скачать книгу бесплатно
Народ толпился у государевых кабаков и питейных погребов. Празднично пели волынки, трубили рога, гудели сопелки и гремели бубны. Сновали лихие люди и подыскивали богатые карманы и кушаки.
Скоморохи водили на цепи ученого медведя. И подле них толпились зеваки.
Ходили при крепкой охране купцы из Персии в диковинных цветных одеждах. Они предлагали дамасские клинки с богато украшенными золотом и самоцветами рукоятями.
Солдаты водили по рядам колодников, и сердобольные миряне подавали им, кто сколь может. Ведь на Руси правительство еще от Ивана Калиты не сильно тратилось на тех, кого бросили в острог. И потому острожников в железах за крепким караулом выводили на площади да на базары просить милостыню. Тем и питались, что подадут.
Тюремные сидельцы показывали прохожим свои раны от ожогов и вывихнутые на пытках кости. Им кидали медные деньги и давали продукты. Кто луковицу, кто каравай хлеба, кто огурцов, кто яблок. Ведь острог да сума общая беда. Кто от того был сохранен?
Жизнь клокотала за окнами кареты. А ему, Степану Волкову, было не до всей этой суеты. Он думал о деле Тишки.
«С чего все с дома Кантемиров началось? – задал Волков сам себе вопрос. – Только от того что его мать из рода Кантакузен? Но что имеют против Кантакузенов? Род сей угас у нас на Москве. Женщина из их рода вышла замуж за князя Дмитрия Кантемира. Сей князь такоже помер. Ныне есть два сына его Константин и Антиох Кантемиры. И дочь у князя Дмитрия имеется – Мария Кантемир. Кто дело противу них начать мог? Будь они в чинах больших, тогда понятно».
Карета остановилась.
Степан удивился с чего бы это. Дверца отворилась, и он увидел Ивана Карловича Тарле.
–Степан Андреевич? Рад, что встретил тебя! Могу ехать с тобой, коли позволишь?
– Прошу, Иван Карлович.
Тарле заскочил в карту и бросил кучеру:
– Трогай!
Дверца захлопнулась.
– Ну что скажешь, Иван Карлович? Я вот только от Феофана еду.
– От Прокоповича? – удивился Тарле. – Неужто владыка про все уже знает?
– Знает! И дело то весьма важным почитает.
– А коли оно важное, то отчего его в Тайную канцелярию не передадут? Они теми делами заниматься должны.
Волков усмехнулся.
– Дак никто слухов не хочет, Иван Карлович. Дело тайное. И нам его разбирать надлежит. А пока в сем деле загадки одни. Мы еще ничего не выяснили, а уже столь шуму наделали. И Тишка помер! Нынче ночью погост посетим с тобой и с князем. Надобно знать, кто в могиле Тишкиной лежит!
– Ночью? – спросил Тарле.
– Ночью. Не днем же.
– Но сие дело опасное, Степан Андреевич.
– И что? Как нам дело вести? Надобно знать, кто в могиле Тишкиной.
– А ежели вурдалак там, Степан Андреевич? Думали про сие?
– Оставь, Иван Карлович.
– Не скажу, что верю в это, но мысли разные в голову лезут. А вдруг? Ты слыхал про Кантакузенов, Степан Андреевич?
–И что с того? Не думаю, что нечистый с нами играет, Иван Карлович. Все сие дело рук человеческих. А не дает мне покоя Ванька Каин, атаман разбойный. Слишком все сие на его рук дело походит.
– Да с чего ты взял, Степан Андреевич? Где Ванька, а где Антиох Кантемир.
– Дак и Каин тот не прост, Иван Карлович. Он может в сговоре с кем-то состоять. Вот хоть возьми княжну Марию Кантемир? Она сестра князьям Константину и Антиоху. И была оная княжна в любовной связи с государем Петром Алексеевичем.
– Но она нынче в Петербурге, Степан Андреевич.
– А вот сие и надобно нам прояснить, Иван Карлович. Слишком много вопросов в деле. Слишком много.
Тарле посмотрел на Волкова.
«А ведь правду про него говорят, – подумал он. – Одержимый. Про карьеру совсем не думает. Захватило его сие дело и готов он искать истину, не взирая ни на кого. Плевать ему на персоны».
– Мария Кантемир могла влиять на дворцовый политик, когда государь Петр Великий жив был, Степан Андреевич. Но ныне его уж семь лет как нет. Кто она теперь? Не фигура в партии дворцовой. Иное дело Бирен, Остерман, Левенвольде.
Волков пожал плечами. Что он мог сказать? Надобно думать…
***
4
В доме Кантемира.
До самого вечера сидели в кабинете князя Антиоха Степан Волков и Иван Тарле. Кантемир был с ними. Князь хотел понять, отчего сие случилось именно с ним и именно в такой момент.
По закону о майоратах основное состояние получил его старший брат. Но Антиох был умен, хорошо образован, знатен и красив. Он мог рассчитывать на хорошую партию и на то, что приданое будущей жены поправит его дела.
Так все и складывалось. Он нашел для себя невесту, дочь первого богача князя Черкасского, и мог рассчитывать, что его ухаживания будут приняты благосклонно. Еще бы! Сама императрица хлопотала за него. А разве посмеет старый князь отказать государыне?
И вот случилось это дело с вурдалаком! И все разом заговорили о роде его матери! Кантакузены были весьма знатные господа и дом этот знали в Европах. Но сейчас всплыли весьма нежелательные сведения о черном колдовстве! И это пошатнуло положение дома Кантемиров в московском свете.
