Звезда бессмертия

–Сидели бы сейчас в тепле, в деревне.

–Откуда ж мы знали, что сынку приспичит навестить родителей?

–Жаль только, что коня продали за полцены.

–Ну… – хитро улыбнулся Ганс, – пусть, родственнички палача думают, что за пол цены. Они ничего не смыслят в верховых лошадях, а я прекрасно разбираюсь. Этот конек уже не молодой, потянутое колено у него плохо залечено, да и масть не модная. Столичные вельможи сейчас предпочитают вороных жеребцов или, в крайнем, случае темно-серых. Так что на ярмарке они врятли выручат намного больше, чем заплатили мне.

–Ты что, конокрад? – испугалась я.

–Вот еще! – оскорбился громила, – мой отец оружейник, лучший мастер конского доспеха в округе. Он должен все знать про верховых скакунов. Я с детства крутился у него в кузнице, старался запомнить каждую мелочь. Знаешь…

Я так и не узнала, что хотел мне рассказать Ганс. У нас за спиной неожиданно раздался громкий лай.

–Барон, все-таки пустил по нашему следу собак, – успел сказать мне Ганс. Он вооружился, подняв с земли толстую длинную ветку и сломав ее об колено, – теперь нельзя боятся и бежать! Собаки всегда окружают и нападают сзади. Прижмись спиной ко мне, пусть у нас везде будет перед.

Я сделала, как он сказал. Но когда увидела со всех сторон оскаленные клыки громадных псов, чуть не умерла от ужаса. Собаки рычали, прыгали вперед, но пока не нападали. Вдруг, одна из них бросилась на Ганса, он с размаху ударил ее палкой.

–Вот тебе!

Я услышала, как она упала и завизжала. От страха я закрыла глаза. Псы почуяли мой ужас, один как-то с боку и прыгнул на нас, у самого моего плеча лязгнули челюсти. Меня обдало противным запахом псины. Ганс успел отбить и это нападение. Собака замертво упала на землю. Остальные зверюги стали пятиться и мгновение спустя, поджав хвосты, бросились наутек. Громила швырнул палку им вслед, снова раздался визг.

Мы не успели порадоваться первой победе, как появилась новая угроза. Барон прислал за нами слуг. Их было человек десять, вооруженных палками, кольями, ножами. Один даже трясся на толстом старом мерине. На Ганса набросились сразу трое. Двоих он отшвырнул, но их сменили четверо других. Завязалось жуткое побоище. Меня схватили, потащили куда-то, я громко, пронзительно закричала, пыталась брыкаться, вырываться, но все было бесполезно. Мужик, приехавший верхом, грубо сгреб меня и плюхнул поперек седла.

Опять я висела вниз головой, вдыхала вонь старого мерина, меня стегали ветки кустов, а душа разрывалась от отчаяния. Чувство было более острым, чем когда меня везли на костер. Там, в телеге замершая и выплакавшая все слезы, я словно одеревенела. Теперь, когда Ганс разбудил во мне надежды, переживания нахлынули с новой силой… Вскоре внизу жухлые листья сменились на промерзшее поле, а потом на утоптанную поверхность дороги. Мы выбрались из леса и уезжали все дальше. Слуга барона крякнул довольно:

–Вот, ты и попалась, милочка. Хозяин будет доволен. Эх, чего только хозяин он в тебе нашел?! Даже пощупать нечего.

Он грубо шлепнул меня по торчавшей к верху попе.

–Тоща, как бревно! А твоему приятелю достанется! Ребята его на славу отделают, ели не прибьют совсем! Он трех лучших хозяйских волкодавов покалечил. Барон такого никому не спустит.

