Каталина

Аника зажмурилась, тихо всхлипывая, тело дрожало, почти истерично. Каталина смотрела на неё – впервые без маски. Не холодная, не отстранённая. Настоящая и живая. Она не шевельнулась, лишь в глазах на мгновение проскользнула тень.

– Оставь её, – сказала она ровно, почти шёпотом. – Ей достаточно. Она не выдержит.

В комнате повисла тяжелая пауза. Демон будто тянул время, наслаждаясь звуком её слов.

– А если я не захочу? – медленно. Без насмешки. Почти серьёзно.

Каталина посмотрела на Анику. Та дрожала, но уже не плакала – просто сжимала пальцы до белых костяшек.

– Будь со мной. Не только в моменты боли. Будь рядом – всегда. Если тебе это нужно. Только больше не возвращайся к ней.

Тишина. Глубокое дыхание в темноте. Почти рядом с ухом раздалось.

– Я оставляю её. Ты дала мне куда больше.

Последние слова он смаковал – почти с улыбкой, растягивая их. Воздух дрогнул. Сделка была заключена. Всё стихло. Давление спало. Воздух словно очистился.

Аника выпрямилась. Моргнула. Сделала медленный вдох – и впервые за день не дрожала. – Он… ушёл, – прошептала она. – Я это чувствую. Его нет в моей голове.

Аника медленно повернулась к ней. В её взгляде было не только благодарность, но и осознание. Печальная догадка.

– Это ты, – выдохнула она. – Что ты сделала?.

Каталина отвела взгляд.

– Он теперь с тобой? Всегда…– подняв бледное лицо к ней, продолжила Аника.

Та не ответила. Только кивнула.

– Зачем ты это сделала? – испуганно вглянув спросила она, почти беззвучно.

– Потому что ты мне не враг. И никогда им не станешь.

Аника расплакалась. Но уже не от страха. От стыда. От того, что не увидела раньше. Что любовь Каталины была не в мягких словах и ежедневных жестах – а в готовности сгореть за неё, если придётся. И это было бесконечно ценнее.

Каталина встала. Укутала её пледом.

– Спи. Он не вернётся. Никому не рассказывай об этом. Я справлюсь.

Дверь закрылась. В коридоре стояла густая тьма. Она задержалась на лестнице. И впервые за всю жизнь не ощутила пустоты. Воздух словно уплотнился – в нём было чужое дыхание. Демон больше не ломился в сознание. Дверь была открыта. Его победа здесь была полной: он не сломал Каталину физически, но занял место в её душе, заставил почувствовать, что её воля, её холодная решимость, больше не являются защитой от него. На миг она была полностью его, пусть и пока только в голове.

***

Каталина тихо закрыла за собой дверь. В комнате стояла прохладная тишина, впитавшая в себя запах старого дерева и пыли. Она подошла к кровати и опустилась на неё. Остаток дня прошел незаметно.

За окном лежал Гриндлтон в начале зимы – серые, вымершие вересковые поля тянулись до горизонта. Лёгкий иней цеплялся за траву, холодный ветер приносил в дом свежесть, от которой стекло казалось тоньше, чем оно было. Луна висела низко, и её бледный свет медленно растекался по полу, оставляя на стенах тусклые блики.

Вдалеке, будто из другого времени, донёсся тихий детский плач. Он был еле различим, но пробрался под кожу. Каталина поднялась, подошла к окну, вгляделась в неподвижный пейзаж – никого. Она повернулась и села за туалетный столик. Лунный свет ложился на её лицо, и в зеркале оно выглядело так, будто принадлежало не ей. Медленно, почти ритуально, начала расчесывать волосы.

В комнате было свежо – сквозняк с открытого окна приносил сырой, ночной ветер. Ткань занавески трепетала, будто кто-то невидимый касался её пальцами.

