
Полная версия:
СOVERT NETHERTWORLD 3 Предверие бури
Ужин был уже кончен к тому моменту, как изящный стреловидный бизнес-джет взял курс на Восток и начал снижение над чёрными водами океана, готовясь к посадке. Над Кабо-Кабо царила ночь.
Весьма возможно, что именно здесь она узнает ответы на свои вопросы, ну хотя бы на часть, подумала Кристина. Только что она закончила читать последние несколько предложений статьи о новом вице-президенте США – его персональное интервью журналу TIME, естественно, признавшим его человеком года. Статья была озаглавлена весьма броско: «Джаспер Ричмонд: Мы нанесём глобальный зелёный удар!» Впрочем, научной экологии материал касался весьма мало. Гораздо больше было про личную жизнь Ричмонда, его детство, юность, первую любовь и так далее. Кстати, именно с любви и началась его борьба за экологию, ну так говорилось в статье.
В юности, которая прошла в Вирджинии, они с любимой девушкой Энди часто приходили в лес и кормили с руки оленёнка – этот лес стал местом их клятвы вечной любви, но однажды, девушка пришла раньше него на их место и обнаружила оленёнка застреленным. Браконьера так и не поймали. Энди стала выступать с одиночными пикетами и протестовать против охоты и убийства животных. Она проводила на улице круглые сутки и ничто не могло её остановить. Она чахла день ото дня, и никто не обращал на неё внимания. Политики, бизнесмены, всем им было плевать на экологию… Энди скончалась от воспаления лёгких. Это стало для Ричмонда сильнейшим ударом, и он решил посвятить свою жизнь защите животных, и чем дальше погружался в эту проблематику, тем больше видел недостатки экологической политики в целом. И он стал заниматься политической экологией, убеждая лидеров государств спасти планету. Он был сиротой и стартовый капитал он сделал после выхода на IPO его фирмы «Solarlight», которую он продал своему другу Джефри Трэверсу. Было вполне логично, как замечалось в статье, что Трэверс полностью разделял идеи своего друга. Профиль в журнале описал Ричмонда как филантропа, который бесплатно жертвовал различным благотворительным организациям, и, хотя ему ещё не исполнилось сорока пяти лет, он был финансовым гением, но не без авантюрной жилки. Ричмонд увлекался воздухоплаванием, альпинизмом и был чемпионом по гонкам на вейкбордах. Молодой, красивый. Идеальная ролевая модель экологичного будущего не только страны, но и мира. Его несомненно прочили в Президенты.
Кристина всего этого бы не сказала, судя по тому, что она видела на вечере в ресторане. Нет, он был, безусловно, красив и умён, однако в нём было какое-то второе дно, которое Кристина пока не могла объяснить. Но объяснение должно было быть.
Она смотрела в иллюминатор, как самолёт медленно выравнивается с землёй, садится и подруливает к месту стоянки. Второй пилот, выйдя в салон, сообщил, что полёт завершён и они достигли места назначения. На вопрос «не нужно ли чего?» Кристина поблагодарила экипаж и попросила передать благодарность Его высочеству за самолёт.
С первых секунд на земле на Кристину немедленно обрушилась ночная жара и нотки тропических ароматов, ощущаемые уже даже когда она спустилась по трапу к уже ожидавшему её зелёному электрическому купе DS E-Tense – эксклюзивный подарок от фирмы Ситроен – машине по-настоящему футуристического дизайна, весьма подходящей к местной фауне.
Девушка любезно поблагодарила представителя транспортной компании за доставку, расписалась в накладной и теперь могла ехать в своё удовольствие. Она никуда не спешила и это обстоятельство было вызвано отнюдь не праздностью. Её миссия здесь началась с самой той минуты, когда она только ступила на эту землю, и теперь все её мысли и ощущения должны быть сосредоточены на происходящем вокруг и окружающем её. Она должна настроиться на пейзаж, на запахи, на звуки, прикоснуться к этому новому миру, столь непохожему на Нью-Йорк.
