Красно-желтые дни. Сокровища Юмы

Андрей Гупало

Красно-желтые дни. Сокровища Юмы

Глава 1. Туман

Световой сигнал радиотелефона отразился в сосудах с элитной косметикой и в крышке стола из бирюзового малахита. Нежные звуки арфы разлетелись волнами среди украшенных мозаикой стен. В центре главной композиции восседал на троне владыка водной стихии – огненно рыжий Нептун. Сжимая трезубец в правой руке, он властно смотрел перед собой, а вокруг, среди кораллов и водорослей, резвились пышнотелые русалки, дельфины и прочие обитатели морских глубин.

Полупрозрачная стеклянная дверь сауны отворилась и из нее вышла молодая стройная женщина с тюрбаном из полотенца на голове. Расслабленной походкой она приблизилась к столику, взяла в руки телефон и опустилась в накрытое простыней высокое кресло.

– Ну что опять? – раздраженно крикнула она в трубку, пытаясь прикрыть краями простыни пышные бедра и роскошный силиконовый бюст. – Пожарники? Мы что, горим?!.. Нет?.. Ну и чего названивать?.. Что? И у них связь пропала? Ну вообще!.. Сначала скорая, потом полиция, теперь – эти… А при чем тут Иван Захарович? Он, что, должен вам еще и связь чинить? Пусть идут к провайдеру и ему мозги выносят… Какая такая “служебная связь”? А мне плевать! И вообще, сегодня, между прочим день… как его… день труда. Имеет человек право отдохнуть в официальный выходной?!.. Слушай, кукла, ты секретарь или кто? Тебе деньги, между прочим, платят за твою работу! Короче, еще раз позвонят, так и скажи: идите в ж…у. Всё, ариведерчи!

– Задолбали! – сердито буркнула женщина и откинулась на спинку кресла. Минуту она сидела, разглядывая свое отражение в большом настенном зеркале в позолоченной фигурной оправе. Потом сняла с головы полотенце и густые черные волосы упали на бронзовые от загара плечи.

– Да, пожарник бы сейчас не помешал… Только его фиг добудишься, – вздохнула она огорченно и, скинув простынь, направилась к бассейну с голубой подсветкой.

Держась за перила, женщина спустилась в воду, и уже собиралась оттолкнуться от бортика, как вновь зазвучала мелодия арфы.

– Черт! – хлопнула она ладошкой по воде и вскрикнула от боли. – Когда же это закончится?

Игнорируя призыв рингтона, женщина схватилась за перила, набрала в легкие воздуха и ушла под воду. Мелодия моментально стихла, а глаза легонько защипало. Она оттолкнулась от стенки бассейна и поплыла, пуская пузыри и глядя на светящиеся ровным светом кругляшки подсветки. Скоро воздух закончился и она вынырнула на поверхность. Рингтон не умолкал.

– Проклятье! – выругалась женщина и нехотя выбралась из бассейна. Накинув белый махровый халат, она взяла в руки трубку и яростно закричала: – Я тебе говорила, больше не звонить?!

Вдруг гримаса злобы сменилась улыбкой и она радостно засмеялась:

– Верунчик, ты, что ль? Прости, я думала опять эта стерва из приемной… Нет-нет, я свободна, – она лукаво прищурилась, – по крайней мере, пока… Прикинь, ни свет ни заря вызвал меня на базу, а теперь спит, как убитый. Чё-чё! Всю ночь за этими отморозками гонялся, только под утро их взяли… Ты чё, не в курсе? Ладно, скажу, только между нами, поняла? Погоди минутку…

Женщина взяла со стола длинный мундштук, заправила сигарету и щелкнула зажигалкой.

