Верона

«Погодите-ка, – пронеслось в голове у Найда, – такой аттракцион невиданной щедрости неспроста. Что-то явно не так. Но что?»

– Рабочая ли она? – прошептал Найд Рамису, отклоняясь от окошка, – А то повесят на меня поломку…

Рамис скривился и пожал плечами.

– Ну! Подпись ставь, бери остальное и иди! Очередь тут собрали!

Найд, не обращая внимания на недовольные вопли учетчицы, спокойно включил рацию и дождался, пока загорится световой индикатор. Хотя бы работает. Тут подвоха нет. Поставив подпись, он отошел от окошка. Сложил налобник и рацию внутрь каски, чтобы было удобнее нести. И направился вслед за Рамисом – в раздевалку.

– Мужики, погодьте!

К ним подбежал лопоухий веснушчатый пацан, Юрец – так его все в бригаде называли. Он все как-то пытался приучить их к своему настоящему имени, но оно было настолько труднопроизносимое, что его просто-напросто переименовали. Юрец смирился. К тому же, он был самым молодым не только в этой бригаде, но и среди прочих шахтеров. Куда уж ему права качать против ветеранов?

В пятнадцатой бригаде было раньше десять человек, потом осталось восемь – после того, как двое шахтеров ушли на заслуженную пенсию. Правда, без привычного занятия те двое быстренько спились и совсем сдулись. А что еще делать в Вероне? Рабочий городок, развлечений не так-то уж и много, а что им, почти старикам, будет интересно? На качелях кататься? Это для детей. В кино ходить? Разве что, но показы фильмов скорее редкость, чем регулярное развлечение. Гулять по пыли и зною? Тоже занятие так себе. Телевизоров в домах у простых работяг не водилось. Вот и оставалось – газету читать, алкоголь хлебать да за жизнь тяжелую тереть. Ходили, правда, в Вероне и разные запрещенные вещества – но ими больше подростки баловались. Старики относились к такому с опаской. Впрочем, даже не столько из-за вреда здоровью – обычный табак курили все поголовно, сколько из-за возможных штрафов со стороны администрации города. Любое курево, не являющееся табаком, было строжайше запрещено. Но все равно просачивалось, несмотря на принимаемые меры.

Когда из бригады ушли те двое, к ним поставили Юрца. Среди шахтеров бытовало поверье, что в бригаде обязательно должно быть четное количество человек – иначе жди беды. Но в диспетчерском пункте поверья шахтеров не разделяли, а потому был прислан к ним один только Юрец, и в бригаде их стало девять. Юрец понимал, почему на него так угрюмо смотрят и молчат – Найд уже успел ввести его в курс дела, но изменить ничего не мог. Даже если бы Юрец захотел уйти с шахты, не смог бы – договор всегда подписывался минимум на год, а учитывая сложности с распределением, сменить работу было довольно трудно. Таковы правила. Уйдешь раньше – плати неустойку. Денег у пацана, разумеется, не было – так что же ему оставалось? Пахать, пока не выйдет срок, прописанный в договоре. Ну, или надеяться, что в бригаду придет кто-то еще, и число шахтеров станет вновь четным. Юрец крутился, как мог, и старался выложиться на двести процентов – наверное, чтобы доказать остальным, что он не «плохая примета».

– Чего тебе, Юрец?

– Мужики, вы в курсе, что вчера, когда Найда завалило, и сверху сказали не разгребать завал, это потому что датчики обнаружили в тупиковых коридорах подозрительное движение?

Найд закатил глаза.

– Опять свежие сплетни? Откуда ж ты все время эту херню берешь?

Юрец переминался с ноги на ногу.

– Молчишь. Значит, опять нафантазировал, – вынес вердикт Найд и пошел в сторону раздевалки.

