Ведунья для Его Высочества

И я не сдержала её. Тьма внутри взревела. Она всегда так делала, выжидала и потом, когда контроль слабел на мгновение, нападала, вырываясь наружу.

Толкнув Лая в грудь, я вылетела из комнаты. Ноги путались в бесконечно длинном подоле чёрного, как глубинная бездна, платья. Но и это не остановило ни на секунду. Я бежала с единственной целью, оказаться снаружи и никому не навредить. Я ведунья, не тёмная. Не тёмная!

Коридор, поворот. Оглушающий звук ударившей о стену дома двери.

Едва ноги ступили на мягкую траву, тьма, древняя, как спящее зло, ударом хлыста разорвала тёплый летний воздух, пропитанный сладкими ароматами цветов. Я услышала, как закричала от раздираемой боли. Слишком долго сдерживала её, тьме нужна свобода.

Колени подогнулись, и я рухнула на землю. Черные прожилки от кончиков пальцев, вцепившихся в клочья земли, до самых плеч завибрировали, выбрасывая тьму. Лиловая вспышка в глазах заслонила реальность. Всё вдруг исчезло, краски, запахи, шорохи. Кроме быстрых уверенных шагов.

– Нет! – успела прокричать сквозь пелену обжигающей боли. – Не подходи!

И уже в следующее мгновение он коснулся меня – осторожно, как будто я могла взорваться. Мягкое тепло прошло через моё запястье, распространилось по руке, выше и выше, к самому сердцу. Какой-то яркий свет почти нежно начал вытеснять тьму, усмиряя её. Я послушно замерла, ощущая, как прожилки начали тускнеть.

– Всё хорошо. Я рядом, – прошептал Лай, прижимая лоб к моему. Его горячее дыхание щекотало кожу.

– Ты не должен… – мой голос дрожал. – Я опасна. Я…

– Тшш… Я больше никогда тебя не отпущу, – ответил он, и этот удивительный свет разгорелся сильнее, загоняя тьму обратно.

Я чувствовала, как боль уходила, утекала липкой, вязкой чернотой.

Нет, Лай не забрал мою тьму. Он её принял.

Глава 6. Разговор по душам

Не знаю, что удивило меня большего всего, когда я, укутанная в мягкий плед, еще хранивший мамин запах, вышла из комнаты. Плечи и руки немного подрагивали от выпущенного потока магии. Жилы увеличились, обжигая кожу огнем. Не помню, когда в последний раз тьма так яростно вырывалась, обычно мне удавалось её сдерживать, я училась контролю. Но сегодня, одной Ириде ведомо, почему тьма так быстро успокоилась.

Лиловые глаза распахнулись, в замешательстве рассматривая маленькую кухню, залитую светом, которая служила и гостиной. Напряжение в воздухе тянулось, словно густой мед. Во-первых, я снова потеряла сознание. Если так и дальше пойдёт, Ирида должна смилостивиться и забрать этот страшный дар от непутёвой меня. Во-вторых, закинув ноги на стол, чего раньше никогда за ним не наблюдалось, восседал наглющий инк во весь свой рост. Надо же! Инки использовали возможность вырастать до человеческого размера очень редко, это отнимало много сил. Потрепанный вид и наливающаяся кровью ссадина на щеке наводили на одну мысль, но она пока ускользала от меня.

В-третьих, напротив него во главе стола, сложив ладони лодочкой, сидел Лайонел. И я не сразу рассмотрела в них мирно спящую маленькую бусинку. Хоть картину маслом пиши. А, где Кирана?

Лай подскочил на месте, поднимаясь. Моё сердце снова рухнуло вниз, полетев в бездну подозрительно спокойной тьмы, когда наши взгляды встретились. Словно закрываясь, я завернулась в плед сильнее. Лицо озарила глупая, но счастливая улыбка.

– Всё пропало! – констатировал инк, ударив кулаком по столу. – Это что за серанский сироп растекается стоит напротив? Видишь, что ты с ней делаешь, Серый? – Это было адресовано принцу, Дженкс легко перевирал все имена. – Кирана! Неси зеркало!

