Ведунья для Его Высочества

Моё присутствие на Совете было не просто из-за того, что все забыли, как я выгляжу, нет. Советники и король хотели лично посмотреть на опасную диковинку, ужасную и страшную ведунью, которой родители пугают детей перед сном. Они не знали, что со мной делать. Один путь решения проблемы был настолько очевиден, что никто не рисковал произносить вслух. Королевский двор вряд ли хотел терять главного лекаря и единственную женщину реликвария, становясь их врагами. Второй – оставить у себя под носом и наблюдать. Чем ближе опасность, тем слаще жизнь, так вроде сказал старший брат отца, дядя Шур.

Вопросов мне не задавали, точнее пытались, но папа перехватывал их, ловко уводя в сторону. Несмотря на жуткий страх, раздирающий душу изнутри, рядом с ним я чувствовала себя в безопасности. Я знала, что он не даст меня в обиду, как и Лайонел.

Он сидел напротив, в другом конце круглого зала на возвышении рядом с отцом и старшим братом. Его пронзительный взгляд зеленоватых, как болотный мох, глаз был направлен на меня, и я видела, как он задерживает дыхание, переживая. Как цепко осматривает реакцию каждого советника, запоминая. Как дрожат руки, сжимающие до побеления костяшек пальцев подлокотники кресла. Сейчас в такой тревожный момент он был моим утешением. И это чувство успокаивало, усмиряя страшную тьму, бурлящую в крови.

Когда Совет закончился, отец запер меня в их с мамой комнате. Препираться сил не оставалось. В глубине души я знала, что это мера безопасности, ничтожная, но все же. Оставалось только ждать. А решения Совета не было ни днем, ни вечером, ни ночью, когда мы с Лайонелом выбрались в сад.

Прохладный чарующий аромат флинских роз ворвался в нос, будоража кровь. Только в это время суток нежные розы раскрывались, благоухая терпкой свежей сладостью. Лайонел ухватил меня за руку и потащил в глубь королевского сада, отпустив лишь, когда перед нами появился звёздный дуб. Тот самый единственный оставшийся в Эршере. Дуб, вокруг которого собрано очень много легенд и сказаний.

– Смотри, – Лай протянул мне кольцо, стоя так близко, что не ровное дыхание касалось пепельных, как утренний туман, волос. – Сам сплёл. Из ветки, которую нашёл под звёздным дубом.

На короткое мгновение я подняла глаза и тут же опустила, смущаясь. Нортон смотрел слишком пристально, слишком решительно, слишком …влюбленно.

– Оно неровное, – прошептала я, принимая кольцо. – Как и моя судьба.

– Тогда мы подходим друг другу.

Лай осторожно надел кольцо мне на палец, и сердце замерло на мгновение, чтобы потом пуститься вскачь. Я чувствовала его волнение, как свое. Или оно только моим и было, не знаю… Но то, что он хотел сказать дальше, я поняла сразу.

– Я клянусь, – тихо начал он, глядя прямо в глаза. – Хранить твоё имя в сердце, как самый дорогой секрет. Клянусь любить тебя так сильно, как только может любить душа. Клянусь помнить твой голос даже сквозь годы и расстояния. Если ты когда-нибудь забудешь меня – я найду тебя. Если ты уйдёшь – я верну тебя. Пока звёзды горят на небе, пока дышит земля, ты – мой выбор. Навсегда.

Я сжала теплую ладонь Лайонела, чувствуя, как по щекам катятся слезы, как в груди дрожит что-то обжигающее и страшное. Принимая клятву, я отчётливо понимала, что моё сердце готово биться только для него. Сейчас и всегда.

– Я клянусь, – рвано выдохнула, слизывая с губ соленую влагу. – Помнить и носить в сердце твою любовь, как драгоценность. Клянусь дышать для тебя и за тебя, пока корни звездного дуба не развеются в прах. Клянусь любить тебя, даже если стану чудовищем. Даже если ты будешь бояться меня. И если нас разлучат – я всё равно найду дорогу обратно.

