скачать книгу бесплатно
Планета червей
Андрей Иванович Щеглов
Человеческая раса, возрождённая на новой планете, ищет новые способы самосохранения и развития, не подозревая о том, что данная планета уже заселена разумными существами четвёртого измерения и древним квази-мозгом.Рисунок на обложке сделан автором.
Андрей Щеглов
Планета червей
Писал этот роман года три – рывками и урывками. Но, благодаря достаточно дотошному "товарищу" Сергею Бостон (моя литературная совесть:)), смог "взять голову в руки" и практически за два месяца откорректировать написанное.
Буду благодарен за отзывы/ комментарии/ советы/ корректировки.
Люди, пожалуйста, не взрослейте душой – это ловушка.
Ваш
А.И. Щеглов
ПОЯСНЕНИЯ
Меры длины/ времени на планете Поса:
День/ неделя/ месяц/ год – оборот/ надель/ мах и период.
Расстояние: один вид – 0,6 километра, или 0,35 мили.
Высота/ширина: маховая сажень – 1,78 метра.
Температура вакуума равна ?270 °C. Если манипулировать вакуумом (охлаждать или нагревать его), чтобы уменьшить или увеличить ведущие к возникновению инерции флуктуации, меняется вся топология местности – в долинах растут горы и провалы. Основополагающее свойство материи «инерция» определяется свойствами вакуума, куда эта материя погружена. Приёмы манипулирования инерцией привели к новому виду получения энергии из вакуума – «квантовая энергия вакуума».
ИМЕНА В КНИГЕ ИМЕЮТ ЗНАЧЕНИЕ, т.к. все они – часть языков земного мира:
Хлада – от хладно: холод, по-сербски;
Флэм – от flame: пламя, по-английски;
Мёркиш – от merkis: цель по-латышски;
Люс – от luz: свет по-испански;
Песко – от pesco: рыба, по-испански;
Киркас – от kirkas: яркий, по-фински;
Эле – от ele: восторженный возглас по-баскски;
Лэви – от leve: легкий, по-португальски;
Тийе – от испанского tiie: ура!
Вайза – от wise: мудрая, по-английски;
Арги – от argi: светлая, по-баскски;
Элав – от elav: оживлённый, по-эстонски;
Раскт – от raskt: быстрый, по-норвежски;
Третка – от tretka: безделушка, по-чешски;
Тотика – от totika: прямой, на языке маори;
Чурьят – от ?уръат: дерзкая, по-таджикски;
Яка – от jaka: крепкий по-боснийски;
Трюн – от treun: смелый по-шотландски;
Чёдэс – от чешского chodec: ходок;
Вахва – от vahva: сильная по-фински;
Визау – от vis?o: взгляд по-португальски;
Блаб – от английского blab: болтать, болтун;
Пипсен – от немецкого piepsen: писк;
Асюри – от французcкого assurе: уверенный;
Саж – от французского sage: мудрая/ мудрый;
Гайда – от латышского gaida: ждущая;
Фурбо – от furbo: хитрый, по-итальянски;
Айи – от японского ?: любовь;
Мейнэ – от нидерландского mijne: свой;
Ригель – от немецкого re?gel: правило;
Йерc – от африкаанса eers: первый;
Динс – от маратхи ?? (dens): твёрдый;
Дзала – от грузинского ???? (dzala): сила;
Идос – от греческого ?????: добрый;
Лио – от leo: звонкий на гавайском;
Дюгуть – слово от моего двухлетнего внука;
Калиле – слово от моего двухлетнего внука;
«Любой Разум – технологический ли, или даже геронический – в процессе эволюции первого порядка проходит путь от состояния максимального разъединения (дикость, взаимная озлобленность, убогость эмоций, недоверие) к состоянию максимально возможного при сохранении индивидуальностей объединения (дружелюбие, высокая культура отношений, альтруизм, пренебрежение достижимым). Этот процесс управляется законами биологическими, биосоциальными и специфически социальными. Он хорошо изучен и представляет здесь для нас интерес лишь постольку, поскольку приводит к вопросу: а что дальше? Оставив в стороне романтические трели теории вертикального прогресса, мы обнаруживаем для Разума лишь две реальные, принципиально различающиеся возможности. Либо остановка, самоуспокоение, замыкание на себя, потеря интереса к физическому миру. Либо вступление на путь эволюции второго порядка, на путь эволюции планируемой и управляемой, на путь к Монокосму. Синтез Разумов неизбежен. Он дарует неисчислимое количество новых граней восприятия мира, а это ведет к неимоверному увеличению количества и, главное, качества доступной к поглощению информации, что, в свою очередь, приводит к уменьшению страданий до минимума и к увеличению радости до максимума…
Возникает новый метаболизм, и, как следствие его, жизнь и здоровье становятся практически вечными. Возраст индивида становится сравнимым с возрастом космических объектов – при полном отсутствии накопления психической усталости. Индивид Монокосма не нуждается в творцах. Он сам себе и творец, и потребитель культуры. По капле воды он способен не только воссоздать образ океана, но и весь мир населяющих его существ, в том числе и разумных. И все это при беспрерывном, неутолимом сенсорном голоде».
