7 дней

Андрей Мальков

7 дней

Глава 1

День первый

Сергей стоял перед открытой дверцей автомобиля – обычный с виду уазик, раскрашенный в новомодный «цифровой» камуфляж, снаружи не отличался от других уазиков, которые обычно держат любители охоты или трудной рыбалки и у кого есть свободная копеечка. Но когда водитель открыл переднюю пассажирскую дверь, ловко то ли выхватив, то ли приняв из руки Сергея спортивную сумку с вещами, то собственно пассажирского сиденья в машине не оказалось. Водитель же, как ни в чем не бывало улыбаясь, кивком головы предлагал залезть в машину.

Нельзя сказать, что Сергей сильно удивился: за последние полгода с ним произошло столько несуразиц и нелогичностей, что отсутствие сиденья было не заслуживающий внимания мелочью, если только ему не предстояло путешествовать, стоя на коленях или сидя на резиновом коврике прямо на полу не очень комфортного автомобиля.

– Прошу, место клиента во втором ряду, – по-прежнему улыбаясь, сказал водитель. Сергей наклонил голову и покосился на второй ряд сидений, и вот тут нормальный человек удивился бы второй раз – ряда задних сидений тоже не было. Всё место, и, видимо, немножко прихватив пространства от багажника, занимало огромное кресло. Очень похожее на те нарочито огромные массажные кресла, что стоят в торговых центрах в России, а где-нибудь на Европе – на автозаправках. Кресло стояло ближе к правому борту автомобиля и перед ним был достаточно места для того, чтобы во всю длину вытянуть ноги. Стоять дольше смысла не было, Сергей забрался в салон и уселся на предназначенное для него кресло. Водитель захлопнул дверь, обойдя машину, спокойно поставил сумку слева от Сергея и забрался на водительское место.

– Ну вот, – сказал водитель. – Не забудь пристегнуться. Часа через три с небольшим будем на месте, а пока можешь отдохнуть, ремень безопасности у тебя над левым плечом, в подлокотнике регулировки кресла, – чуть помедлив, добавил: – Там и подогрев есть.

Действительно, пошарив правой рукой над своим левым плечом, Сергей нащупал металлическую скобу ремня безопасности, вытянул его, а справа у поясницы нашёлся и замок. Взглянув на правый подлокотник, Сергей заметил откидывающуюся крышечку из полированного металла, в углублении под ней помещалось шесть кнопок, которые позволяли отрегулировать наклон спинки кресла, поясничный упор, немножко сдвинуть кресло вперед-назад, массаж, кстати, тоже был. Сергей первым делом опустил спинку сиденья подальше назад, потому что потолок кабины был, на его взгляд, слишком близко, потом включил подогрев на полную катушку.

Несмотря на весну и относительно тёплый день, Сергея бил озноб. Последние полгода озноб был его постоянным спутником, если в помещениях иногда удавалось согреться, то любой выход на улицу был для него пыткой, не спасала никакая одежда, вообще ничто не спасало от этого холода, он жил где-то внутри Сергея постоянно и при малейшей внешней прохладе, ветре или даже сквознячке стремительно расползался по всему телу. В общем-то, в эту авантюру с поездкой Сергей ввязался по большей части только потому, что голос женщины в телефонной трубке среди прочих благ пообещал, что он сможет согреться. Что она имела в виду, Сергей не понял, но в тот момент это предложение звучало очень заманчиво. И голос, участливый, по-матерински заботливый звучал тоже привлекательно.

Пока Сергей был занят кнопками, водитель запустил двигатель, задним ходом выехал из парковочного кармана и с очень приличным ускорением влился в автомобильный поток. Сергея даже на пару секунд вжало в спинку кресла, и тут только он обратил внимание, что двигатель работает почти бесшумно, машина идёт очень мягко, совсем не так, как полагается добропорядочному уазику, бобику, козлику – да каких только кличек люди не придумали этой машине, но все они были ласкательными. Ну что же, подумал Сергей, ещё две-три пары странностей в моей ситуации – как пара дробин для мертвого слона. А вообще, сколько нужно дробин, чтобы убить слона? Ведь должна же быть какая-то последняя? Он повозился, устраиваясь поглубже в начавшем нагреваться кресле, холод от спины стал отползать, опять собираться в кучку где-то в районе солнечного сплетения, чтобы при первой возможности снова выпрыгнуть, заполонить собой каждый кусочек тела и заставить его трястись крупной дрожью.

