Первородный сон

Вельсиолл ещё до этого разговора знал, что в столицу острова Рокушима Юми не вернулась. Теольминт сразу же поведал ему всё, что узнал от дамы Ночи о невесте лорда. Никто не видел, как она пропала. Никто не видел, как на острове очутились эльтасмирии. Он вспомнил, как всматривался вдаль Поющий меч Кироси, будто выискивая корабль. Никто из кхатазов не видел его, но неизвестность всегда пугала людей. Не найдутся ли желающие обвинить внезапно объявившихся эльтасмириев в том, что именно они вывезли госпожу Юми с острова? При должном освещении эту мысль можно легко закрепить в головах людей, если кому-то это будет нужно. Еще день назад загадка госпожи Юми выглядела лишь как эпизод безразличной архонту ситуации. Теперь же она могла стать источником возможных бед, и эту мысль Вельсиолл решил не упускать из виду.

– И после этого вы заключили союз?

– Мы с Хироюки поклялись друг другу выяснить имя убийцы, кем бы он ни был, и покарать его. А до этого момента не признавать нашего старшего брата Хотаро правителем острова. Лорд Табиючи в этой ситуации предпочёл присоединиться к нашему решению. Ведь признай он в тот момент Хотаро, ему пришлось бы вступить с нами в бой, как с повстанцами. Он не трус, но он очень умён, поэтому его решение вполне оправданно.

– Почему же до сих пор Хотаро по праву старшего сына официально не объявил себя правителем и не подавляет всех недовольных силой, заручившись поддержкой императорского дома?

– Потому что впервые со времён Обновления мира корабли императора не прибыли в порт Року за ежегодным рисом.

Вновь в шатре установилась тишина, позволяющая обдумать сказанное и услышанное. Лорд Ангмаяма, подобно щедрому морскому ветру наполнял паруса посольства Вельсиолла новыми сведениями, несущими к разгадке всех тайн. К тому его толкали смерти трёх его людей. Вельсиоллу пришла мысль, что за исчезновением госпожи Юми кроется что-то большее, нежели просто подстроенное убийство верховного лорда. Рокушимская междоусобица грозила выйти за пределы острова и причастные к ней силы вполне могли обвинить посольство Вельсиолла во вмешательстве. Для этого просто хватило бы их присутствия на острове.

– Кто может точно сказать, что убило лорда Року? – Спросил архонт.

– Это может сделать Хироюки. Он как никто другой разбирается в ранах, нанесённых оружием, или когтями и клыками диких зверей. Но вам следует поспешить – завтра заканчивается траур, и он начнёт действовать быстро и резко. Пути назад точно не будет.

– Разве Хироюки может победить? Ведь его земли меньше остальных. Он самый младший. И мне видится, что далеко не самый влиятельный лорд. А на стороне Хотаро – традиция наследования, единственный город-порт на острове Рокушима, являющийся также его столицей, крупнейшие наделы риса, гарнизон. Стоит ли ему опасаться Хироюки?

– На острове есть только один человек, которого опасаются и старшие, и младшие лорды. Один воин, к которому прислушиваются все Поющие мечи независимо от вассалитета. Один мечник, чей клинок не знал поражений. И имя ему – лорд Хироюки.

Ангмаяма щёлкнул пальцами. Мир вернулся ураганной дробью ливня, бившегося об жесткую ткань шатра.

Глава 11

Улианту и Теольминта вынес поток Поющих мечей, тотчас, без всякого слышимого приказа, окруживших шатер. Эльтасмирийку всегда удивляло, как эти люди, только что весело разговаривавшие, могут через несколько мгновений стоять под проливным дождем, готовые убить любого, на кого укажет лорд. Глядя на них и вспоминая своё детство, она не сразу заметила, что у шатра появилась девочка десяти лет.

От дождя её защищал балахон из пальмовых листьев, сшитый на манер одеяний илийдингов, обитавших вдоль земель её отца. Кхатазы пока ещё не достигли изящного мастерства лесной расы, обращающего топорщащиеся в разные стороны вытянутые листья пальм в подобие львиной гривы всех оттенков зелени. Но зато они научились делать из них прекрасную защиту от небесной влаги и маскировку от прозорливых взглядов врагов. Впрочем, юная кхатазка не пряталась. Улианта подметила под набухшими пальмовыми листьями заплаканные глаза на осунувшемся от внутренних терзаний лице. В жизни ребенка случилось нечто, заставившее её страдать. Задрав голову, девочка посмотрела на Теольминта, который подобно статуе, замер рядом.

