скачать книгу бесплатно
Девчушка опомнилась. Еле заметно вздрогнула и поглядела на егеря, вскидывая бровь. Прояснять положение вещей больше ей хотеться не стало. Но жизнь расставила фигуры на доске так, что по-другому уже никак.
– Семья моя не просто так засела в этой глухомани. Вообще-то, с тех самых пор, как все началось, мы постоянно перемещались. Искали место, которое бы стало для нас убежищем на постоянку. Но сейчас не об этом. Вчера на пути нам встретился друг семьи. Один из тех, с кем мы покидали родной город. Позже наши пути развело в стороны, вчера вот опять сошлись. Разведывал местность и наткнулся на нас.
Йенс кивнул, внимая.
– Он… рассказал о месте, которое мои родители так отчаянно пытались обрести. Я подслушала их разговор. И мать с отцом попросту загорелись. Втроем они принялись решать, как поступить. Как воссоединиться с его группой, точно таких же беженцев с Востока. Раз уж мы набрели на изобилие пищи в этой деревне, нужно было сообразить, как все перетащить. У них имелась повозка. Отправились втроем, ведь так безопаснее…
– А тебя… – гадал Крёгер, – получается, просто оставили сторожить провизию?
Девица замялась, до последнего отказываясь отвечать. Затем пробубнила:
– Не совсем.
– И правда, великий смысл охранять «мешки с картошкой»! Тогда…
Крёгер так и не успел уточнить детали. Острый волчий слух зацепился за странный шорох, доносившийся с лестницы. Девица всполошилась, тоже расслышав его. Егерь мигом глянул за собеседницу и обнаружил постороннего. Их беседу все это время подслушивал маленький силуэт.
Очень тихий. Незаметный совершенно. А ведь обычно дети очень много шумят.
Но не в этом случае, понимал Йенс. И на то имелась неочевидная причина.
– Тоня, – ласково и в то же время требовательно, по праву старшинства, обратилась отроковица к сестричке. – Кому сказано, жди внизу. Снаружи опасно.
Малышка не произнесла ни слова. Только надула губки бантиком и направилась по ступенькам обратно, вниз. Чуть ли не вприпрыжку.
«Да… Весь этот проклятый мир катится в лавовую бездну. Но некоторым карапузам удается сохранить наивное, детское восприятие жизни. Это редкая удача. Все-таки удача, не иначе», – задумался вдруг Йенс.
– Сколько ей лет? – поинтересовался он.
– Одиннадцать весной исполнилось, – ответила выжившая нехотя, со скрипом. – Мы отвлеклись, кажется.
«В одиннадцать лет лишиться родителей. И вот так, по щелчку пальца… Потеря есть потеря – это всегда страшный удар. Детали – это просто усугубляющее. Горе никогда не приходит вовремя».
– Твоя сестра и словечком не обмолвилась. Послушная такая, – отметил егерь.
– Послушная, – признала отроковица. – Но… не говорит она, потому что не может. Немая она. От рождения. Даже когда родилась, мама рассказывала, ни звука не произнесла. Совсем. Что твое проклятие.
Йенс нахмурился, сожалея.
– Значит, на тебя это её оставили здесь? – резко сменил он тему.
– Гораздо безопаснее и проще оставить старшего ребенка с младшим, чем рисковать хотя бы одним из них вместо себя. Видимо, так полагают мои родители. – Она побелела, вспомнив опять. – Полагали…
Егерь тут же напрягся, улавливая всю патовость акцента, ей сделанного. Но понапрасну. Девчушка попалась на удивление сильная. Собрала всю волю в кулак, выдохнула и перевела взгляд обратно на вервольфа.
– Вот так… – Она закивала, поджимая жалобно губы. – Ну… Свою часть договора ты выполнил, значит. Подожди здесь, я вынесу тебе еды. Как и обещала.
Йенс, что ему несвойственно, впал в ступор. Стал размышлять туго. Мычал, как бык. Дожидаться от него вразумительного ответа девчушка не стала и просто спустилась вниз. Вервольф поджал губы, покачал головой, потоптался на месте, как вдруг сорвался и стал ходить от одного края проема к другому, как неприкаянный.
Разум его осаждали самые разные мысли. Главным образом, насчет истории, к которой он ненароком приобщился. Хотел бы он обойти эту деревушку стороной. Да поздно. В себе и своем пути Йенс был уверен целиком и полностью – за неимением цели как таковой. Но что касается этих двух девочек…
Без родителей. Без какой-либо подмоги. Одни-одинешеньки, долго ли протянут?
«Центиман съел тех двоих в течение часа. Может, двух».
Этот проклятый пик, не ведавший летнего тепла! Йенс не мог поступить там иначе. И дело не в том, что погиб бы сам, а потому что все переменные сыграли против.
Но здесь… Здесь ведь всё по-другому!