По меркам африканского континента Кабо-Кабо была успешной страной и, можно сказать, даже процветала, особенно это касалось столицы. Прекрасно сохранившийся колониальный город, выстроенный ещё португальцами, совсем не похожий на грязные, депрессивные и опасные африканские столицы типа Лусаки, Банги, Могадишо или даже некоторых мест Йоханнесбурга. Сантьягу был больше похож на нечто южно-европейское, но со своим колоритом. За пятьсот лет владения островами португальцы полностью перековали местных жителей на свой манер. Внушили им свои повадки и стиль жизни, медлительный и неторопливый. На самом деле Кабо-Кабо был так связан с бывшей метрополией, что периодически в местном политикуме возникали дискуссии о вступлении страны в Евросоюз. Кабо-Кабо давно стремился стать африканским Сингапуром, чему в большей степени способствовало крайне удачное расположение – страна находилась фактически между четырьмя континентами на линии трансатлантического маршрута. К этому прилагались голубой океан и золотые песочные пляжи. Для жителей с большой Африки попасть сюда считалось великой удачей.
Однако, как и многие островные государства, Кабо-Кабо страдало от нехватки пресной воды, поэтому недавно избранное новое правительство объявило своей главной целью постройку сети водоопреснительных станций, питающихся от энергии солнца. Контракт был предложен безальтернативно компании Solarlight inc. ещё несколько месяцев назад в обмен на эксклюзивную монополию по добыче солнечной энергии и полное распоряжение ею в интересах компании. Оппозиция, конечно, была недовольна, подозревая в сделке ущерб экономике страны, которая недополучит в бюджет огромные деньги, но её не слушали. Перспектива доступа к пресной воде была более привлекательной. Наверное, поэтому вдоль чистых улочек Сантьягу то тут, то там, то есть практически везде, на Кристину смотрели прямо-таки агитплакаты корпораций IBF и Solarlight, ну, и портреты Трэверса и Ричмонда, которых очевидно здесь почитали за экологических пророков.
Трэверс кроме опреснения воды занимался здесь ещё и проектами инфраструктурными. Он открыл первый в мире отель класса люкс с интегрированными солнечными панелями. Нечто похожее было пару-тройку лет назад открыто в Дании. Однако там на острове Борнхольм был скорее загородный пансионат. Отель Трэверса же ничем не уступал мировым гостиничным монстрам, полностью соответствуя их классической роскоши. Персонал отеля был набран исключительно из местных, что тоже добавило Трэверсу очки эмпатии, потому что для жителей, преимущественно занятых рыболовством, появление новых рабочих мест было существенно важно.
Итак, её DS E-Tense красиво подъехал по дороге на вершину утёса, где и располагался отель, гигантская футуристичная геометрия которого диссонировала с средиземноморским колоритом колониальной архитектуры. Как только Кристина припарковала автомобиль, она была немедленно встречена портье, длинным и тонким, с рельефным сухим лицом. Портье подхватил её чемоданы и махнул скучавшему парковщику отогнать автомобиль, а сам ввёл гостью в фойе.
Отель бурлил жизнью. Гостей было много. Большинство, должно быть, прибыло на климатический саммит, некоторые прохаживались по галереям, другие шли с бэгами для гольфа или охотничьим чемоданчиками. Судя по количеству дорогих авто и частных самолетов, здесь явно был ещё узкий список гостей.
Девушке было очень любопытно понять больше о деятельности альянса Трэверса и Ричмонда. Её первоначальное инстинктивное недоверие переросло в убеждение, что эти люди были мошенниками. К сожалению, в их последних действиях не было ничего подозрительного. Трэверс всегда тихорился. Кристина провела последние несколько дней, раскапывая всё, что могла найти на Ричмонда. Но не нашла ничего мало-мальски стоящего. До сих пор о жизни Ричмонда было известно очень мало. Ни друзей детства, ни бывших подруг, ни других членов семьи, с которыми можно было бы поговорить. Это, в частности, вызвало подозрения у Кристины. Как кто-то может в одночасье добиться международного успеха и быть такой загадкой? Кристина знала, что славу может купить любой, у кого достаточно денег. Это скорее относилось к Трэверсу. Но с Ричмондом было иначе. Ричмонд завоевал доверие политиков, восхищение публики и создал загадку, с которой могут сравниться немногие. И единственное, что про него было известно, это та романтическая чушь про оленёнка, которая была в журнале. Кристине это не нравилось. Какую бы благостную картину о нём не рисовали, Ричмонд был из тех людей, что никогда не садятся за стол без аппетита, и он не платил за свои долги от жизни, на это должна быть причина.