Ни голосов. Ни шагов. Только редкое потрескивание лампы. Она на миг опустила взгляд – потом снова подняла его, глядя в зеркало. Он стоял за ней. Силуэт. Высокий. Мужская фигура – не совсем материальная, как будто её вырезали из плотного дыма. Все скрыто тенью. Черты зыбкие, не решившие, хотят ли стать узнаваемыми. Но глаза были чёткие. Тёмные, внимательные. Он смотрел прямо в неё. И знал: она его видит.

Каталина не обернулась. Только выдохнула. Спокойно.

– Ты сказал что будешь рядом, но мы не договаривались что ты будешь показываться мне, – произнесла она ровно. Без страха.

Он склонил голову – еда заметно, почти иронично.

– Я всегда буду рядом. Не только в голове. Ты открыла дверь. Не жалуйся, что я вошёл.

Её взгляд не дрогнул.

– Теперь я могу тебя слышать без боли? – спросила она, прислушиваясь к себе. Ни удара в висок. Ни жара под кожей. Ни звона в ушах.

Он улыбнулся глазами.

– Теперь – да.

– Почему раньше так не делал?

– Ты больше не отталкиваешь.

Он сделал шаг ближе. Воздух за её спиной потяжелел, как перед грозой.

– И потому что теперь ты на своем месте, – медленно проговорил демон.

Каталина подняла подбородок, снова взглянув ему в глаза.

– А ты? Неужели, наскучило причинять боль?

– Я никогда не хотел, – ответил он.

Голос был ровным, почти тёплым. Без яда.

– Ты сопротивлялась. Не слушала. А я ломал, чтобы быть услышанным. Теперь – не нужно.

Она всматривалась в отражение. В его глаза.

– Тогда ответь, зачем нужно было все это устраивать с Аникой?

– Чтобы наконец стереть расстояние между нами. Чтобы быть рядом. Даже так.

Он чуть склонил голову. Ни зверь, ни человек. Что‑то промежуточное – тень, помнящая обе стороны и не принадлежащая ни одной из них.

– Помочь. Увидеть правду. Найти то, что ты ищешь. И главное – выжить, – произнёс он так, будто это приговор.

Каталина замерла.

– Я буду говорить с тобой, – продолжал он, его голос становился тише, но ближе. – И поверь, я знаю о людях больше, чем они сами. Я расскажу тебе. Потому что теперь – могу.

– Зачем тебе это нужно? – спросила она, не отводя взгляда.

– Потому что я связан с тобой. Твоя жизнь – моя. Пока ты цела – я тоже. Поэтому теперь приоритет – твоя безопасность. И ещё… ты ищешь правду. А мне, – он чуть улыбнулся, – всё равно нечем заняться. Так что моя помощь тебе пригодится.

Каталина медленно отложила расчёску.

– Ты тоже хочешь что-то взамен? – почти иронично. – Может, душу? Она, видимо, всем так нужна.

Тень за ней сгустилась. В зеркале силуэт будто придвинулся ближе. Невидимые пальцы скользнули по её волосам, и воздух дрогнул – словно сама комната затаила дыхание, опасаясь его присутствия.

– Я сам возьму то, что мне нужно, – уверенно произнес голос.

Каталина резко обернулась.Пусто. Ни тени. Ни присутсвия. Она медленно выдохнула, закрыла окно и легла в постель. Внутри – впервые покой. И – ничего не болело. Но это должно пугать сильнее. Потому что боли – нет. А он – есть.

***

Каталина провела большую часть дня в доме. Между ней и Аникой воцарилась тишина. После вчерашнего разговора та держалась на расстоянии – не из страха, а из уважения или осторожности. Каталина не настаивала.

Когда полуденное солнце начало клониться к закату, она вышла во двор. Трава была влажной, воздух – пустым, даже птиц почти не слышно. Она уже собиралась возвращаться, когда заметила что-то в почтовом ящике. Письмо. На конверте – её имя. Почерк знакомый. На мгновение сердце застучало быстрее: письмо от матери.