– Короче, – продолжила она, развалившись на мягком шезлонге и посасывая сигарету, – у вас тут один пацан местный банду сколотил… Да какой Рамзан! Я ж тебе говорю – ме-е-естный… Ну вот! Они всё Ваню троллили, всякие гадости прокурору писали. А когда поняли, что ничего не выйдет, решили дамбу взорвать… Я тебе кляну-у-усь!.. Хорошо их схватили вовремя. Представляешь, чё бы тут было? Пирамиду смыло бы нахрен, а город бы затопило… Да! Полный трындец.

Женщина жадно затянулась и выпустила вверх облако дыма.

– Нет… нет, – ехидно улыбнулась она, прижимая трубку правым плечом, – мымра не знает. Её сюда не пускают. Это же только “для важных гостей из области и из Москвы…” Ну да, я тут самый главный гость! – засмеялась она. – Хозяйка медной горы, блин… А ты чё думала? Да без меня тут ни одно дело не решается. Особенно, когда гостей встречать надо… Сама знаешь каких… Ну дак! Им же всё по первому разряду подавай. А я знаю где, кто и почем… Ой, погоди, Верунчик, – всполошилась женщина, – тут по параллельной кто-то звонит. Ладно, пока! Я тебя наберу! Чмоки-чмоки!

Она сделала сердитое лицо и нажала кнопку приема.

– Да! Говорите! – командирским тоном рявкнула она в трубку. – Кто? Губернатор?! Те чё, прикалываешься?.. – Женщина сморщила брови. – Мне что, будить его теперь? Он же меня… – прикусила она губу. – Ладно, сейчас попробую растолкать.

Она вскочила с шезлонга, и с трубкой в руке бросилась к выходу. Поскользнувшись на полпути, ругнулась матом и кинулась обратно, – за сланцами.

Абрамову снился страшный сон. Ему часто снились кошмары, но так страшно не было никогда. Чаще всего в этих снах он убегал от погони, дрался с соседями по камере, или тонул в болотной жиже. Он давно к ним привык, и даже беспокоился, если кошмаров долго не было.

Этот сон отличался от прежних необыкновенной реалистичностью и сюжетом. Он видел себя лежащим в роскошном дубовом гробу на собственных похоронах. Вокруг, с бокалами в руках, бродили родственники и друзья. Они шутили и весело смеялись. Иногда кто-нибудь приближался ко гробу и с любопытством заглядывал Абрамову в лицо. В этот момент ему хотелось крикнуть: “Я живой! Вытащите меня отсюда!”, но у него ничего не получалось. Горло и губы были скованы невидимой силой, как и все тело, которое ему не подчинялось.

Кроме оцепенения, он чувствовал жуткий холод, как будто его только что вынули из большой морозилки. В какой-то момент потолок над ним превратился в зеркало и он ясно увидел свое окоченевшее тело, людей, официантов, венки и среди них – собственный портрет. На фото он, молодой, пышущий здоровьем мужчина, в деловом костюме и галстуке, жизнерадостно улыбается на камеру. Это несоответствие его, лежащего сейчас в гробу с белым лицом, и его “прижизненного” фотопортрета вонзилось ему в мозг (или, что там у него осталось?) и он залился безмолвным криком.

В это время ко гробу подошли крепко сложенные парни в идеально черных костюмах и солнцезащитных очках. Не закрывая крышку, они подняли гроб на плечи и Абрамов поплыл над головами присутствующих к высокой, окованной железом, арочной двери. Его внесли в большой и мрачный зал, отделанный в готическом стиле, и поставили на приземистый каменный постамент. Двое из парней подошли к печи, стилизованной под разинутую пасть какого-то чудовища, и отворили стальные заслонки. Языки пламени вырывались наружу, в поисках пищи для огнедышащего чрева. С предельной ясностью Абрамов осознал, что пища – это он.

– Стойте! Не надо! Остановитесь! Я еще не умер!! – кричал он во весь голос, но никто не обращал внимания. Гроб подвезли к печи, поставили на узкую металлическую решетку с колесиками и грубо втолкнули в пылающее жерло. Заслонки со скрипом захлопнулись и Абрамов понесся сквозь море огня куда-то вниз с нарастающей скоростью, а языки пламени жалили так, будто он еще живой.