Повелительных ноток в голосе хоть отбавляй. В этом и был весь Дженкс. Весёлый, дерзкий, наглый, в меру властный, занудный, но преданный, с достоинством и чувством собственного величия. Вот кому надо было родиться принцем, ну или ведуньей.

– Ме-е-редит.

Лайонел шагнул навстречу и замер, не зная, куда переложить малышку. Он был словно воплощение древней силы, высокий, статный, с горделивой осанкой и широким разворотом плеч. Его длинные, светлые, как спелая пшеница, волосы спадали на плечи мягкими волнами, подчеркивая суровую красоту лица. И даже маленькие косички у виска не портили картины. Неужели, Дженкс соизволил снизойти до дружбы с наследником и сам заплел их? Прямой нос, чётко очерченный подбородок и брови вразлёт придавали чертам Лая благородную решимость, которая всегда восхищала меня. Глубина зеленоватых глаз таила в себе много тайн и манила, утягивая за собой в болото. И я хотела в нем тонуть, всегда хотела.

Тоненький голосок Кираны вернул из размышлений.

– Ваше Высочество, позвольте.

Я моргнула, когда инка, в своем росте, осторожно забрала малышку, перекладывая в люльку из листьев безара. И не успела наконец спросить, для кого устроил спектакль Дженкс, как оказалась прижатой к сильной груди. Аромат прохладной свежести после дождя ударил в нос, наполняя каждую клеточку тела родным теплом. Нос уткнулся в ямочку на шее, и я приникла ещё ближе, желая раствориться в груди Лайонела тёплым лучиком. Он наклонился, отстраняясь, но из объятий не выпустил. Сильные пальцы нежно провели по щеке, очерчивая подбородок.

– Как ты себя чувствуешь? Я не на шутку испугался, когда ты… – Лай осекся, но в продолжении я не нуждалась.

– Всё труднее её контролировать. Я …

Но договорить мне благородно не позволили.

– Очень трудно, согласен, – со знанием дела подтвердил Дженкс. – Эдита совсем от рук отбилась. Стоило оставить не надолго, как умудрилась потерять контроль!

– Дженкс! – Мы с Кираной воскликнули одновременно.

– Что, Дженкс?! Я что-то не то говорю?

Очень легко, скажу я вам, стоять в объятиях мужчины, зная, что он не даст тебя в обиду, и гневно сверлить взглядом инка. Для надёжности я выглянула из-за спины принца и встретилась с ледяным взглядом. Дженкс всегда ругался, когда я не сдерживала тьму, будто от меня это зависело. Но это не обычный случай, столько всего произошло…

Видимо, улыбка так и не покинула моё лицо, потому что инк покраснел.

– Отцепитесь вы уже друг от друга! Слиплись, как шерские панталоны.

Лайонел звонко рассмеялся, целуя меня в макушку. Руки на талии сжались ещё сильнее, как будто показывая, что Нортон не намерен отпускать меня вообще.

– Где ты откопала этот клад? – Лайонел улыбался. – Мне бы его на пару недель, и весь Совет разбежится в страхе.

– Боюсь, он в одном экземпляре родился. Таких больше не существует.

Под свирепым взглядом инка, улыбающийся Лай усадил меня за стол, где уже Кирана успела поставить сладкие булочки и горячий отвар в кружках. Нортон опустился на стул рядом и взял за руку, прижимая мои пальцы к губам.

– Нам надо поговорить, мышка.

– Ну, наконец то. Я уж думал ослепну от ваших розовых соплей.

Лай не выпускал мою ладонь, когда я отламывала кусочек хрустящей булочки и когда тянулась за отваром. Как будто боялся потерять, снова. Я полностью разделяла с ним это чувство, поэтому и не подумала пересесть с деревянного стула в уютное мягкое кресло у камина.

