Король Дебрей

11 кур собирались около Артура, награждая его восхищенным кудахтаньем. Они то собирались в кучку, то становились в ряд. Главное то, что теперь они уходили в курятник и не выходили без команды. Послушание награждалось зерном, а сам Артур восхищенными комплиментами хозяйки дома. Я, в свою очередь, смотрела на все это с открытым ртом и пунцовыми щеками.

Оставался один враг – самая непослушная птица. Но был и плюс: она медленно, но верно теряла свой авторитет среди стаи. Та сначала злилась и даже пару раз больно клюнула зачинщика в ногу, чем заслужила хлестки под хвост. Постепенно она начала отдаляться от предателей и все чаще уходила в тень под кустарником. Смотрела на шоу и бросала озлобленные взгляды. Артур решил не распыляться на несчастную. Дрессировка и без того отнимала много сил, а излишняя злость забирала ее полностью.

Скопив непокорность в достатке, та придумала план мести и начала клевать других куриц.

Веточка крапивы не справлялась.

Курицы шугались от нее. У тех, кого она касалась, поступала кровь. Тут не до команды. Громкие визжания раненых птиц не оставляли равнодушными никого. Мальчишки кричали ему: «Да пни ты ее уже!», но Артур оставался невозмутим. Он свято верил в верность своего решения.

Правда, и его нейтралитету пришел конец.

Когда Ланселот вновь начала свои противозаконные действия среди своих собратьев, курицы, в надежде на защиту большого человека, спрятались за ним. Такое унижение она потерпеть не могла. Подлетев, что есть силы, она содрала кожу с тыльной стороны ладони. Кровь капала на землю, а сама она принялась громко кудахтать, надсмехаясь над противником.

Выставлять напоказ свою боль Артур не смел. Сжав кулаки, он на несколько секунд закрыл глаза, сделал глубокий вдох-выдох и замахнулся ногой. Удар пришелся все по тому же месту, куда касался крапивовый прут. Ланселот потеряла бдительность. Это было неожиданно и унизительно. До этого человек не смел собственноручно причинять ей боль, да еще такую.

Птица "полетела" под воодушевленные возгласы сорванцов. Они свистели, озвучивали футбольные кричалки, хлопали в ладоши, но Артур их не слушал. Он не питал ненависти к ним, а уж тем более сейчас, когда он заработал авторитет. Сейчас уши закладывало жгучее чувство несправедливости от махинаций вседозволенного существа.

Курица очнулась, когда Артур подошел к ней. Та встряхнулась и начала, было, новый удар, но он, со скоростью хищной кошки, голой и окровавленной рукой схватил обидчицу за горло.

Она брыкалась, вырывалась, щелкала клювом. Карие глаза вдумчиво смотрели на нее. Та в страхе начала замолкать.

Артур плюхнул ее на землю, где стая, не издавая ни единого звука, скучковалась неподалеку от курятника.

Толпе много времени не нужно. Они тут же принялись мстить за пролитую кровь. Как за свою, так и за Артура.

Как сам позже признался, он не думал, что курицы примутся клевать ее. Он просто хотел примкнуть ее обратно к стае, но «народный суд» решил все по-своему.

Так тирания была побеждена… тиранией. Какая уж тут третья курица?

Ложное превосходство сменилось коллективизмом и теперь, повинуясь судьбе, она также стала изучать команды.

Банда сорванцов была в восторге! Это битва действительно слыла легендой среди местной ребятни, а сам объект восхищения обзавелся новым прозвищем: «Артур – повелитель кур».

Глава 6

– И кто она? – Спросила я дядю Алика, когда тот приехал ко мне на утро.

– Коллега по работе.

– Понятно.

Я на самом деле это было ожидаемо. На моей памяти это уже третья «коллега».

Расспрашивать о ней что-либо бесполезно. Дядя и сам о ней наверняка ничего не знает помимо имени, а как ее зовут, меня мало волнует.

– В общем, – продолжил он: – доски я выгрузил, там немного, но должно хватить. Уж извини, что это огрызки, но я и так их получил с трудом. Не воровать же.

– Ты даже не представляешь, как мы тебе за это благодарны.

Он прищурился.

– «Мы», значит…

Язык мой – враг мой. Я проглотила стоявший в горле ком.

– Ну, да…

– И кто это? Та подружка?

– Нет, конечно, нет. С ней все кончено.