Я устала от неудобной позы, еще больше от его хамства, и не зная, что предпринять, попыталась сделать, хоть что-нибудь. Извернувшись, я схватилась рукой за ремешок уздечки, низко опустившего голову мерина, и, собрав все силы, резко дернула к себе. От неожиданной боли, животное свернуло голову влево, попятилась правым боком. Я отпустила уздечку, дернул головой и взбрыкнул задними ногами. Так сильно, что неуклюжий всадник вылетел из седла, перевалился через шею коня и плюхнулся на дорогу. Я соскользнула вниз, и чудом удержавшись на ногах, подхватив юбку, побежала назад. А мерин, заржав, припустил в другую сторону. Сброшенный им всадник, громко ругаясь поднялся с земли.

–Вот, чертово отродье! Куда?! Куда, вас черти, понесло!

Он постоял решая, кого из нас догонять первым. И смачно плюнув мне в след, двинулся за конем.

–Ах, ты старая колода! Ты ж ели ноги волок, кой черт в тебя вселился?! Скотина проклятая! – еще долго слышала я его скрипучий голос.

Я торопилась, как могла, бежала к Гансу. Так отчаянно хотелось прижаться к нему и снова почувствовать себя в безопасности. Конечно, он грубый громила, но оставаться одной, было так невыносимо. Я бежала обратно в лес, туда, где последний раз не была один на один со своим ужасом. Я готова была простить громиле его шуточки и обидные прозвища. Я очень спешила сказать ему об этом, но у холма, возле которых мы первый раз увидели собак, я снова наткнулась на баронских людей.

–Ух, ты! Цыпа сама бежит нам на встречу! – весело крикнул кто-то из них, – Иди! иди сюда, скорей!

Я метнулась по полю, в сторону от дороги. Но как я не торопилась, я уже задыхалась, совсем выбилась из сил, и вскоре, слуги барона догнали меня, скрутили толстой веревкой, и потащили на привязи, словно упрямую козу. С связанными руками я не могла подобрать свою слишком длинную юбку, путалась в ней, чтобы не упасть, шла мелкими шажочками. А люди барона потешались надо мной:

–Попалась, курица дранная! Упустил тебя старый фриц, разучился он с девицами ладить. От нас не сбежишь! Даже не думай, не то мы и тебе накостыляем, как твоему приятелю.

Они грубо хохотали. Я их украдкой рассматривала. Хороши были победители: один сильно хромал, так что даже не участвовал в погони за мной, а ждал всех на дороге, оперевшись на палку; у другого была сломана челюсть, и он мог только мычать; у двоих были выбиты передние зубы, и почти у всех лица заплывали лиловой синевой. Однако, мой вид, казался еще забавнее.

–Вот чучело! – показывал пальцем один.

–Чего с тобой возятся?! – возмущался другой.

–Видно, на безрыбье и рак – рыба. – констатировал третий.

–Я знаю, зачем ты понадобилась барону. Все очень просто. Год был неурожайный, свадеб никто не играл, заскучал наш хозяин. Теперь, хоть с этой метелкой развлечется!

Я старалась не слушать, шагала глядя себе под ноги. И все равно, умудрилась наступить на край юбки, упала на коленки и больно ушиблась. Мои мучители загоготали. Я готова была расплакаться:

–Отпустите меня!

–Чего ты там скулишь?

–Отпустите…

–На кой черт это нам?! Раз барон приказал, мы все исполним в точности: мужика прибили, бабу поймали. Глядишь, награду получим.

Сумев подхватить свою длинную юбку, я поднялась на ноги, но сил идти, у меня больше не было. Меня душили слезы. Я даже не могла вытереть их со щек, и не слушала пошлых шуточек обо мне. Остаток долгого пути, я вспоминала свои приключения последних дней и плакала.

–Вот, наконец, и замок! – громко воскликнул один из баронских слуг.

Я подняла голову. Впереди, на холме, возвышалось небольшое мрачное строение, похожее больше на квадратную крепостную башню, чем на богатое жилище феодала. Сложенный из крупных темных камней, замок был лишен каких-либо украшений. Ни маленьких башенок, ни затейливых выступов. Маленькие, узкие окна больше были похожи на бойницы. Мне, совсем не хотелось идти к нему. Однако, выбора у меня не было. И уже очень скоро, пройдя по узкому каменному мосту без перил, над заросшем рвом и миновав мощные ворота, я оказалась, на вымощенном большими плитами, дворе замка. Там было так темно и мрачно, словно я попала на дно колодца.