***

Прозвучал сигнал: пора отправляться. Шахтеры поспешили на монорельс. В небольшом закуточке их дожидалась вагонетка, похожая на остов маршрутки без стекол и обивки сидений. Слезшая от времени синяя краска, холодные металлические сиденья, погнутый местами потолок. Бригада в количестве девяти человек погрузилась в вагонетку, и Найд, севший на последний ряд сидений, ближе всех к пульту управления, нажал зеленую кнопку. Зеленая кнопка приводила вагонетку в движение в направлении шахты, желтая – на поверхность, а красная кнопка служила тормозом. Все просто.

С небольшим толчком, противно скрипнув колесами, вагонетка тронулась. Она спускалась в шахту под небольшим углом, то разгоняясь, то притормаживая – это Найд иногда нажимал красную кнопку, следя за плавностью хода. По стенам и потолку шахты тянулись мощные укрепительные конструкции и вязь разноцветных проводов. Впрочем, то, что провода были разноцветные, можно было разглядеть только в непосредственной близости фонаря – а фонари здесь были через каждые два метра. В промежутках между фонарями и провода, и все остальное казалось каким-то обесцвеченным.

Найд украдкой наблюдал за остальной бригадой: он сидел позади всех, и это было легко сделать, оставаясь незамеченным. В раздевалке к нему по очереди подходили товарищи по бригаде, справлялись о самочувствии, интересовались содержанием разговора с Баксоном. Найд же все никак не мог выкинуть из головы то, что эти же самые люди, которые сейчас вроде как искренне беспокоятся о его здоровье, вчера едва не отправились наверх без него. Зная, что он жив и находится за завалом. Просто слепо выполняя распоряжение начальства. И если бы Рамис до них не достучался… Нет, разумеется, даже если бы все поднялись на поверхность, Рамис бы остался и собственноручно разбирал бы завал. Что бы ему за это ни грозило. В друге Найд был уверен. А вот остальные коллеги… Найд, пожалуй, впервые в жизни подумал, что они настолько сломаны системой, что им проще закрыть глаза на гибель человека, чем держать ответ перед начальством.

«Ладно, Юрец еще слишком молод, внушаемый… Но остальные…»

Погруженный в свои мысли, Найд не заметил, как вагонетка слишком разогналась, и резко нажал на тормоз. Ильяс, самый старый из шахтеров, обернулся и недовольно зыркнул на него. Найд ответил ему прямым взглядом, помня о том, что именно Ильяс говорил по рации с диспетчерской. Именно он получил распоряжение подниматься и первым решил последовать ему. Найд никак не мог уложить в голове то равнодушие, с которым Ильяс, по словам Рамиса, передавал распоряжение бригаде.

«Я в какой-то заднице, – пронеслось у Найда в голове, – такое просто не должно происходить со мной. Но оно происходит…»

Вагонетка выехала с наклонной плоскости на прямую, и Найд, последовав по ответвлению монорельса, загнал ее на стоянку. Тут было еще несколько вагонеток – это приехали более ранние бригады. Дальше ехать было невозможно, передвижение только на своих двоих.

Шахтеры вылезли из вагонетки. Найд натянул респиратор, включил налобник и проверил резинку защитных очков. Вроде бы все в норме. В зоне непосредственной добычи угля невозможно было находиться без средств защиты. В воздухе витала каменная крошка, а постоянная вентиляция коридоров разносила ее от места работы комбайна на огромные расстояния. С потолка шахты капала вода, она же сочилась по стенам и даже откуда-то снизу. Впрочем, шахтеры имели резиновые сапоги и защитные ярко-желтые ветровки, поэтому воды можно было не бояться.