В крышу автомобиля был вмонтирован люк, через тонированное стекло которого мелькали верхушки осветительных мачт, какие-то растяжки, троллейбусные провода и голые ещё ветви тополей – всё на фоне серых облаков. Завтра первое мая… По прогнозу, ветер, дождь, переходящий в снег или наоборот, и так на всю праздничную неделю. Обычно «майские» Сергей проводил за границей: море, бассейн, олл-инклюзив, первые солнечные ожоги. У него, как у перелётной птицы, с конца марта начинался какой-то внутренний зуд, желание куда-то лететь, увидеть цвета и краски, синее море, зелёные листья. Жена и сын никогда не были против… Он всегда мог себе это позволить. Но в этом году все было иначе. То есть желание «встать на крыло» пришло как обычно, но жена перешла в статус «бывшей», сына она бы с ним даже в туалет по-маленькому не отпустила, да и денег на заморские курорты категорически не хватало.

Водитель больше не дергал, ехал очень плавно, но судя по метанию проводов в проеме люка ехал быстро, или Сергею так казалось. Он раньше никогда не смотрел в люк автомобиля на ходу. В кресле было удобно, тепло, озноб утих. Сергей лениво начал думать, как этому водителю удавалось проходить техосмотр – синяя карточка техталона исправно красовалась в верхнем правом углу лобового стекла. Но долго думать было лень, в конце концов, если человек смог в обычный уазик запихнуть какой-то явно неродной двигатель, поменять всю подвеску, установить массажное кресло, то, наверное, и на техосмотр деньги найдутся.

– Согрелся малёхо? – вывел Сергея из оцепенения вопрос водителя. – авай знакомиться. Ты как больше предпочитаешь, на «ты» или на «вы»?

В уазике «выкать» было бы странно, да и водила был какой-то… свой, что ли: улыбался Сергею приветливо, хоть и смотрел на него внимательно, изучающе, как будто знались они когда-то, но давно не виделись, и вот ищет он отличия этого Сергея от того, которого знал раньше.

– На «ты», – хотел сказать Сергей, но голос дрогнул и получилось что-то тихое, нечленораздельное.

Но водитель понял:

– Ну и славно, – сказал он весёлым голосом, – тогда зови меня Петровичем, я Пётр Петрович, но между своими просто – Петрович.

– Сергей, – назвался Сергей, на этот раз попытался сказать твёрдо и громко, как бы оправдываясь за скомканное «на ты».

– Ну, вот и познакомились. Ты, Сергей, не переживай. У нас не Канары, конечно, но отдохнёшь самым наилучшим образом, никакие анталии нам в подмётки не годятся. Я буду отвечать за твой отдых, у нас так положено – клиента ведём от порога и обратно до порога. Так что я твой водитель, гид и лечащий врач на ближайшие семь дней. Отдохнёшь, силы восстановишь, через неделю будешь у меня как огурчик!

Да уж, чего-то подобного Сергей и ожидал: врач, он же водила, да ещё и Петрович. Но с другой стороны, он чего хотел за те деньги, в которые обошелся этот «отдых» с лечением и трёхразовым питанием? Кстати, врач-Петрович – это, может, ещё цветочки, посмотрим, что у них за ягодки будут на завтрак, обед и ужин. Эх, надо было консервов прикупить, доширака, печенья какого-нибудь, кофе «три в одном».

Петрович словно уловил мысли Сергея, сказал, как обычно, сквозь улыбку:

– Вижу, что ты к другому отдыху привык. Но, поверь, завтра ты будешь чувствовать себя намного лучше, будешь сыт, обогрет и мир вокруг станет добрее и лучше. Не всё в этой жизни деньгами меряется. А сейчас поспи, ехать ещё далеко, мы через пару с небольшим часиков остановочку сделаем, чайку попьём, а там и до места недалеко, засветло ещё будем. Спи, всё лучше, чем дурные мысли-то по голове гонять.

Последнюю фразу Петрович сказал как будто уже и не Сергею, а просто так. Отвечать на неё было не обязательно, и это хорошо. Говорить не хотелось. Сергей последние два месяца старался вообще ни с кем не разговаривать, на звонки почти не отвечал, даже если звонили родители, – всё равно ничего хорошего ему давно никто не говорил, а выслушивать упрёки, угрозы, требования и идиотские советы сил уже не было от слова «совсем».