Аркадий Стругацкий «Волны гасят ветер».
Часть I
Пролог
В бескрайнем космосе, очень далеко от пылающей звезды, затерянной среди прочих галактик и туманностей, вспыхнула яркая точка.
Скорость, с которой приближалась к звезде эта точка – впечатляла, и очень скоро она стала представлять из себя огненную комету.
На пути этой кометы, через некоторое время, появился колоссальный бледно-бирюзовый газовый гигант, двигавшийся вокруг пылающей звезды по своей орбите в привычной для большинства планет плоскости эклиптики.
При этом космический исполин имел отличительное свойство. Он с особой изящностью выписывал оборотами по своей внутренней оси символ, представляющей концепцию бесконечности[1 - Знак бесконечности «лемниската», это любая из нескольких кривых в форме восьмерки или ?.]. Проходя пересечение двух лепестков этого знака в своём внутреннем вращении, планета-гигант немного остывала и меняла сияние на мутно-белое, с огромными розовыми разводами, а возвращаясь по элегантной кривой обратно, снова наполнялась бледно-бирюзовым светом.
Стремительно приближающаяся комета выглядела как микроскопическая раскалённая иголка перед фантастически огромным шаром планеты. Но, по неписанным законам Вселенной, если на то будет Её воля, даже малое может сокрушить великое.
Спустя короткое для бесконечности время, огненный странник с неимоверной скоростью и силой врезался под острым углом в бледно-бирюзовое тело газового гиганта!
Если бы вакуум смог передавать звук, то грохот этого взрыва, вероятно, долетел бы даже до пылающей звезды!
Увы, космос извечный молчун. В полнейшей тишине на месте вспыхнувшего разрыва тут же образовалось чёрное пятно. Пострадавшая планета моментально начала его втягивать в свою поверхность, словно собирая все силы, пытаясь исцелиться от этой раны на своём боку.
Несколькими мгновениями позже недалеко от места столкновения из громадного шара мощным фонтаном выбросило в космос то, что некогда было сияющей кометой, сопровождая её изгнание огромным шлейфом бледно-мерцающего туманного облака.
Облако медленно начало скручиваться в небольшое завихрение и плавно двинулось в неизведанную черноту за своим прародителем.
Следуя по орбите долгое время за космическим исполином, оно всё больше отдалялось, и вскоре было притянуто гравитацией единственного спутника газового гиганта, что казался на его фоне зёрнышком.
Особенность такого соседства со стороны выглядела так, словно родитель-колосс загораживает и защищает от сжигающих лучей звезды своё крохотное дитя, с лихвой одаривая его бледно-бирюзовым сиянием и теплом.
Планета-спутник, в свою очередь, вращалась к своему защитнику только одной стороной, разделяя веками свою поверхность на светлое и тёмное полушария.
Блуждающее облако стало обволакивать маленький спутник и долгое время сливалось всё плотнее со своим новым домом. Практически воссоединившись, его бледное свечение на мгновение отразилось в наполовину скрытым под грунтом металлическо-холодном шлифованном боку громадного элипсообразного предмета, что замер на вечной границе света и тьмы.
По тонким соединениям стремительно пробежала яркая зелёная искра и среди переплетений шестигранников появилась надпись:
«Информаторий – Базе: период наблюдения завершён. Зафиксировано окончательное слияние инородной газообразной субстанции с поверхностью. Все системы приступают к проведению анализа и обработке данных».
Глава I
Побледневшее далеко на горизонте небо, чуть разгоняя густой мрак, чётче обозначило крутые склоны небольшой отвесной скалы с карликовыми кустами. Это означало лишь одно – поток вот-вот откроется.
Лэви стоял почти на самой вершине, ухватившись за выступающий из скалы корень и смотрел вниз на широкую просеку, окаймлённую редким и чахлым лесом на кромке болотных земель. Он то и дело поправлял капюшон тёплой куртки, съезжавший с его высокого лба и закрывавший светло-серые, с сиреневым ободом, глаза.