Большая часть шахтеров в пятнадцатой бригаде были уже в возрасте. В шахтах Вероны разрешалось работать до шестидесяти пяти лет, и самому старшему, Ильясу, было уже шестьдесят два, а самому младшему – Юрцу – едва стукнуло двадцать. Найд с Рамисом, несмотря на внушительный стаж в семь лет, все еще считались зелеными по сравнению с ветеранами угледобычи. Старшие общались с ними свысока, снисходительно. Поэтому друзья старались держаться в двойке, когда это было возможным. Юрца ветераны вообще в расчет не брали, и тот таскался с Найдом и Рамисом, как неприкаянный, хотя те тоже не были особо расположены к общению с ним. Юрец очень любил поговорить, особенно обсудить свежие сплетни. И все бы было ничего, но паренек озвучивал порой такие странные версии, что казалось, он начитался триллеров или детективов. Найда подбешивала склонность Юрца верить во всякие теории заговора. Он словно искал, к чему прицепиться и подтягивал за уши любые факты в пользу своих версий. Одно радовало: его занятные истории скрашивали серые шахтерские будни.

Шахтеры проверили экипировку, включили фонарики и разбрелись по участку, принимаясь за работу. Сегодня было необходимо выработать старый участок и подготовить его к консервации: вытащить все оборудование, вывести комбайн, снять гидравлические опоры.

Началась работа. Заревел комбайн, вгрызаясь в угольные пласты. Комбайном всегда управляли двое, с помощью удаленных пультов. Сегодня эту работу поручили Найду с Рамисом. Найд относился к управлению комбайном ответственно и внимательно следил за тем, чтобы работа механизма шла чётко по плану. Во-первых, нельзя было допустить поломки комбайна: штраф за такое будет непомерно высок. Во-вторых, после вчерашнего обвала, Найд еще больше понимал, насколько хрупкими являются своды потолка прямо над его головой. Несмотря на кажущуюся прочность, порода могла легко обвалиться от вибрации, создаваемой резцами комбайна. Правда, на этом участке все было укреплено, но в Найде уже поселились параноидальные мысли.

Несмотря на хорошие компрессоры и довольно сильную вентиляцию, в шахте все равно было довольно душно. Респиратор не добавлял легкости дыхания. Каждый глоток кислорода приходилось в прямом смысле добывать собственным трудом. Тяжелая физическая работа только усложняла задачу. Впрочем, угледобыча – вредная работа, и все это знали. Запросто можно посадить дыхалку. Можно погибнуть, надышавшись ядовитыми испарениями. Можно очутиться под завалом…

Вспоминая о вчерашнем происшествии, уже под конец смены Найд пропустил момент, когда комбайн встрял в твёрдую породу и заглох, не в силах справиться с ней. Чертыхнувшись и нажав кнопку экстренной остановки, Найд пошёл разбираться, кинув Рамису рацию. Тот все понял верно и сообщил остальным членам бригады о случившемся.

Подойдя ближе, Найд удивленно присвистнул. Ножи комбайна наткнулись на нечто странное. Найд не знал, что это за порода, и как он ни светил дополнительным ручным фонарём, не мог себе ответить на вопрос, что это. Он знал одно: это не уголь, и оно – очень твёрдое. Раз комбайн заглох, значит, ему не под силу пробить эту породу. Главное, чтоб не поломка. Иначе ему голову открутят. Ну, надо ж было такому случиться, и именно в тот день, когда он стоял у пульта! Особенно после его вчерашнего выступления в кабинете безопасника! Впрочем, с везением у Найда было туговато. Он это знал и уже смирился. «Просто надо быть осторожнее», – повторял он себе, как мантру. Но где же здесь ему следовало быть осторожным? Разве он виноват в случившемся? Нет. Как и вчера не был. Только это никого не будет интересовать.

Стянув перчатку, Найд дотронулся до камня. Ничего особенного. Холодный, твёрдый. Только вот пульсирует слегка… Или это пульсируют его пальцы?

Сзади подошли Рамис с Ильясом.

– Ну, что заглохли? – ворчливо поинтересовался Ильяс.

– Да вот, – развёл руками Найд, – не понимаю сам. Комбайн отказался тут работать.

– Разберёшься.

