СOVERT NETHERTWORLD 3 Предверие бури

– Коллеги, хочу вас поблагодарить, что пришли, – начал Грешнев, его голос немного искажался из-за двигателей самолёта, в котором он, очевидно, летел. Путь из США не близкий. – Пришли несмотря на то, что о совещании было объявлено срочно, и вам необходимо прийти в себя после этой ужасной трагедии. Но я счёл долгом лично встретиться с вами всеми, пусть и в таком специфическом формате, и проинформировать, что ГРУ и остальные соответствующие службы уже начали расследование сего гнуснейшего акта, направленного против безопасности нашей страны и наших граждан. Как вам известно, я уже выступил со специальным обращением по телевизору и пообещал законное и неотвратимое возмездие террористам.

– Какое расследование? – поинтересовался Исаков. – При всём уважении, Анатолий Николаевич, но всё совершенно понятно. За взрывом стоят экологические экстремисты из «Зелёного фронта». Мы уже давно получаем от них угрозы.

Сидевший возле интерактивной карты Великоруссии мужчина в военном мундире тяжело вздохнул.

– Мне кажется, опрометчиво делать выводы, Евсей Александрович, только на основании безликих угроз, – сказал он. – Большинство из них всегда остаются бесперспективными, так говорит история.

Исаков повернулся к говорившему.

– Генерал Артамонов, – бросил он. – Как вы тогда объясните, что взрыв был осуществлён во время выступления Наоми Зибель, одного из главных климатических скептиков? Это является циничной попыткой Запада лишить нас суверенитета в выборе решений.

– Запугивание противников закона – вот основная цель, – подхватил один из депутатов. – Западные политики слишком вложились в так называемый зелёный переход. Они не могут позволить, чтобы держава, подобная нашей, вела суверенную политику.

Артамонов кивнул, сохраняя спокойное выражение на лице.

– В своей работе я предпочитаю меньше всего обращать внимание на стрелки компаса и на популизм, – сказал он. – Я работаю с проверенными фактами.

Наташа исподлобья посмотрела на генерала. «Что-то вы так со мной не нежничали», – пробурчала Покровская, вспоминая своё заключение и допросы Артамонова. Впрочем, не время сейчас вспоминать старые обиды. Это досадное недоразумение давно исправлено.

– Что же касается фройляйн Зайбт, – Артамонов дипломатично улыбнулся девушке. – То, безусловно, ей будет предоставлена необходимая защита.

Исаков испустил весьма драматический вздох и театрально заломил руки.

– Ну, возможно, тогда ГРУ и возьмёт на себя её охрану, – сказал депутат, – и расследование покушения.

Наташа вздрогнула. Поддержка Исакова, не желавшего иметь с ней ничего общего с самых выборов, настораживала. Он ничего никогда не предлагал просто так.

– Вы полагаете, тратить ресурсы ГРУ в такой обстановке – это мудрый шаг? – подала голос Наталья.

Исаков осклабился.

– Удивительно это слышать от вас, Наталья Владимировна, – сказал он довольным тоном. – Ведь приезд Наоми Зибель – это целиком ваша инициатива. Посему же добавлю, что вас же первую и следует допросить.

Тон сказанного давал всем понять, что депутат не сомневается: Наташе есть что скрывать. Определённо, Исаков вёл какую-то свою игру. Понять бы, что это за игра.

– Разумеется, я не против охраны для Наоми, – ответила Наташа. – Однако главным образом нужно установить, кто стоял за взрывом, а не упираться в единственную версию, лежащую на поверхности.

– Если мне будет позволено высказаться, – оборвала Наташу Наоми. – Я, как и госпожа Покровская, не считаю, что моя ситуация требует дополнительных…

Говорить ей не дали. С мерцающего экрана Грешнев посмотрел на неё взглядом любящего дядюшки.

– И всё же несомненно, что для вас существует опасность, – сказал он. – Я согласен с генералом Артамоновым, что не следует сразу обвинять «Зелёный фронт», тем более что досконально не определенно, являлась ли фройляйн Зибель целью террористов, однако ГРУ вполне по силам предоставить ей охрану, учитывая резонанс ситуации.

Артамонов вежливо склонил голову в сторону Президента.

– Я поддерживаю данное решение, – сказал генерал. – У меня есть люди, которые выполнят сие поручение и не доставят лишних неудобств.

– Мне не нужна охрана, – настаивала Наоми.