– А-а-а-а-а-а!! – вырвался у него вопль ужаса и боли. Огненная бездна ответила ему тысячеголосым ревом, от которого стенки гроба рассыпались в труху и, подхваченные огнем, превращались в пепел.

Абрамов проснулся, захлебнувшись от собственного крика. Он вскочил с кровати как ошпаренный и бросился в ванную. Холодная вода хлестала из крана, а он брызгал в лицо еще и еще, пока окончательно не пришел в себя. Наконец осмелился посмотреть в зеркало.

Он медленно поднял голову и уставился на свое отражение. Лицо искажала уродливая гримаса, вода капала с двойного подбородка, а широкая волосатая грудь вздымалась от пережитого волнения.

“Я жив. Со мной ничего не случилось. Это только сон”, – говорил он себе, успокаиваясь. Дышать становилось легче, а маска ужаса постепенно сползала с лица. Только сейчас он заметил в зеркале стоявшую в дверях ванной Нефертити – своего заместителя по связям с общественностью и по совместительству – любовницу выходного дня.

Глаза у нее были широко раскрыты, в руках – трубка радиотелефона.

– Ваня, что с тобой? – испуганно спросила она. – Тебе плохо, да?

– Нормально, – прохрипел Абрамов. – Так… Дрянь какая-то приснилась.

– Блин, а я думала уже скорую вызывать.

Абрамов внимательно посмотрел на себя в зеркало еще раз и, глубоко вздохнув, расправил плечи.

– Скорая уже здесь, – произнес он, медленно поворачиваясь к любовнице. – Иди ко мне, медсестричка, вылечи меня, – распахнул он руки для объятий.

– Ваня, давай потом, а? – недовольно буркнула Нефертити.

– Не понял, – нахмурил брови Абрамов.

– Подожди, говорю! Тебя губернатор ищет! С утра из области звонят, дозвониться не могут.

– Чё, серьезно? Сам Гертнер? – недоверчиво усмехнулся Абрамов. – И на кой я ему сдался первого-то мая?

– Не знаю… Вот, – протянула она трубку, – звони секретарше, она тебе всё расскажет.

– Принеси сотовый, – приказал Абрамов, усаживаясь на унитаз, – я сам его наберу.

Нефертити недовольно покачала головой, но пошла исполнять приказание. Она еле нашла телефон в складках скомканного постельного белья и, подойдя к ванной, протянула руку в открытую дверь.

– На, бери!

– Найди “Губу” и сделай вызов, – приказал Абрамов, шумно плескаясь под душем.

– Не могу! – обиженно крикнула Нефертити, промучившись со смартфоном пару минут. – Чё-то он у тебя глючит.

– Дай сюда! – выхватил у нее из рук трубку Абрамов, на ходу вытирая голову полотенцем. – И принеси халат.

Он подошел к окну и отдернул тяжелую штору из красного бархата. За окном, в ветвях окружавших усадьбу деревьев, шевелилась лёгкая дымка. Чуть дальше плотной стеной стоял серо-белесый туман. “С праздничком, б…ь”, – буркнул себе под нос Абрамов. Телефон губернатора молчал. Автоответчик сотового оператора просил перезвонить позже и тут же сбрасывал. Абрамов в недоумении посмотрел на экран смартфона – значок связи застыл на нуле.

Изощренно выругавшись, он крикнул в сторону двери:

– Пашка, у тебя телефон работает?

Дверь спальни слегка приоткрылась и в комнату заглянуло усатое лицо.

– С утра работал, Иван Захарович. А в десять отключился наглухо.

– А какой у тебя оператор?

– Так этого… – замялся усатый, – у нас в городе только один, – ваш.

Абрамов недовольно зарычал и выбежал как есть, без ничего, из комнаты на внутренний балкон гостевого особняка.

– Ксюха! – заорал на весь дом разжиревший до неприличия Аполлон Бельведерский. – Тащи сюда свою задницу!