Убедившись, что ситуация вовсе не критическая, Ильяс махнул рукой и ушёл на свой участок. Сегодня он занимался обслуживанием системы освещения в шахте. Ему не хотелось возиться с этими недоумками. Они все равно ни черта не понимали в своём деле, как ему казалось.

– Я свяжусь с диспетчерской, – сказал Рамис и отошел к пульту, ожидая, что сверху дадут распоряжения. Включать комбайн после экстренной остановки без указания сверху никто не хотел. Это было чревато.

Найд снова остался один. Он провел рукой по холодному камню, с удивлением отмечая, что вибрация все-таки имеется. Словно там, за стенкой, жужжал огромный рой пчел. Вибрация была еле ощутимая, но постоянная. Найд нахмурился, стянул и вторую перчатку и попробовал ощутить это и левой рукой. Да. Вибрация определенно была. И была еще одна странность. Свод шахты в этом месте был как будто оплавлен. Резкие грани камня сильно контрастировали с округлыми потеками на потолке. Это было очень странно. По стенке не стекала вода, и Найд не мог понять, почему перекаты камня такие гладкие и мягкие. Ведь ничто иное не могло бы отполировать эту стену таким образом.

Он обернулся посмотреть, что там делает Рамис. Тот как раз говорил по рации. Закончив, он спешно сунул рацию в карман куртки и поспешил к Найду.

– Что такое? – нахмурился Найд.

Рамис недоуменно пожал плечами.

– Всем шахтерам срочно подняться на поверхность.

***

Это было как минимум странно: из-за банальной поломки поднимать наверх всю бригаду. Однако, добравшись до места стоянки вагонеток, Найд увидел, как в них спешно грузятся и другие бригады. Значит, шахты полностью освобождают.

Спустя минуту возле вагонетки собралась вся пятнадцатая бригада в составе девяти человек: Найд с Рамисом, «плохая примета» Юрец, Ильяс, ветеран и главный ворчун. Тимур, среднего возраста угрюмый мужик, который говорил настолько редко, что мало кто знал его голос. Марк и Бенни – братья, приехавшие в шахты по перераспределению. Ранее они работали на стекольном заводе километрах в трехстах севернее от Вероны, в городке Ольховое. Про этот городок ходили не самые хорошие слухи – будто бы именно там находилась штаб-квартира дилеров «мазы», и в целом, это было очень криминальное и кровавое местечко. Последними к вагонетке пришли Лерой и Жека. Последний также был переименован из-за своего непроизносимого имени.

– Ну что, все? – недовольно спросил Ильяс, не дожидаясь ответа и выводя вагонетку на прямой монорельс на поверхность.

Найд поспешил занять место. Рамис плюхнулся рядом, потушил фонарик и, сместив каску набок, почесал голову. К ним обернулся Жека. Он уже давно был в Вероне и хорошо знал местный язык, но периодически что-нибудь путал и говорил с сильным акцентом.

– Главное, чтоб нам за полную смену заплатят!

– Заплатили, – поправил его Найд.

Жека кивнул и торопливо продолжил.

– У меня жена будет рожать скоро. Нельзя меньше денег принести.

Рамис усмехнулся.

– Это какой у тебя по счету ребенок? Десятый?

– Не-е, ты что, это шестой!

– А, сильно меняет дело! – прыснул со смеху Найд.

Жека ничуть не обиделся.

– У нас так принято. Большая семья – больше счастья. Потом, они работать будут, нам с женой помогать.

– Ну-ну, – недоверчиво хмыкнул Найд.

Он в целом не понимал, как можно рожать детей в таких условиях. У них с Апани детей не было и, возможно, не предвиделось. Апани, конечно, не раз заговаривала с Найдом об этом, но он был непреклонен. Сами живут на грани нищеты, зачем приводить ребенка в такой мир? В мир, где у него лишь жалкая одноэтажная полуразвалившаяся халупа, где вся его стабильность – это работа на шахте, но эту стабильность легко может оборвать неудачное стечение обстоятельств? Производственная травма, например… Или, вот, внезапный обвал – как вчера.