Мы молчали, и только прохладный ночной ветер, единственный свидетель наших клятв, шевелил листву над головой. Лайонел поддался вперёд, прижимая за талию, как вдруг воздух разорвал магический взрыв. Он был таким сильным, что земля под ногами дрогнула.

Я вскрикнула, схватившись за кольцо. Принц резко обернулся в сторону замка.

– Это в тронном зале! – Он нахмурился и шагнул вперёд. – Я должен помочь отцу!

Машинально я дернула Лая за руку, удерживая. Не хотелось его отпускать, не сейчас. В груди взорвалась настоящая буря ужаса. Он бросил последний взгляд на меня и крикнул, исчезая в темноте:

– Спрячься! Я найду тебя! Я обещаю!

Лайонел побежал обратно к замку. К отцу. К семье. К долгу. А я так и осталась стоять столбом, смотря ему вслед. Я понимала, если всё кончится плохо, мы больше не увидимся.

– Мередит, сюда! – раздался позади голос отца.

Он был не громким, но жёстким, как удар. Я обернулась. Они с мамой уже были в проходе, который вёл к заднему ходу в оранжерею. На пороге стоял дядя Шур, странно спокойный и собранный в этот миг. Он ждал нас.

Мы побежали. Шум, крики, звуки осыпающихся стен раздавались позади, разрастаясь, как лесной пожар. Магия в воздухе дрожала, жгла лёгкие, тьма чувствовала ее, чужую и ненасытную. Я споткнулась на ступеньке, мама бережно подхватила меня за плечо, подтолкнула, молча, не обронив ни слова.

– Вторая тропа, через старое хранилище, – бросил дядя Шур, когда мы оказались в коридоре. – Мы уйдём через Тихую скалу. Только быстро.

– А Лайонел?.. – спросила я. Не знаю, зачем. Не ждала ответа.

– Его место здесь, – ответил Шур. И всё.

Мы неслись по служебным коридорам, где пахло сыростью и пылью, где стены помнили всю боль. За спиной рушилась моя жизнь. Я поняла это так отчётливо, как и то, что чёрные липкие плети тянулись не от стен, а от меня.

– Лира! Артефакт! – не останавливаясь, прокричал отец маме, и в следующий миг тонкий, но тяжелый браслет обхватил запястье.

Мы почти добрались до выхода, когда я остановилась. Резко, как будто кто-то невидимый схватил меня за плечо. Тьма рвалась обратно, в полуразрушенные коридоры замка. Она не хотела покидать эти стены, как и моё сердце.

– Мередит! – зашипел отец, оборачиваясь. – Не останавливайся!

Но я уже повернулась. Прямо посреди каменного коридора, в котором пахло гарью и древней пылью, я увидела его. Лайонел стоял в проёме арки, подсвеченный всполохами магического пламени. Лицо в ссадинах, волосы растрёпаны, одна рука сжата в кулак, в другой – окровавленный клинок. И глаза… всё те же глаза цвета болотного мха. Испуганные. Разгневанные.

Он смотрел на меня, будто в последний раз. Это длилось всего мгновение. А потом магическая вспышка снова залила всё багровым светом, вынуждая бежать прочь. Мою семью, меня и мою тьму.

Глава 4. Давно забытое

Дом – это то место, где ты чувствуешь себя в полной безопасности, окружённый тёплым уютом и обволакивающей заботой. Тайное убежище, ограждающее от целого мира, его проблем и опасностей.

Родители хорошо постарались, спрятав меня здесь. До вчерашнего дня я смело называла наш домик магической крепостью, которую никто не мог найти. Чтобы попасть в убежище, нужно было снять завесу сокрытия на входе в пещеру, пройти несколько десятков шагов внутри и только потом увидеть уютный домик, спрятанный на цветущей поляне, словно тайное убежище среди дикой природы. Дом построен из тёплого светлого дерева с каменным фундаментом. Крыша покрыта черепицей, а из трубы неспешно поднимался дым – Кирана заботливо разжигала камин, когда я забывала.