Внутри лежал лист:

«Ты идёшь по тонкому льду, девочка. Ещё шаг – и ты снова упадешь. Не верь людям с мертвыми глазами. Слушайся меня – и доживёшь до весны».

Каталина прочитала строки дважды. Слова пахли угрозой, и в них было что-то личное – будто кто-то наблюдал за ней.

– Скоро будут гости, – голос раздался прямо у уха, и Каталина вздрогнула. Резко обернулась – пусто. Но холодное знание подсказало: он здесь. В саду, среди деревьев, где свет не касался ветвей, клубилась тень.

Каталина шагнула ближе, и слова сами сорвались с губ:

– Почему прячешься? Ты же обещал помогать. Так помоги… расскажи откуда это?

Но вдруг раздался гул приближающейся машины. На секунду она отвлеклась, и этого хватило: тень дрогнула и рассыпалась в темноте, будто её никогда не было.

У ворот раздался сигнал. Каталина подошла ближе, следом – Аника. Возле каменого ограждения стоял Джон, и рядом с ним – кто-то ещё: выше ростом, с тёмными волосами, в черной куртке. Спокойный взгляд, чуть небрежная походка.

– Связь здесь действительно плохая, – коротко заверил Джон, убирая телефон. – Хотел написать, что еду не один. Встретился с Марком и его отцом в участке. Слово за слово – оказалось, что он как раз собирается в Гриндлтон, к брату. Решили приехать вместе.

Марк шагнул ближе. – Простите, что без приглашения, – произнёс он с лёгким наклоном головы. – Джон рассказал, что здесь происходит, и я подумал: если смогу хоть чем-то помочь… Да и брата давно не видел.

Аника не сдержала улыбки.

– Я рада, что ты приехал.

Юноша тоже улыбнулся. Чуть смущённо, но искренне.

– Проходите в дом, – спокойно пригласила Каталина. – У нас ужин почти готов.

Когда все зашли в гостинную, Джон задержал Каталину за руку, дождался, пока дверь закроется, и тихо, почти шёпотом, спросил:

– Как ты?

Девушка на мгновение замерла, сжав пальцы в кулак. Потом медленно выдохнула и сухо ответила:

– Всё нормально. Иначе быть не может.

Она отдёрнула руку и пошла в столовую. Холодный фасад, за которым никто не должен был догадаться, что на самом деле внутри.

В доме было тепло. Стол накрыт просто, но со вкусом. Они ели, говорили об исчезновениях, о приближающем празднике, о том, что готовится в городе. Атмосфера постепенно становилась мягче, но ощущение чего-то скрытого не уходило.

Аника не удержалась. Голос её прозвучал чуть веселее:

– Марк… может, ты тоже придёшь на праздник? Вместе с нами?

Он кивнул, не глядя неё:

– Конечно. Буду рад.

Каталина, откинувшись на спинку стула, поинтересовалась:

– Ты говорил, приехал к брату. Он давно здесь?

– Да, – кивнул Марк. – Он не захотел переезжать в Лондон. Ему… здесь нравится. – Он замолчал, потом добавил:

– В последнее время Морт часто болеет. Вот и решил навестить. Просто убедиться, что всё в порядке.

Каталина слушала, но внутри поднималось странное чувство – острая неприязнь, словно чужая, навязанная. Не понимая её природу… или догадываясь: это могла быть не её эмоция, а чувства того, кто был теперь рядом с ней.

Она внимательно смотрела на Марка, будто пытаясь прочесть между строк. Потом её голос прорезал тишину – мягкий, но с ядовитым оттенком:

– Марк и Морт… Забавно. Родители решили сыграть в символизм? Или, может, ты был более желанным ребёнком, чем брат?

Аника резко сжала пальцы на колене, её взгляд потускнел – слова Каталины будто ударили и в неё.

Джон уловил перемену в разговоре и поспешил вставить:

– Ну, мало ли что люди любят выдумывать.