Нефертити тут же появилась в нижних дверях с желтым халатом в руках.

– Где телефон? – рявкнул он

– Так я же вам дала…

– Давать ночью будешь! Стационарный где?

– На зарядку поставила…

– Неси, неси! Чё стоишь как полено?

Любовница обиженно фыркнула, кинула халат на широкий диван из белой кожи и неспеша вышла из зала. Матерясь и чертыхаясь, Абрамов вальяжно спустился вниз по широкой дубовой лестнице, накинул халат и направился к барной стойке. Подойдя к витрине с импортным алкоголем, он, недолго думая, схватил кубышку с Джек Дэниелз, но, повертев в руках, поставил на место.

– Рановато, – сморщился он на одну сторону и взял с полки бутылку Кьянти. Потягивая вино из пузатого бокала, Абрамов развалился на диване напротив широкой, в полстены, плазмы. Он взял в руки пульт и включил телевизор. На абсолютно черном фоне экрана загорелась надпись: “No signal!”

– Да что, б…ь, такое? – пробормотал он в недоумении и тут же крикнул во весь голос. – Пашка!

Усатый в темной двойке вырос рядом с диваном словно джин из бутылки.

– Чё у вас творится? Почему телевизор не работает? – покосился Абрамов на начальника охраны.

– Сейчас выясним, Иван Захарович, – отчеканил усатый и так же быстро скрылся из вида.

Абрамов щёлкнул пультом еще несколько раз и с раздражением бросил его на огромный, во весь зал, туркменский ковер.

– Ну что она там телится… Ну? Давай уже! – проворчал он с кислой миной, услышав за спиной шаги Нефертити. – Убери, – протянул он любовнице пустой бокал, взял в руки трубку и нажал кнопку вызова. – Лида, из области звонили?.. Соедини меня с губернатором… После, Лида, после. Губернатора давай.

Абрамов встал с дивана, подошел к панорамному окну и прокашлялся, словно оперный артист перед выступлением. Прошла минута, другая – трубка молчала. Абрамов с озабоченным видом прохаживался вдоль стены из стекла, поглядывая по временам в окно.

Туман уже выбрался из леса и косматыми языками крался по дорожкам ухоженного сада. Большие напольные часы, в виде башни Биг-Бена, пробили полдень. Смеркалось.

Вдруг, будто прорвавшись сквозь толщу помех, женский голос в трубке тревожно затараторил:

– Алло, алло! Губернатор на проводе! Говорите же, наконец!

Абрамов нахмурился и бодрым голосом произнес:

– Добрый день, Дмитрий Сергеевич!

– Здравствуйте, господин мэр, – как всегда, спокойно и размеренно, ответил губернатор. Абрамов насторожился: обычно начальство обращалось к нему по имени отчеству.

– И вам дай Бог! Как дела в столице, как погода?

– Погода, как и положено, солнечная. Праздник, всё-таки, – не меняя тональности, ответил губернатор. – Надеюсь, ты не забыл, что празднуем?

– Как можно, Дмитрий Сергеевич! – попытался разогнать надвигающуюся грозу Абрамов. – Это же с молоком матери: пролетарии всех стран, соединяйтесь.

– Пролетарии, говоришь? Ну-ну, – мрачно усмехнулся губернатор, и сразу перешел к делу: – Ты лучше скажи, пролетарий, что у тебя там такое творится?

Холодная испарина выступила на красном лице мэра:

– Вы про ЧП на плотине? Так все в порядке: удалось задержать злоумышленников, планировавших совершить диверсию. Лично руководил операцией, всю ночь не спал.

– Наслышан, наслышан! Молодец, ничего не скажешь. Только я ведь не затем звоню тебе уже битый час…

Губернатор сделал драматическую паузу. Абрамов выкатил глаза на своего заместителя, но та как ни в чем не бывало сидела за барной стойкой, попивая рислинг и листая свежий номер “Плейбоя”.