Сьют-люкс, который предложили Кристине, своими окнами выходил на океан, блестящий от многочисленных ночных огней с берега. Бушующие волны было прекрасно видно сквозь широкие панорамные стёкла. Портье занёс чемоданы и спросил разложить ли вещи. Кристина вежливо отказалась и вручила ему пятьдесят долларов. Портье раболепно отблагодарил гостью и ретировался.
Стянув с себя туфли и бежевый жакет, прикрывающий меч, девушка открепила ножны и, оставшись только в бежевых бермудах и белой майке, повалилась на кровать, запрокинув голову. Её взгляд выцепил на зеркальном потолке отражение – лежащую возле корзины с шампанским и фруктами карточку. Кристина протянула руку и прочла следующее:
Сеньорита де Леон! Сегодня в 23:00 состоится моя неформальная встреча с архигерцегом республики Антониу Коэнтрау и небольшой коктейль. Мы будем весьма рады, коли вы найдёте возможным присоединиться к нам вечером на борту моей яхты!
Бесконечно ваш, Джефри Трэверс.«Вот видишь, нас не оставляют», – пронеслась у неё в голове фраза булгаковской Маргариты. Кристина улыбнулась сама себе в зеркальном потолке. Она продолжала игру.
Девушка поднялась с кровати и, шлепая босыми ногами, вышла на просторную террасу номера. Откупорила шампанское и налила его в фужер. Что ещё делать на курорте ночью, как не развлекаться? А Блок ещё говорил, что ночью всё останавливается, чтобы продолжиться днём. Счастливые древние дни.
Кристина посмотрела на волны, на яхты и катера, тихо покачивающиеся на волнах у пристани, посмотрела на набережную и людей, гуляющих по ней. Обратила внимание на плакаты Трэверса, развешенные и здесь, рядом с рекламой, анонсами различных концертов и целых панорамных картин, показывающих, как архигерцог Коэнтрау по-отечески показывает местным жителям, как правильно что-то делать: посадить что-то, починить, выловить из моря. Отец нации, не иначе.
Что же, похоже кое-что она упустила в своих размышлениях. Точнее, кое-кого. Уж не Коэнтрау ли этот «африканский друг», которого упоминал в разговоре Ричмонд? Похоже на то. Очевидно, Трэверс и Ричмонд пытаются «наложить лапу» на трансатлантические перевозки, и Коэнтрау получал с этого свою долю. Старо, как мир. Но что ты хотела, девочка? Это Африка. Здесь вожди так жили с незапамятных времён. Где-то алмазы блестели, а здесь за них умирали.
Следующие полчаса Кристина провела в номере, готовясь к визиту. Развесила одежду, включила плазменный телевизор. С экрана её приветствовал Трэверс.
Мужчина стоял в огромной оранжерее, где росли всевозможные редкие экзотические растения. Огромные пальмы обрамляли папоротники, бромелии и причудливые суккуленты. Позади него ревел водопад.
«Меня зовут Джефри Трэверс, и я хотел бы поприветствовать вас в Кабо-Кабо – и в моём эко-отеле», – сказал он в камеру. «Здесь глобальная ответственность, устойчивость и экология идёт рука об руку с тихим созерцанием и пространством для новых идей. И здесь мы превращаем отходы в удобрения, чтобы вырастить новую жизнь, которая, в свою очередь, будет вырабатывать энергию для биофильтров. Добро пожаловать в «зелёное будущее»».
Очевидно, приветствие было стандартным для любого номера. Ничего необычного. Кристина мысленно махнула рукой. Ей надо перестать постоянно размышлять. «Размышления могут изматывать не меньше, чем напряжённый бег», – писал Ремарк. А уж пустые размышления, тем более. Она подождёт Наташу и дальнейшего развития событий. Что-то безусловно готовилось.
Кристина надела блейзер и проверила, хорошо ли спрятан меч под ним. Она решила, что комплект в морском стиле из свободных белых брюк и синего блейзера более подходит для вечера на яхте. Девушка выключила телевизор и вышла из комнаты. Пора было познакомиться с местной элитой.
* * *Свет фонарей с вечно бурлящей площади проникал сквозь дыры в полуобрушившейся внешней стене здания парламента. Ксения Авалова стояла в двойных дверях зала заседаний, ну или того, что от него осталось. Уличные фонари добирались только до одного угла. Аварийные лампы открывали дальнейшую картину разрушений. Почти все сиденья были засыпаны обломками камней и осколками стекла. Пол погребён под завалами, разбор которых не начинали до конца расследования.
