюсь, вхожу внутрь. Полумрак, сильный запах сырости, какой бывает только в старых заброшенных деревянных домах, зато тепло и уютно. Присматриваюсь: в углу железная буржуйка, рядом с ней куча сухих полешек, длинный стол, широкие лавки вдоль стен, полка. Тусклый свет пробивается через пыльные стекла, всего двух маленьких окошек. Дом полон людей. Здесь даже тесно. Все кого я видела на горе, набились в крохотное помещение, наполнили его смехом и радостью. Я тоже невольно начинаю улыбаться, пристраиваюсь у стола на колченогий табурет, разглядываю окружающих. Возле печи колдуют сразу трое, мешают друг другу хохочут. Там весело кипит закопченный помятый чайник, в большом котелке варится еще что-то. Сашин отец командует:

–Так, Иван с Димычем отправляйтесь за водой к ручью. Одного чайника нам маловато. Кто-нибудь взял с собой заварку?

–Надеюсь, цейлонский чай всех устроит? – звонко спрашивает розовощекая блондинка.

Ей отвечают дружным одобрением. Полная кудрявая лыжница заглядывает в котелок и сообщает:

–Каша уже готова!

–Кто видел ложки?!

–У меня есть целых пять штук!

–У меня еще две.

–Но нас гораздо больше! Придется передавать котелок вместе с ложками.

Никогда в жизни не пробовала ничего вкуснее этой горячей гречки с тушенкой. То ли на свежем воздухе все вкуснее, то ли я страшно голодная, то ли дело в том, что у нас с Сашей одна ложка на двоих. Так или иначе, дежурное туристическое блюдо, оказывается божественным. Не я одна его оцениваю так высоко. В домике полном голодных людей, не слышны ни разговоры, ни смеха, только жадное чавканье и звон ложек.

–Хорошо, но мало! – решительно произносит смешной толстяк в черном лыжном костюме, как раз в тот момент, когда я доедаю последнюю ложечку «пищи богов».

–Можно сварить еще гречки, – говорит блондинка.

–Просто гречка не интересно! – замечает кто-то, – нужна тушенка.

–Федь, посмотри там, на полке больше не осталось?

Все взгляды устремляются к большой, грубо – сколоченной полки, висящей на стене. Там, один бог знает, с каких времен хранятся пыльные консервные банки, свечи, какие-то бутылки и старинный заржавевший будильник. Долговязый Федя старательно роется среди этих богатств и провозглашает радостно:

–Есть банка тушенки, и даже не одна.

–А если она испорчена? Мы же не знаем что внутри, – опасается блондинка.

–Я точно знаю! – заверяет ее Сашин отец, – пару банок тушенки мы оставляли здесь, когда были прошлый раз.

–И когда это было? – недоверчиво осведомляется Федя.

–В прошлом году.

Федя громко свистит, но тут же спохватывается и рассуждает вслух:

–Вообще-то, тушенку для того и придумали, чтоб хранить годами. Решено, еще раз варим гречку!

Никогда не думала, что я тоже примитивно организованная зверюшка. Вместе с сытостью мною овладевает благостное спокойствие и сонливость. В радостном умилении я смотрю в оконце. За пыльным стеклом медленно опускаются на землю крупные тяжелые хлопья снега.

–Первый снег, – кричу я счастливо.

В ответ со всех сторон раздается смех, и я понимаю, что он первый в этом году, только для меня. А в этих прекрасных местах прошел не один десяток снегопадов.

–Зря смеетесь, – все-таки обижаюсь я, – вам хорошо, а я постоянно торчу в городе. И ничегошеньки ни вижу и не знаю.

–Теперь ты тоже кое-что видела, – ободряет меня толстяк.

–Только интересно, когда мы все окажемся в городе? – капризно хмурится блондинка. – Когда будет машина?

–Сейчас выясним, – энергично заявляет Владимир Петрович.

–А как он узнает? – тихонько спрашиваю, я у Саши.

–Спросит по рации.