Пока я теряла контроль, а потом приходила в себя, выяснилось, что Дженкс выбирался в город. По возвращении увидел меня объятую светом в руках Лайонела, и напал, не разбираясь. А Лая никто не мог победить в рукопашном бою. Поэтому инк ещё легко отделался. Помню, как Нортон в свои четырнадцать на тренировках не отпускал противника до конца. Эта яростная жёсткость порой пугала. Но … получил в лицо Дженкс не за нападение на наследника, нет. А за то, что на вопрос, кто он, ответил:

– Я её.

– Её кто? – нетерпеливо потребовал Лай.

– Просто её, – нагло протянул инк с самодовольной ухмылкой на лице.

Всегда говорила, что язык до добра его не доведёт. Не себя, так хоть бы нежную Кирану пожалел. Она каждый раз переживала за него, когда он выходил из дома. Его способность искать приключения на свой инков зад впечатляла.

Кирана заботливо накормила принца и в качестве извинения за неподобающее поведение своего горе-мужа заплела косички. Традиции инков тоже впечатляли. А малышка Мередит и вовсе сначала сидела на тарелке Лая, тайком уплетая крошки печенья, а следом устроилась на ладонях принца, не желая покидать их.

После нападения на замок, Лайонел получил редкий дар. Дар рассвета. Даже до тёмных времен он встречался не часто. А теперь и вовсе вызвал бурю радости всего Совета. После нападения, нашего побега и смерти королевы, это было то единственное, не позволившее сердцу принца утонуть в бесконечной горькой тоске. Рассвет исцелял душу, вытаскивал боль, тьму, проклятия, не разрушая, а растворяя в себе. Направлял тех, кто заблудился в дебрях лабиринта судьбы. Служил импульсом всего живого и ослеплял, уничтожая сознание и мысли, оставляя пустую оболочку. Наверное, рассвет третий по опасности после тьмы и ментала. Символично, я бы даже сказала судьбоносно, что рассвет и тьма тянутся друг к другу, как и мы с Лаем. Это началось ещё задолго до получения дара, как будто наши карты жизни сплетены из одной богиней Иридой.

Линии жизни Лая мерцали по одной причине – он прорвал защиту сокрытия пещеры. Ее даже тьма моя не могла прорвать, мы пробовали. И если бы артефакт не был настроен на отпечаток души, то я бы не попала внутрь. Моя мама, лучший реликварий Эршера, постаралась на славу, запечатав такую силу в артефакт и связав с отпечатком души. Она много полезного и жизненно важного оставила мне. Как будто чувствовала, что скоро уйдёт за предел.

– Как ты нашёл пещеру? И … меня.

Когда огненные лучи закатного солнца озарили небольшую кухню, мы переместились в уютные кресла. Дженкс, слава Ириде, уменьшился и устроился на полу на подушках, удерживая Мередит младшую от покушения на руки принца. Кирана, каждым движением и улыбкой напоминающая мне маму, возилась с ужином, периодически искоса поглядывая на Дженкса. Шерский рёв, откуда всё же у этой маленькой женщины столько терпения?

– Мышка, я искал тебя с той самой ночи. С того момента, когда в последний раз тебя увидел. – Лай смотрел с такой нежностью и трепетом, что щемило сердце. У страшной темной ведуньи, да.

Глаза наполнились слезами, и я сморгнула их. Воспоминания всколыхнулись колючками, вонзаясь в душу.

– Помнишь? Я дал клятву, – тихо продолжил, вытирая одиноко скатившуюся слезу по щеке. – Если ты когда-нибудь забудешь меня – я найду тебя. Если ты уйдёшь …

– Я верну тебя, – закончила я за него и достала то самое кольцо из звездного дуба.

Зелёные глаза напротив вспыхнули, и Нортон неверяще уставился на кольцо. Лучезарная улыбка озарила его лицо, утонувшее в закатных лучах солнца, и я невольно залюбовалась им.

– Ты сохранила его?

– Шер мне в зад! Только не начинайте свои розовые сопли, – почти простонал кровожадный инк, откидываясь на подушки.

