Песни служителей Адхартаха. Призыв

Резкий боковой удар сшиб меня.

Я пролетел несколько шагов и больно ударился плечом о ствол дерева. С трудом пытаясь вдохнуть, я приподнялся на четвереньки и посмотрел на обидчика.

Ухмыляясь, ко мне приближался воин, напоминавший своими движениями крупную обезьяну. Он медленно, словно развлекаясь, вытащил меч из ножен.

Вдруг лицо его немедленно переменилось. Полагая, что я не представляю уже никакой опасности, он подбежал к выпавшей книге и алчно склонился над ней.

Это был мой единственный шанс. Я зачерпнул большую горсть грязи и метнул в его глаза. Не давая ему опомниться, я прыгнул на него с моим коротким кинжалом. Застигнутый врасплох из-за собственного высокомерия, он слепо размахивал мечом, стараясь не подпускать меня близко, пока свободной рукой вытирал глаза.

Я поднырнул под его меч, скользнул по грязи на животе к его ногам и разрезал сухожилия на икрах. Я едва успел откатиться на бок, чтобы избежать его падения на меня. Еще один взмах. С ним было кончено.

Я подхватил сверток с книгой и бросился прочь в сторону огней города.

Однако я не успел отбежать далеко, как позади раздались резкие выкрики. Двое преследователей мелькали среди деревьев всего в паре десятков шагов от меня.

Мои надежды на спасение растаяли. Каждый вдох отдавался острым жжением в моей груди и правом боку.

Один из преследователей, сохранивший больше сил во время погони, оторвался от своего напарника и быстро нагонял меня. Еще один шаг, и он всадил бы меч мне в спину.

Годы борьбы с морской стихией, когда баланс тела – единственное средство, спасающее тебя от падения и риска быть смытым высокой волной за борт, закалили меня и научили собирать последние силы для выживания. Гримаса азарта убийства навсегда застыла на лице первого бандита, когда я резко отпрыгнул в сторону, развернулся и… оставил кинжал торчать в его шее.

Второй был истощен бегом не менее меня. Он двигался, сильно наклонившись вперед, тяжело хватая воздух, отталкиваясь свободной рукой от деревьев, чтобы дать себе временную передышку.

Я бросил в него меч. Преследователь неудачно увернулся, поскользнулся на мокрой траве и с диким криком распластался на земле. На его вывернутую левую ногу было страшно смотреть.

Я не стал добивать его, безмолвно повернулся и побрел к городским огням.

Непогода понемногу стихла, мрачные тучи уплывали прочь, унося в сторону моря проливной дождь.

Мокрый и грязный, но живой, я выбрался к воротам Византиона. Подозрительные стражники сперва не хотели меня пускать, приняв за нищего попрошайку, – настолько был жалок мой вид. Нервное напряжение опустошило меня настолько, что я не мог больше стоять. Опустившись на колени, я дрожал и всхлипывал, не в силах объяснить, кто я.

И все-таки мне снова повезло.

Старший стражник, внимательно прищурившись, наклонился ко мне с факелом в руке и пригляделся.

– Ты же сын старого Клавдия! Я – Валериан, жил с вами по соседству и помню тебя еще мальчишкой! – сказал он, морща лоб.

Недоверие ко мне быстро сменилось жалостью. Воины окружили меня и стали расспрашивать, что произошло. Они подвели меня к костру, у которого сами грелись после дождя. Кто-то сердобольно накинул на меня старое одеяло, а признавший меня знакомый чуть ли не силой влил в меня половину кувшина молодого вина.

Тепло разлилось по моему животу, страхи и боль немного отступили. Я поблагодарил их за доброту и, видя немые вопросы на их лицах, довольно убедительно рассказал, что решил срезать путь через лес, где на меня напали какие-то молодчики. Я отбивался и, вроде бы, мне удалось ранить или даже убить двоих прежде, чем я смог вырваться из их западни.

История не вызвала большого удивления. Среди жителей Византиона постоянно ходили разговоры о размножившихся разбойниках, подстерегающих одиноких путников и небольшие торговые караваны. Погибший Песон был прав, когда говорил, что в город стекалось множество людей, и не все они питали добрые намерения.

– Согрейся и передохни здесь, – уклончиво посоветовал Валериан, выслушав мою историю. – А утром отправишься по своим делам в город.

Честно говоря, я был очень истощен. Кроме того, вино сморило меня, поэтому не стал отказываться. Растянувшись под одеялом, я начал засыпать, когда услышал тихий разговор двух человек.

– Бедняга еще не знает, что потерял всю свою семью, – услышал я шептание первого стражника. – Разбойники зарезали родителей и его жену с дочерью, которые дожидались его возвращения из плавания. Буря задержала несчастного в море и спасла ему жизнь. Кроме хозяев дома, погибли еще четверо нападавших.

– А кто же их убил-то? – озадачено спросил второй.

– Не знаю, может, его отец? Их всех нашли только на второй день. Расследованием немедленно занялся лично начальник тайной стражи императора. Его люди шныряли вокруг дома несчастных, перерыли все вдоль и поперек. Все же непонятно, зачем они так тщательно все разнюхивали.

– Может, какие следы, которые могли бы вывести на преступников? – предположил второй.

– Очень странная история. Столько внимания убийству простых людей.

Оба умолкли. Один поднялся и, прежде чем уйти к остальным, посочувствовал:

– Столько смертей, а на горемыку еще и разбойники напали. Правду говорят: сто бед – один ответ.

Жалостливые стражники не знали, что, наспех сдав дела хозяину корабля, я бросился в отчий дом, но опоздал.

Лишь засада дождалась меня из плавания.

Тихо переговариваясь, головорезы сидели и, спокойно, как коровы, пережевывали свои лепешки, не обращая внимания на разбросанные тела моих родных.

Тела дорогих мне людей.

Немощного отца, пытавшегося защитить остальных, пронзили копьями у входа, где он и остался лежать, сжимая в окоченевшей руке дубину. Матери отрубили руки, которыми она намертво вцепилась в косяк двери комнаты жены с дочерью, чтобы перегородить вход бандитам, а затем добили ударами по голове. Жену поразили в спину в тот миг, когда она, подсаживая нашу малютку в окно, еще надеялась, что той удастся скрыться от злодеев. Доченька, за волосы затянутая обратно в дом грубой рукой, прикорнула бледная, словно заснув, у ног матери в озере собственной крови из ужасной раны на шее.

О, где ты, отец мой? Столп уверенности и силы моей души.

О, где ты, мать моя? Забота и тревога о ближних моей души.

О, где ты, жена моя? Любовь и преданность моей души.

О, дочь моя, где ты? Надежда и гордость моей души.

О, Бог мой, где ты?

Забрал их у меня, и потеряла душа моя твой свет.

Только злость, страх и ненависть отныне питают в ней древнюю жажду мести. Кровь за кровь, глаз за глаз. Все, что узнал я о слове Христа – все стерли, забрали, испепелили.

Четверо существ, не знавших до убийства никого из моей семьи.

Такая работа, за это нам платят, наверняка, говорили они в оправдание себе. Не мы такие – время такое. Холодное, мстительное племя человекоподобных тварей, спокойно переступающих через тела чужих детей.

Нет, не было и не будет истинного разделения на греков, римлян, германцев, иудеев. Во всех племенах есть люди, готовые из сострадания отдавать последние крохи другим, и есть нелюди, готовые отбирать эти крохи ради собственного процветания.