Я не лгала. На днях я видела ее за гаражами. На сей раз настала ее очередь обжиматься с тем типом. Странно, изначально я почувствовала волнение, но я быстро справилась с этим. Будто холодной водой в глаз прыснули, но я смогла проморгаться. Теперь же все в порядке. Я даже не думала об этой ситуации, просто к слову пришлось.

Иногда я видела ее мать, та была сама не своя. Ходила по округе, сжимая кулаки. Я старалась не попадаться ей на глаза, слишком грозно она выглядела. Не мудрено, что она искала Алису. Лишь отцовского ремня не хватало для полноты картины.

– Новая подружка?

– Новый друг.

Я старалась придать безразличие своему лицу, но дядю так просто не обманешь. Я сидела на его коленках, будучи ребенком и укачивалась в его объятиях, будучи младенцем. Он знает меня как облупленную.

– Все-таки решила пойти по пути породы.

Я густо залилась краской.

– Никуда я не пошла! Он просто хороший человек! И я…

– Ага, хороший… – С иронией произнес он, даже не удосужившись посмотреть мне в глаза.

– Ну что ты за человек такой! Я даже поругаться с тобой не могу, потому что ты помогаешь. И не поругаться я тоже не могу, потому что бесишь!

– А я говорю тебе, ты нервная.

– Да ты его даже не знаешь, а уже навязываешь семейные сказки о какой-то породе. Дядь Аль, ну что я сделала не так? Сам же говорил, что мне нужен друг. Что у нас теперь, двойные стандарты?

– Нет, но… не всякий друг – друг! Я просто хотел убедиться, что…

– Не заставляй меня принимать неверные решения! Я с тобой спорить не хочу. Закрыли тему.

Он выждал паузу, покусывая тонкую тростинку.

– Но ты точно уверена в нем?

Я сделала глубокий вдох и сжала кулаки. Интересоваться контекстом озвученного вопроса мне не хотелось, лишняя трата внутренних ресурсов.

– Да, уверена. – Отрезала я. Мне не нужны споры и я не нуждаюсь в дополнительном расспросе.

Дядя почесал бородку.

– Он это… того? Импотент что ли?

– Так, с меня хватит. Спасибо за доски, дальше я сама.

– Подожди, я тебе мармеладок купил!

– Оставь очередного трицератопса себе!

Нужно было собираться в школу, поэтому я поспешила в дом. Лишь из окна я увидела его выразительное лицо. Та самая гримаса непонимающего, что он сделал не так, человека.

Почесав затылок, он открыл пакетик. Я разглядела в его руках точку голубого цвета. Это был Ихтиозавр. Пятый.

***

Что касается забора, новыми досками это конечно было сложно назвать, но мы старались как могли.

Сначала у нас совсем ничего не получалось. Казалось бы, мы уже и план более внятный нарисовали, гвозди сносного вида отыскали, но мы будто что-то не учли.

Все это происходило во внеурочное время. Мама зависала на работе, а бабушка продолжала относиться к моей пропаже все также снисходительно.

Я пару раз пыталась заговорить с ней, чтобы задать тот самый вопрос: «Почему?», но она не проявляла энтузиазма. Молчание длиной в несколько лет, по всей видимости, изменило ее.

Бабушка то просто улыбалась в ответ, то переводила тему. Она говорила лишь о грядках, да о хозяйстве. Было туго. Не такой уж она и легкий человек, как я изначально предполагала. Но в благодарность я связала ей платок из той шерсти, с которой я тогда неохотно колупалась на кухне. Этот жест она приняла с благодарностью. Я даже ощутила ее объятия. Впервые за 16 лет…

Себе же я уготовила свитер жуткого цвета. До кучи эта пряжа еще и неприятно кололась. Мать будто специально такую и купила. Я нарекла его «карой за глупость» и в дальнейшем надевала за каждую провинность.

Мы собирали забор на земле, ставили вертикально, опирались о внешнюю стену дома, но все равно результат нас не устраивал.

После борьбы с курицей у Артура остался шрам. Он рассказывал, о том, как было нелегко объяснить бабушке, что он поранился случайно, когда гулял по окрестности. Тем не менее, он взял с себя слово, что больше никогда не позволит злобе взять над собой власть.

Зато теперь Артура уважала вся местная ребятня, и сам он не должен был упасть в грязь лицом. Максимум, что он мог себе позволить, это раздуть ноздри, но при этом медленно и спокойно выдохнуть.