Я кивнула, снимая шнурок с шеи, и вложила деревянное кольцо в сильную ладонь.

– Клянусь помнить и носить в сердце твою любовь, как …

– Драгоценность, – выдохнул Нортон.

Не знаю, кто был первым, кажется мы потянулись друг к другу одновременно. Я коснулась его губ, и всё во мне содрогнулось. Тьма зашевелилась, растекаясь по жилкам чёрным огнём. Но не смертоносным, не опасным, а живым, жаждущим. Лай не отстранился, не испугался. Он привлёк меня к себе, опустив руку на затылок.

– Не смейте делать это при мне! О, Ирида, они уже это делают!

Дженкс бесновался где-то на задворках сознания, но я не слышала ничего, кроме бешеного стука двух сердец, стремившихся друг к другу. Лайонел целовал меня нежно, но настойчиво. Теплые губы пахли медовым отваром, а он сам – свежестью леса. Наше дыхание сплелось в одно, рваное, ненасытное. Голова закружилась, и я почти вывалилась из кресла, если бы не Лайонел. Не знаю, как, но он умудрился, не разрывая сладкого поцелуя, оказаться рядом. Опустился на колени перед креслом, уперев руки в деревянные подлокотники, отчего те заскрипели, и навис сверху. Руки метнулись вверх, и я зарылась пальцами в шёлк светлых волос.

– Никогда, – хрипло прошептал он в губы. – Никогда больше не отпущу тебя.

Мы целовались долго, как изнуряющие от жажды путники. Не могли насладиться и утолить голод, разросшийся пустыней в сердце. В этот миг я чувствовала себя просто девушкой, счастливой девушкой. Не ведуньей, которая плохо контролировала тьму, не тёмной, которая угрожала королевству одним своим существованием. Я просто была здесь, в моем убежище с моим принцем.

Когда мы оторвались друг от друга, солнце уже село за горизонт. Я сидела на коленях Лая, положив голову на плечо. Его пальцы неспешно перебирали пряди пепельных волос, а внимательный взгляд был прикован к портрету, висевшему на стене.

– Мне жаль, мышка. Если бы я тогда знал, – он покачал головой, – знал, что готовится заговор, то …

Вот мы и ступили на тонкую грань между прошлым и настоящим, которое ворошить не хотелось. Слишком много было боли.

– Никто не знал, Лай. – Пальцы в волосах замерли, и я подняла взгляд. – Да, и что бы ты сделал? Мы были детьми.

– Я прежде всего принц, Мередит. И должен все знать, просчитывать силы, прогнозировать. А я был слеп и глуп!

– Ты был юн. Вокруг было много взрослых, которые это не предотвратили. Не вини себя.

Нортон закрылся, я это чувствовала. Когда он был не согласен, то отстранялся, укрываясь щитом той правды, которая больше подходила под ситуацию. Он злился, желваки заходили ходуном.

– Если бы не дядя Шур, неизвестно, чем бы закончилась та страшная ночь, – мой тихий голос повис в полумраке комнаты. – Он вывел нас сразу, как ты ушёл. Мне не оставили и секунды на размышления.

Грудь Лая часто вздымалась, он вдруг весь напрягся и привстал, отведя нахмуренный взгляд от портрета родителей. Мне пришлось подняться, чтобы не свалиться кубарем.

– Шур?! – убийственно медленно спросил он. – Всё-таки это был он?

Никогда не видела его таким, полным праведного гнева и ярости, плескавшейся в глубине глаз. От него исходила сила, древняя, могучая. Она давила на грудь, напоминая, что передо мной не просто мальчик, а взрослый мужчина и наследник престола.

– Да. Он сказал, что чудом узнал про заговор и еле успел предупредить отца, – ответила я, обхватив себя руками. – А что такое, Лай? Ты что-то знаешь?