Но Марк не отступал. Он чуть наклонил голову, его улыбка дрогнула, став жёстче, а голос – серьёзнее:

– Да, ты права. Моё имя – значит “посвящённый Марсу”, богу войны. А Морт – означает “смерть”.

Каталина взяла нож, лениво повертела его в пальцах и, не сводя глаз с парня, произнесла:

– Как корабль назовёшь, так он и поплывёт, не так ли?

Их взгляды встретились, задержались. В комнате стало тише, даже стук приборов вдруг прекратился.

Марк чуть улыбнулся уголком губ, но глаза его оставались холодными.

– Не всем дано быть «непорочными», как ты, Каталина.

Он смотрел на неё, будто проверяя реакцию.

– Родители всегда нас разделяли. Не только в именах.

Та холодно отозвалась, почти с усмешкой:

– Значит, история здесь интереснее, чем кажется.

Марк снова взглянул на неё из-подлобья, и в его спокойствии ощущалась странная настойчивость – как будто каждое слово обращалось только к ней:

– Безусловно, Каталина. Намного интереснее.

Вдруг, девушка почувствовала, как раздражение берёт верх. Она резко отодвинула стул.

– Простите. – коротко бросила и вышла.

Тишина за столом повисла тяжелее прежнего. Первым её прервал Марк. В его голосе не было насмешки – наоборот, лёгкая осторожность:

– Я её обидел?

– Нет что ты, она не обижается. Её невозможно задеть, – быстро ответила Аника, стараясь сгладить ситуацию, даже рассказав историю из университета, как Каталину однажды пытались вывести из себя – безуспешно.

Марк слушал, но лицо его постепенно менялось. Улыбка растворилась. Глаза потемнели, в них появилась тень вины – или беспокойства. Он откинулся назад, сжал ладонь в кулак под столом.

– И всё же… – произнёс он медленнее. – Я пойду проверю. Может, мои слова прозвучали не так, как я хотел.

Джон нахмурился, но Марк уже положил салфетку на стол и поднялся. В его движениях не было прежней небрежности – они стали чуть сдержанными, почти осторожными.

Каталина стояла перед зеркалом в ванной, оперевшись руками о раковину. Вода стекала по щекам, смывая жар и остатки напряжения. За её плечом скользнула тень – незаметная, но ощутимая. Он был там, как всегда: рядом, внутри неё, но почти невидим.

– Что происходит? – тихо спросила она, не оборачиваясь. – Не смей управлять мной. Никогда.

– Я захотел, – произнёс он, голос тихий, как шёпот за спиной. – Я вижу всё. То, как он смотрит на тебя. Каждое движение, каждое слово, которое он не смеет произнести.

Каталина сжала зубы, ощущая ледяной холод вдоль позвоночника.

– Я сама решу, что сказать и как. Не смей прикасаться ко мне – ни к телу, ни к мыслям. И не пытайся управлять тем, что я чувствую.

Она выдохнула и подняла взгляд в зеркало. Его силуэт – высокий, почти человеческий и одновременно чуждый – отражался позади неё. Она видела его, злилась, но держала себя под контролем. Закрыв кран с водой, резко открыла дверь.

И сразу – столкнулась с ним. Марк стоял так, словно ждал её. Их взгляды встретились, и на мгновение время остановилось. Она шагнула вправо – он тоже. Влево – и снова их движения совпали. Марк замер. На лице не было иронии, лишь тихая, болезненная печаль. Казалось, его слова застыли в горле, слишком тяжёлые, чтобы быть произнесёнными. Но эта внутренняя тяга к ней ощущалась почти физически: воздух дрожал между ними, как будто она могла ощутить его одержимость каждой клеткой своего тела.

Наконец, он заговорил – тихо, неуверенно, словно каждое слово давалось с трудом.

– Прости… здесь уборная?