На цепкий к деталям взгляд Улианты, девочка была избалована вниманием и ожидала, что блистательный незнакомец заговорит с ней. Но Теольминт не был бы эльтасмирием, если бы оправдывал такие ожидания. Только сейчас, впервые с момента выхода из замка Табиючи гнев и обида Улианты на спутника стали угасать, и она с вызовом произнесла на языке эльтасмири, глядя на ребёнка:

– Этот воин почти не спал всю ночь, и поэтому не обращает внимания на тебя, девочка.

– Ты прекрасно понимаешь, почему я не спал. Пора бы уже совладать с эмоциями! – Ответил ей Теольминт, также на языке эльтасмири, и так же глядя на ребенка.

В это время девочка, не выдержав, спросила с надеждой во взгляде:

– Вы нашли моего щенка?

Услышав столь неожиданный вопрос, Теольминт счёл нужным спуститься с высоты эльтасмирийского высокомерия и ответил ей на всеобщем языке:

– Я не видел ни одной собаки на острове Рокушима.

Девочка поджала губы и заморгала в ответ. Улианта заметила, как вместе с каплями дождя из её глаз вытекла слеза. Она подошла к ребёнку, присела и сказала по-кхатазски:

– Зови меня Улианта. О каком щеночке ты говоришь?

Девочка обрадовалась вниманию красивой незнакомки и торжествующе обернулась к Поющим мечам. Реакции от них было столько же, как если бы это были кедры.

– Меня зовут госпожой Китцуми. Мой отец – лорд Ангмаяма. Он старший лорд. Он заказал мне подарок в Кхатазе, который везла госпожа Юми, но щенок исчез. Говорят, что он удрал к лесным илийдингам, – девочка осторожно ткнула пальцем в коленку Улианты, словно задавая немой вопрос, не они ли это, – а я так его люблю, хоть и никогда не видела.

Видя, что великолепные эльтасмирии сохраняют бесстрастные лица, но при этом внимательно смотрят на неё, девочка решила разоткровенничаться с Улиантой. Она вновь коснулась её коленки и прошептала:

– Все настоящие принцы империи воспитывают таких собак. А когда она появится и у меня, у них будет повод написать мне письмо. И я отвечу им! Только с моим щенком я смогу познакомиться с ними вживую!

– Хорошая мысль, госпожа Китцуми, – по привычке внезапно вмешался в разговор Теольминт, – как только мы покинем этот гостеприимный лагерь, то непременно отправимся на поиски твоего щенка.

Улианта хотела одёрнуть его, но было поздно. Лицо Китцуми озарилось надеждой, и она побежала прочь от эльтасмириев, радостно крича:

– Господин эльтасмирий обещал вернуть щенка!

– Что ты наделал? – Ледяным тоном спросила Улианта.

– Подарил надежду. – Спокойно ответил Теольминт.

Китцуми уже бежала назад, что-то держа в руках. Запыхавшаяся, она остановилась рядом с эльтасмириями, и протянула собачий ошейник.

– Я плела его из кожи целых три месяца. Как только узнала, что щенок скоро прибудет ко мне.

Теольминт вздохнул, высокомерно оглядел Поющих мечей, вновь делавших вид, что они не видят и не слышат происходящего, и принял дар Китцуми. Подобные действия без согласования с архонтом вызвали в Улианте бурю негодования. Она распахнула дождевик, позволив тёплым каплям дождя проникнуть к телу, и, завидев рядом выпиравший из земли огромный корень кедра, села на него. Тотчас накатился усиленный усталостью сон, и эльтасмирийка сомкнула глаза, мгновенно провалившись в него.

Глава 12

Сияло солнце.

Жаркое солнце лета 303 года от Обновления Мира, что закончило Четвёртую эпоху и дало начало Пятой. То был год совершеннолетия Хотаро.

– И когда она прибудет к нам в порт? – Спросила «Улианта» ломающимся мальчишеским голосом Ангмаямы.

– Не раньше, чем твои жалкие волоски превратятся в нечто, похожее на усы! – Дерзко ответил Хотаро.

Старший сын лорда Року, ожидавший свадьбы, сильно волновался от подобных вопросов, но, как и положено будущему правителю, не подавал вида. Скоро из Хитогоро, главного города северной провинции, должна была прибыть дочь одного из старших лордов и стать его женой.

– Почему ты не покажешь мне гравюру с её лицом? – Не унимался Ангмаяма. – Она красивая?