Ведь может же егерь на сей раз поступить правильно. Только зачем? Чтобы две души в Поломанном Мире продержались чуточку дольше? Стоит ли игра свеч?
«Если бы люди в своих делах полагались только на здравый смысл, мы бы никогда не построили цивилизацию», – понимал Крёгер.
Оборотень и сам уставился в никуда. Там, в пустоте, его взору предстали две чаши весов. На одной – вольный, одинокий путь в никуда; совершенно бесцельный, едва ли нужный ему, отвыкшему от свободы, которая стала больше бременем. А на другой – героизм ради героизма, чтобы хоть как-то уравновесить перед собой и горой Мидал совершенные за жизнь прегрешения, коих немало.
«По большому счету, мне ли выбирать?»
Зачастую человек не ведает, что творит. Не контролирует себя в те моменты, когда его судьба, начертанная кем бы то ни было, предрешена. Так и складывается жизнь индивида: линии могут быть кривы, хаотичны, но всегда они ведут в точный и конкретный момент, где выбора – настоящего – попросту быть не может.
Кто-то называет это удачей или неудачей. Кто-то – судьбой. Но суть одна.
От экзистенциальных рассуждений о выборе, фактическом и эфемерном, его оторвала возвратившаяся отроковица. Йенс давался диву, ведь она не скупилась на вознаграждение: за спиной волокла целую походную суму самых разных яств.
– Думаю, обиженным ты не уйдешь. Ну… голодным так точно, – усмехнулась она. – Тут тебе и мяса, и сыру, и хлеба сушеного положила. Изюм, инжир, финики. Не знаю, что ты ешь. Дареному коню в зубы не смотрят, правда же?..
Крёгер и сам улыбнулся в ответ. Он кивнул в признательности и напомнил:
– Мы ведь так и не представились друг другу…
– Разве имена теперь что-то значат? – несколько отстраненно озадачилась та.
– Вот именно. Теперь имена точно ничего не значат. Ничьи. Так что называться можно совершенно спокойно.
Девчушка закивала в понимании. Как бы парадоксально ни звучало заявление егеря, она, скорее, соглашалась с ним.
– Соня, – представилась, наконец, выжившая. – Соня и Тоня. Легко запомнить.
– И перепутать, – хмыкнул Йенс незлобиво.
– Это вряд ли, – усомнилась та. Немного замялась, но все-таки подала руку егерю для пожатия. Они скрепили знакомство жестом.
Добрый знак.
Рука у девушки, понятное дело, силой не отличалась. Поэтому егерь жал ее предельно расслабленно, чтобы ненароком не сломать.
– Йенс, – назвался оборотень в ответ.
– Будем знакомы, – резюмировала Соня. – Ну так что, мы в расчете?
– Мы-то – да, – кивнул Крёгер. – Что планируешь делать дальше?
– Спроси чего попроще, м… Йенс, – вовремя поправила себя выжившая.
Она еще несколько раз тихо повторила его имя, пытаясь сообразить, как его правильно произносить. По-лурски звучало элементарно, однако у илантов с этим возникали проблемы на ровном месте.
– И все-таки, – настаивал егерь.
Соня лишь всплеснула руками.
– Мы с родителями думали как раз попытать счастья в том месте, о котором говорил тот друг семьи. Как я поняла, в обиду нас там не дадут. Нашу семью там знают, раз туда убежали многие из тех, с кем мы ходили в одну церковь. Так что направимся с маленькой Тоней туда. Если погода позволит.
«Что ж это за место такое притягательное?»
– А далеко? – уточнил Йенс как бы невзначай.
– Точно сказать не могу. Где-то за Тарсалой, даже за Купольным Лесом. Западные Ларданы, где лес примыкает к горам. Есть там то ли заповедник баронский, то ли промысловые охотничьи угодья. Не суть. Просто… в тех краях стоит лагерь. Или, вернее будет сказать, торговая фактория. Там безопасно, говорят.
– Спустя месяц.
– До сих пор. А идти… – Соня рассмеялась недобро. Взгляд ее был потерянный. – идти больше-то и некуда. Что остается?
– Верно. Мне и самому идти особо некуда. Уже нет. Просто на Север, а там – как уж карта ляжет, – задумчиво бормотал Йенс.
– Звучит многообещающе, – съязвила Соня и сложила на животе ладони.
Крёгер почесал бровь, оттопырив обе.
– А ты дорогу-то хоть знаешь? Справишься, думаешь?
– Знать-то нет, но примерно представляю, – закивала Соня. – Мы неплохо с отцом попутешествовали по Провинции. Ну а прикидывать шансы. Зачем? Только в тоску вгоняют эти… размышления!
– Твоя сестра нуждается в опеке, – начал егерь. – Я не говорю, что тебя не хватит. Просто… помощь со стороны не помешает.
– Это что ж ты предлагаешь? – нахмурилась девчушка.