Терпения не хватало и у меня. Все-таки в теории все кажется простым и легким.

После, наверное, десятой попытки мы оба сдались. Мы тогда проделали пусть и не половину, но все же большую работу. В итоге доски разъехались по разные стороны. Гвозди отдирались, пот капал в три ручья. Мне хотелось плакать, но Артур был невозмутим. Подавлен, конечно, но и бровью дрогнуть не смел. Я подхватила этот настрой, дабы не показаться размазней.

Тогда в минуту отчаяния соседские мальчишки похлопали «Повелителя кур» по плечу.

– Че, не получается?

– Не получается. – Он произнес это без доли отчаяния, просто как факт. Мне такое было бы не под силу.

Мальчишка расхохотался: – А надо чтобы получилось! Э-э-эй! – Донесся оглушительный свист: – Пацаны, дело есть!

Собралось человек 5. Десяток рук оказались как нельзя кстати! Все-таки собирать такой паззл нужно было с несколькими свежими головами.

Вся трехнедельная мученическая работа была проделана нами всего за вечер, не забывая о перерыве на отдых. Мы быстро сблизились, шутили, смеялись, помогали друг другу как могли. Артур знал всех поименно и в конце дня лично жал всем руки. Новоиспеченного Короля городской окраины и вовсе приняли за своего. О том, что он из центра узнали намного позже, и никто в это не мог поверить. Так он стал настоящим любимчиком ребятни.

Бабушка, хозяйка участка, была в полном восторге от проделанной работы. Куры послушно сидели в курятнике, не издавая ни единого звука. Забор, хоть и не выглядел опрятно, но свою функцию выполнял.

***

Медленно, но верно слухи об удалом мальце распространялись по всей «деревне».

Моя мать ничего не подозревала, тем лучше. Бабушка улыбалась. Она понимала намного больше, чем говорила.

Дело стремительно шло к концу мая, а тут как раз распустились огромные желтые бутоны одуванчиков, коих я так ждала. Учеба подходила к концу, погода стояла солнечная, а потому настроение было игривым, и в душе витала безмятежность.

На следующий день после изнуряющего труда я решила наградить Артура короной, хоть и бутафорской. Так цветочный венок нашел своего хозяина.

Он улыбался, и я была счастлива рядом с ним.

Все было настолько хорошо, что мы не сразу услышали выкрики позади. То была мама Алисы, на вид сама не своя. Какая-то она другая… Будто резко постаревшая…

Хриплым голосом она выкрикнула мое имя. Сердце стремилось выпрыгнуть из груди и переместиться в пятки.

– Мою не видела?!

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы вникнуть в вопрос.

– А-Алису? Н-нет…

Она выругалась, но пошла восвояси. Дышать не хотелось. Меня бросило в дрожь, как в морозный день.

– Ты в порядке?

Голос Артура вернул меня к жизни. Только сейчас я поняла, что она не обратила на него внимания. Ей, похоже, не до моей жизни, но тем и лучше. Значит, до мамы не дойдет слух. Если уж дядя Алик меня не понял, то матери я точно не объясню происходящее.

– Ты вся бледная, – продолжил он с ноткой беспокойства в голосе: – эта Алиса, та подруга?

– Ты, как всегда, внимателен. – Ответила я с улыбкой. На самом деле я пыталась успокоиться, но выходило не шибко хорошо. – Да, видимо, она что-то натворила, вот мама и ищет ее.

Только причем тут я…

Он пожал плечами: – Взрослые слепы. Не удивлюсь, если она не знает, что вы больше не друзья.

Мое сердце утихомирилось.

– Ты прав. Моя мать тоже слепа.

Он внимательно посмотрел на меня.

– А какая она?

– Ну, она работает в конди…

– Нет, я не про профессию.

Я уставилась на него, как вдруг поняла, что не знаю с чего начать. Это был очень трудный вопрос. Еще признаться себе, что я не могу вывалить на его хрупкие плечи весь "дурдом", происходящий в моей семье.

Тяжело вздохнув, я собралась с мыслями.

– Мне нелегко, Артур. Очень нелегко.

Он не на шутку испугался. Похоже, он не ожидал, что безобидный вопрос повернет разговор в такое русло.

Он взял меня за руку и, не переводя взгляда, спросил: – Что у вас происходит?