Кирсанова она оставила при Наоми Зибель. Пусть остудится, ему полезно. Ершистый характер молодого человека стал смягчаться, но всё же недостаточно быстро, и сейчас она не хотела, чтобы он приплясывал тут с множеством теорий и вопросов. Сюда она пришла, чтобы подумать и увидеть. Думала и видела она всегда одна. Так проще.
Ксения прошла и стала смотреть. Она умела это делать. В момент, когда она смотрела, она словно бы растворялась в преступлении. Пыталась услышать крики жертв, дыхание преступника. У каждого был свой дар, у Ксении Аваловой – чутьё.
Её беспокоили две вещи. Если Наташа права, и целью являлась Наоми, то почему её надо было взрывать в таком труднодоступном месте? Её можно было ликвидировать в аэропорту, на вокзале, наконец, просто в гостинице. Её ведь никто не охранял до этого момента. Что же касается Наташи, то хоть она и занимается громкими проектами, она никогда не позволяла себе переходить границу, после которой её посчитали бы опасной. Да и что тут опасного? Всего лишь голос, чуть громче остальных, который не согласен с большинством. Здоровая конкуренция для партий власти, показатель всестороннего рассмотрения принимаемых ими законов. Да и после истории с фильмом Школьникова и законом о цифровом распределителе, даже её противники открыто не высказывались против неё. Затаить обиду могли, но, опять-таки, не такую, чтобы взрывать бомбу в парламенте. К тому же все из её оппонентов были здесь во время теракта. Если бы они знали о взрыве, то нашли бы причину не участвовать в этом совещании. С другой стороны, совершенно ясно, что такой взрыв мог устроить только тот, кто имеет сюда доступ, а значит, следует сделать допущение, что это мог быть и депутат.
Что ещё настораживало, так это весьма странное обстоятельство, что эксперты не нашли никаких остатков бомбы, и вообще было не понятно, что именно здесь взорвалось. А взорвалось капитально.
Вертящийся вокруг неё Снорри понюхал воздух и чихнул, видимо от взвеси, царящей здесь.
– Ты совершенно прав, – сказала Ксения. – То ещё местечко.
Должно быть, если бы Снорри знал великорусский, он бы обязательно отметил, что «то ещё местечко» – это любимые локации Ксении. Вне зависимости от обстоятельств. Но Снорри решил не высказываться и, семеня лапами, побежал вперёд, перепрыгивая с обломка на обломок.
Ксения шла за ним более осторожно, всё-таки четыре лапы надёжнее, чем две ноги. Эта часть здания была нестабильна, как объяснили ей местные ремонтники, впустившие её. Ну, точнее не её, а некую Светлану Игоревну Морозову, майора из ГЛАВКа МВД, которая расследует взрыв. Почему расследовать нужно ночью, майор не объяснила.
Встав посреди зала, Ксения достала из кармана 3D очки и, надев их, подключилась с помощью планшета к записи видеокамер. Теперь она могла видеть то, что видели участники. Наташа открывает заседание, затем представляет Наоми. Она начинает выступать с речью… взрыв! Ксения поставила на паузу. Пространство прошлого вокруг неё остановилось. Девушка стала поворачивать голову из стороны в сторону. Вокруг неё забегали цифры и графики. Компьютер высчитывал траекторию взрыва. Результат был установлен через несколько секунд и превзошёл все ожидания.
– Как тебе это понравится, Снорри! – воскликнула Ксения. – Кривые взрыва указывают на эпицентр ударной волны, но это не то место, откуда выступала Наоми.
Кот недоверчиво мявкнул.
– Посмотри в той части, – кивнула Ксения. – Может, что-то найдёшь.
Кот тряхнул головой и прыгнул в груду обломков. Теперь Ксения была точно уверена, что это была лишь угроза, а не настоящее покушение. Но какая цель? Сорвать принятие налога? Ерунда, он и так бы не прошёл. Месть со стороны экологических экстремистов? У них нет таких возможностей. Выходило что-то совсем уж несусветное: кто-то сумел взорвать бомбу в парламенте и при этом без всякого результата.