Грешнев с экрана продолжал улыбаться.

– И всё же я настаиваю, – сказал он. – Прошу вас, сделайте мне одолжение. Я буду спать спокойнее. Вы побудете нашей гостьей, а мы известим ваших родителей, чтобы они не волновались.

Наоми вдруг спала с лица.

– Не надо, – резко сказала она. – У меня нет родителей. Вернее, они есть, но я бы не хотела, чтобы они знали, где я. Я ушла из дома. Теперь я сама по себе.

Присутствующие замерли. Наташа обалдело округлила глаза и воззрилась на девочку.

– Ты же не хочешь мне сказать, что ты бездомная? – строго спросила Покровская.

– Я не бездомная, – гордо ответила Наоми. – Я просто сама по себе. И скажу сразу, что мне так нравится.

– И давно ты так живёшь? – спросила Наташа. – А Ася знала об этом?

Наоми потупилась.

– Давно, – сказала она. – Мои родители, они зомбированы пропагандой. Вот почему я улетела в Калифорнию. Я живу там свободной жизнью. Ася знала, но она сказала, что не стоит об этом говорить. Она боялась, что если узнают правду, то мне не позволят выступить.

Артамонов терпеливо выслушал её слова и, прищурившись, бросил жёсткий взгляд на Наташу.

– Наталья Владимировна…

Покровская постаралась сделать самое невинное лицо, на которое была способна. «Ну Аська… будет у меня с тобой сегодня разговор!»

– Тем более в таком случае мы приставим к фройляйн Зибель охрану, – ответил Артамонов, смягчившись. – И уж поверьте, что теперь она шага не сделает без нашего ведома, пока она на нашей территории, если, конечно, не хочет, чтобы её депортировали.

Наоми вспыхнула. Она захотела сказать, что в таком случае немедленно уедет и вообще… но ничего не сказала, потому что Наташа зажала ей рот рукой.

– В таком случае, – сказала Покровская. – Я сама выберу сотрудников для охраны фройляйн Зибель.

Артамонов лукаво улыбнулся.

– Наталья Владимировна, у нас с вами будет одинаковый выбор, поверьте.

Наоми всё порывалась начать говорить, но Наташа её по-прежнему не пускала. К тому же она так и не придумала достаточно вежливый отказ. Генерал Артамонов словно этого и ждал.

– Не следует пренебрегать опасностью, – сказал он. – Ты ввязалась во взрослую драку, девочка. Где у тебя весьма мало шансов, поэтому мой тебе совет – принять нашу помощь. Тем более в твоей ситуации. Тайну твою мы сохраним, но присматривать будем одним глазом, а может и двумя. Как дело пойдёт. Пережди здесь месяц-другой. А там видно будет.

В результате мешанины в собственной голове, всё, на что Наоми сподобилась – это вежливое «да, если вы так настаиваете».

Артамонов лукаво улыбнулся. Больше не Наоми, а Наташе.

– Я немедленно пошлю своих людей к вам, – пообещал генерал на прощание.

– Благодарю вас, Сергей Евгеньевич. – нехотя кивнула Наташа. Что ей ещё оставалось? Она давно привыкла к тому, что в Великоруссии агенты ГРУ были вроде ангелов-хранителей и упреждали обывателей от разного нехорошего. Она даже признавала, что, в общем-то, они совершают благие дела. Однако же не была уверенна, что Наоми привыкнет к подобному. А уж с её-то образом жизни… Ух, Аська…

Впрочем, в мире всё относительно. Артамонов обещал прислать тех людей, которые Наташе были хорошо знакомы, а эти люди были сходны во взглядах с ней, а не со своим начальством. Ну, уж одна из них, по крайней мере, точно. Это успокаивало.

Артамонов ушёл. Стали расходиться и депутаты. Наташа тоже поспешила к выходу, но её окликнули…

– Наталья Владимировна, задержитесь, – мягко попросил Грешнев.

Теперь они остались втроём: Она, Наоми и Президент. Наташа кивнула девушке, чтобы та подождала её за дверью.

– В последнее время вы кажетесь уж очень возбуждённой – сказал ей Грешнев. – Что-то не так?

Об этом знали немногие, но Грешнев в последнее время часто разговаривал с ней один на один. Спрашивал о состоянии дел, о веяниях в парламенте. Наташе всегда становилось легче от этих разговоров. Она была искренне благодарна Грешневу за то, что он не бросил её родину в момент тяжёлого выбора. Грешнев её ценил за прямоту и честность, которую не мог услышать от других депутатов. Почти ни от кого.