–По старой военной?! – удивляюсь я.

–Нет, – смеется Саша, – у нас есть штука гораздо современнее.

Чудеса техники, однако, отказываются работать внутри теплой избушки. И Сашиному отцу приходится покинуть приют и отправится искать пропавшую связь на улице. Он долго не возвращается, мы уже и стали забывать зачем он ушел, веселимся и балагурим. Он появляется на пороге весь белый от снега, громко хлопает дверью, сообщает мрачно:

–Все, ребятки, застряли мы здесь!

–Как это?!

–Почему?!

–Все очень просто, – объясняет Владимир Петрович, стряхивая с себя быстро тающий снег, – мост сломан, а погода не летная.

–Это очень плохо? – шепотом спрашиваю я у Саши.

–Да, как тебе сказать, – также шепотом отвечает мне, – сама суди, нет моста – машина за нами не придет; вертолет тоже не прилетит.

–Мы будем ночевать здесь?! – ужасаюсь я.

–Похоже на то, – пожимает плечами Саша.

–Но, здесь ведь даже лечь не на что! Нас слишком много! – громко возмущаюсь я.

–Значит, спать не будем! – отвечает мне Владимир Петрович, – ночь штука не такая уж длинная. Найдем чем заняться.

–Будем по очереди рассказывать истории, – весело предлагает блондинка. – Чур, Кузьмич – первый. У него так интересно выходит.

–Это не моя заслуга, – скромно произносит хриплоголосый громила. – Все само – собой получается, после аварии мне такие сны снятся, что и сочинять ничего не надо! Я только придал им более менее литературный вид. Так долго возился, что запомнил почти слово в слово. Я не писатель, наверняка, плохо вышло.

–Ладно, ладно, Кузьмич, не прибедняйся. Начинай рассказывать, – требует сразу несколько голосов.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ.

ПЛАЩ ТАМПЛИЕРА ИЛИ

РАССКАЗ КУЗМИЧА.

Франция. Марсель 1306год.

«Огонь. Какая страшная сила, прячется в его ярких лепестках. Мы – люди, наивно полагаем, что приручили его. Ласковое пламя скрывает нас в зимнюю стужу, готовит пищу, сушит промокшую одежду, гонит прочь сумрак ночи. Но стоит огненной мощи вырваться на свободу, и мы ничего не можем поделать с необузданностью пожара. Он жадно поглощает все: дворцы и хижины, леса и поля, животных и людей…Еще неизвестно, кто из нас хозяин…»

Размышления присевшего у камина рыцаря тамплиера, прервало появление молоденькой дочки хозяина таверны. Высокий грузный мужчина неохотно обернулся на ее веселый голосок:

–Я принесла вам свежего молока.

–Отлично, – нелюбезно буркнул рыцарь, и плотнее завернулся в свой шерстенной белый плащ, украшенный большим черным крестом. – Только устав запрещает нам пить что-либо кроме ключевой воды.

–Какой строгий устав у вашего ордена тамплиеров! – сокрушенно покачала головой девушка. – а мне так хотелось сделать для вас что-нибудь приятное.

–Ничего не нужно.

Мужчина снова равнодушно отвернулся к огню и погрузился в свои мысли.

–Ваш орден запрещает даже смотреть на своего собеседника?! – надула губки девушка.

Мрачный гость посмотрел на нее внимательнее. Пухленькая смешливая девушка, лет восемнадцати, с двумя длинными золотистыми косами не могла ему не понравится, но он не подал виду. Тамплиер сохранил на лице невозмутимую мрачность. Но она подметила, что гордый рыцарь лет двадцати семи внимательно разглядывал ее и смутилась. Он-то ей сразу понравился: русые волосы, крупные благородные черты лица, светлые галльские глаза. Девушка и сама гордилась своими смелыми светловолосыми предками, любила слушать легенды о всемогущих друидах и непобедимых воинах. Новый постоялец, напомнил ей героя таких легенд. Невнимание с его стороны, она просто не могла вынести и возмутилась:

–Как вы только умудряетесь общаться с людьми, если устав запрещает вам даже улыбаться! Вас, наверное, отовсюду гонят.