Меня бросило в холодный пот. Сама не понимая почему, я сказала: – Она очень тяжелый человек.

Артур вздохнул, но сделал лицо проще.

– У меня есть тетя, – начал он, немного подумав: – она учится на психолога. Если хочешь, я могу тебя с ней познакомить, но она приедет через месяц.

Я развела руками.

– О, нет… Я… Я не могу. Я не хочу говорить об этом. Извини.

– Тебе станет легче!

– Не станет.

– Не попробуешь – не узнаешь. Почему ты сдаешься заранее?

Признаться честно, этот вопрос задел меня. Я даже готова была согласиться, но вместо этого у меня вырвались совсем другие слова.

– Она меня сломала.

У него пропал дар речи.

Вскоре загорелое лицо приобрело цвет школьного мела.

Я поняла, что это было ошибкой. Нужно было как-то разрулить ситуацию, но в голову ничего не приходило.

– Знаешь, ты прав, – решилась я: – наверное, мне с ней и правда стоит познакомиться.

Он судорожно выдохнул и натянул улыбку, но беспокойство так и отражалось в глазах.

Я поправила венок на его голове, и мы пошли своей дорогой.

***

Что касается дороги: тут долгая история, которая началась в конце мая и закончилась лишь к июлю.

Сначала мы нашли расколотый асфальт на одной из дорог неподалеку от школы. Ее не чинили более пяти лет и потому ухабы становились только больше от обильных зимних осадков.

Зима здесь отдельная проблема. Я как-то в шутку сказала об этом Артуру. У нас зимой так холодно, что дома не согреешься, а летом так жарко, что в тени не спрячешься. Этого "согрейся" так навалом, хоть собирай и в банку закатывай на зиму. Впрочем, это тоже другая история. Так, к слову пришлось. Правда, было интересно представить, как вместо варенья и солений можно закатывать солнце. Слово «Закат» теперь для меня заиграла новыми красками.

Асфальт был хорошей находкой, но его было значительно меньше, чем гальки у пруда. Сам Артур прекрасно понимал это, но мы обоюдно согласились закрыть им хотя бы часть болота.

Так на дороге появились "шаги", по которым хотя бы можно было наступать. Я бы хотела рассказать, как мы полностью решили эту проблему, но… всему свое время.

Глава 7

– Вагнер!

Я отпрянула, чуть было не повалив книжный шкаф. Все-таки «Хохотушка» иногда бывает излишне резкой. Она будто специально не следит за своей интонацией.

– Что у тебя за фамилия такая странная? – Продолжила она, сделав лукавый взгляд: – У вас в роду что, немцы были?

О господи, серьезно? Еще одна… Мне же бессмысленных разговоров взрослых и так недостаточно. Конечно же немцы были. Целое семейное дерево немцев. Вон, проклятье немецкое тоже через фамилию передалось.

Знать я не знаю, кто у меня в роду был. Деда даже в глаза никогда не видела, а ты про род.

– Не знаю. Нормальная фамилия. – Я пробубнила это так тихо, не надеясь, что она услышит.

Как оказалось зря. Услышала. После чего пошла восвояси, напевая под нос какую-то въедливую песенку.

Я до сих пор была зла на нее за тот горшок с растением. Она была женщиной отходчивой, больше не заикалась об этом, но напряженность между нами все же существовала.

Я думала над этим и решила отпустить ситуацию. Да, прозвище мне не нравилось. С другой стороны, ей моих детей не крестить, а мне для нее чай не заваривать. Пусть думает что хочет. Надо будет, куплю другой цветок, пусть сама ухаживает.

***

Алису я не видела неделю. Учиться оставалось не так уж и много, конечно. Расслабились все, да и я в том числе. Тем не менее, ее оценки страдали больше моих. Это поведение настораживало.

Позже как раз и произошла эта встреча с ее матерью. Мозайка не собралась, но ситуация стала проясняться.

Алиса сбегает из дома. Тут и к гадалке не ходи. Куда и зачем – меня не волновало. Теперь не волновало…

Мне за маму обидно.

Да, та ее вечно контролировала, наказывала за неуспеваемость, не позволяла гулять, где не попадя, но это одна сторона медали. Другая показывала то, что она была матерью одиночкой. Сама растила Алису, сама воспитывала. Просила помощи у соседей, когда не хватало денег, у моей матери в том числе, но долги всегда отдавала. Долго, по частям, но в должниках не ходила. Да и слыла человеком чести, никого не обманула, заговоры против кого-то никогда не строила, слухов не плодила. Живет до сих пор тихо и мирно, хоть и с нервозностью.