Каталина кивнула, пропуская его. Они разошлись, но ощущение не покидало её: он хотел сказать больше. И что-то глубоко внутри мешало ему понять, почему молчание стало единственным возможным ответом. Что он скрывает?

***

Джон продолжал рассказывать о планируемом задержании мэра во время праздника, когда тот будет менее сосредоточен. Ужин шёл своим чередом: обрывки разговоров, редкие улыбки.

Когда всё подошло к концу, Марк первым поднялся из-за стола:

– Спасибо за ужин, – произнёс он, обращаясь к Каталине.

– Передай Морту, пусть поправляется, – ответила она, слегка улыбнувшись, но глаза её оставались холодными.

Марк кивнул. И на миг в его взгляде мелькнула искра – неуловимый интерес, почти личный.

Аника тоже поднялась:

– Я провожу, – сказала она тихо, и в её голосе звучало больше, чем простая вежливость.

Вдвоем они вышли и двинулись по узкой дорожке. У ворот остановились. Ночной воздух пробирался под одежду, делая паузу между ними ещё ощутимее.

Он молчал. Держал её ладонь в своей – осторожно, будто боялся спугнуть. Не смотрел прямо, словно скрывал то, что хотел сказать на самом деле.

– Я скучал, Ка… – сорвалось у него, но он резко оборвал себя, едва заметно сжав её пальцы. Секунда тишины. – …Аника. – Голос дрогнул, стал мягче, теплее. – Без твоей улыбки работать было тоскливо.

Он поднял её руку к губам и коснулся пальцев – не галантно, а по-настоящему нежно, почти трепетно. Как будто позволил себе забыть об осторожности и быть настоящим.

Аника слегка опустила глаза, и улыбка зажглась на её лице.

– Доброй ночи, – прошептала она, всё ещё не отпуская его руку.

– Спокойной, – ответил Марк и вышел в темноту.

Глава 9

Утро выдалось тяжёлым и вязким, будто сам город не хотел просыпаться. Туман не спешил рассеиваться, бледный свет едва пробивался сквозь облака. В доме царила тишина, нарушаемая лишь редким скрипом половиц и звоном посуды на кухне.

Каталина сидела у окна, неподвижная, словно статуя. Её взгляд упирался в мокрый сад, где листья темнели от сырости.

Внезапный звонок в дверь разрезал тишину, словно вырвал дом из забытья. Джон пошёл открывать и вскоре вернулся с Марком. Тот выглядел напряжённым: глаза горели, движения резковаты, словно он держал себя в узде.

В гостиной они расселись за столом. Каталина разливала чай – руки спокойные, а в глазах мелькнула едва заметная искра нетерпения.

– Вчера вечером, – начал Марк, торопясь с каждым словом, – Морт почувствовал себя лучше, и мы решили пройтись немного. Шли без цели, разговаривали… и вдруг поняли, что вышли к самому краю леса. И там… – он осёкся. – Мы увидели её. Горничную. Ту самую, что пропала из гостиницы.

Аника удивилась, пальцы сжались на чашке.

– Ты уверен?

– Более чем, – кивнул Марк. – Это была она. Морт узнал её. Но как только она заметила нас – сорвалась и скрылась. Слишком быстро.

– И вы её не догнали? – Джон нахмурился, в голосе прорезалась раздражённая нота.

– У Морта не хватило бы сил, – объяснил Марк, сжимая челюсть. – А я не рискнул.

Джон покачал головой.

– Странно. Я проверял лес перед отъездом в Лондон. Никаких следов. А теперь выходит, что я что-то упустил.

Каталина подняла взгляд от чашки и задержала его на Марке. Мысль не отпускала: слишком уж вовремя он оказался рядом. Слишком уж вовремя увидел то, что не удавалось никому другому.

Марк заметил её взгляд и тяжело вздохнул:

– Я понимаю, как это выглядит. Бариста из Лондона вдруг сунулся в чужие тайны. Но я думаю о брате. Он слабый, больной… Если за ним придут, он не сможет постоять за себя. Так что если я могу помочь – помогу.