Наверняка, он знал, глупый вопрос. Лай бы это дело так просто не оставил, да и не только он. Погибла королева. Я до сих пор винила себя в её смерти. Если бы не я, не было бы заговора. И мать Лайонела продолжала выращивать флинские розы в своем саду, а не лежала в сырой земле.

– Мне очень жаль, Лай. Прости.., – начала я, кусая губу, но Лайонел поддался вперёд в кресле, ткнув в меня пальцем.

– Не смей, Мередит! Только не ты. Уж, ты то здесь явно не виновата.

– А кто? Кто виноват?

Я вспыхнула, как свеча. Злость медленно заворочалась, поднимая тьму.

– Ирида?! Кто виноват, Лайонел?

Вдруг вспомнилось, как в детстве, мы гневно друг в друга тыкали пальцами, ругаясь. Целый день не разговаривали и потом два дня закидывали подарками, извиняясь.

Лайонел молча смотрел на меня снизу вверх.

– Ты думаешь я хотела всего этого? Нет! И дара этого, шерский рёв, не надо было! Каждый день я боролась с тьмой. И в те редкие моменты, когда приходила в себя, вспоминала о тебе и снова тонула в боли. А там одна тьма, Лай. Боль и тьма, больше ничего. Я не смогла даже быть с тобой рядом, когда ты потерял маму! Я должна была …

Горячие слезы потекли по щекам, разъедая искусанные губы.

– Меня это убивало. А потом через три года, когда я стала учиться контролировать тьму, пропал Шур. Отец не мог с ним связаться и отправился на поиски.

Я посмотрела на высокого подтянутого мужчину, взирающего с портрета уверенным взглядом лиловых глаз. Короткие, всегда зачесанные иссиня-черные волосы, как ночь, прямой нос, морщины на лбу – он часто хмурился, и рваный шрам на щеке, полученный на охоте.

– Он тоже пропал. Мы с мамой остались вдвоём. И нашли это место уже после. Я осталась одна со своей тьмой. Мама впала в отчаяние. Она начала болеть.

Речь моя была сбивчивой и рваной, как и раны в груди. Но я продолжала изливать душу единственному родному человеку.

– Я постоянно думаю, что плохо смотрела и исправляла её карту жизни. Возможно, я могла исцелить ее. Но проблема была не только в линиях, у нее горела душа по отцу. В какой-то момент она сказала, что папа погиб.

Мой голос дрожал, а меня колотило. Лайонел шагнул навстречу и замер, стоя так близко, что дыханием щекотал кожу.

– Я не верила ей, но каждый день она повторяла одно и то же. Одно и то же!

– Мередит, – раздалось встревоженное совсем рядом, но я не слышала.

– Потом она умерла. Я хотела её вернуть. – Я поняла, что стою в объятиях Нортона, и застыла, выпалив это признание. – Я могла это сделать, но не стала. Её душа сгорела по нему.

Я ждала, что он отвернется, удивится, разозлится после моего признания или сразу бросит в темницу. Но никак не ожидала, что теплые губы начнут ловить солёные слёзы.

– Ты не должен был сюда приходить, Лай, – судорожно прошептала. – Тебе не место рядом со мной. Ты … ты погубишь себя.

– Тшш… Я никогда тебя не оставлю, слышишь? Я рядом. Ты моя. Навсегда.

Глава 7. Лайонел де Нортон Серый

С каждым шагом Лайонел все дальше уходил от пещеры. На рассвете он оставил свою мышку, пообещав вернуться через три дня. За это время ему нужно было привести в порядок дела – двухдневное исчезновение, конечно же, не могло остаться незамеченным.

Ноги ступили на гравийную дорожку, огибающую пекарню, и Лай остановился, оборачиваясь. В груди неприятно шевельнулось беспокойство. Он не позволит прошлому повториться. Никогда. Сейчас, когда он только нашёл её после стольких лет, всё внутри рвалось обратно. Хотелось бросить всё – расследование, обязательства – вернуться, прижать Мередит к себя так крепко, чтобы никто и никогда не посмел приблизиться к ней. Запереть её за семью замками и стеречь, как преданный ликон, охраняя свою драгоценность.