Иногда она приводила Алису в наш дом, когда ее было не с кем оставить. Обе одного возраста, у обеих игры в голове. Так и подружились.

Мне не хватает той Алисы, но той нужна другая Рина, более дерзкая, храбрая и строптивая. Чтобы умела поддержать все самые смелые решения своей подруги. Такой я не была и никогда не буду.

Если с ней все было понятно, то теперь же Боря ставил меня в недоумение.

Он перестал на меня обращать внимание. Так… искоса поглядывал, но не более. Тем лучше.

Только уже к концу учебного года он спросил меня о планах на лето. Я честно призналась, что собираюсь сидеть дома и копать огороды. Я тогда не подумала о прогулках с Артуром, просто это вылетело из головы. Есть такие вещи, которые постепенно становятся обыденностью. Как должное, но не в плохом смысле этого слова. Вот компания Артура стала такой.

Борька, как и ожидалось, покритиковал мой досуг. После бодренько предложил мне свое плечо, не забыв напомнить о том, что он прекрасная партия для прогулок «под луной». Не в прямом смысле этого слова, конечно. Не забывайте, что я могу утрировать некоторые вещи. Так вот, от такого предложения я вежливо отказалась. Я даже представлять не хочу, как это выглядит со стороны. Только появляется этот темно-синий фон, и я тут же приказываю ему раствориться.

Нет уж. Мне тебя еще год терпеть, дай хоть летом отдохнуть.

В общем, отмахнулась я как могла. Небрежно, заикаясь, но холодно. Не как айсберг в океане, но хотя бы как сосулька с крыши. Я к тому времени уже и забыла, что такое злоба. Даже когда мы ставили этот многострадальный забор, мы потратили кучу нервов. Перекладывали все с ног на голову. Эти деревяшки ни в какую не хотели стоять как надо. Но даже эти нервы от трудовой деятельности были приятнее, чем общение с одноклассниками и Ириной Владимировной.

Этот ответ его не устраивал. Я не хотела высмеивать его чувства, тем более что где-то в глубине души, я испытывала к нему сочувствие. Другое дело, когда эти чувства, с его стороны, надуманы и высосаны из пальца.

Я не готова терпеть моральное насилие над собой и выслушивать от него, что со мной не так. Мне достаточно матери.

Закрыли тему.

Сейчас я чувствовала себя хорошо с этим мальчиком, что был чуть ниже меня. Он не смотрел на меня свысока.

Впереди целое лето и больше времени для нашего общения.

Я рада тем, что мы встретились. Именно он есть у меня, а не кто-то другой…

***

– А почему чай не выпит? – Спросила меня бабушка.

Артур теперь часто бывал у нас в гостях и даже проводил время в моей комнате. Он рассматривал вязанные вещи, книжные полки и динозавриков, в радужном порядке которых не хватало зеленого. Больше всего его впечатлил ковер, прибитый к стене напротив моего спального места. Он так хохотал от его вертикального положения, что, казалось, это могли услышать все соседи.

– Кто ходит по стене? – Кое-как пересилил он себя.

Я сначала не поняла вопроса, а потом до меня дошла и эта мысль. А ведь и правда, зачем на стене ковер, да еще и с сомнительным узором? Ни красоты, ни тепла. Так, смотришь на него перед сном в поисках тайного смысла, да не найдя, засыпаешь. Я просто пожала плечами и посмеялась за компанию.

– Не знаю, бабуль, – с досадой ответила я: – невкусный чай. Не знаю что делать. Травяной, ягодный, цветочный, фруктовый покупала. Не понимаю что не так.

Она задумалась. За все это время я стала с ней совсем откровенна, но она все также не впускала меня в свой мир.

Наступило неловкое молчание.

– Бабуль, а как это получилось?

Высвободившись от раздумий, она даже слегка вздрогнула.

– Получилось что?

– Вся эта ситуация. Мы никогда не разговаривали об этом. Мы… Мы вообще ни о чем не разговаривали. Никогда. Ты всегда сидишь за столом с мамой и тетушками. Мне казалось, что ты солидарна с их мнением, а тут… Ты, оказывается, не против моих друзей. Как это получилось?