Меня долго тащили по узкой винтовой лестнице, еще более темной и холодной, чем двор. Потом вели по низкому коридору, пока не заперли в каком-то странном помещении. Хорошо, хотя бы, что мне развязали руки. Мерзко щелкнул замок, запирая толстую дубовую дверь. С моей стороны, на ней даже не было ручки. Я вдохнула затхлый, тяжелый воздух и оглушительно чихнула. Вытерев нос рукавом, и осмотревшись, я обнаружила, что нахожусь в длинной узкой каморке с низким потолком. От двери до окна-бойницы было шагов пятнадцать. А в ширину всего пять. У стены стоял старый рассохшийся сундук с плоской крышкой, стянутый железными полосами. На нем и на полу рядом громоздились десятки кувшинов с отбитыми ручками и расколотых горшков. В углу даже валялась сломанная метла и еще какой-то хлам. На всем лежал толстенный многолетний слой пыли.

Я завернулась в свой плащ, сжалась в комочек и разрыдалась. Я плакала долго и безутешно. Через узкое окно, света в мою темницу и без того проникало очень мало, но серые сумерки стали сгущаться еще больше. Близился вечер. Обо мне никто не вспоминал. Я встала, подошла к единственному отверстию в мрачных стенах. Окошко было расположено высоко, я могла выглянув в него, только подпрыгнув. Прыгая возле него, как заяц, я успела заметить во дворе кучку слуг, весело о чем-то болтавших и смеявшихся. Их смех жутко меня разозлил.

–Веселитесь, сволочи! Совсем забыли обо мне! Я есть хочу! Я пить хочу! А-а-а! Гады!

В бешенстве, я схватила один из кувшинов и запустила им в дверь. Глухо стукнув по ней, сосуд свалился на пол и разбился вдребезги. вдребезги. Второй горшок попал в каменную притолоку и осколки разлетелись во все стороны. Третий горшок, четвертый,… я переколотила все мелкие посудины, засыпала весь пол черепками и подняла такую пыль, что дышать стало невозможно. Я чихнула подряд раз шесть. И поскольку, из-за двери так и не раздалось ни звука, неожиданно для себя решила прибраться в своем вынужденном жилище.

Вооружившись сломанной метелкой, я смела в кучу черепки, пыль, какую-то шелуху; и задумалась, что делать дальше с этим богатством. Пришедшее само собой решение меня даже развеселило. Я перевернула возле окна самый большой горшок, встала на него и стала выбрасывать мусор в окно.

Мне так хотелось попасть черепком, хоть кому-нибудь по голове. Но, как на зло, теперь двор был абсолютно пуст. Перекидав, таким образом весь мусор, я почувствовала сильную усталость. Да и заняться больше было абсолютно нечем. Я забралась на сундук и попробовала заснуть. Вот, когда я порадовалась, что оконце такое маленькое. Наступающая ночь, принесла с собой холодный пронизывающий ветер. Я поплотнее закуталась в свой плащ и стала ждать, что же будет дальше…

*Пурпуэн – средневековая одежда, стеганая на вате и надеваемая под воинские доспехи. К концу первой трети XIV века становится – при изменении покроя – одним из видов светской верхней одежды.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ.

ПЛАН ДЕЙСТВИЙ НА ВЫХОДНОЙ ДЕНЬ.

-Вот, тебе на!

Сижу на табурете, в собственной кухни. Судя, по тому, что Пальма только начала жевать мясо, совсем недолго сижу. А мне-то кажется, что уже прошел целый длинный день. Опять, мне мерещатся приключения, в совсем другом времени. А может быть, и не мерещатся, а вспоминаются… Хотела бы я понять, что это такое! Барона рассмотреть толком я не успела, но его сальные глазки кого-то мне напоминают.