– Извините, Дмитрий Сергеевич, – осипшим голосом произнес Абрамов, – я с этим ЧП так набегался… – он недовольно сморщился. – Только собирался выслушать доклад от заместителя…

– Давай я тебе доложу, – прозвучало в трубке как приговор.

Понимая, что влип, Абрамов расслабился. С юных лет любой наезд он воспринимал с облегчением. До часа Х он еще напрягался и нервничал, не зная, откуда и когда прилетит, чего ждать от неприятеля. Но стоило только оказаться лицом к лицу с опасностью, как напряжение исчезало, а на его место приходила холодная решимость.

Вот и сейчас он стоял у окна, мысленно представляя перед собой фигуру губернатора – невысокого очкарика, больше похожего на аспиранта-переростка. В пору бурной молодости такие как он были у Абрамова на побегушках в роли бухгалтеров или директоров предприятий, отжатых у конкурентов.

Когда Кремль стал собирать этих ботаников на курсы управленцев, братва откровенно ржала – шнырей в паханов не переделаешь. Но прошло каких-то десять лет и эти шныри стали губернаторами, мэрами – властью, оттеснив от кормушки “правильных пацанов”. И полетела старая гвардия, кто в Эмираты, а кто в мордовские лагеря.

Абрамов был самый молодой, а потому успел перестроиться. Он нагулял политический жирок: окончил университет, засветился на партийной работе, завязал новые знакомства. И вот он уже законно избранный мэр города.

К чему он так и не смог привыкнуть, так это к необходимости лебезить перед начальством.

– Я весь во внимании, – произнес он холодно.

– Тогда слушай. Можешь даже записывать… Первый звонок из Солнечногорска поступил от медиков в 8.27. Жаловались, что нет связи с бригадами скорой помощи. В 9.12 звонили уже из полиции: у патрульных из ГИБДД все радиоприборы накрылись. Через час всполошилась МЧС: у них отряд на связь не выходит – в горы ушли на тренировку и с концами. Продолжать?

– Я понял, Дмитрий Сергеевич. Проблему со связью решим.

– Нет, ты еще ничего не понял, – осадил губернатор Абрамова. – Я сначала отправлял их к тебе. Логично ведь, правда? Но, представляешь, люди говорят, что главы в администрации нет, и что связаться с ним невозможно. Я не поверил: в районе нештатная ситуация, а глава в ус не дует. Дай, думаю, проверю. Набрал твой сотовый – тишина!

– Я тоже вам звонил, но соединения не было. Должно быть, что-то со связью…

– Наконец-то, дошло! У тебя там не только спецслужбы – весь город без связи сидит, а ты мне всё про дамбу рассказываешь.

– Согласен, Дмитрий Сергеевич, – энергично поддержал критику в свой адрес Абрамов, – ситуация критическая. Немедленно организую штаб и к вечеру связь будет восстановлена.

– Ну вот, так-то оно лучше… Надеюсь, людям искать тебя больше не придётся.

– Виноват! Больше не повторится! – отрапортовал мэр.

– И кстати, ты в курсе… – голос в трубке вдруг пропал, но через пару секунд вновь появился: – …рядом с триколором флаг СССР…

Связь опять прервалась и Абрамов даже постучал ладонью по тыльной стороне трубки.

– Алло, алло, Дмитрий Сергеевич! Я не понял, какой такой флаг, зачем?

Но телефон ответил глухим молчанием. Абрамов придирчиво осмотрел корпус – вроде, целый. Он уже собирался сделать отбой, как вдруг в образовавшейся тишине услышал щебет секретарши:

– Иван Захарович, Иван Захарович!

– Алло, Лида! Что у вас там такое? Почему прервали разговор?

– У нас – ничего, Иван Захарович. Это губернатор ушел со связи. Я пробовала его перенабрать, но область не отвечает.