К его удивлению Хотаро не возмутился сомнениям брата относительно красоты его будущей жены. Вместо ответа, он промолчал, и покраснел.

Разговор братьев прервало появление маленького Хироюки. Он шёл ровно посередине узкой улочки и пристально всматривался в свою тень, отражающуюся на песке. Время от времени он старался ускользнуть от неё и так увлёкся, что не заметил старших братьев.

Хотаро и Ангмаяма не любили его. Хироюки рос в соцветье четырех младших сестер и в раннем детстве вёл себя скорее как девочка, нежели как будущий Поющий меч. Он любил ходить по саду с отстранённым видом, витать в облаках и размахивать бамбуковыми мечом и ножнами. Только он не дрался с невидимым соперником. Он рисовал на песке персонажей из легенды о пяти Бамбуковых Цветках.

Хотаро, заприметив его, превратился в хищного зверя. Он, равно как и Ангмаяма, любил топить страхи перед приближающейся женитьбой в издевательствах над уступавшим им десять лет младшим братом.

Они всегда выслеживали Хироюки и, завидев, с криками бросались навстречу. Подобно волчатам, они кружили вдвоём вокруг напуганного малыша, сгорбленного, приседающего на колени, держащего две бамбуковые палки дрожащими руками. Они не спешили нападать, дожидаясь, когда Хироюки потеряет волю к сопротивлению и устанет следить за перемещениями почти уже взрослых братьев. Когда его затравленный взгляд затягивался слезами, и он обречённо садился на пыльный пол, Хотаро и Ангмаяма молча кидались на братика и колотили его ножнами мечей. После побоев он надолго замыкался в себе. Этим же летом и вовсе перестал рисовать на песке свои детские рисунки.

Присмотревшись, Ангмаяма заметил нечто настораживающее. Руки младшего брата изменились. Предплечья налились силой и теперь резко контрастировали с девичьим выражением лица ребёнка. Он не просто махал палками, пытаясь увернуться от своей тени. Бамбуковый меч и ножны крутились в его ладонях на удивление слаженно и чересчур быстро. Но стоило ему заметить старших братьев, как он опять сгорбился и превратился в того самого плаксу Хироюки.

И всё же Ангмаяма высказал сомнения:

– Он ходит к казармам воинов и днями напролёт следит за их тренировками, а вечерами украдкой отрабатывает приёмы на манекене.

Хотаро взглянул на него едва ли не с презрением:

– Тем более ему стоит преподать очередной урок! Только погляди – он отрастил длинные волосы и стал заплетать их подобно воину. И всё равно он больше похож на девочку!

Братья посмеялись и ринулись в атаку. По своему обыкновению они принялись кружить вокруг Хироюки, время от времени топая правой ногой и изображая ложные выпады. Но на этот раз всё пошло не так, как обычно. Руки Хироюки так же дрожали, он так же приседал на колено и так же затравленно озирался. Однако его слёз братья так и не дождались.

Когда эта жестокая игра им наскучила, они ринулись в атаку. В этот момент «Улианта» глазами Ангмаямы успела заметить рождение внутреннего воина. Хироюки моргнул, и взамен страха и безнадежности в его взгляде возникло завораживающее спокойствие.

Ещё через мгновение Улианта проснулась от страшной боли, смешанной с теряющимся во сне диким рёвом Хотаро. Перед тем как атака достигла цели, Хироюки с невероятной ловкостью припал на землю и двумя синхронными ударами по коленям сбил старших братьев с ног.

Глава 13

– Я не выдержу без сна больше двух дней, господин архонт.

Улианта лежала на сухом полу шатра, поставленного ещё до начала первого ливня. Рядом, касаясь ее опухших колен, сидел Вельсиолл. Всю ночь он восстанавливал её повреждённые сном суставы и теперь, склонив голову, боролся с усталостью.

Эльтасмирии ожидали завтрака в специально отведённом только для них шатре, охраняемом четырьмя Поющими мечами. Чуткий Вельсиолл заметил, что изначально стражников было двое, но под утро, как только ливень стал утихать, к ним присоединилась еще пара воинов. Вельсиоллу не понравилось, что кхатазы не подошли к шатру – они подкрались, рассчитывая, что их действия окажутся незамеченными для морских гостей.