А вот дурных мыслей было выше крыши, и главная из них – почему? Почему всё сломалось и полетело в тартарары? Семья, бизнес, планы, даже желания и мечты – всё разбилось, разлетелось и рассыпалось. Нет, неправильно: рассыпалось не всё, а только хорошее, то, что составляло светлую сторону жизни, а всё, что было тёмное, осталось, осталось и выросло, заполонило собой весь его мир. Не бывает, наверно, людей, у которых всё всегда хорошо, но бывают люди, у которых всё плохо. Один такой точно есть, и мысли у него такие, что действительно лучше поспать.

Полулежачее положение тела в мягком тёплом кресле, покачивание машины действовало усыпляюще, смотреть в окна было неудобно, а картина в маленьком проёме люка не отличалась разнообразием. Машина между тем довольно быстро вывернулась из города и мчалась по прямой автостраде на восток, притом заметно превышая допустимую скорость. Сергей постепенно погружался в привычное состояние полусна-полуяви, такое состояние он называл инфоанабиоз и сравнивал себя с зависшим компьютером. В таком состоянии он мстил этому миру за все его гадости, притворяясь, что не замечает их, а мир это злило, и он старался нагадить ещё больше – это была такая игра, матч-пойнт Сергей против всего мира. Сергей проигрывал – медленно и верно.

– Сергей, просыпайся, давай немного разомнемся да чайку швыркнем, – голос Петровича доносился как будто из другого мира. Сергей, оказывается, уснул, уснул крепко. С трудом разлепив тяжёлые веки и не сразу сообразив, где он, Сергей увидел, что уазик стоит в лесу, влажные деревья, казалось, обступили машину со всех сторон вплотную. Выбраться из кресла оказалось не так-то просто: тело расслабилось и не желало вылезать из тёплых, мягких объятий, пришлось кнопкой поднять спинку почти вертикально. Петрович скрылся из виду, слышно было, как он чем-то шуршал и что-то расставлял, судя по звуку, на чём-то деревянном. Сергей потянулся и вылез из машины, снова потянулся, восстанавливая контроль над телом, огляделся. Они действительно были в лесу, кругом деревья, и только примятая жухлая прошлогодняя трава показывала, откуда сюда заехала машина. А машина проехала прямо между деревьев – никаких намёков на дорогу, даже самую никудышную. Уазик стоял возле крохотной беседки: четыре столбика, на них крыша, под крышей маленький круглый столик и две короткие скамеечки. С дальней стороны беседки протекал ручей. По случаю весны воды в нём было изрядно, с лёгким журчанием мутноватый поток вытекал из-за больших сосен, огибал небольшой каменистый мысок со стоящей на нём беседкой и снова скрывался в лесу. Сергей знал, что через месяц от этой речки останется только пустое каменистое дно, заваленное ветками, корой и прочим лесным мусором, но сейчас холодная вода весело и бурливо текла мимо него из леса в лес. Сергея передёрнуло от сырого, холодного воздуха, внутри снова зашевелился холод.

– Садись, – сказал Петрович, – чайку с травками попей, горяченького.

На маленьком столике была постелена чистая белая скатёрка, на ней стояли термос, кружки и пластиковый контейнер с небольшими румяными пирожками.

– Присаживайся, – снова сказал Петрович и сам сел на скамеечку, начал разливать чай, из кружек потянуло паром и стало немного уютней в этом промозглом, холодном лесу. Сергей сел напротив своего гида-врача, взял тёплую кружку двумя руками, осторожно потянул губами ароматную жидкость. Чай был не слишком горячий, в самый раз, но чая там не было – в том понимании, в котором обычно чай понимают. Настой из каких-то трав. Сергей в травах не понимал ровным счётом ничего, но напиток был приятным, терпковатым, согревающим горло и желудок.

Петрович был худощавым мужчиной лет пятидесяти, внешность совершенно обычная и незапоминающаяся. Волосы русые, губы улыбающиеся, глаза серые, внимательные – добрые глаза и какие-то уверенные, что ли? Бывают такие люди, которые как будто всё знают и уверены, что всё идёт как надо, куда надо и зачем надо. Рядом с ними невольно тоже проникаешься уверенностью и становится немного спокойнее.

– Бери пирожки, пока тёплые, с брусникой они, – сказал Петрович и взял первый, разломил пополам, сунул половинку в рот, зажмурился от удовольствия.