– Странно, – задумчиво произнес Абрамов и пригладил ладонью растрепанную рыжую шевелюру. – Ладно, Лида. Найди мне Майера, пусть звонит на мой… А, чёрт! Короче, пусть срочно собирает совещание по протоколу ЧС, я сейчас буду.

– А “ЧС” это что?

– Дура!! – заорал Абрамов так, что “Плейбой” у Нефертити выпал из рук и распластался на узорном паркете. – ЧС – чрезвычайная ситуация, поняла?!

– Поняла, – пролепетала секретарша дрожащим голосом. – Сейчас всё сделаю.

– Дура! – врезал указательным пальцем Абрамов по кнопке отбоя, скривив толстые губы.

– А я тебе говорила, не бери ее на работу, – язвительно заметила Нефертити из-за барной стойки. – У нее кроме ж…ы больше и нет ничего.

Абрамов неожиданно сорвался с места и быстрым шагом пересек зал. Челюсть у него дрожала, а в глазах играли огоньки злобы.

– Это у тебя, Ксюха, ж…а вместо головы! – навис он над ошарашенный девицей. – Я тебя зачем позвал?

Глаза у Нефертити задорно вспыхнули. Она не первый раз попадала под раздачу от начальника и знала, что закончится все бурной ночью и новыми подарками.

– Зачем и всегда, – развязно бросила она ему в лицо. – Что не так?

– Я тебе говорил, принимать звонки, пока сплю?

– Так я и принимала. Толстозадая твоя раз десять звонила, спроси у нее.

– И что говорила? – сбавил мэр обороты, нарвавшись на жесткое сопротивление.

– Хотела, чтобы ты встал и побежал чинить телефоны пожарникам, скорой, полиции…

– А ты что?

Нефертити равнодушно пожала плечами и отхлебнула из бокала.

– Ничего. Послала всех. Сам сказал: будить, если только военные или прокуратура позвонят.

– Сука! – треснул Абрамов кулаком по столешнице и нервно заметался взад-вперед. Потом подошел к бару, налил себе полбокала Джек Дэниелс и залпом его осушил.

– А что случилось-то, Вань? Губер пистон вставил? Делов-то! Пригласи его на базу, мы ему тут баньку организуем… – Нефертити лукаво прищурилась, – …с клубничкой.

Абрамов угрюмо молчал. Он не только любовнице, но и самому себе не мог объяснить, что его так задело в разговоре с губернатором. За первый срок в кресле мэра Солнечногорска таких разговоров было немало. И Абрамов научился относиться к ним, как плохой погоде – неприятно, но не смертельно.

Чем эта ситуация хуже? Связи нет? Хреново, конечно. Такого в его практике еще не было. Но на то они и проблемы, чтобы их решать. А для этого у него целый штат помощников под рукой, а кто и в ежовых рукавицах.

– Собирайся, через полчаса выезжаем, – скомандовал он и стал подниматься по лестнице.

– Куда?

– К прокурору, Ксюша, к прокурору!

– Ну ты прям Задорнов! – усмехнулась захмелевшая Нефертити.

– А я не шучу, – остановился Абрамов на лестнице. – Если мы к вечеру проблему со связью не решим, Гертнер нас всех покрошит в мелкий винегрет и прокурору скормит. И не нашему, а своему, областному.

Через полчаса посреди высокого каменного забора, отделявшего гостевую усадьбу городской администрации от соснового бора, отворились железные ворота и из них выехал черный “Лимузин”. Он миновал шлагбаум с охраной и бесшумно покатил по идеально ровному полотну асфальта, ведущему в город.

Абрамов сидел за креслом водителя и уныло пялился в закрытое окно автомобиля. Нефертити продолжала наводить марафет, смотрясь во встроенное в спинку переднего сиденья зеркало. Свет фар вклинивался в плотную пелену тумана метра на два и пропадал бесследно. Временами мэр посматривал на экран смартфона. На месте значка сотового оператора по-прежнему светилось: “Нет сети”.

– Семен, есть у тебя что послушать? – спросил Абрамов шофера.