С рассветом архонт отправил Теольминта в лагерь взять чистой воды для посольства, а на самом деле выяснить, с чем связано усиление охраны. С этого момента прошло уже больше часа. Теольминт не возвращался. Сквозь ткань пробивалось солнце, но, несмотря на то, что ненастье прошло, на лицах эльтасмириев не было радости.

– Это уже второе сновидение и оно далось мне гораздо хуже. Вы сами видите это, господин Вельсиолл. – Улианта повторила слова, неоднократно сказанные ею за прошедшую ночь, и едва сдержала крик боли.

Вельсиолл знал, что так происходило не из-за забывчивости Улианты. С каждым погружением в сон живость её нервной системы подавлялась неведомой силой. Она проникала в Улианту, как споры гриба проникают в дерево, и постепенно вживлялась в её сознание. Первый час лечения Улианта говорила только на кхатазском языке. Вельсиолл не понимал слов, но догадывался, что она постоянно повторяет то, что видела во сне. Улианта говорила одно и то же, словно рассказывая невидимому собеседнику историю. Раз за разом, и так всю ночь.

К родной речи её вернул Теольминт. Равно как и Вельсиолл, он не сомкнул глаз этой ночью. Он тихо пел для неё. От звуков его голоса к Улианте постепенно начало возвращаться сознание. Архонт ответил ей предельно мягким тоном:

– Ты стесняешься сказать, что от моего лечения боль стала только сильнее. Но так и должно быть. Дело в том, что она зародилась не в суставах, а в твоём сознании. Она угнездилась там настолько крепко, что твои колени пострадали, будто от настоящего удара. Однако опухоль пройдёт к тому времени, когда мы выдвинемся к лорду Хироюки. Теольминт сейчас выменяет в лагере кхатазов дикую камелию, от которой у тебя не сомкнутся глаза до самого Минта’эдвен-Эарини.

Снаружи раздался шум, и в шатёр, откинув полог, вошел Теольминт. Улианта впервые за ночь улыбнулась, увидев его. Но по тому, как он стремительно ворвался внутрь, Вельсиолл сразу понял, что у посольства возникли дополнительные неприятности.

– Тебя не убили? – Едва слышно спросила Улианта.

– И даже не пробовали это сделать, – ответил ей Теольминт, – хотя я бы не удивился, если бы попытались.

– В лагере что-то случилось? – Спросил Вельсиолл.

– Судя по их лицам, мы близки к статусу нежелательных персон. – Теольминт поглядел на Улианту. – Поющие мечи видели один и тот же сон этой ночью. Я не знаю о чём этот сон, но этих воинов можно сразу отличить. Они стали иначе смотреть.

– Сон видели только Поющие мечи? – Спросил архонт.

Теольминт задумался. Он посмотрел на Вельсиолла, и в его взгляде промелькнуло восхищение.

– Действительно! Простые воины не изменились. Сон приснился только Поющим мечам. Это легко проследить по последствиям.

– Какие же они?

Теольминт задумался, подбирая слова:

– Лица тех, кто видел сон, напоминают восковую маску. Ими словно движет одна и та же эмоция. И она мне не нравится…

Вельсиолл перевёл взгляд на Улианту:

– Ты помнишь, что тебе снилось?

– Нет.

Архонт вновь посмотрел на Теольминта:

– Ты не знаешь языка кхатазов. Как ты выяснил всё это?

Теольминт, как настоящий воин, почитал дисциплину как добродетель, а потому нормально воспринял разговор, больше похожий на допрос:

– Поющие мечи сторонятся меня и говорят исключительно на местном языке. Я всё узнал на кухне, где властвуют низшие сословия. От двух простолюдинов, с которыми я поговорил на всеобщем. Вот они то оказались на редкость болтливы. Эти кхатазы рассказали, что дорогу во владения лорда Хироюки размыло ливнем. И теперь по ней можно путешествовать только вплавь. Но это не самое главное. Со вчерашнего дня илийдинги объявили ее частью Леса. Они обстреливают парализующими стрелами всех, кто идёт по ней с оружием. Кхатазы говорят, что крики обездвиженных людей, съедаемых заживо хищниками, слышны за лигу от дороги. Это приключение по мне. Я готов отправиться немедленно, господин архонт!

Не успел Вельсиолл ответить ему, как снизу раздался тихий голос Улианты, на несколько мгновений впавшей во что-то, напоминающее транс:

– Старая дорога. Путь, с которого не возвращаются. Выбрать её!