Кошка моя, устала есть, и блаженно уснула, обняв лапами недоеденный кусок мяса. Честно говоря, она выглядит так, словно ее кто-то уже пожевал. Хорошо кошке! Поесть, поспать, больше ей ничего и не надо. А вот я, уже кажется, привыкла к бурной, непредсказуемой жизни. Сижу и грущу от того, что на предстоящие выходные не намечается ничего интересного.

–«Замечательно я учусь, пропускала, пропускала, честно отсидела в институте один день и опять выходные! Благодать! По-хорошему, надо бы переписать кучу пропущенных лекций, но… ».

Титаническим усилием я заставляю себя сесть за стол, открыть тетрадь, взять ручку… Даже удивительно, уже несколько часов, я честно занимаюсь скучнейшим делом, а со мной все еще ничего не случилось. Так не бывает! Во всяком случае, в последнее время.

–Ну, вот, наконец-то!

Веселый звонок в дверь отрывает меня от скучного занятия. В припрыжку бегу открывать.

–Саша! Я так рада!

Он тоже улыбается, протягивает мне веточку кустовых Хризантем. Честно говоря, я недолюбливаю эти садовые ромашки, но сейчас, они повергают меня в полный восторг.

–Боже мой, какая прелесть! – искренне восклицаю я.

–Я боялся, что тебе не понравится. Но все розы, словно сговорившись, исчезли из этого города.

–Самое главное, что тебе не пришло в голову притащить мне гвоздики, – весело замечаю я, ставя цветы в вазу на столе, – терпеть не могу эти цветы революции. И кто вообще придумал, что красные гвоздики это красиво?!

–Робеспьер – просто ответил Александр. – красные гвоздики, были его любимым цветком, поэтому и стали символом революции.

–Откуда ты все знаешь?!

–Интересно.

–Ладно, про Робеспьера побеседовали, – подытоживаю я. – Впереди выходные, у тебя есть какие-нибудь мысли?

–Есть кое-что, но… – смущается Саша, – я не знаю, как ты к этому отнесешься.

–Давай проверим, – весело предлагаю я.

–Я хотел, – начинает он, помолчав, – я хотел познакомить тебя со своим отцом.

–Так сразу?!

–Если ты против, мы можем придумать что-нибудь другое, – спохватывается мой собеседник.

–Нет, я конечно, не против… Только это как-то неожиданно! Не представляю, о чем я буду говорить с твоим отцом.

–Например, о спорте.

–Если бы я хоть что-то понимала в спорте, – сокрушаюсь я.

–Это абсолютно неважно, – успокаивает меня Саша. – отец обожает обучать начинающих спортсменов.

–Решено, – оптимистично соглашаюсь я, – едем знакомится! А куда едем? Что мне лучше надеть?

Я успеваю, добежать до шкафа, открываю обе дверцы и застываю от изумления, услышав:

–Лыжный костюм. Отец, сейчас катается на горных лыжах.

–Где?! Как?! – пораженно восклицаю я, – сейчас же осень, снега еще нет и в помине!

–В горах есть. Там он есть всегда, – спокойно отвечает Александр.

–В таком случае, сборы займут некоторое время.

–Что ж, я заеду за тобой через час, мне ведь тоже нужно переодеться.

Мы расстаемся. Я лихорадочно начинаю придумывать, как не ударить в грязь лицом. Вот, когда я горько жалею, о своей крайней не любви к спорту! Во всем моем многочисленном гардеробе не находится ничего подобающего случаю. Приходится навестить Свету. Благо поход в соседний подъезд не требует много времени. Глупо улыбаясь, объясняю ей свою затруднительную ситуацию и решаюсь выпросить, у предусмотрительной подруги, ее великолепный, белый лыжный костюм. Света сама не знает, для чего приобрела эту дорогую вещь, ведь кататься на горных лыжах, по ее словам, она не стала бы и под страхом смерти. Так и пылился бы белоснежный шедевр в шкафу, если бы не странное Сашино предложение. Подруга даже забывает, что обижалась на меня, крайне заинтригованная происходящем.