Присев на лавку, она тяжело вздохнула. Стуча пальцами по деревянной сидушке, она обдумывала, как начать это непростое объяснение.

Она никогда не жаловала моего отца и называла его ненадежным человеком, но при этом она спокойно воспринимает мои прогулки допоздна.

В конце концов, она встала и ушла в свою комнату. Я неслышно щелкнула зубами. Казалось, что та снова уклонилась от ответа. Поэтому, я ничего не ожидала и села допивать Артурин чай.

Она подошла ко мне спустя минут 10, обнимая толстый фотоальбом в кожаном переплете с миллиметровым слоем пыли на поверхности.

– Смотри, твой дедушка.

Я чуть кружку не уронила.

– А это… Ты?

Она посмеялась: – Я.

Подумать только. На меня смотрела молодая девушка в ситцевом платье легкого покроя. Как много черт я унаследовала от нее.

Мужчина, что именовался моим дедушкой, был выше ее на две головы. Держался он ровно, высоко задернув подбородок, смотрел прямо.

– Суров. – Подметила я.

– Это он на фотокарточке такой, – она, посмеявшись, махнула рукой: – он был хорошим человеком. Жаль, ни ты его, ни он тебя не застал.

На ее глазах выступили слезы. Мне стало неловко от сложившейся ситуации. Я знала, что никак не смогу ее утешить. Это лишнее. Я могу только продолжить наш диалог.

– А почему ты никогда о нем не рассказывала?

– О мертвых должны помнить те, кто застал их живыми. Что толку рассказывать тебе о том, кого ты никогда не увидишь.

– Хорошо, но… почему мама не рассказывала мне о нем?

Она закрыла альбом и отвела от меня глаза. Ей будто было стыдно за что-то.

– Он ушел давно. Ей не было и десяти лет. Девочкам и того меньше. Несчастный случай. Ушел на работу, вернулся в гробу. – Ее голос держал так, что теперь слезы выступили и у меня. – Она злится на него. Эта обида всегда внутри нее.

– За что злится-то?

– Он умер, а с его смертью все пошло наперекосяк. И денег не хватало, и не росло ничего. Даже дом начал сыпаться на щепки. Мы очень долго шли к тому, что у нас есть сейчас.

Я никогда не задумывалась над этим. Я всегда воспринимала наш дом, курятник, огороды как должное.

– Неужели, за это можно злиться? За несчастный случай?

– Видимо, можно… – Она сделала паузу, чтобы набрать в легкие больше воздуха. – Когда-то я думала, что это пройдет, она вырастет. Теперь она взрослая, но возразить я ей ничем не могу.

Я хотела спросить что-то, но решила, что это тоже лишнее. Думаю, это многое объясняло.

***

– Получается, у тебя все хорошо? – Спросил меня дядя Алик.

– Получается, что так.

Я теперь неохотно разговаривала. Мне все еще было стыдно, что пришлось просить у него помощи. Одновременно, я ему благодарна за это. Однако большая пропасть между нами все еще существовала.

– Не хочешь посмотреть на мой труд? – Почему-то поинтересовалась я, но он отрицательно покачал головой. – Почему?

– Сам не знаю. Неинтересно.

Что ж, это было обидно, но честно.

– А что тебе интересно?

Он пожал плечами.

Подул свежий утренний ветерок. Всю половину июня стояла неприятная духота, но палящее солнце в последнее время уже не так удручало. Сдвигались тучи.

– Ты вообще когда-нибудь гуляешь? – Это вырвалось у меня не без нервозности. Бывали времена, когда дядя раздражал меня и раньше, но сейчас это ощущалось особенно остро.

– А что я, по-твоему, делаю сейчас?

– Я имею в виду, у тебя самого друг есть?

Он открыл рот, но не произнес ни звука. Я чувствовала, что он хотел указать на меня, но сам наступил на свою же ловушку.

– С чего ты это начала?!

Я усмехнулась: – Да ни с чего, расслабься.

Он фыркнул, а я переполнялась чувством морального удовлетворения. Я невольно вспомнила тот праздник и тетины наставления.

Наконец-то я могу сама раздражать хоть кого-то, ну, помимо учителей и библиотекарей, а не только самой быть раздраженной.

***

Поставив по полку очередного фиолетового динозавра, я захватила с собой зонтик. Сегодня погода переменчива, а за меня в магазин за чаем никто не сходит.