С другого конца зала раздалось протяжное мяуканье. Снорри что-то нашёл. Ксения подошла ближе. Кот лапами пытался сдвинуть рухнувшую металлическую балку. Авалова кивнула ему и, нагнувшись, приподняла метал и отпихнула в сторону. Кот принялся колотить по полу лапой. Ксения включила фонарь и в его свете увидела, что Снорри указывает на оторванную человеческую руку. Она хорошо изучила списки раненых. Руки и ноги у всех были целы, а это значит, что здесь лежал некто, который не был зафиксирован в протоколе.
Упаковав страшную и одновременно таинственную находку в криминалистический пакет, Авалова покинула здание парламента. Вопросов было чересчур много.
Часть из них она надеялась решить в лаборатории оперативно-технического управления, куда отправилась прямиком после осмотра места взрыва.
* * *Ничего подобного! Эксперты только подкинули ещё больше неизвестного в уже известном. Серафим Иванович Багиров, начальник ОТУ, был лично вызван из постели, когда его сотрудники исследовали останки неизвестного. У них был такой вид, как будто они увидели марсианина. А видели эти люди много. Ксения ещё больше напряглась.
– Его звали Павел Митрохин, – сообщил Серафим Иванович, пригласивший Ксению в лабораторию. – Майор государственной службы охраны. Судя по всему, это он взорвал бомбу.
– Интригующий поворот событий, – заметила Ксения, приподняв брови. – Однако странно, что он так близко был к месту взрыва бомбы.
Серафим Иванович только тяжело вздохнул.
– Нет, я, должно быть, плохо объяснил, – сказал он. – Он и был бомбой.
– Смертник? – спросила Ксения.
Серафим Иванович покачал головой.
– Я же сказал, он был бомбой, – повторил он. – Живой бомбой.
Мужчина подошёл к цинковому столу и навёл на обрубок руки прибор.
– В его крови обнаружен взрывчатый порошок, – сказал Серафим Иванович. – Порошок, который попал в кровь через его кожу. Проще говоря, его им пометили. Как только порошок смешался с кровью, произошёл взрыв.
Ксения округлила глаза.
– Такой мощности? – шокировано спросила она. – Что же это за вещество?
Серафим Иванович пожал плечами.
– Неизвестно, – сказал он. – Такого вещества нет ни в одной базе данных. Данное вещество не было разработано ни в одной известной лаборатории. Единственно, что о нём можно сказать, оно имеет большую летучесть и при контакте с кислородом делится на микроэлементы, которые начинают выделять энергию большого масштаба.
– И происходит взрыв?
– В общих чертах, да, – ответил Серафим Иванович. – Я буду рекомендовать собрать специальную комиссию по изучению этого вещества. Не знаю, чьё оно, но эта штука потенциально опаснее атомной бомбы.
Ксения внимательно сдвинула брови.
– А что известно о самом Митрохине? – спросила девушка. – На него есть досье?
Ассистент начальника ОТУ стал щёлкать клавишами. Пространство вокруг лаборатории заполнилось голографическими картинками.
– Павел Митрохин, – сказал он. – 38 лет, не женат, детей нет. Родился в Сибири. Воевал на Кавказе и в Сирии. В ГСО служит два года. Награждён орденом мужества.
Ксения пожевала губу. И такой человек взорвал бомбу в парламенте? Впрочем, политических идеалистов всегда много, и предателем можно стать случайно. Но чем ему помешала Наоми Зибель?
– Ещё что-то? – внимательно спросила Ксения.
– По службе характеризуется положительно, – продолжил читать эксперт. – В связях с экстремистскими группировками замечен не был. К рассматриваемому вопросу в момент взрыва тоже не имел никакого касательства.
«Компьютеры, – пробурчала про себя Ксения, – всегда они выдают только сухую информацию и голые факты, неживую. Должна быть причина, по которой Митрохин сделал это».
* * *Если компьютер не в курсе, то в курсе человек. Ксения вернулась в парламент, предварительно скомандовав Снорри отправляться в гостиницу. За эти годы они научились понимать друг друга. Она надеялась, что и с Кирсановым будет тоже однажды.
Девушка вошла в здание. Офицеров из государственной службы охраны, естественно, допросили поверхностно. Нахождение никого из них не предполагалось в зале заседаний. Она никогда не допрашивала поверхностно, никогда не теряла старых привычек.
Двое ГСОшников стояли возле рамки металлодетектора и оживлённо о чём-то переговаривались. Спортивного вида девушка с большими глазами вызвала у них живой интерес. Что же прекрасно, с этих и начнём.