На краю просеки стояла необычная с виду телега, с четырьмя огромными толстыми колёсами, внутри которой, широкоплечий и коренастый Киркас привязывал себя верёвками к сидению.
– Ну что? – весело прокричал Киркас, задрав голову. – Как оттуда смотрится моя тачка?
– Красотка! – зычно ответил Лэви и тут же добавил, – Скоро начнётся! Жди!
Словно подтверждая эти слова, по тёмному лесу пробежал резкий порыв ветра, заставив подняться в воздух сухие мелкие ветки, опавшую листву и серую пыль. От этого порыва блекло светящиеся корни деревьев, кустов и травы чуть усилили своё оранжево-жёлтое сияние, как раздуваемые угли костра. Внезапно, ветер сменил направление, будто втягиваемый могучими лёгкими какого-то великана. Весь поднятый лесной мусор завис на миг, пролетел немного в противоположную сторону, замер и медленно осыпался. Это чудачество природы повторилось ещё несколько раз, и только после этого воздушный поток с нарастающим рёвом устремился по просеке к едва видимому вдали густому туману.
Лэви приложил свободную перевязанную ладонь ко рту и гаркнул, что было сил:
– Вперёд!
Киркас, услышав далёкий крик, громко выдохнул и, сдерживая дрожь в руках от нахлынувшего волнения, быстро натянул маску. Тяжело дыша и собираясь духом, он спустил на глаза плотно прилегающие к лицу очки, с усилием закрутил педали и двинулся по кромке просеки. Его тачка быстро вошла в поток и резво покатилась, подпрыгивая толстыми колёсами на ухабах. Уперев ступни в два выступа над педалями, мужчина дернул рычаг и раскрыл первый парус.
Состояние восторга от грубого рывка и нарастающей скорости вызвало улыбку на его лице, скрытую плотной маской. Без этого чувства, холодящего всё внутри, Киркас теперь просто не мог прожить. Почти похожее захватывающее дух чувство он испытывал в далёком детстве, когда слушал рассказы своего деда Мёркиша, один из которых в корне изменил его жизнь. Дед тогда поведал внуку и его близкому другу Лэви про далёкий Сальдар, где почти всё небо закрывало огромное бирюзовое светило Сао, нещадно палящее своими лучами. Попасть в этот мир можно было только через туманные земли на стыке миров, пройдя по воздушным потокам.
Киркас и все жители его родного Полунгара, вечно пребывающего почти в кромешной в темноте, знали о неимоверной силе потоков, с корнем вырывающих хилые деревья. Правда, роптать на эти капризы природы они не решались, из-за поступающего теплого воздуха, делавшего жизнь в зябком Полунгаре более сносной. Были и обратные потоки, уносящие ледяной ветер на светлую сторону, чему полунги радовались не меньше. Они думали, что этот ветер с дальних стылых земель уносит с собой холод, от которого здесь страдали даже больше, чем от постоянного мрака вокруг.
Не меньшей преградой служили густые туманы, разливавшие свои мутные облака по болотам, на стыке светлого и полумрачного миров. Это препятствие отбивало охоту любым путникам, потому что из-за сильнейшей влаги внутри туманов дышать было просто невозможно.
Все эти трудности не смогли остановить Киркаса с его жаждой приключений. Всей своей пылкой душой он мечтал во что бы то ни стало, побывать в Сальдаре и увидеть новые земли, щедро согретые светилом Сао.
От своего деда Мёркиша, что слыл не только умелым кузнецом их селения, но и ещё знатным былинником, Киркас так же узнал, что находились и те, кто смог пересечь туманный стык миров по угасающим потокам. Это зажгло в сердце, тогда ещё мальчика, негасимым огнём мечту – пройти по потоку.
Киркас всякий раз съёживался от воспоминаний, как они с Лэви чуть не задохнулись в тумане, не верно рассчитав время на дорогу. Обоим только исполнилось по пятнадцать периодов[2 - «Период» – промежуток времени, равный земному году в соотношении 1 к 1,00314.] и то юношеское безрассудство чуть не погубило друзей. Туман накрыл их так стремительно, что только прыткие ноги Лэви помогли им двоим выбраться из остановившегося потока на кромку болот. Это и послужило поводом Киркасу начать конструировать новый тип телеги в кузне деда, чтобы проехать по потокам, а не идти по ним пешком.