Поляна вокруг дома пестрила живыми красками: фиолетовые колокольчики, красные маки, жёлтые лютики и нежная зелень травы расстилались мягким ковром. Всё это окружено высокими скалами, словно естественными стенами. Они поднимались вверх почти вертикально, покрытые мхом и местами поросшие кустами и деревьями, зацепившимися за каменистые уступы. Сквозь расщелины между скалами, создавая игру теней и бликов, проникал мягкий солнечный свет. Вокруг – тишина, нарушаемая лишь пением птиц, лёгким шорохом ветра в траве и бесконечным ворчанием кровожадного инка.

Даже сейчас сквозь густой туман, заполнивший каждую клеточку тела и сознания, я слышала два голоса, возмущенный и нежный, спокойный. Кирана, как она его терпит. Мне кажется этой маленькой инке пора ставить памятник и в ее честь слагать легенды. Если бы не она, мы с Дженксом давно поубивали бы друг друга. Нет, я была очень доброй и отзывчивой, понимающей, терпеливой, что в принципе шло вразрез со тьмой, поселившейся внутри. Но, он… Матерь Ирида, что это за шум?

Зажав уши ладонями, а потом накрыв голову подушкой, я застонала, сворачиваясь в клубок. Сознание возвращалось яркими кляксами, разгоняя туман и будоража тьму. Да, она тоже просыпалась, мягко толкаясь в груди тёплым заревом. Не хотелось вставать или шевелиться. Встать – означало окунуться во внезапно нагрянувшие проблемы, а мне было страшно, честно признаться.

– Мередит, милая.

Нежный голос Кираны, как перезвон колокольчиков, якорем повис в воздухе. На спину легла маленькая ладонь, и мне не оставалось ничего, как осторожно выглянуть из-под подушки.

– Как ты себя чувствуешь? – с тревогой спросила инка, доверительно заглядывая в глаза.

Чувствую? Я не знала. Целая какофония эмоций раздирала изнутри на части, от облегчения и счастья до неимоверного ужаса. Лайонел, Лай. Сколько лет прошло, а я всё помню его пронзительный, искушающий взгляд зеленоватых глаз. Только он мог смотреть так, что сначала сердце замирало, а потом с бешеной скоростью неслось вскачь.

Прочистив пересохшее горло, я села на кровати, рассматривая мигающие крылья Кираны напротив.

– Чувствую, будто, – остановилась, подбирая слова.

Не могла я разделить свои эмоции. Тёплая волна счастья непривычно согревала изнутри. То зернышко, давшее росток в детстве, зашевелилось в предвкушении. А вот в предвкушении чего?

– Будто мой мир рухнул, – сокрушенно призналась, нервно улыбнувшись.

А что, так примерно и было. Только все относительно наладилось после смерти мамы, как спрятанное в дальние уголки души прошлое ворвалось в мой мир. Пальцы потянулись к шнурку на шее. Я почувствовала кольцо между пальцами, сжала его, будто пыталась удержать свою душу от того, чтобы не разлететься на части.

– Рухнул! Вы слышали? Сейчас рухнет не только твой мир!

За дверью послышались громкие шаги, насколько мог так топать тридцатисантиметровый инк, а после скрежет, и дверь отворилась раньше, чем прозвучала фраза: Я вхожу.

Меньше всего сейчас хотелось выслушивать очередное ворчание Дженкса. Но он был прав, я скрывала Лая, намеренно скрывала эту часть своей жизни ото всех, и от себя в том числе. Говорят, чем дальше спрячешь, тем больше шанс жить дальше без боли.