Хотела бы я сама знать, что будет дальше, а дальше становится все удивительнее.

Я едва успеваю вернуться к своему подъезду, почувствовать себя белой вороной в пушистой вязанной шапочке и лыжном костюме на голом асфальте. И задаться вопросом, кто из нас двоих окажется пунктуальнее, как прямо возле меня тормозит здоровенный, навороченный джип. Я шарахаюсь в сторону, после многочисленных рассказов подруг, опасаясь нелицеприятных встреч с владельцами подобных автомобилей. Мое лицо вытягивается от удивления, когда задняя дверца монстра открывается и с высокой подножки спрыгивает Александр.

–Отлично выглядишь, – улыбается он мне, – а говорила, что тебе нечего надеть.

–«Я приличная девушка, должна поломаться,» – цитирую я, давно понравившуюся фразу из кинофильма.

Уже через несколько минут мы стремительно летим невесть куда, на огромном черном внедорожнике. Я с великим интересом осматриваюсь, впервые попав внутрь такого монстра. Странное чувство, оттого, что сижу так высоко. Остальные машины проносятся значительно ниже. Поражаюсь широким салоном, даже не знаю, о чем теперь говорить с сидящим рядом Сашей. Так непривычно и чуть-чуть страшно. Баснословно дорогая машина, личный водитель. Я словно попала в другой мир. Не знаю, как себя вести, а еще боюсь проснуться.

За последнее время, я уже успела привыкнуть к быстрой смене событий, но добрая половина из них, происходит во сне, или еще где-то. Я учусь не удивляться.

–Долго еще ехать? – жизнерадостно спрашиваю я, у своего спутника.

–Уже приехали, – неожиданно отвечает он.

Все мои старания сохранять непроницаемый вид идут прахом, когда Саша выходит из машины, подает мне руку и … Я вижу перед собой большущее, абсолютно пустое поле.

–Что это?! – невольно спрашиваю я.

–Вертолетная площадка.

–Ты собираешься лететь на вертолете?!

–Конечно, только так можно попасть на большую высоту, – спокойно рассуждает Саша.

–Я не полечу! – категорично заявляю я.

Мой собеседник выглядит удивленным.

–Ты что, боишься? – не верит он. – Летать на вертолете совсем не страшно.

«Хорошо ему рассуждать, небось каждую неделю летает кататься. Вон как ярко-синий лыжный комбинезон отлично на нем сидит. Явно не с чужого плеча. Саша-то отлично знает, куда и к кому мы направляемся. А я…»

–Ты, хоть бы что-нибудь рассказал о своем отце! – требую я, от Александра.

–Прости. Я должен был с этого начать. Уверен, вы друг другу понравитесь. Он у меня такой молодой и энергичный, что даже мне порой трудно за ним угнаться.

–А откуда… откуда у вас…? – мнусь я, киваю на дорогую машину.

–Ах, это– смеется Саша, – ты не поверишь, на самом деле, мой отец профессор-астрофизик. Но лет десять назад ему страшно надоело быть умным и бедным, мало помалу, наше голодное существование сменилось нынешнем благополучием.

–«Он называет это просто благополучием!» – возмущенно подумала я.

Позавидовала и сразу устыдилась. Ведь с самого детства меня учили, что зависть – отвратительное чувство.

Мои самокритичные рассуждения прерывает шум подлетающего вертолета. Одно дело видеть чудо техники по телевизору, и совсем другое глохнуть от шума и бороться с порывами ветра от винтов. Несмотря на все, что я помню из физики, о том, как летают тяжеленные машины, реальность производит на меня колоссальное впечатление. Не знаю, закрыла ли я, разинутый от восторга рот, или так и стою со страшно умным видом.