Сергей тоже взял пирожок, действительно тёплый, откусил и тоже невольно зажмурился – было вкусно, даже очень. Давно он не ел такой вкуснятины. После того, как стал жить один, весь его рацион свёлся к яичнице, макаронам, сосискам и покупному фастфуду. Сергей умел готовить, сам мог приготовить почти любое блюдо. Но для гостей или для семьи – это одно, а когда только для себя – это совсем другое, вроде как лишённое смысла дело. В гости его тоже давно никто не звал, и только сейчас, откусив кусочек зарумяненного теста со сладковато-терпкой начинкой, понял, как же он соскучился по нормальной, домашней еде.

Петрович с лёгкой улыбкой смотрел, как Сергей глотает один пирожок за другим, и подливал в кружку чай, молчал. Сергей тоже молчал, но с каждым съеденным пирожком в нём нарастало чувство неловкости: вот человек угощает его, чай подливает, а он молчит, а ведь за столом полагается разговаривать. Но Петрович почувствовал нарастающую неловкость и сказал:

– Ты не говори ничего, ты кушай, на свежем воздухе аппетит добрый. Тебе сейчас отъедаться, отсыпаться и отогреваться надо. А разговоры подождут. Хотя послушать тебе кое-что полезно.

– Что послушать? – нехотя спросил Сергей.

– Да вот хотя бы ручей этот, птиц. Слышь, как расчирикались?

Сергей слышал шум ручья, телом чувствовал холод талой воды, но птиц слышно не было. Он уже было открыл рот, чтобы сказать, что, мол, никаких птиц тут нет, но в этот момент где-то высоко над их головами раздалась звонкая, пронзительная трель какой-то птахи. Трель повторилась и оборвалась, Сергей невольно стал прислушиваться, не запоёт ли птица снова, но вместо этой птицы он услышал другую песню – длинные, протяжные посвистывания. Затем ещё, ещё и ещё. Какие-то звуки он узнавал: вот сорочий треск, ворона по своему вороньему разумению каркнула пару раз, но авторов основной массы звуков он определить не мог. Оказывается, лес был наполнен птичьим гвалтом, странно, что Сергей этого не заметил сразу.

– Услышал? – улыбаясь спросил Петрович. – Вот так всё в жизни – на что обращаешь своё внимание, то и нарастает, его становится больше, а на что не смотришь – так того вроде бы как и нет. Вот люди живут, всё у них хорошо, сыты-одеты, мужья-жёны, дети и всё остальное, но привыкают и перестают замечать добро это. А за каждую плохую мелочь переживают сильно, и сами не замечают, как добро потихоньку уходит, а зло растёт. Ты извини, что в душу лезу, но ты когда-то начал большую часть своего внимания отдавать решению проблем, они и наросли, теперь вся жизнь одна большая проблема, так или нет?

– Не знаю, – с сомнением ответил Сергей, не готов он был к такому разговору. – То, что проблема – это да, а почему так… Не знаю, и никто, наверно, не знает.

– Да то не великая наука, – вздохнув, сказал Петрович и заговорщицки подмигнул Сергею: – Давай-ка лучше пирожки доедим, один тебе, другой мне. А то если не осилим, устроит нам Наталья Дмитревна настоящую проблему.

С этими словами Петрович разлил остатки чая из термоса и взял пирожок.

– А кто это – Наталья Дмитревна? – забирая последний пирожок, спросил Сергей.

– Дмитревна – это ух! Наш заведующий по питанию, откармливать тебя будет. Пирожки понравились?

– Угу, – кивнул Сергей, запивая чаем последний кусок.

– Её рук дело, она и по травам, и по диетам у нас. Хороший человек, правильный, поэтому спорить с ней или там не съесть чего она для тебя приготовит, не советую. Женщина она строгая, из киржаков и порядок у неё во всём. Поехали.

Говоря это, Петрович убрал со стола кружки, термос, пустой контейнер, сложил всё в прямоугольную плетёную корзину с крышкой, такие продают с наборами для пикников, и раскрыл перед Сергеем дверь уазика. Но Сергей опять не спешил залезать в машину, стоял оглядываясь и пытался понять, куда они смогут поехать, ведь кругом деревья, если только задом выезжать.

Но Петрович уже сел за руль и запустил двигатель, пришлось лезть в своё кресло. Пока усаживался в него, Сергея царапнуло какое-то нарочитое несоответствие этого вычурного кресла с уазиком, лесом и беседкой с пирожками.