И вот пришло время признаваться, сознаваться и объясняться. И прежде чем я это сделаю, решила надавить на жалость этого кровожадного существа, стоявшего в пороге со скрещенными на груди руками и угрюмым выражением лица. Несмотря на его миниатюрность, достоинства и упрямства хоть ложкой черпай.

– Дженкс, пожалуйста, – торопливо начала я, дотронувшись до ноги Кираны в немой поддержке, но договорить не успела.

– Эдита!

Дженкс в одно мгновение оказался на кровати, встал у моих ног, как настоящий воин. В лицо уткнулся указательный палец.

– Даю тебе две минуты, чтобы все рассказать, иначе я за себя не ручаюсь, – предупредительный тон обескураживал. – Жених? Принц? Какой может быть у тебя жених!

– Дженкс Велтон Крайин Флан! А ну-ка, уймись! – Кирана предупреждающе взглянула на мужа, который и не собирался с меня слазить. – Ты обещал держать себя в руках, дорогой.

Я стойко выдержала ледяной прожигающий взгляд инка напротив и улыбнулась. Ну, давай же. Пойди навстречу бедной ведуньи, потерявшей сознание. Обожаю, когда Кирана встает на мою сторону, как настоящая подруга, коих у меня не было.

Поджатые губы зашевелились в очередном ругательстве. Дженкс так громко выдохнул, будто с трудом сдерживался от расправы. Широкая ладонь устало потерла лицо.

– Ладно, иди, – милостиво пробасил инк. – Там Мередит младшая размотала кучу клубков пряжи.

Кирана мягко погладила меня по щеке, поцеловала мужа в щеку и выпорхнула к дочери, оставляя меня один на один с этим упрямым существом.

Два года назад у инков, благодаря мне, появилась на свет чудесная малышка. И каково было удивление, когда я, проведя пять дней в трансе, очнулась и узнала, что маленькую бусинку назвали в мою честь. Конечно, Дженкс до сих пор ругал себя всеми частями тела Ириды за свой порыв, потому что по его словам я та ещё заноза в шерском … Опустим уточнение. Но эта заноза сдержала обещание, я ничего не взяла с них. Объяснила, что долг выплачу сама. Тогда то упрямство инка и моё схлестнулись в неравном бою. Думаете, инк проиграл? Пф… Он принёс клятву вечной верности. Вечной! Отчасти, я его понимала, потому что вернула смысл существования. Поступила бы я так же? Думаю, да, если бы знала о существовании такой клятвы народа инков.

Пока Дженкс не начал допрос с пристрастием, я деловито вытащила ноги из-под одеяла и уставилась в окно, где царила глубокая ночь.

– Где он?

Это сколько же часов я провела в отключке, шерский рёв? За окном действительно было темно, лишь тусклый свет звёзд плавно скользил по подоконнику, высвечивая бледные пальцы, вцепившиеся в него, как за последнюю соломинку. Красочная тишина послужила оглушительным ответом. Наши взгляды схлестнулись, когда я, обернувшись, уже на ходу надевала длинную накидку.

– Лай до сих пор там? – Дженкс сверлил меня взглядом. – Он правда ещё в пещере и не пришёл в сознание?

Паника мерзким холодом коснулась спины, просачиваясь внутрь острыми иглами. Почему он в таком состоянии? Лай всегда был самым сильным и выносливым из всех, кого я знала. Бесстрашным и опасным, рискованным и … А, собственно, многое могло измениться за восемь прошедших лет.

Ледяной ночной ветер неприятно встретил, пронзив до дрожи, швырнув спутанные волосы в лицо. Подхватив подол платья, я пожалела, что не переоделась. Ненавижу длинные юбки, в них невозможно бегать. Путь занял меньше минуты, быстрее в пещеру я еще никогда не добегала из дома.

Лай лежал на том же месте. Бледный, осунувшийся, изможденный. Даже в полусумраке тёплой пещеры, освещенной магическими артефактами, я видела бисеринки пота по всему нахмуренному лицу.