Волков отлично понимал Антиоха. Ведь сей юнец так хорошо начал. И вот все могло оборваться. Императрица могла сменить милость на гнев. Уж больно не люба была ей история о вурдалаках.
Кантемир сказал чиновникам:
– Я, господа, не могу знать всего, что в доме моем произошло. Я ведь веду жизнь светскую и мне все недосуг. А, сами ведаете, сколь всего на Москве произошло. Государь Петр Второй[10 - Петр Второй – внук Петра Великого император в 1727-1730 гг. Умер от оспы.] помер. Верховные министры стали за власть драться. Нового государя подбирали.
– Про сие нам всем ведомо, – сказал Тарле. – Время было тревожное, пока матушка государыня Анна на троне не утвердилась.
– И я про сие молвил, Иван Карлович. Я ведь больше при дворе обретался и в дому своем бывал токмо для ночи проведения. Чего в людской деялось, не вникал. А тут такое приключилось.
– Что лекарь де Генин и Войку не пришли в себя? – спросил Волков.
– Нет пока, Степан Андреевич. Все словно дети малые. Ничего не помнят и ничего не понимают. Хотя приезжал к де Генину сам лейб-медик Блументрост[11 - Блументрост Лаврений Лаврентьевич (1692-1755) – лейб-медик, первый президент Академии наук.]. Посмотрел и поехал восвояси.
– Сам Блументрост? С чего такая честь де Генину?
– Думаю, что лейб-медик приехал по поручению самой императрицы. И совсем не врачевание было целью его. Новости повез государыне.
– И что он сказал? – спросил Волков.
– А ничего не сказал. Я ведь не могу самому Блументросту допрос учинять, Степан Андреевич.
Волков вздохнул. Слишком громким могло стать сие дело. Ох, и не ко времени шум-то. Не ко времени!
Кантемир развел руками и прочитал строки из своей сатиры:
– Гордость, леность и богатство мудрость одолели,
Невежество знания место посело.
То под митрой гордиться, то в шитом платье ходит,
Оно за сукном красным сидит, и оно полки водит.
Наука же ободрана и в лоскутах шита.
Из всех знатных домов с ругательством бита!
Степан стих похвалил:
– Вы это изрядно сказали, князь. Я вас как поэта почитаю. И с теми словами согласен. Но что делать коли всегда так у нас на Руси? Не нами сие придумано и не нами изменено будет. А дело делать надобно. И первым дело на погост пойдем.
– Пойдем? – возразил Кантемир. – Но надобно ли нам туда идти, Степан Андреевич?
– Могилу все равно нам вскрыть надобно, князь.
– Сие может повредить мне еще больше, Степан Андреевич. Мое положение при дворе и так стало шатким. А что будет, коли про сие узнают?
– Не узнают, князь. Мы переоденемся так, что никто не узнает.
– И нам нужно идти всем? – спросил Кантемир.
Волков ответил:
– Все пойдем. Вы, князь, я и Иван Карлович. Никого из слуг брать не следует.
– Оно понятно, Степан Андреевич, – кивнул Тарле. – Для чего нам лишние глаза и уши?
– Страшное дело, господа! – князь комкал в руке кружевной платок. – Обязательно нынче ночью?
– Да. Откладывать не надобно.
Кантемир спросил:
– Может водки приказать подать?
– А чего не приказать? Дело нас ждет многотрудное и опасное. Отчего водки не выпить? Велите, князь.
Кантемир отдал распоряжение. И вскоре в кабинете был накрыт стол. Водки и наливки быстро развеселили всех троих, и настроение заговорщиков значительно улучшилось…
Глава 6
Веденский погост.
1732 год. Сентябрь.
1
Ночь. Веденское кладбище.
Все трое оделись как солдаты отставные. Много таких вот инвалидных команд на погостах работало. За мзду малую брались они хоронить трупы безымянные. По утрам у государевых кабаков много таких находили. Кто от вина помер, кто замерз (в холодное время), кого ножиком задели. Целовальники не желали разбирательства и сговаривались с инвалидами. Те тайно сии трупы увозили и на погостах в безымянные могилы клали.
Волков со товарищи дождались темноты, и увидели, что сторожа накрепко заперлись в своем доме. Боялись нечистой силы. И потому сейчас сидели за стенами, увешанными оберегами.
Луна из-за туч пробивалась временами и освещала путь. Зажигать фонари Волков запретил.
– Иди, князь, показывай могилу.
Кантемир пошел вперед. За ним с лопатами и заступом шел Тарле. Замыкал шествие Волков. Он держал наготове пистолеты. Тарле снарядил их особыми серебряными пулями.
– Жуткое место, – прошептал Иван Карлович.
– Обычный погост, – сказал Волков. – Много людей схоронили в прошлые годы, когда оспа свирепствовала на Москве.
– Много про сие кладбище плохого болтают, – сказал князь.
– То бабкины сказки, князь. Ты человек образованный. Пиит* (*пиит – поэт). Тебе ли погостов бояться?
– Я неведомого опасаюсь, Степан Андреевич.
Луна вышла из-за туч и осветила длинные ряды крестов. На табличках были имена покойников, но много могил были безымянными. Не было у этих людей родственников, кто приходил поплакать у креста.
Князь точно указал могилу Тишки. На кресте было написано:
«Раб божий Тихон. Тридцати лет».
– Здесь!
– Двое копать станут, а один с пистолетами дежурить. Мало ли чего.
Первыми взялись за лопаты Тарле и Волков.
Закопали домовину Тишки не глубоко. Поленились холопы княжеские. И потому расчистили гроб быстро.