Вельсиолл напрягся, услышав эти слова. Старой дорогой не мог называться торный путь. Ведь если дорогу называют «старой», значит, есть и «новая». А поскольку возникла необходимость в создании новой дороги, значит со старой не всё в порядке. Да и фраза «Путь, с которого не возвращаются» не добавила архонту бодрости духа.

– Ты предлагаешь выбрать… иную дорогу. Так сон повлиял на тебя?

– Я здорова рассудком, господин Вельсиолл, – в глазах Улианты мелькнула вспышка негодования, – скорее Теольминт разошёлся с разумом, раз зовёт нас в сердце конфликта!

В разговор вмешался Теольминт:

– Дорогая Улианта, ты только что предложила идти дорогой, с которой не возвращаются. Выбор за вами, господин архонт, но на обычной дороге мы можем встретить ту красотку-илийдинги. Я уже забыл её имя. Какое-то растение на их наречии…

Улианта посмотрела на Теольминта с внезапно возникшим в глазах отчаянием, перевела взгляд на Вельсиолла и закричала:

– Я еще не всё сказала вам, архонт. Перед каждым сном я чувствую чьё-то приближение. Словно нечто замечает меня и делает шаг.

– Это всё эмоции, Улианта, – начал успокаивать её архонт, но она вдруг схватила его за руку и вскрикнула:

– Вы ведь понимаете, о чём я говорю!

– Улианта… – начал очередную шутку Теольминт, но архонт прервал его:

– Замолчите! Оба!

Вельсиолл медленно поднялся на ноги, обошёл шатёр по кругу, вздохнул и сказал:

– Да. Иногда я ощущаю на себе чей-то взгляд, но как будто с запозданием. – Он посмотрел Улианте прямо в глаза и, увидев в них страх, обратился к Теольминту:

– Она не сходит с ума. Нечто неведомое приближается. И Улианта – его цель! Поэтому мы должны покинуть остров раньше, чем эта сущность найдёт её в очередном сне.

Архонт подошёл к своим вещам и принялся надевать доспехи.

– Наше посольство должно закончиться прежде, чем Улианта увидит новый сон, – заговорил он, поправляя наплечники, – я поговорю с лордом и выберу кратчайший путь.

Затем он направился к выходу, но остановился, уже подняв полог:

– Улианта слишком слаба. Помоги ей одеться.

Глава 14

– Как здоровье вашей спутницы, архонт? – С ходу спросил лорд Ангмаяма.

Он вышел навстречу Вельсиоллу из своего шатра, получив от стражников тайный сигнал о приближении эльтасмирия. Из-за массивных пластинчатых доспехов, надетых на нём, лорд казался ещё огромнее, чем был на самом деле. На его плече покоился двуручный меч с расширяющимся к концу клинком, который из-за огромных размеров нельзя было носить в ножнах или за спиной. Судя по форме, он наносил ужасные по мощи рубящие удары. Прямой вопрос о здоровье означал, что лорд крайне недоволен происходящим в лагере, и возможно склонен винить во всем эльтасмириев. Но в тоже время, лорд остановился от Вельсиолла на расстоянии, недостаточном для нанесения удара. В то же время дистанция позволяла не нависать подобно горе над собеседником. А это означало, что он не собирается атаковать или ставить под сомнение неприкосновенность эльтасмирийского посольства.

– Улианту поразила неведомая мне болезнь. Она видит неуправляемые сновидения, а эльтасмирии в отличие от людей всегда контролируют свои сны. Это началось с момента прибытия на остров Рокушима.

Стальной доспех Ангмаямы задумчиво скрипнул под тяжестью огромного меча.

– Она обычная эльтасмирийка? Или может быть чародейка? Колдунья?

Вопросы лорда звучали прямолинейно. Архонт понимал, что они продиктованы не только его обычной манерой общения, но и напряжением, возникшим за ночь в кхатазском лагере.

– Улианта – обычная лучница и переводчица. Её отличает только происхождение – в детстве она выросла при посольском доме в Кхатазе, когда он был ещё городом-государством. Там она изучила ваш язык и культуру.

– Этой девочке более трёхсот лет? И что ей приснилось сегодня? – Доспех лорда издал очередной скрип.

На одно мгновение архонт закрыл глаза, превратив всего себя в «слух». Десятки Поющих мечей и воинов наблюдали за разговором Ангмаямы, сдерживая возбуждённое дыхание. Они прятались в пологах шатров, скрывались в разлапистых ветках кедров, рухнувших с высоты второго яруса джунглей. Как затаившиеся хищники, они были готовы к атаке по малейшему знаку своего хозяина.