Дед Мёркиш безумно любил смышлёного и жадного до знаний конопатого, синеглазого внука, потому помогал ему во всём. Он, будучи кузнецом не одно поколение, научил ковке и выплавке котлов неугомонного Киркаса, и каждый раз, принимая благодарности от селян, нет-нет, да упоминал подрастающего внука, как своего полноценного подмастерья. Благодаря опытному деду, Киркас соорудил первую педальную телегу, с четырьмя колёсами из изогнутых опавших веток, поверх железного обода на каждом, обмотав их ещё и тягучими водорослями в несколько слоёв.
Заказы на такую телегу валом посыпались от односельчан и изо всех соседних селений. Правда Лэви раскритиковал в пух и прах эту конструкцию, разумно объясняя, что в ураганном потоке крутить педали и управлять телегой без сломанных рук и ног, не получиться. Только спустя полтора периода Киркас добился нужного результата и назвал своё творение «тачкой».
Теперь, находясь в потоке уже чуть ли не больше сотни раз, Киркас всё равно волновался не меньше, чем впервые. Тогда они с Лэви смогли только чудом проскочили стык миров за счёт маленького паруса, приделанного Киркасом к тачке. Чтобы парус не сорвало ветром, Лэви вцепился в его мачту руками и держал весь путь, сидя сзади Киркаса на багажной части. Сама же мачта паруса была вставлена за спиной Киркаса и прикручена к сидению ездока несколькими верёвками из красных водорослей, чья прочность не вызывала сомнений. Ноги Лэви, в свою очередь, были крепко привязаны к спине Киркаса, чтобы не мешать ему крутить педали и рулить без осложнений, одновременно удерживая друга. Такая безумная конструкция пришла в голову Киркасу и он сам готов был сесть за спиной ездока, чтобы только доказать, что с парусом тачка не поедет, а полетит в потоке. Так и произошло, но стоило Лэви содранных в кровь ладоней.
Восторгу юношей не было предела, когда они впервые въехали в освещенный мир. Отрывшийся вид сразу заставил их зажмуриться от лучей светила, закрывавшего больше половины неба. Это было настолько необычно, страшно захватывающе и одновременно безудержно весело, что оба, будучи семнадцати периодов от роду, просто потеряли голову от бурлящих эмоций. Смуглые люди, повстречавшиеся им вскоре в крохотном селении, были очень дружелюбны. Они с любопытством рассматривали необычную тачку и самих «странников-ездоков». «Ездоками», впрочем, назвали себя парни сами, отвечая на расспросы и обливаясь потом от жары.
Киркас улыбнулся, вспоминая, как уже спустя оборот[3 - «Оборот» – промежуток времени, равный земным суткам в соотношении 1 к 1,00314] пришлось им с Лэви обмазываться липким маслом из стволов местных деревьев «перфа», чтобы хоть как-то уберечь сожжённую лучами Сао кожу лица, спины, рук и ног. Хотя местные сразу же предупредили парней, что как только все листва деревьев уткнётся с веток острой частью в песок, то надо тут же прятаться в любую тень, чтобы не спалить кожу до волдырей, от пышущего жаром светила, и не умереть потом от лихорадки.
Потом были и обмены, в которых друзья поняли, что железные крючки и ножи изготавливались и тут. Ничего, кроме связки красных водорослей из вод Полунгара, да нескольких больших рыбин с моллюсками, не заинтересовало смуглых жителей.
Были и следующие поездки уже на двух тачках, с усовершенствованными парусами, которые не нужно было удерживать руками.
После этого Киркас и Лэви с гордостью говорили, что смогли оседлать потоки!
На протяжении следующих десяти периодов ездоки привозили много фруктов, изделий тонкого стекла, душистого мыла и много чего ещё. Они быстро научились ловить встречные потоки спустя оборот-два, не задерживаясь по целому маху[4 - «Мах» – промежуток времени, равный 33 оборотам.] в Сальдаре и быстро возвращаясь домой на радость родных и близких.
Стоя на скале, Лэви горько сожалел, что из-за повреждённой в кузне кисти руки, не может в этот раз поехать вместе с Киркасом. Да, он понимал, что место в новой тачке было только на одного ездока, да и была она пока единственной с двумя парусами. Хотя именно новизна такой конструкции и порождала чувство тревоги у Лэви. Своей дотошностью, он не раз вызывал приступы гнева у Киркаса, который в последнее время любые замечания встречал чуть ли не с кулаками. Лэви понимал, что Киркас торопился, потому что пообещал своей красавице Эле, готовой вот-вот родить, привезти белоснежную согревающую накидку, а такие делали только в Сальдаре. Все слова Лэви про то, что второй парус не доработан и нужно поберечь себя для жены и скорого рождения первенца, так и не смогли убедить вспыльчивого друга не подвергать себя огромному риску.