– Ты что, связал его?

Я не поверила своим глазам. Руки и ноги принца были связаны. И не обычной верёвкой, а рланским плющом. Это самое прочное вьючное растение Эршера.

Дженкс немой тенью проплыл следом. Я чувствовала его присутствие. Он сел на колено Нортона, при этом прожигая взглядом меня. Да, что же это такое?!

– Дженкс, пожалуйста, перестань! Давай потом! Сейчас дело поважнее есть! – яростно прошипела, теряя терпение.

В такие моменты тьма всегда была наготове, выжидала, как хищник долгожданную добычу, и вырывалась с яростным ревом так отчаянно, что сил и опыта сдержать ее просто не хватало. Дженкс пытался помогать, забирая малую часть. Но одновременно защищал все вокруг от меня же. Он тоже ещё был слаб, хоть и старался стать моим проводником.

Игра в гляделки порядком надоела. Опустившись на колени, я положила ладони на широкую грудь принца, туда, где неровно билось сердце, и замерла, не решаясь заглянуть в карту жизни. Тьма зашевелилась.

– Мы были друзьями детства, – тихо начала, судорожно всматриваясь в до боли знакомые черты лица. Я пыталась рассмотреть того светловолосого мальчика, но видела лишь красивого мужчину. – Лучшими и неразлучными. Всегда вместе, везде. Замок стоял на ушах, когда мы проказничали. А проказничали мы постоянно, – губы тронула счастливая улыбка.

Дрожащие пальцы осторожно прикоснулись к щетине и замерли на высокой скуле. Я всё ещё не верила своим глазам, продолжая рассказывать.

– Не знаю в какой момент наши маленькие сердца посетило это глубокое чувство. Мы влюбились, отчаянно, сильно, как могут только дети, – голос задрожал от непролитых слез. – Представляешь, меня откровенно раздражало, когда в замке появились дочери советников Короля и всячески пытались завладеть вниманием моего принца. И когда Король объявил, что Лайонел вошёл в тот возраст, когда стоило заключить помолвку, он решился. Мы тайно провели ритуал помолвки, как смогли. Он даже кольца эти странные нашёл.

Хриплый стон сорвался с пересохших губ Нортона, будто он слышал меня и проживал это заново.

– В замке прогремел взрыв. Лай убежал к отцу. И … Ночью мы бежали, я так и не попрощалась.

Губ коснулась солёная влага – слезы полились тонкими струйками, падая на сильную шею мужчины. Душа рыдала, словно ту брешь, пустую глубокую дыру ворошили острой палкой. Я так глубоко похоронила воспоминания, что сейчас, вынимая их, сердце рвалось на части.

– Дальше, ты знаешь.

Дженкс успокаивающе взял меня за руку. Суровая складка на лбу разгладилась, теперь он смотрел на мужчину по-новому, что ли. Без откровенной неприязни. Дерзкая усмешка пропала, оставив сосредоточенного мужчину, которого я редко видела в последнее время. Инк умел грамотно переключать гнев и раздражение, и от этого уважение к нему росло все больше и больше с каждым днем.

Последовал короткий шлепок по колену, прежде чем раздалось решительное и уверенное:

– Что мы будем делать?

И это мы сладким бальзамом растеклось по кровоточащей душе.

Глава 5. Маковая мышка

Руки начала бить мелкая дрожь от усталости. Влажные от пота локоны цвета утреннего тумана некстати липли к щекам, закрывая обзор.

– Может, ты всё же поможешь мне? – прошипела я, закипая от злости.

В ответ послышалось смачное чавканье яблоком. Наглый инк! Стоял и смотрел, как я пыталась осторожно взгромоздить Лайонела на кровать! Слава Ириде, Дженкс соизволил перенести нас порталом в комнату. Но на этом его милость закончилась.

– Это твой жених, не мой, – он пожал плечами и лениво оттолкнулся от стены, устраиваясь на прикроватной тумбочке. – Кто ж виноват, что ты такая слабая.