Вельсиолл открыл глаза. Медленно подошёл вплотную к лорду Ангмаяме и прошептал:

– Она не помнит сна.

Затем он сделал шаг назад и решил разрядить обстановку способом, который мог приблизить разговор к удачному окончанию. Тонкие нити лести, умело вплетённые в ткань деловой беседы, часто украшали полотно эльтасмирийских переговоров:

– Я опасаюсь, что дальнейшие сновидения могут вызвать смерть Улианты. Именно поэтому мы собираемся завершить посольство как можно быстрее. Я знаю, что путь до владений лорда Хироюки подтоплен и подвергается нападениям илийдингов. Также мне известно о существовании некоей старой дороги. Полагаю, лорд Ангмаяма, вы как правитель этих мест лучше прочих знаете каким путём нам лучше двинуться и сможете дать мне мудрый совет.

Доспех Ангмаямы в очередной раз раздосадовано скрипнул под тяжестью меча. Лорд грозно оглядел лагерь, и Вельсиолл убедился, что его замысел удался. Теперь затаившихся Поющих мечей беспокоило, что же там шепнул эльтасмирий. Человеческое любопытство выдало ещё двух скрытых бойцов, которые ранее были не замечены архонтом. Под пышными усами кхатазского лорда внезапно промелькнула довольная улыбка:

– Старая дорога… вам известны все её опасности? Это пограничная местность. Обитель духов. Во времена Обновления Мира ткань реальности в тех местах истончилась, и вместо владений лорда Хироюки вы можете попасть в Междумирье. В этом случае шансов на возвращение практически не будет.

– Но если мы не сгинем, то доберёмся быстрее, чем по новой дороге?– Уточнил Вельсиолл.

После некоторой паузы лорд Ангмаяма сказал:

– Конечно, но опасность несоизмеримо выше, чем на пути, что облюбовали агрессивные илийдинги.

В этот момент раздался едва слышимый переливчатый свист, доносящийся со стороны палатки эльтасмириев. Он вылетел из уст человека и являлся подобием пения одной из местных лесных птиц. Вельсиолл слегка улыбнулся – ему был понятен смысл. Караульный, повинуясь незаметному сигналу от лорда, сообщил всем «снять осаду». В мастерстве копирования звуков леса люди были значительно менее искусны, чем представители Старшей расы.

– Вы не завтракали.

Фраза о еде означала, что дальнейший разговор не будет столь напряжённой дуэлью слов, жестов и взглядов.

– С удовольствием сделаю это. – Ответил архонт.

Спустя некоторое время Ангмаяма и Вельсиолл вышли к порогу ручья, чтобы без очевидцев побеседовать под шум воды, скрадывающий голоса. За сутки ручей превратился в бурный поток, падающий совсем рядом, с обрыва высотой с хороший крепкий кедр. Лорд и архонт наслаждались запахами и звуками пробудившегося к новому дню леса, напоенного могучим ливнем. Вельсиолл вспомнил, как в детстве, наперекор воли матери, выходил в море на последних порывах шторма, когда волны ещё не улеглись. Как прыгал с плота, оставляя его на баловство морской стихии, и наслаждался напоенными свежестью прибрежными морскими глубинами. Вот и сейчас после ливня распустились цветы, заполонив воздух волшебными ароматами. Птицы радостными трелями возвестили наступление прекрасного дня в джунглях, и даже зловещий рык ягуара отныне возвышался над всей этой канонадой не как предупреждение, но как призыв.

Человек и эльтасмирий прогуливались в полном вооружении, в начищенных до блеска доспехах, отражающих силуэты друг друга. Иначе находиться вне территории лагеря было попросту неосмотрительно. Тёплый от начинающейся жары металл оружия отбрасывал блики солнца на их статные фигуры. И только шлемы они держали в руках.

– Я предлагаю вам остаться в моих владениях в качестве гостей, архонт Вельсиолл. Вы – эльтасмирии ведаете, что нет на войне комфортнее, безопаснее и сытнее места, нежели стан жаждущей битвы армии. Вам ли не знать, что звон мечей привлекает не только ночных крыс и воронов, готовых пожирать трупы павших. Лучшие из людей своих сословий – воины, дамы Ночи, торговцы, колдуны, лекари – всех притягивает война. Всё, что скажут они, узнаете и вы. Зачем же отправляться к Хироюки? К чему эти мытарства?

Вельсиолл ответил не сразу, глядя, как поток мутной воды подмывает тропу.