Ко всем теням Ириды, да он был готов хоть сейчас всё бросить. Схватить в охапку свою ведунью и увезти на побережье Верая. В это время года там особенно красиво.

Гранатовый камень в кармане штанов нагрелся. Лайонел удивлённо вскинул бровь. И, все-таки, великая эта женщина, мать Мередит – артефакт полностью был заблокирован в убежище. Хмыкнув собственным мыслям, Нортон зажал камень между пальцами и с треском раздавил, превратив в пыль.

– Вот поэтому Леон и отказывается выдавать тебе артефакты. И, знаешь, он прав. Ты – небрежный принц.

Лайонел не обернулся. Только один человек мог позволить себе говорить с ним таким тоном, без должного обращения. Друзья они и в Тёмных землях друзья.

– Мне нужен новый артефакт связи, Гейл. Старый я потерял, – коротко бросил, на что услышал сдавленное покашливание.

Старина Гейл, кудрявый, высокий и вечно натянутый как стрела, вновь был в своём репертуаре: в рваных лохмотьях вместо королевской формы, с перевязанным глазом и посохом в руке. Со здоровьем у него всё было в порядке, как всегда. Немного игры, немного харизмы – и всё у его ног. Всё, кроме нужных сведений о заговорщиках. Заговорщик был где-то рядом. Лайонел это чувствовал. Они гнали его с Флинских земель … и след потеряли.

– Есть что-то, что я должен знать?

Он запрыгнул на белоснежного коня, которого оставлял на окраине Ширана в стойле небольшой таверны перед каждым походом в Эршерский лес. Конь с завидным упрямством отказывался переступать его границу.

– Вчера я обнаружил заброшенный дом. Внутри не был, жду приказа, – отчитался Гейл, поправляя повязку.

– Что говорят местные?

– Лекарница. Хозяин пропал. Предполагают, что он сгинул в Эршере, когда отправился за целебными травами, – Гейл сомнительно хмыкнул, крутя в руке посох.

Лайонел не верил в такие совпадения, как и всему, что его окружало. Тем более теперь, когда кто-то очень ловко водил его за нос по всему королевству.

– Лекари?

– Проверены, переписаны. Всем жителям на запястье поставили метку.

Солнце поднималось всё выше, по узким улицам уже шёл гул голосов, но ничто не мешало ему слушать. Не в таких ли условиях он привык работать? Лайонел повёл плечами, разминая затёкшие мышцы, и пришпорил коня.

– Лайонел! – бодро крикнул Гейл, как будто и не был оборванным хромым бедняком. – Нашёл?

Лучезарная улыбка коснулась губ принца, и лицо разгладилось, когда он взглянул на рыжеволосого хромого бедолагу.

– Нашёл. Я её нашёл.

В спину раздался звонкий свист, и Лай улыбнулся во весь рот, пустив коня галопом.

Нортон и его войско остановились в загородном доме градоначальника Ширана. Хотя домом это величественное здание назвать сложно – скорее, уменьшенная копия замка. Четырёхэтажное строение, окружённое со всех сторон белоснежными колоннами, изысканными барельефами и высокими лестницами, напоминало замок Эршера. Если не заглядывать в окна, вполне можно было поверить, что ты действительно у королевского двора. Поэтому Лайонел чувствовал себя здесь немного неудобно.

Широкий жест доброты со стороны градоначальника даже немного умилял. Принцу и его воинам было позволено разместиться в главном корпусе. Правда, наивный Вист и представить не мог, что Лайонел не оставит своих людей за порогом. Их спины, привыкшие к настилу из земли и листьев, заслужили право на мягкие кровати. Да и сам градоначальник не догадывался, какие последствия могут быть у такого «гостеприимства».

Когда Вист узнал о визите принца, он, конечно, напрягся. Но этого было недостаточно.