– Я боюсь голосования, – честно призналась Наташа.

– И всё же оно неизбежно, – ответил Грешнев. – Демократия и состоит в сложности правильного выбора.

– Что, если его в данном случае вообще нет? – задалась вопросом Наташа. – Проголосовав за налог, мы отдадим наши ресурсы во власть транснациональных экологических компаний во имя будущего планеты, потеряв суверенитет. Проголосовав против, мы окажемся под пятой транснационального нефтяного лобби, никогда ещё не видела, чтобы депутаты были так взволнованы.

Грешнев отечески улыбнулся ей.

– Нужен третий вариант, верно? – сказал он.

– Если бы мы могли предложить свой глобальный проект, – вздохнула Наташа. – Нужно отложить споры по налогу и предложить миру диалог по развитию природных экосистем для разумной декарбонизации. Это ещё не открытый рынок. Мы можем возглавить его раньше, чем кто-либо другой.

Грешнев на некоторое время погрузился в обычную для себя флегматичную задумчивость.

– Вопрос не в том, можем ли мы предложить, – сказал президент. – А позволят ли нам сделать подобное. В глобальных медиа мы выступаем пугалом ужаса, и представители старого капитала захотят сделать всё, чтобы не пустить наш глобальный проект. Они задушат его в зародыше очередным скандалом.

Наташа вопросительно приподняла бровь.

– Вы про вице-президента Ричмонда? – спросила Наталья.

Грешнев кивнул.

– Не только, – сказал он. – Ричмонд, похоже, больше идеалист, а вот Джефри Трэверс хочет войти в историю как проводник зелёного будущего и подчинить зарождающийся глобальный энергопереход своим целям. Нас они видят в общей упряжке, а не впереди. Поэтому наш собственный проект и обречён на провал. Разве только не появится человек, который сумеет изменить мнение о стране в целом, хотя бы в рамках экологических вопросов. Как случилось с вакциной.

Наташа задумчиво пожевала губами.

– Что вы имеете в виду?

– На днях в Кабо-Кабо состоится глобальный экологический саммит, – пояснил Грешнев. – Он будет длиться месяц. Прибытие во время саммита нового посла привлекло бы значительное внимание к Великоруссии, тем более, если посол – женщина.

Покровская немного смутилась от такой постановки вопроса. Она сделала несколько быстрых вдохов, восстанавливая самоконтроль. Грешнев всегда говорил со скрытым смыслом и заставлял додумывать сказанное. Беседуя с ним, всегда было важно правильно понять намёк.

– Но голосование? – спросила Наташа.

– Его можно и отложить, – заметил Грешнев. – Вы сами сказали, что боитесь его. Возможно, если вам будет сопутствовать успех в Кабо-Кабо, то голосование не понадобится.

Хорошо сказал. Ёмко. Наташа всегда поражалась удивительному качеству Грешнева вычленять из всего массива что-то одно, и это одно оказывалось именно тем важным, от чего зависело всё остальное.

– К тому же, – продолжил Грешнев. – Никто не может знать, действительно ли сегодняшнее покушение было на Наоми Зибель. Что если хотели убить вас? Отдохните от повседневной суеты парламента. Уверен, что на должности посла Великоруссии вы принесёте гораздо больше пользы. Тем более, что агреман на вас уже получен, и мой указ о назначении вас послом будет подписан в ближайшие часы. Поэтому к своим обязанностям вы можете приступить немедленно. Хотя, конечно, решать вам.

«Честно говоря, – подумала Наташа, – предложение звучало как мечта. Смущало только, что обычно все её поездки заканчиваются какой-то несусветной…» – она даже не могла подобрать слово, как назвать всё происходившее с ней, учитывая ещё и то обстоятельство, что она неизменно оказывалась жива и здорова после всего. Но, может, так и должно быть. Кто знает?

– Спасибо, – улыбнулась Наталья. – Теперь выбирать будет значительно легче. Но как же Наоми?

– Вы всё равно ничем не поможете. Генерал Артамонов же обеспечит ей надёжную охрану, – сказал Грешнев. – Пусть фройляйн Зибель побудет нашей гостьей. Если покушались на неё, то мы узнаем об этом и будем готовы действовать. Кто бы это ни был, он проявит себя ещё раз.