Подхожу к крылатой машине, забираюсь внутрь, в полуобморочном состоянии. Плохо понимаю, что происходит. Усаживаюсь на неудобную жесткую скамеечку вдоль правого борта, рядом с веселыми, шумными ребятами. Они-то, похоже, чувствуют себя, как рыбы в воде. А я не жива, не мертва, выглядываю в круглый иллюминатор. Если бы Саша не сел рядом, и не взял меня за руку, я бы очень громко закричала, увидев, как земля качается и стремительно уносится вниз.

Через некоторое время, я уже могу выразить свой восторг словами:

–Ух, ты! Вот это да! – перекрикиваю я гул винтов.

–Ты первый раз летишь? – удивляется Саша, так же громко.

–На вертолете – первый. Я, конечно, летала в Москву, но большой пассажирский самолет – это совсем другое. Там, что летишь, что стоишь. А здесь земля совсем близко, видно, как быстро мы двигаемся, даже тень вертолета видна.

Внизу голые березовые рощи сменяются вечно темно-зеленой тайгой. Мелькают зелено-серые лужицы озер. Река змеей ползет в строну. К моему не малому удивлению, я вижу островки снега, и вскоре все пространство между деревьями становится белым.

–В этом году снега еще мало! – кричит мне в ухо Александр, – приходится забираться очень высоко.

Я киваю, делаю вид, что разбираюсь в лыжных трассах, а в душе искренне надеюсь, что даже очень высоко кататься не возможно, и мне не придется вставать на лыжи и признаваться, в своем полном неумении этого делать.

–Вы всегда так развлекаетесь? – спрашиваю я, у Саши.

–Нет, конечно, – кричит он в ответ, – мы сейчас летим на ежегодный слет экстрималов.

–Но я не экстримал! Я боюсь! – вырывается у меня отчаянный протест, – только не я!

Саша старается успокоить, что-то говорит, объясняет. Из-за шума, я не могу разобрать ни слова, но и без слов верю ему и к собственному, немалому, удивлению постепенно перестаю беспокоиться. Снова смотрю в иллюминатор, тайга становится все реже, на горные кручи, взбираются редкие кривые елки. Я совсем расслабляюсь, любуюсь пейзажем, пока Александр опять не повергает меня в ужас вопросом:

–Ты с парашютом прыгала?

–Нет, нет! – шепчу я и энергично машу головой из стороны в сторону.

А спутник вовсе не замечает моего ужаса. Сообщает весело:

–На этом склоне некуда посадить вертолет, придется прыгать.

–Ни за что! – категорично заявляю я.

–Не трусь, это совсем не страшно. Я прыгал уже много раз, и тебя бросать не собираюсь. Прыгнем вдвоем – тандемом.

–Ну, если только вдвоем, – уступаю я.

Чтобы меньше боятся, я говорю себе, что мне делать ничего не придется, решаю зажмуриться и не открывать глаз, до самой земли. Словно подслушав мои мысли, Александр предупреждает:

–Не вздумай прыгать вслепую, пропустишь самое интересное, даже вспомнить будет нечего.

Когда все надевают парашюты, и Саша галантно пристегивает меня к себе, мне приходит в голову спросить:

–А как же лыжи?

–Ты предпочитаешь лететь с неба в полной экипировке? – удивляется Саша.

–Я предпочла бы сидеть дома, – бурчу я, себе под нос.

О, как горько я жалею, о том, что сегодня вышла из дома, когда стремительно лечу, бог знает, с какой высоты! Ветер свистит в ушах, хлещет по щекам.

–Мама!

Резкий рывок и я повисаю на парашютных лямках. Лечу! Лечу! Саша ругается за моей спиной. Судя по всему, летим мы куда-то не туда.

Несмотря на снег и все Сашины старания, посадка вовсе не кажется мне мягкой. Мы кубарем валимся на землю, путаемся в постромках. Купал парашюта накрывает нас сверху. В голливудском фильме, главные герои принялись бы целоваться. А мне хочется только ругаться самыми плохими словами.