–Не успевают, – невозмутимо парировал тамплиер. – По распоряжению месира* Жака де Моле**, рядовым членам ордена запрещено оставаться на одном месте дольше суток.

–Очень интересно, – сморщила носик девушка, – и как же вы знакомитесь с людьми и ведете денежные дела?

–Тамплиеры дают обед бедности и безбрачия.

–Совсем, совсем?! – погрустнела девушка, – Сейчас принесу вам ключевой воды, если больше ничего не хотите.

Рыцарь равнодушно кивнул и снова повернулся к огню. А дочка хозяина подхватив кувшин с молоком опрометью выбежала из комнаты.

Встретив на кухне свою старую тетку, колдовавшую над жарким, она не могла сдержать возмущения, эмоционально пожаловалась:

–Ну, ничего-то ему нельзя! Непробиваемый какой-то! Неужели, совсем незаметно, что я хочу поболтать?!

–Глупая ты еще, – мягко пожурила ее дородная тетушка, – на то они и рыцари храма Соломонова, чтоб девиц не замечать.

–Терпеть не могу таких рыцарей! – воскликнула девушка, и даже с досады пролила на каменные плиты пола воду из большой миски.

–Вот и не люби на здоровье, – устало вздохнула кухарка, – только воду не проливай. Кто за тебя все убирать будет?!

–Сама уберу! – поспешно бросила девушка.

Но вместо того, чтобы помочь своей тетке, она схватила со стола кувшин с чистой водой и побежала обратно в комнату нового постояльца.

–А я вам воды принесла, только… – объявила она, как только открыла дверь.

Мрачный рыцарь по-прежнему сидел у камина, глядя на пламя. На возвращение дочери трактирщика, он не обратил ни малейшего внимания. Она даже забыла, что еще ему хотела сказать. Громко опустила кувшин на стол, даже вода расплескалась.

–Вот, ваша ключевая вода, может, хотите что-то еще? – громко спросила она.

Рыцарь быстро обернулся, глянул на нее очень внимательно. Заметил раскрасневшиеся щечки и обиженное выражение красивого личика.

–Простите, я совсем не хотел вас обидеть. Но правила нашего ордена действительно очень строгие.

–Слишком строгие, – буркнула девушка.

–Мне никогда так не казалось… раньше…

–Что же изменилось теперь? – лукаво спросила она.

–Вроде бы ничего, но… сегодня я почувствовал себя особенно одиноким. Тамплиеры, конечно, орден монашеский, но мы совсем одичали от запретов и правил.

–Неужели вы заметили?! – девушка изобразила нарочитое удивление.

Оба не знали, что еще сказать, но ей вовсе не хотелось уходить, а рыцарь искал предлог, чтоб ее задержать:

–Может быть… я завтра отправляюсь в дальнее плавание… не знаю, вернусь ли… Не могли бы вы, рассказать мне немного о Марсельской жизни.

–Охотно, – быстро согласилась дочь хозяина таверны. – Только я не знаю, что именно вам рассказать.

Она явно обрадовалась, что рыцарю, наконец, удалось подобрать слова.

–И все же вы совсем позабыли правила этикета, – мягко упрекнула она.

–Да, да, – улыбнулся рыцарь, – кажется, я понял, о чем вы говорите. Перво-наперво, мне следовало представиться, мое имя Гуго Суаро.

–Николь – присела в реверансе девушка.

–Красивое у вас имя.

–Честно говоря, мне оно никогда не нравилось, – призналась Николь, – помоему оно слишком короткое и не красивое.

–Вам бы больше понравилось торжественное – Николетта?

–Может быть, – мило улыбнулась девушка, – даже не знаю, какое имя мне бы сразу полюбилось.