«Ну, здорово, – вздохнула Наташа, – теперь Наоми использовали ещё и как приманку. Хоть бы спросили для приличия». Впрочем, Наташа была уверенна, что Наоми побежит с радостью играть роль живца. Она была достаточно энергичной барышней. Да и глупо было отрицать правоту Грешнева. Если целью является Наоми, они обязательно нанесут новый удар, а если целью является она сама, ну что же, если помирать, то, по крайней мере, на золотых пляжах Кабо-Кабо.

Наташа усмехнулась. Самоирония – это хорошо. Самоирония – это работает.

* * *

А далеко-далеко от неё, за океаном, извилистые улицы Нью-Йорка окутывала лёгкая дымка, непрерывно рассеваемая бесконечным потоком транспорта. Яркое солнце уже висело над Гудзоном и заливало Манхеттен тёплым светом, отражаясь от метало-стеклянных конструкций, которые прорезали небо, и казалось, что они, подобно сотням ракет, взревут, оторвутся от земли и вознесутся в бескрайний космос. Тем, кто обитал в этих башнях, совершенно не показалось бы вычурным и излишним сравнение с богами. Оно было даже вполне уместно.

Кристина Леонова в белых шортах и белом жакете сидела, вытянув ноги, согнув левую, на изящном канапе и наблюдала, как играют на солнце пузырьки её утреннего шампанского. Таймс-сквер из её окна в люксе InterContinental New York был словно на ладони, а нежный вкус одноимённого чизкейка и лёгкий огонь биокамина дополняли блаженное удовольствие утра.

Каждый в этой жизни от чего-то зависел. Кристина зависела от завтрака. Завтрак всегда представлял для Кристины особый ритуал, за которым можно было не только насладиться самой трапезой, но и обстоятельно подумать. Ей лучше думалось именно во время завтрака.

Мысли девушки всё время обращались к тому, что она видела вчера. Трэверс определённо не просто ради вежливости её пригласил на этот концерт. Он хотел показать остальным свои возможности. Кристина уже удостоверилась, что финансист рассматривал её как ценный трофей, которым следовало хвастаться и вызывать у конкурентов охотничью зависть. А в том странном тандеме, что у Трэверса, как она поняла, возник с Ричмондом, финансист, очевидно, был младшим партнёром, и, естественно, ему это не нравилось, он хотел доказать, что не просто ровня Ричмонду, но даже и превосходит его. Имея её в своём рукаве, он полагал, что может это сделать. Кристина усмехнулась. Снобизм, особенно характерный для людей, подобных Трэверсу, был отличительной чертой этого времени. Такие люди совершенно осознанно считали, что несметное количество заработанных ими денег позволит им войти в то общество, в которое принимали только по праву рождения, или за исключительные таланты.

Мишель Голицын тоже был вхож в это общество. Поэтому совершенно не случайным являлось то обстоятельство, что Трэверс пытался его патронировать, и здесь имелось соперничество за право на использование Голицына, учитывая находившуюся подле него Лауру Финчер, которая была, бесспорно, человеком Ричмонда. В общем-то, тоже ничего нового. Соблазнение всегда лучше принуждения. Соблазнить порядочного человека крайне легко, достаточно показать ему те возможности для совершенствования мира, которыми он потенциально может обладать. Зло всегда прикрывается добрыми намерениями. Впрочем, все это философия, а вот практика… Голицын им зачем-то был нужен, и вовсе не просто для музыкальной терапии. Грешнев тоже к нему проявил внимание. Правда, больше как к потерянному соотечественнику, но всё же… Анатолий Николаевич всегда умел скрывать свои истинные интересы.

Девушка поставила опустевшую десертную тарелку на край журнального столика, и взгляд непроизвольно упал на разложенные по его поверхности из матового стекла документы. В них не было информации, кроме той, что она и так знала. Ничего существенного. Ничего указывающего на смысловую составляющую того специфического тандема, который она увидела между Трэверсом и Ричмондом и их разговорами. Информация о фондах, лабораториях, финансирование стартапов, проектирование, инвестирование в IT-компании, о комплектующих к различному оборудованию микроэлектроники и даже технической кибернетики. Всем этим занимался Трэверс, поддерживая, по его собственному утверждению, любую инвестицию в будущее. Особенного в этом ничего не было. Человек, подобный Трэверсу, всегда ведёт свой бизнес не просто на большом поле, а по глобусу, в прямом смысле этого слова. Всё это было беготнёй за взбесившимся бантой, как говаривал Оби-Ван Кеноби.