– Мне нужно попасть в кабинет мэра, – спокойно сказала Каталина, словно между делом. – Забрать кое-что.

Она повернулась к Джону:

– Ты сможешь его отвлечь?

– Отвлечь? – приподнял бровь Джон.

– Скажи, что проверяешь безопасность праздника. Или срочная инспекция. У тебя есть полномочия.

Джон скрестил руки на груди, прищурился.

– Каталина, чего ты добиваешься?

– Мне нужно забрать то, что принадлежит мне, – коротко ответила она.

– Но…, – нахмурился Джон.

– Это быстро. Просто отвлеки его на несколько минут – большего я не прошу. – Каталина промолчала, на секунду задержав дыхание, словно не собиралась объяснять.

– Я пойду с тобой, – неожиданно сказал Марк, подаваясь вперёд. Его взгляд встретился с её глазами. – Если придётся выносить тебя из кабинета, я буду рядом.

Каталина чуть склонила голову, уголок губ дрогнул.

– Я не дама в беде. Меня не нужно спасать.

– Отлично, – Марк позволил себе лёгкую, едва заметную улыбку. – Тогда буду просто лишним раздражающим фактором рядом.

– А я? – тихо подала голос Аника. Всё это время она сидела в стороне, и теперь в её тоне звучала обида. – Мне что, тоже сидеть здесь, пока вы играете в заговорщиков?

Марк взглянул на неё мягко, но в голосе не было уступчивости:

– Это может быть опасно. Если всё пойдёт не так, в доме хоть кто-то должен остаться.

– Прекрасно. Мне, значит, досталась роль сиделки у камина, – пробормотала Аника.

– Ты сама понимаешь, – вмешался Джон. – Лучше, если останешься. Мы ненадолго.

Аника отвернулась, упрямо скрестив руки на груди. За окном туман сгущался, медленно расползался по городу – густой, молчаливый, словно ядовитый дым, под которым шевелились его собственные тайны.

***

Они пришли к ратуше ближе к полудню. Джон ждал у ступеней: улыбка вежливая, но пустая, взгляд был прикован к двери – человек, привыкший отвечать за других, редко позволял себе расслабиться.

– Томас, – сказал он ровно, перехватив мэра. – Нужно обсудить безопасность на празднике.

Мэр кивнул и, устало скользнув взглядом по нему, позволил отвести себя.

Марк распахнул дверь и пропустил Каталину вперёд. Коридоры ответили глухой тишиной. Он шёл впереди, проверяя путь.

– Сюда, – тихо сказал он, открывая дверь кабинета.

В комнате пахло старой бумагой, кофе и табаком, въевшимся в стены и занавески. Воздух был спертым, будто здесь долго никто не открывал окна. Марк стоял у стекла, силуэт его отражался в мутной поверхности, и от этого казалось, будто их двое. Он молчал, но взгляд его не отрывался от улицы, и тишина давила.

Каталина двигалась почти беззвучно, скользя от шкафа к шкафу. Она не искала – выискивала, как хищник, что чует добычу. Каждое движение было быстрым, отточенным, но внутри у неё всё сжималось.

Время гнало. Шорох бумаги становился слишком громким, хлопанье дверцы шкафа отдавалось, как выстрел. Нервы натягивались до предела.

Пальцы скользнули по стопке папок, по затёртым корешкам. И вдруг – тонкий журнал, спрятанный глубже остальных. Он сразу показался чужим, не отсюда, будто сам хотел быть найден.

Каталина открыла его, и взгляд зацепился за страницу, исписанную ровными строками. Чёткие, холодные записи – будто списки инвентаря, а не имена.

– Дориан Филч – ритуал не пройден / мёртв.

– Ханна Уотсон – готова к ритуалу.

– Лиам Хейз – готов к ритуалу.

– Каталина Ланкастер – не найдена.