– Конечно, Иван Захарович! Бах, токката ре-минор. Подойдет?

– Давай, – недовольно поморщился Абрамов.

От переливов органной музыки, хлынувших из широкополосного сабвуфера, по спине у мэра забегали иголки. Ночной кошмар, утопленный в бокале виски, всплыл перед глазами в мельчайших деталях и Абрамов, побледнев, крикнул не своим голосом:

– Вырубай!

Водитель поспешил исполнить приказание и в салоне вновь воцарилась тишина. Нефертити тревожно посмотрела на любовника, и положила ладонь на его трясущуюся руку.

– Ваня, успокойся, – сказала она тихо, жалостливо глядя ему в глаза. – Все будет хорошо.

Абрамов тяжело сопел, уставившись в спинку переднего кресла. Напряжение постепенно спадало. Дрожь в руках утихла, хотя в висках еще стучало, а за грудиной покалывало.

– Проклятый туман, – выдавил он из себя и вытащил из кармана пачку сигарет.

Глава 2. Совещание

Двери совещательной комнаты горадминистрации не закрывались. Девушки в одинаковых брюках и кофточках сновали через них с кипами распечаток в руках, раскладывая их на длинном столе. На хромированных стульях, расставленных по обеим сторонам стола, сидели мужчины и женщины, некоторые – в форме и при погонах. Одни перебирали положенные перед ними бумаги, что-то записывая в блокнот, другие рассеянно болтали с соседями, время от времени озабоченно заглядывая в смартфоны. Кто-то закусывал бутербродами у мини-буфета, а кто-то стоял у окна с бумажным стаканчиком кофе и смотрел на улицу.

Под окнами администрации располагалась главная городская площадь. Другая ее сторона выходила на центральный проспект. Справа, за информационными щитами, пряталась оставшаяся с советских времен трибуна с облупленной побелкой. За ней, в полукольце из сосен и берез, возвышался памятник Ленину. Деревья так разрослись, что со стороны проспекта можно было заметить только простертую вдаль руку вождя, а при хорошем ветре и его медную лысину в ермолке из голубиного помета.

Но сейчас привычный пейзаж будто стерла невидимая рука. Едва над Уральским хребтом встало солнце, в город со стороны дамбы пришел туман. Серыми клубами он медленно плыл по притихшим водам Черного озера, пока не достиг противоположного берега. Захватив набережную, туман стал расползаться по улицам и проспектам, беря в свой безмолвный плен дома и деревья, машины и трамваи, вышки сотовой связи и даже единственный в городе “небоскреб” – бизнес-центр “Нефертити”.

Скоро город скрылся из виду, растворившись в серой дымке, а солнечный майский день стал похож на вечерние сумерки. Мероприятия, в связи с Днем международной солидарности трудящихся, пришлось отменить и люди разбрелись по квартирам, жалея о потерянном выходном дне. Вдобавок к непогоде, перестала работать сотовая связь, прекратилась трансляция теле– и радиоканалов. Дольше всех продержался проводной интернет. Но и его скоро не стало.

Единственный рабочий канал на кабельном телевидении долгое время транслировал сигнал с веб-камер, размещенных на улицах города, пока оператор не догадался, что, несмотря на смену локаций, картинка не меняется. Получив команду “включить хоть что нибудь”, поставил первую попавшуюся запись. Около трех часов подряд на всех телевизионных экранах четыре худеньких девочки танцевали танец маленьких лебедей.

– Научи дурака богу молиться, – ворчала высокая дама в строгом брючном костюме с брошью из самоцветов на лацкане и с прической под Маргарет Тэтчер. – Включил бы что-нибудь… современное…

– Аллу Пугачеву, например, – иронически перебил даму молодой, лет тридцати пяти, шатен в белой рубашке с короткими рукавами. – “Жизнь невозможно повернуть назад…”, – закатив глаза, прогнусавил он строчку из старого советского шлягера, дирижируя ручкой.