–Какого черта?! Зачем?! Куда, ты меня притащил?!

Александр выбирается из-под шелкового полога, крутит головой, признается хмуро:

–Понятия не имею.

–Что?! Где мы?

–Не знаю! Нас сильно снесло ветром в сторону. Потом сориентируемся, сейчас главное, скажи у тебя все в порядке?

–Кажется, все цело, – хмуро констатирую я, мысленно ощупав все тело.

–Обязательно сразу сознайся, если что-то заболит.

Я на четвереньках выползаю из-под парашюта, встаю на ноги, и вновь обретаю решительность.

–Так, и что теперь делать?! Куда идти?!

–Туда, – указывает Саша налево не слишком уверенно.

И не мудрено, пейзаж вокруг удивительно однообразный: девственно белое покрывало снега, горный склон и огромное синее небо над головой. Единственно ярким пятном, выделяется наш оранжевый парашют.

–А кто должен забрать его? – опять пристаю с расспросами я.

–Не знаю, – пожимает плечами Александр.

–Приятно слышать, что ты хоть чего-то не знаешь, – бурчу я. – Только лучше бы, уж ты знал, что нам делать дальше.

–Насколько я понимаю, мы должны быть совсем не далеко от остальных. Давай оставим здесь парашют как ориентир, и пойдем искать людей.

–Ну, пошли.

Сказать было гораздо легче, чем сделать. Снежный покров не достаточный для беззаботного скольжения на лыжах, без них, оказался довольно глубоким. Снег доходил мне до колен, к тому же, приземляясь, я сильно ушибла ногу. Очень хочется громко ругаться и жаловаться, но я не могу при Александре позволить себе такой роскоши. Я героически пробираюсь следом за ним и пытаюсь беззаботно чирикать:

–Так твой отец настолько богат, что может позволить себе вертолет?

–Если бы. Он не олигарх, но у него очень много друзей. Порой, мне кажется, что он знаком со всем белым светом.

–При чем здесь друзья?

–Именно они раздобыли вертолет и придумали кататься в этих горах.

–Так вот, кто виноват в моих мученьях, – вздыхаю я, и спрашиваю измученно, – когда мы, наконец, куда-нибудь дойдем?

Саша молчит, сопит виновато. Спрашивает, для того, чтобы отвлечь:

–Как там поживает мой подарок? Сегодня у тебя, я кошку так и не углядел.

–Еще бы, Пальма ни на шаг не отходит от холодильника, целыми днями сторожит еду.

–У нее хороший аппетит?

–Замечательный! Лысая кроха, готова съесть слона. Видел бы ты, ее абсолютно круглый живот.

–Значит, ей хорошо.

–Хоть кому-то сейчас хорошо, – уныло бурчу я, – я тоже хочу есть и пить. И вообще, домой хочу!

Теперь я уже не могу остановится – жалуюсь, жалуюсь, жалуюсь… мне самой себя жалко до слез. Бедная девочка, потерявшаяся в заснеженных горах! Александр вежливо делает вид, что не слышит моих причитаний, хмуро шагает впереди. Как только он останавливается, я сразу плюхаюсь на снег.

–Все! Я дальше не пойду!

–А дальше и некуда, – сообщает мой спутник.

–Как это?!

–Впереди обрыв, кажется, мы пошли не в ту сторону.

–Не может быть! – кричу я, вскакиваю, подлетаю к Александру и застываю.

Впереди сразу у моих ног ровная заснеженная поверхность резко обрывается, голая скала вертикально уходит вниз на огромные пространства. С уступа открывается завораживающе прекрасный вид на многие километры. Внизу раскинулись в своей мощной красе горные вершины, хребты, перевалы. Я вдруг понимаю, зачем люди идут в горы. Такого острого чувства свободы и счастья, мне не доводилось испытывать еще никогда. От студеного высокогорного ветра кружится голова.