Петрович действительно сдал назад, протиснул машину между двух молодых сосенок, ветви которых, прошуршав по кузову уазика, сомкнулись и закрыли проезд, как будто его и не было. Ловко выруливая между деревьями, Петрович проехал задом метров пятьдесят и выскочил на приличного вида бетонку.

– Ну вот, – сказал он, – сейчас десяток километров с гаком, и мы дома.

Переключил передачу, и машина, плавно набирая скорость, поехала вперёд.

Колёса ритмично застучали на стыках бетонных плит. Дорога была странная: вполне себе хорошего качества, но совершенно пустая, и впечатление было, что по ней давно не ездят. На бетонных плитах валялись сосновые шишки, прошлогодней травой были затянуты обочины, трава пробивалась в стыках плит.

– Это военная бетонка, – сказал Петрович, заметив, как внимательно Сергей разглядывает дорогу. – Раньше военная часть там стояла, потом её расформировали, а сооружения какие-никакие остались законсервированные, ну и чтоб местные не вывезли всё на металлолом, часть бетонки разобрали, вот мы ей и пользуемся, удобно.

Удобно, подумал Сергей. Хорошо, наверно, уехать куда-нибудь к чёрту на кулички и сидеть в каком-нибудь лесу с медведями по соседству. Никаких тебе бизнесов дурацких, друзей-партнёров, с которыми и врагов не надо, конкурентов-козлов, налоговых, банков, жены-стервы, ничего… Красота, жалко только денег за это не платят. От этих мыслей настроение у Сергея пришло в норму, которая давно уже ниже плинтуса. Лес посерел, бетонка стала казаться унылой дорогой в никуда, да и улыбка Петровича уже изрядно раздражала. Сергей взглянул в салонное зеркало заднего вида, увидел в нём отражение Петровича – глаза не улыбались, смотрели на дорогу как-то печально. Ну и чёрт с ним, подумал Сергей и опять впал с инфоанабиоз, в груди зашевелился холод, тягуче потёк по сосудам и через минуту Сергея опять потряхивало от озноба. Только в животе оставалось тепло, наверно от пирожков с чаем.

Десять километров с каким-то гаком пролетели как во сне. Петрович свернул с дороги в лес, минут пятнадцать попетлял между деревьями и остановился.

– Приехали, – бодро сказал он, – давай заселяться, – и вылез из машины. Сергей вылезать из тепла не торопился, его трясло. Петрович тем временем обошёл машину, открыл пассажирскую дверь, заглянул в салон.

– Эко тебя! Ну давай-давай, я тебе там с утра ещё лежаночку натопил. Пойдём-пойдём, согреешься, – голос Петровича стал какой-то вкрадчивый, каким уговаривают больных детей выпить горькое лекарство.

Пришлось сделать над собой усилие и вылезти из машины. Она стояла перед домиком: домик рубленый из окорённых брёвен, с крыльцом, по обе стороны от которого было по одному окну, справа от крыльца вокруг тянулась терраса, на ней виднелись пара деревянных кресел и столик.

Петрович, держа в одной руке сумку, другой взял Сергея за локоть и подтолкнул к лесенке на крыльцо. Поднявшись по пяти или шести чистеньким ступенькам из половинок брёвен, открыл дверь и пропустил Сергея в дом. В доме было тепло! Нет, не просто тепло, а в нём было натоплено. Сергей это почувствовал сразу – не вода согрела это жильё и не электричество, а настоящий огонь. И опять Сергей вспомнил, что уже лет двадцать, а может, и больше он не был в доме, который бы топился печкой.

– Раздевайся, сейчас согреешься, – сказал Петрович, скидывая кроссовки и вешая кожаную куртку на вешалку справа от двери.

Сергей тоже избавился от обуви и осмотрелся. Домик изнутри оказался не таким уж и маленьким, в прихожей, которая продолжалась делившим дом на две половины коридором, вдвоём было вполне просторно.

– Смотри, тут все как обычно: справа у тебя комната, там кровать, лежанка, стол и всё, что нужно, вот тут слева санузел, за ним прямо кухня, из неё можно на террасу выйти, но тебе это пока не нужно. Пойдём в комнату, – Петрович подтолкнул Сергея вправо.