Впрочем, нечто странное всё же имелось, на что следовало обратить внимание. Даже в этих документах. Как исходило из последних финансовых отчетов, Трэверс недавно начал скупать мелкие компании, преимущественно связанные с «зелёными» технологиями, и включать их в состав своего холдинга IBF, что было объяснимо, ведь «зелёный рынок» сильно просел из-за пандемии, и традиционная энергия оказалась эффективнее на короткую дистанцию, чему усиленно подыгрывали нефтяники. В результате огромное количество компаний обанкротилось или они были куплены более крупными конкурентами. Которые, в свою очередь, также закрылись и были включены в холдинг Трэверса. Они были особенно интересны.

Американская «Purity» сделала акцент на доступе к чистой воде. В своё время лидер в этой области, но пандемию не пережила. «Арктический национальный парк» в Великоруссии – товарищество инженеров, архитекторов и нескольких инвесторов, которые разрабатывали группу поселений на крайнем севере, функционирующих исключительно на возобновляемых источниках энергии. Очевидно, вроде того, что Кристина видела на острове Трэверса. Немецкая «RANDY AG» занималась экологичной переработкой мусора и продажей полученных материалов для вторичного использования. Её основатель, молодой бизнесмен из Вюрцбурга Рандольф Киммих, считался одним из самых крутых стартаперов Германии. Кристина не близко, но была с ним знакома. Они пересекались на деловых завтраках в Давосе и Петерштадте.

Теперь все эти компании были в руках Трэверса, и фактически за последний год он почти превратился в «зелёного монополиста». Конкуренцию ему составляли только уж совсем крупные экологические монстры, наподобие тех важных мужчин с острова.

С виду это, конечно, была простейшая арифметика, но такая арифметика никогда не являлась стилем Трэверса. Он привык к масштабности, а здесь купил компании сильно выше их рыночной стоимости. Странное поведение для человека, чей целью всегда была прибыль. Постоянная прибыль. Конечно, всё можно было объяснить финансовым предвидением или даже любовью к экологии. Кристина была уверенна, что верующие в благие намерения Трэверса обязательно бы нашлись. Объяснить было нельзя тот факт, что после продажи этих трёх компаний их руководителей ждал весьма неприятный финал. Они покончили с собой. Все трое. В течение восьми месяцев. Председатель совета директоров и главный управляющий «Purity» Даг Скиллинг повесился на своём загородном ранчо в Техасе, Киммих выпал из окна собственного офиса в Вюрцбурге. Последним совершил суицид генеральный директор «Арктического национального парка» Реутов – он утопился в Баренцевом море. Никакого следствия, естественно, не проводилось. Да и оснований никаких не было. Обычные самоубийства. Без всяких фокусов.

Кристина пригубила из фужера. Лёгкие нотки цветов яблони, мандарина и молотого имбиря приятно холодили горло.

Цель Трэверса была понятна, и, в общем, он её и не скрывал – он хотел стать единственным игроком на этом поле. Особенностью этого круга было то, что тут вообще никто ничего не скрывал, наверное, кроме неё самой. Все же остальные свои мысли и желания выражали предельно чётко. Иногда даже слишком. Поэтому выбранный ею путь совершенно не годился. Слишком уж было всё на поверхности, и совершенно не объясняло, что такого возит Трэверс, что он просит вице-президента США прислать к берегам суверенной страны военный флот. И небезуспешно. Пусть не флот, но один корабль Ричмонд обещал прислать. Борьба с пиратством – дело хорошее, но её не обсуждают вдвоём за ужином. И всё же не факт, что и это не погоня за взбесившимся лошадью. В конце концов, даже теория Сабурова очень хлипкая. Ну и что, что Трэверс перевозит топливо? Ну, прокручивает он деньги через Великоруссию, ну, делает левые документы, что в Директорию топливо идёт не из Великоруссии, а из США. Тоже ничего необычного.