Если взглядом можно было убивать, инк был бы мёртв. Я только что не шипела, смотря в смеющиеся голубые глаза. Осторожно взвалив верхнюю часть тела принца на кровать, остановилась, переводя дыхание, и прижала его ладонями, чтобы не сполз.

– Наглый, мерзкий, гадкий инк! – сбивчиво выпалила, прожигая колким взглядом.

Через несколько минут мои мучения увенчались успехом. Лай лежал на моей кровати, слава Ириде. Относительно целый и всё такой же бледный.

Я аккуратно опустилась на край постели и зажмурилась, нащупывая тьму и выпуская на волю. Тёплая, обволакивающая, она стремительно рванулась в тело Нортона, обнажая карту жизни. Маленькие сгустки носились с бешеной скоростью по линиям, снедаемые от отчаяния двинуться дальше. Я чувствовала, как ярость и тьма борются внутри меня. Нужно было держать контроль, иначе бешеный зверь прорвется. И тогда …

– Что это такое?

Дженкс перестал беззаботно мотать ногами и уставился на карту, вибрирующую над телом принца. Яркие плотные линии мерцали, то полностью угасая, то вспыхивая так ярко, что приходилось прикрывать глаза ладонью. Признаться, такое я видела впервые. Линии должны или гореть, или слабо гореть, или не гореть вовсе. А здесь …

– Ни разу не встречала подобного, – ответила и положила руку на грудь. Линия сердца мерцала чаще всех.

– Потому что ты бездарная ведунья? – предположил Дженкс, склонив голову.

Подождите, это я сейчас зарычала? Его это не остановило. Можно подумать уточнение моего незнания как-то поможет!

– Бестолковая? Неспособная? – продолжал накидывать инк, задумчиво поглаживая подбородок.

– Шерский рёв, ты это сейчас серьёзно?!

Убийственно медленно Дженкс повернул голову, отчего жёлтые косички дернулись в беспорядке, и кивнул.

Кто там говорил, что проводники это спектр светлых эмоций, дополняющий ведунью? Мост равновесия между светом и тьмой, а? Это сплошная проблема размером с куст орешника!

Злость яростно завибрировала. Чёрные жилы на руках растянулись, уползая вверх к плечам. Тьма рвала и метала. И пока я не потеряла контроль, ухватила свою яркую линию, сосредотачивая на этом действии все силы, и потянула к Лаю.

– Стой, стой! Что ты делаешь?

Инк ухватил меня за руку и выругался, наблюдая за растущими жилами. Он знал, чем это грозило.

– Я должна это сделать!

– Может, пока не поздно, я перенесу его на окраину Ширана? Там кто-нибудь найдет. Не может же наследный принц путешествовать без личного лекаря?

Видимо что-то нехорошее появилось на моем лице, и Дженкс поднял руки, капитулируя.

– Должен же я был что-то предложить, – просто пожал плечами.

– Милая, он не опасен?

За всем этим пререканием мы не заметили, как в комнату вошла Кирана, держа на руках мирно спящую бусинку. И сколько она так простояла и что слышала, непонятно.

Что я должна была ответить? Тот четырнадцатилетний мальчишка опасным не был, не для меня уж точно. Дар свой он так и не получил. Опять же, это было тогда. Но что-то подсказывало, мне он никогда не причинит вреда.

Всю ночь я стабилизировала линии жизни моего принца, это было долго и изнурительно. Даже тьма усмирилась, носившаяся в яростной гонке по карте. Линии прекращали мерцать, и пока я тянулась к следующим, первые снова теряли свою силу. Но я упряма, а тьма ненасытна. И благодаря этому тандему, к рассвету удалось восстановить всю карту. Больше всех сил отобрала линия жизни. Будто она была голодной, молниеносно впитывая тьму и совсем не забирая яркости моей линии. К этому времени я так устала, что не успела удивиться.