В комнате, как и везде, где было видно Сергею, стены были бревенчатые, какого-то медового цвета, два окна на противоположных стенах, занавески из легкой тюли и плотные гардины. У дальнего окна стоял деревянный письменный стол, перед столом – солидного вида кресло, обитое тёмно-бордовой тканью. Справа у стены была неширокая деревянная кровать на резных ножках, тут же шкаф для одежды, ещё стул, а вот у стены, которая отделяла комнату от кухни, располагалось странное сооружение, видимо, та самая лежанка. Больше всего она напоминала миниатюрную русскую печь, повернутую к Сергею задом. Она как бы вырастала из пола сантиметров на восемьдесят-девяносто, была устлана большой накидкой из серого меха и уходила в потолок дымоходом у дальней стены. От этой конструкции шло тепло, Сергей чувствовал это. Почувствовал и Петрович:

– О! Молодец, снимай куртку и залазь на лежанку, прямо под волка. Через пару часов отогреешься, я к тебе загляну, поужинаем. Да, на кухне есть тёплый чай, если попить захочешь, там закуски всякие в холодильнике, – с этими словами он подошёл к лежанке и откинул край накидки из волчьего меха и пошёл в прихожую, пошебуршился немного, обуваясь-одеваясь, и вышел из домика, тихо затворив дверь.

Сергей остался один. Очень хотелось забраться под меховое одеяло в тепло, накрыться с головой, свернуться калачиком и ждать, когда утихнет дрожь, но естество заявляло о себе весьма настойчиво. Сначала Сергей посетил туалет, там ничего необычного не было – унитаз, раковина, душевая кабина, зеркало, полотенца на полочке, даже крошечная вазочка с синим цветком, настоящим. Сергей решил, что это медуница, хоть и не стал бы спорить на этот счёт. В цветах он разбирался на уровне большинства мужчин, изредка покупающих цветы в цветочных ларьках, знал розы, тюльпаны, ну ещё лилии с гвоздиками и кошмар для всех пацанов – первосентябрьские гладиолусы с астрами.

Избавив тело от тягот и невзгод земной жизни, Сергей заглянул на кухню – тоже ничего особенного, маленький холодильник, самовар электрический, микроволновка и электроплита на две конфорки. На столике стоял уже знакомый термос, в шкафу отыскалась кружка. Сергей выпил стоя половину кружки травяного чая, вкус его показался иным, нежели тот, что они с Петровичем пили в лесу, и поплёлся в комнату, по пути стянув с себя свитер. Нырнул на лежанку, укрылся меховой накидкой и затаился. Холод затаился тоже, и для него окружающая обстановка была незнакомой и настораживающей. Лежать было не очень мягко, на камне, или из чего там сделана лежанка, лежал матрас, но не такой, какие сейчас кладут на кровати, толстые, с пружинами, синтепоном, кокосом и прочими приблудами, а обычный, набитый ватой или чем-то похожим. Но Сергея это не беспокоило, ему доводилось спать и в палатке, в спальнике, на тонком туристическом коврике, нестрашно, главное, что тут было тепло. Постепенно по телу начали бегать мелкие, но очень колючие мурашки. Такие бегали в детстве зимой после дворовых снеговых баталий, когда вязаные варежки сначала промокали насквозь, а потом замерзали и пальцы замерзали вместе с ними. Прибегая домой с синими губами, но со счастливыми глазами, он совал окоченевшие руки под текущую из крана струю горячей воды. От воды поднимался пар, но рукам вода почему-то казалась холодной, наверно, минуту, а потом начинали бегать мурашки, острые и колючие. С одной стороны, было больно, а с другой – вынимать руки из-под спасительной струи не хотелось. Говорят: «И хочется и колется», наверно, как раз про такой случай.

Сергей лежал, терпел покалывания, внутренним взглядом наблюдая, как волны колючих ощущений блуждают по его телу. Невольно прислушиваясь к себе, Сергей стал замечать своё дыхание, потом он услышал стук сердца, сердечные сокращения как-то ватно отдавались в ушах, на фоне лёгкого звона в них же. Сергею это не понравилось, дыхание какое-то судорожное, удары сердца – тревожные, уши как будто вывернулись и слышали только то, что происходило внутри. Мир стал скукоживаться, прошлое и будущее исчезало, далекое и близкое теряло размерность и сжималось чёрную, жирную и вязкую точку. Сознание стало медленно и бесконечно падать в эту точку под всё заполняющие звуки хриплого дыхания и набатных ударов сердца. Надо было рвануться, открыть глаза, но Сергей уже не мог ничего сделать, последним проблеском сознания была мысль о выпитом чае: «Ох, не простой был чаёк».