А вот Грешнев, разговаривая с ней, так не считал. Реутов был его другом детства. Ну, как говорится, президенты – тоже люди. Поэтому Грешнев попросил её, Кристину, разобраться деликатнейшим образом в том, как так получилось, что самый перспективный экологический проект Великоруссии оказался в иностранном владении. Такой уже на выставке достижений народного хозяйства не предъявишь. Кроме того, было ещё одно почти схожее обстоятельство с Дагом Скиллингом. Последний был весьма в дружеских отношениях с покойным вице-президентом Бруксом. Скиллинг и его компания разрабатывали проект увеличения количества водоёмов, ведь именно вода более всего поглощает углекислый газ. В Мюнхен, помимо её отчёта по глобальной безопасности, Брукс вёз и этот проект. И говорить было нечего, что реализация чего-то подобного полностью нивелировала бы углеродный налог. Дальнейшее было известно. Брукс взрывается над Италией, Скиллинг вешается. Ну, точнее, наоборот: сначала повешенье, потом взрыв. Но вот в чём фокус, если расследование начал Грешнев, то и Брукс, в принципе, мог. Во всяком случае, для этих двух «зелёных друзей» всё закончилось слишком уж хорошо. Смерть прошлого вице-президента оказалась подарком для обоих с последующими преференциями.

Сзади раздались мужские шаги. К тому, что Трэверс входит без приглашения, словно всё вокруг – его вотчина, она уже привыкла. Она, конечно, могла изобразить оскорблённую гордость, но ей нравилось тешить самолюбие финансиста. Пока. Кристина усмехнулась своей последней мысли: «Эдак вы, милочка, в Охотницу превратитесь».

– Дешёвый трюк, – сообщила она ему.

Трэверс нахохлился, словно индюк.

– Что именно вы имеете в виду? – надменно спросил финансист.

– Посадить тех девочек рядом с пресс-секретарём Грешнева, – кивнула Кристина. – Дёшево и безвкусно. Не думала, что вы настолько тривиальны в достижении своих целей.

– Возможно, мне бы что-то удалось, если бы вы не всё время занимали Грешнева, – улыбнулся Трэверс. – Хотя вы были неподражаемы. Я имею в виду танец.

Он, безусловно, хотел перейти в более высшую лигу – лигу власти. Сколько бы ты не имел денег, это всего лишь цифры, которых тебя может лишить государство, но и власть без денег – это всего лишь бюрократическая должность. А вот власть, подкреплённая деньгами, даёт тебе в руки философский камень управления массами. Этот философский камень и хотел иметь Трэверс.

– Иной танец может повлиять гораздо сильнее примитивного возбуждения, запретного сексуального влечения, – бесстрастно улыбнулась Кристина. – На мой взгляд.

Трэверс улыбнулся одними глазами и сел в кресло. Закинул ногу на ногу. «Интересно, он пришёл соблазнять или выяснять. Скорее всего и то и другое», – решила девушка.

– На что же так повлиял ваш танец? – поинтересовался финансист. – Разве вам он дал что-то?

Кристина пожала плечами. На её лице появилась мина лёгкого удовольствия.

– Кое-что дал, – уклончиво ответила девушка. – Грешнев – сильная личность. Ему не занимать хладнокровия. Он никогда не перегибает палку с ответной реакцией. Я, однако, также считаю, что он человек, который ничего не забывает. Я полагаю, что тем или иным способом он всегда получает то, что нужно ему. Его нужно убедить чем-то реальным, а не красивыми обещаниями и щебетанием юных нимфеток. Я бы вообще не стала иметь дело с контрагентом, предлагающим подобное.

Трэверс развёл руками.

– Такого моё понимания удовольствия, – признался финансист. – В конце концов, если жизнь есть последовательная цепь сделок, то от них надо получать не только выгоду, но и наслаждение.

Кристину мысленно передёрнуло от посыла фразы. Да, до Махатмы Ганди с его воспитанием целомудренности Трэверсу далеко.

– Как бы то ни было, думаю, вам не удастся привлечь Грешнева на свою сторону, – пожала плечами Кристина. – Не всё в этом мире зависит от низменных мужских инстинктов. Есть ещё что-то выше. Грешнев даже не тактик, он фаталист в каком-то смысле. Сродни монаху.

Трэверс лукаво улыбнулся.

– Неужели и ваших способностей не хватит, чтобы убедить его? – довольно спросил он.

– Я не волшебница, – послала ответную улыбку Кристина с выражением явного сожаления на лице. – Я всего лишь даю советы. Следовать им или нет – это уже личное дело каждого. Мой совет вам: не связывайтесь с Великоруссией. Откажитесь от мысли затянуть её в свою орбиту. Грешнев не пойдёт на присоединение к налогу. Слишком уж часто Великоруссию кормили пустыми обещаниями.