– Привет, мальчики, – Ксения широко улыбнулась. – Какие планы на вечер?
Офицеры переглянулись. Лейтенанты. Один был тонкий и молоденький, наверное, только из академии. Другой постарше, мускулистый и крепкий.
– А у тебя красотка есть что нам предложить? – осведомился тот, что помладше.
Ксения осклабилась.
– Ага, – хмыкнула девушка и сунула почти что в нос тонкому лейтенанту удостоверение. – Поделиться информацией. А вы чего ждали?
Младший сник, тот, что постарше нахмурился.
– Так нас… это… допрашивали уже, – сообщил он. – Целый день протоколы подписывали.
Ксения не сводила с них улыбку.
– Так я вас допрашивать и не буду, – сказала девушка. – Мне личные сведения нужны об одном вашем товарище – Павле Митрохине.
– Павел Константинович?! – переспросил молодой лейтенант. – Так это ж наш комбат. Мужик, что надо. Из спецуры. С Директорией воевал. Мировой, короче. Он-то каким боком?
Комбат батальона ГСО взрывает зал заседаний в парламенте? Вечер явно перестает быть томным. Ксения продемонстрировала охранникам фото с оторванной рукой. Молоденький лейтенант отшатнулся.
– Это что же, его тоже?
Ксения кивнула.
– Ты что это хочешь сказать, что это наш комбат заряд заложил? – напрягся мускулистый охранник.
Ксения пожала плечами.
– Так это вы скажите, мальчики, – улыбнулась она. – Только не надо статью из википедии мне зачитывать.
Младший охранник помялся на месте.
– Ну, если честно, была одна тема, – сказал он. – У Пал Константиныча пару месяцев назад пассия объявилась. Он-то бобылем всё время ходил. Говорил, что характер у него не для женского терпения. А тут девица, причём из депутатских.
– Откуда сведения? – спросила Ксения.
Младший парень фыркнул.
– Так они здесь миловались, в здании, – сказал он. – Я случайно увидел один раз, когда обход делал. Она помощница депутата какого-то. Вот только не знаю кого.
Ксения нахмурила брови. Опять шерше ля фам. Почему все вопросы в преступлениях упираются в две составляющие: деньги и женщин? Очевидно, в этом есть своя особая логика бытия. Мы постоянно находимся в плену своих страстей, постоянного желания обладания, охотничьей конкуренции с другими людьми. Такое нестерпимое всепоглощающее желание сначала возбуждает наш мозг, а потом отключает его, всегда приводя к печальному концу. «Кто бы говорил, да, Ксения Игоревна», – зазвучал в голове её упрямый внутренний голос.
– Ну, и что в этом странного? – спросила Авалова.
– Да, как будто ничего, – сказал парень, почесав затылок. – Только вот, как с ней он сошёлся, как не свой стал.
– То есть? – не поняла Ксения.
– В политику ударился, – сказал парень. – Законы стал обсуждать, депутатов, хотя раньше никогда такого не было. А тут говорить начал, что мол, непонятно кого охраняем. Что на войне было проще, сразу ясно, где свой, где чужой, а тут одни лицемеры. Генералов костерил на чём свет стоит. Мол, только в кабинетах сидят, пока парни под пулями умирают.
Ксения пожевала губу. Не то, чтобы она была не согласна, что в парламенте одни лицемеры, но всё же слова выглядели слишком штампованно. Что же получается, Митрохина кто-то психологически обработал и заставил взорвать бомбу, чтобы потом всё списали на террориста одиночку? Видимо, да. Хуже всего то, что этот кто-то работает в парламенте. Найти среди всего этого улья одну помощницу…
– А своей пассии он что говорил? – спросила девушка. – Вы же, наверное, обсуждали, нет?
Мускулистый офицер криво ухмыльнулся.
– Да, не без этого, – почти смущённо сказал он. – Тем более девчонка что надо. Волосы роскошные, ноги длинные. Ну точно корабельная сосна.
Ксения вздохнула. Снова-здорово. Сколько бы мужиков она не спрашивала о женщинах, сразу разговор о фигуре, нет бы лицо запомнить, да и описания фигур-то всегда стереотипные. Скучно.
– А что-нибудь кроме анатомических подробностей вы можете сказать? – равнодушно поинтересовалась девушка.