–Все же французские женщины слишком привередливы, – с улыбкой заметил рыцарь, – если бы все вы знали, как ужасно звучат имена многих африканских красавиц и красавцев: Аминхотеп, Эхнатон, Мумбаса…

Девушка звонко смеялась над странными незнакомыми словами. Рыцарь не сводил с нее глаз, вспоминал, а то и придумывал всевозможные невероятно звучащие наименования, только бы продлить минуты безмятежного общения. Она хохотала до слез, терла глаза кулачками, спросила:

–Неужели, вы знакомы со всеми этими странными личностями?

–О, нет, я не так стар. Большинство этих людей уже давно умерли.

–Какая жалость, – веселилась Николь. – Уж я бы с ними поговорила!

–Поговорите, лучше со мной, – попросил рыцарь.

Она потупилась, смущенная его вниманием.

–Меня маменька заругает, что долго разговариваю с незнакомым мужчиной.

–Не заругает, я же монах, хотя бы наполовину.

–Тогда оставаться наедине с вашей второй половиной! – лукаво воскликнула девушка.

–Я готов на время забыть, что тамплиеры не только монахи, но и рыцари, в самом деле, меч мне сейчас не к чему.

–Только не впадайте в нравоучительный тон, как наш падре Андриян. На его проповедях всегда хочется зевать и отвлекаться.

–Не беспокойтесь, мне очень дорого ваше внимание. О чем вы желали бы поговорить?

–Тамплиеры всегда в дороге. Вы наверняка побывали во многих удивительных местах, вот и расскажите мне что-нибудь этакое про дальние страны. Я сама никогда не бывала дальше нашей рыночной площади.

Рыцарь охотно согласился, помолчал мгновение и стал интересно, ярко рассказывать обо всем, что довелось ему увидеть за время своих путешествий. Девушка ахала и поражалась, ее одинокого впечатляли и подробности жизни дальних заморских стран, и то, что происходило в других местах французского королевства:

–Неужели так бывает?! – поражалась она. – Не может быть, чтобы женщины никогда не открывали лицо. А верблюдов вы сами видели?

–Мне даже довелось ездить на этих чудовищах. Они гораздо крупнее любой лошади.

–Это, наверное, очень страшно?!

–Нет, что вы, эти животные ленивы и неторопливы, ездить на верблюде удобнее, чем на лошади.

Девушку так увлекли невероятные истории тамплиера, что она слушала его затаив дыхание. Глаза ее сверкали, на щеках выступил румянец, позабыв о приличиях Николь подсела к рассказчику совсем близко, ловила каждое его слово. Рыцарь наслаждался сказочными минутами, наблюдая за ней., торопился рассказать обо всем, что ему довелось испытать.

Время шло быстро. Башенные часы на ратуше величественно пробили полночь.

–Уже так поздно! – испугалась Николь.

–Мы слишком увлеклись.

–Боже мой, если кто узнает…

–Я готов вызвать на поединок любого, кто усомниться в невинности этого вечера! – запальчиво сказал Гуго.

–Лучше до этого не доводить, – беспокоилась девушка.

–Не волнуйтесь, на рассвете я уже покину Марсель. Наше плавание обещает быть долгим и опасным. Вполне возможно, мне никогда не суждено снова попасть в этот город.

–И все же я буду ждать, – прошептала Николь.

Долгие месяцы тянулись для Николь особенно медленно. Много раз она говорила себе, что не должна даже думать о заезжем рыцаре, что между ними стеной встали не только расстояния, но и обеды данные им при вступлении в орден тамплиеров. Но сердце не хотело внимать разумным доводам. Снова и снова, девушка вспоминала их короткую встречу, мягкий голос и внимательные глаза рыцаря.

А в это время, скучая в маленькой душной каюте корабля, Гуго в который уже раз, перебирал в памяти свои драгоценные сокровища: каждый взгляд, каждую улыбку, оставшейся в далеком Марселе, Николь. Он призывал на помощь всю свою стальную волю, для того, чтобы побороть щемящую тоску и желание вернуться в старую таверну, чтобы увидеть ее.