– Нам, так или иначе, в одну сторону, – с хрипотцой продолжал тот. Совершенно ненавязчиво. – Я могу дойти с вами до этого лагеря, фактории или что там. Просто подсобить, если станет худо. А там уж простимся.
– Зачем тебе это? – не понимала Соня.
– Мне просто не сложно, – парировал тут же Йенс. – А вот тебе остро необходимо.
– В самом деле? – прыснула она угрюмым смехом.
– Ты не унесешь столько припасов, сколько может взрослый человек. Как твоя мать, отец или даже я. Может быть, стреляешь ты хорошо. Но это шумно. А своей расписной рапирой ты мало кого прикончишь. У тебя нет такой силы, какая есть у твоего отца или у меня. В конце концов, заповедник или заказник, плевать, в дикой природе ты можешь заблудиться в трех соснах. Со мной этого не случится. Так что да. Я нужен вам.
– Давай начистоту, Йенс. – Она угрожающе вскинула палец, будто действительно что-то решала. – Я не могу доверять каждому встречному-поперечному. Нет – и все. Да, ты помог. Но я тебя не знаю…
– Я Вас тоже не то что бы очень. И что? – сбрил на корню егерь.
Соня зашипела. Стиснула зубы.
– Заманчивое предложение. Без дураков. Может, мы и споемся. Но учти главное…
– Выкладывай.
– Ты помогаешь – и все. Никакой игры в дружбу или еще что-либо. Просто. Помогаешь. Если что-то в твоем поведении мне не понравится, я буду стрелять. Устраивает тебя такой план действий?
Йенс лишь развел руками. Не так уж это и сложно. Он заявил:
– Я тебе повода не дам.
До сих пор будучи не в состоянии поверить, что вообще подписывается на сомнительный союз с человеком, которого знает меньше суток, Соня закивала, тем не менее. И правда, выбирать было не из чего. Если обращаться к здравому смыслу.
Она резюмировала:
– Поглядим.
Глава 7
Воины Хоругви – это целое военное течение в религии гармонистов. Будто на потоки, делится оно на дюжины орденов, куда входят рыцари-монахи.
Храмовники должны были огнем и мечом нести единственно верную религию заблудшим народам. Расширять Равновесный Мир. Так все и начиналось.
Одни шли на северо-восток, чтобы образовывать языческие племена через веру в Свет и Тьму на Янтарном Берегу.
Другие плыли за Экватор под предлогом возврата священного праха Пророка в лоно Церкви, ради которой Он был предан огню дельмеями.
Разумеется, это была просто экспансия на Восток, чтобы грабить, завоевывать и теснить – адептов Пантеона, лунаритов и огнепоклонников. Любых неверных, что ходят по Святой Земле, где Хроза узрел истину и донес ее до Первых Уверовавших.
За Экватором Воины Хоругви уже не одну сотню лет бесчинствуют. Как бы рыцари ни молились Противоположностям, кровью окроплены все. Нет среди них ни благородных, ни безгрешных. Только военные преступники, оккупанты и просто воры.
Каждый орден пользуется своей дурной славой на местах. Нет ни в Гастете, ни в Тримогене, ни в Лиге Городов семьи, до которой бы ни добрались храмовники, так или иначе. Впрочем, даже на фоне всех остальных особняком стоят лазариты.
Вот уж, кому иноверец не хотел бы попасться в руки. Даже прочие Воины Хоругви зовут их фанатиками своего праведного дела. Более того, по возможности сторонятся. Ибо многие их взгляды и поступки, причем – заслуженно, сопоставимы с крамолой, ересью.
За это целый орден должны были предать остракизму, анафеме. Но Церкви Равновесия выгодны такие душегубы: кто-то же должен пачкать руки во имя Света и Тьмы. Там, где прочие бы предпочли оставить их чистыми.
Если бы только папы Цимские знали, кому потакают…
Множеством легенд окутано имя лазаритов. Правдивыми, в основном. Но сколько бы народ ни болтал, так до чистейшей истины и не добрался: это закрытый орден, который воспитывает своих рыцарей с малолетства.
Даже на Западе знают, что для Ордена Лазаря Нетленного жизнь неверных не представляет никакой ценности.
Силой, мягкой или жесткой, рыцари подчиняют своей воле целые поселения. Своей, а не воле Церкви Равновесия.
Расхищают и жгут чужие святыни. Завозят предприимчивых переселенцев с Запада, чтобы укоренить истинную веру на Востоке. Местное население – сгоняют в кучу для тяжелых поденных работ на благо ордена под палящим, голодным солнцем Пустыни.
Все это – не более, чем ширма, за которой скрывается горькая правда. Такая, какую не выпытаешь у лазарита даже под многочасовыми пытками. Причем в истинное положение вещей был посвящен каждый рыцарь ордена. Жаклин Азема – в том числе.