Журнал дрогнул у неё в руках. Сначала взгляд выхватил имя Лиама. Сердце болезненно сжалось. Она едва не выронила его, но тут же увидела своё имя. Холод прошёл по коже. Будто в комнате стало меньше воздуха. В висках зашумело.

– Быстрее, – прошептал Марк, заметив в окне силуэт мэра, поднимающегося по ступеням.

Она поспешно спрятала журнал в сумку и метнулась к шкафу у сейфа. В нижнем ящике лежал дневник отца – Габриэль не солгал, мелькнуло в голове. Каталина опустила находку к журналу. Шаги звучали уже у самой двери. Марк шагнул вперёд, заслоняя её – так естественно, словно он всегда стоял между ней и опасностью.

– В шкаф! Быстро!

Они втиснулись в тёмный отсек. Дверь захлопнулась, и узкое пространство наполнилось тяжёлым запахом верхней одежды. Марк нагнулся так близко, что их лица оказались почти на одном уровне. Его дыхание скользило по её шее – тёплое, чуть прерывистое. Каталина почувствовала, как волосы на затылке встают дыбом. Сквозь щели шкафа полосы света играли на её лице, подчеркивая губы и скульптурную линию носа, обнажая те детали, которые обычно скрывались. Каждый звук снаружи доходил приглушённо, как если бы их мир оказался заперт в коробке.

Каждый тихий вдох Каталины отзывался в нём нестерпимым желанием прикоснуться.

Снаружи послышались шаги. Скрипнула ручка. Каталина заметила силуэт мэра за дверью, но Марк не отрывал от неё взгляда – словно ничего за пределами шкафа его не волновало. Его пальцы едва каснулись её кисти. Она вздохнула – слишком громко. Мэр обернулся на звук. Каталина напряглась. Марк опустил ладонь к её губам – жест, требующий молчания. Его пальцы были теплыми; они закрывали её рот мягко, но решительно, как если бы он хотел удержать не только звук, но и дрожь, и мысленные крики. Шаги приближались. Секунды растягивались, время замедлилось, а каждый стук сердца отдавался эхом.

– Томас! – окликнули из коридора. – Нужно обсудить музыкантов на завтра!

Мэр выругался и вышел.

Они выскочили наружу почти одновременно. Сердце гремело в груди. По узкой лестнице и чёрному ходу город принял их шумом и тесными улочками. Марк вёл их дворами, иногда касаясь руки Каталины; прикосновения были почти случайными, но задерживались дольше.

"Хватит позволять ему", – прошипел демон в её голове, и голос был как лёд под кожей. – "Он просто ищет повод".

– За нами никто не бежал, – оборачиваясь, произнесла Каталина.

– Да? – Марк усмехнулся. – Мне показалось, охранник нас заметил. Или мне просто захотелось ещё немного побыть рядом.

Она видела, как он смотрит на неё – не просто взгляд, а изучение, граничащее с манией, будто каждое её движение было для него откровением, а каждый вдох – тайной, которую он стремился разгадать.

– Ты нашла то, что искала? – его голос был ровным, как будто он уже знал ответ.

"Не говори про дневник", – снова раздался голос демона.

– Нашла кое-что, – Каталина показала журнал. Руки дрожали, но взгляд оставался холодным. – Список.

Сзади раздался резкий топот. Джон догнал их – дыхание тяжёлое, глаза острые.

– Куда вы так ринулись? – его голос звенел холодом. – Никто за вами не гнался.

Каталина раскрыла страницы. Он взял журнал в свои руки. Его взгляд скользнул по строкам, и лицо застыло, будто он вчитался в собственный приговор.

– Лиам Хейз… – слова слетели с его губ как глухой шёпот. – "Готов к ритуалу".

Тишина ударила в уши. Город за их спинами будто замолчал. Сердце Каталины забилось неровно, отдаваясь болью в висках. Джон стоял неподвижно, сжимая журнал так, что бумага могла порваться.