Дом буквально кишел слугами – и это Лайонела раздражало больше всего. Чем больше ушей – тем выше шанс утечки информации. Вист, старый и довольно простодушный человек, был далёк от понимания тех дел, что обсуждались в его же доме. Ни к чему такому маленькому служебному человеку знать больше, чем положено. Он, по своему слабоумию, думал, что второй наследный принц прибыл ловить беглеца из подземелья Серана. Такова была официальная версия. А что на самом деле? Этого пока не знал даже сам Лайонел.

На подъездной дороге, ведущей к парадному входу через аллею раскидистых дубов, Лай спешился, передал коня местному конюху и с головой ушёл в дела. Пока шёл к дому, успел выслушать два отчёта и отдать распоряжения об усилении охраны границ Эршерского леса.

– Ваше Высочество. Как вы и просили, – королевский воин, охраняющий вход, учтиво поклонился и, открыв перед ним дверь, протянул небольшую деревянную коробочку.

Лайонел кивнул и поспешил в свой кабинет. Скорость работы тронника опережала его самого. Именно за это Гейл и получил своё звание. Звание «глаз и ушей» трона.

Несколько лестничных пролётов, помпезный коридор – и вот он, временный кабинет Его Высочества. Светлая, просторная комната, занимавшая почти половину этажа. Именно эта особенность и стала определяющей при выборе. Меньше комнат – меньше ушей и ненужных проблем. А старых проблем у него хватало. Он их разгребал с запозданием, и это изрядно раздражало.

Устроившись в огромном бархатном кресле, похожем на трон, Лайонел оглядел стол из белоснежного камня и начал изучать бумаги. Отчёты, доклады, накладные, сведения о раненых и погибших. И ещё – подозрительно роскошные траты простого градоначальника самого маленького города королевства. Лайонел давно заметил: чем меньше город, тем пышнее и выше дом у местной власти.

Но ворох бумаг его не раздражал. Наоборот – в этот момент он чувствовал себя сильным, готовым переворачивать горы и осушать реки. Он нашёл её. Свою маковую мышку. Свою Мередит. Девушку, которую видел во снах и наяву каждый Иридов день. Видел – и не мог добраться. Видел – и боялся, что найдёт лишь пустую оболочку, погрязшую во тьме. И за эти восемь лет почти забыл, какая она упёртая.

Тёплые воспоминания о прикосновениях тонких пальцев вызвали дрожь во всём теле. Сердце забилось быстро и шумно. Губы сами собой растянулись в широкой улыбке, и Лай откинулся на спинку кресла, отложив предпоследнюю стопку документов.

За окном солнце клонилось к горизонту, и золотисто-розовые лучи заливали кабинет. Свет ложился на пол, на стены, на мебель, оставляя нетронутым только его. Даже здесь и сейчас полумрак, как и тьма Мередит, будто тянулся к нему, заявляя свои права. Мысли унеслись далеко отсюда – туда, где маленькая светлая кухня пропитана запахом медового сиропа, а Мередит сидит у него на коленях и тихо дышит в шею. Тонкие пальцы скользят по плечам, разминая мышцы. И Лай почти почувствовал это снова.

Но прикосновения были другими, немного резкими, торопливыми и … чужими.

– Делия? – Лай склонил голову набок, щурясь от досады. – Что ты здесь делаешь?

Сказать, что это дамочка сильно выводила его, значит не сказать ничего. Она преследовала его везде, находя глупые поводы для «неожиданных» встреч. Один раз умудрилась потащиться в лес и, как бы случайно, подвернула ногу. Воины чуть в драку не полезли, решая, кто понесёт ценный груз. Лай не спорил, там было на что посмотреть. Плавные гибкие формы, всегда выгодно подчеркнутые изысканными платьями, длинные шелковистые волосы, обрамляющие кукольное личико с большими голубыми глазами и густыми ресницами. В ней было все прекрасно и красиво. От внешности до жестов. От кокетливого взгляда до быстрых прикосновений. Но она не Мередит. И для Лайонела как женщина не существовала.