Дженкс ушёл только под утро, убедившись, что тьма притаилась и не представляла угрозы в ближайшее время. А я так и уснула на груди своего жениха, убаюканная давно забытым, но до боли родным ароматом леса после грозы и размеренным стуком его сердца.

Сон отступал медленно и нехотя, погружая в сладкую негу всё глубже. Я не хотела просыпаться – усталость так сильно навалилась, что дышать становилось всё труднее. Но я держалась, как могла.

Теплые, осторожные прикосновения рук, перебирающих мои пряди, едва не вырвали меня из сна. Но было так хорошо, так легко и приятно, что я всеми силами пыталась продлить это чудесное мгновение.

Уголки губ невольно приподнялись в улыбке, голова толкнулась чуть вперёд. Бледная щека скользнула по чему-то твёрдому и упругому. Крылья носа затрепетали, улавливая аромат влажного мха, сочной листвы и зелени … Да, это определённо была она – прохлада, смешанная с мокрой землёй после проливного дождя. Тонкие пальцы коснулись чего-то колючего, и в следующую секунду я вздрогнула, будто полетела в пропасть. Сон исчез, как рукой сняло!

Подсвеченные магией лиловые глаза распахнулись и утонули в глубоком омуте зелёных, почти болотных глаз напротив. Я не могла не заметить, как они внимательно изучают каждую черточку моего лица. Пальцы сами потянулись к слегка колючей щетине на его чётко очерченном подбородке. Я продолжала лежать на груди Лая, не отрывая взгляда.

Он смотрел на меня пристально, с нежностью, смешанной с решимостью, будто боялся, что я исчезну. Этот взгляд был знаком мне до боли – я узнала бы его среди сотен. Зелёные глаза бегали по лицу, впитывая каждый миллиметр, словно пытались запомнить или вспомнить. Губы растянулись в улыбке, но брови при этом были слегка нахмурены. И как он это делал?

Тело окаменело, будто его придавил огромный вепрь. Я лежала, не веря своим глазам. Неужели, всё ещё сплю? Тонкие пальцы Лая потянулись к моим волосам, расправляя их с таким вниманием, как будто не хотели оставить ни одного волоска спутанным.

– Мышка, – прошептал Лай, сверкая зелёными глазами сверху. – Моя маковая мышка.

Тёплый шарик в груди, который рос всю ночь, питаясь близостью его тела, с глухим треском взорвался. Я наконец нашла в себе силы поднять голову, опёршись руками о крепкую грудь, и опешила.

– Это… ты… – Он не спрашивал, а утверждал. – Как долго я искал тебя.

Он накрыл мою ладонь своей, поглаживая запястье. Слова куда-то испарились, исчезли, убегая с громким позором. В горле пересохло, в носу внезапно защипало. Я крепко зажмурилась и замерла, забыв, как дышать, когда щеку накрыла немного шершавая ладонь. Это не сон. Он здесь. Здесь …

– Красивая, – прошептал Лайонел, и в следующую секунду я оказалась зажатой в крепких объятиях.

Сердце пустилось вскачь. Оно стучало так громко, будто норовило выскочить из груди и прорваться к Лайонелу, оставшись там навсегда. Мне вдруг стало нестерпимо жарко. И когда сильная ладонь легла на затылок, зарываясь в волосы, слезы беззвучно потекли по щекам.

– Лай!

Только произнеся его имя вслух, я поняла, что это не сон. Это реальность. Удивительная, удивительная реальность. Та, о которой так долго мечтала.

Я вцепилась в Нортона, как утопающий за соломинку, уткнувшись носом в сильную шею. Мои руки сжали его с такой силой, что пальцы побелели. Всё тело дрожало, и тьма, мирно сопевшая в уголках души, стремительно потянулась вперёд, к нему.

– Тихо, тихо, мышка моя. Я рядом, – его голос был таким мягким, обволакивающим, родным.