«Зачем, – втолковывал жене Найд, – ну, зачем рожать ребенка в мире, где у тебя почти нет никаких прав, где ты не можешь сам поменять место жительства и работы, где люди мрут в больничных коридорах просто потому что нет поставок нужного лекарства? Ради чего это все? Вот ты сможешь его защитить от несправедливости и агрессии окружающего мира? Я лично не смогу, думаю, ты тоже»

Апани соглашалась, но втихаря рыдала в подушку. Где-то в глубине души она признавала, что муж прав, что все так оно и есть, но… Неужели ее жизнь будет такой же, как сейчас? И через год, и через пять лет, и через десять? Все будет вот так, как было вчера, как оно есть сегодня! И единственным изменением будет лишь увеличение количества морщин на лице…

Поднимались на поверхность почти молча. Братья Бенни и Марк о чем-то тихо переговаривались, но Найд слышал лишь обрывки фраз, ни о чем не сообщающие. Вагонетка медленно ехала вдоль вязи разноцветных проводов, на стенах все так же тускло горели редкие лампы. Найд затушил фонарик и проверил наличие рации в кармане. Собственная рация… Черт возьми, это не улучшило ситуацию! Во-первых, он жутко боялся ее потерять или сломать. Во-вторых, он видел взгляды бригады. Рамис был не из болтливых, и потому о его вчерашнем конфликте с безопасником, кроме Рамиса из бригады никто не знал. Остальным шахтерам было непонятно, почему дополнительную рацию выдали именно Найду. Он не был заслуженным работником, не был и новеньким… Он был просто середняком – обычным, серым, неприметным. Почему именно ему выдали рацию?

Найд буквально спиной ловил на себе недовольные взгляды, когда отошел от окошка раздачи. И он даже знал, о чем подумали его товарищи по бригаде. Стукачество… Это то, что было широко распространено не только в Вероне, но и по другим рабочим городкам. Учитывая отсутствие достаточного числа камер наблюдения и доступов к закрытым разделам базы, стукачество было иногда просто необходимо управляющему составу любого предприятия. В принципе, это работало бы в любой точке мира, но конкретно здесь стукачество было возведено в ранг геройства. К тому же, подтвержденная информация щедро оплачивалась – настолько щедро, насколько это было возможно в условиях дефицита. Но тем оно и было слаще…

Найд теперь понимал, чем именно большая часть бригады объяснила появление у него рации. Именно. Они подумали, что в их рядах завелась крыса.

«Наверное, поэтому почти ничего не обсуждают сейчас. Ведь я могу услышать!» – подумал он.

Найду стало резко неприятно от своего же предположения. Хотя, разве должно его это волновать? Они ему что, друзья? Вовсе нет. А единственный друг и так знает, откуда у него рация. Вот и все. А что думают коллеги – не так уж и важно. Важно, что теперь у него есть рация, и в случае любого ЧП он сможет связаться с диспетчерской. Рамис ведь уже опробовал ее. Она рабочая. Так что, как ни крути, своя рация – это большой плюс. И дело с концом.

В раздевалке Найд немного закопался и оделся сильно позже всех остальных. Сказалась внезапно навалившаяся усталость. Несмотря на то, что он старался не думать о произошедшем в шахте и о конфликте с начальством, где-то на задворках сознания уже поселилась мысль о его скором увольнении. И эта мысль не давала покоя, вытягивая потихоньку силы.

Шахтеры уже ушли, да и Рамис тоже не стал Найда дожидаться. Сказал, что сегодня нужно отвести мать к окулисту, и нужно ехать домой прямо сейчас, чтобы не опоздать. Найд пожал ему руку, чуть привставая с деревянной скамьи, и снова сел на нее, как только остался один. Но надо было тоже уходить, иначе он рискует опоздать на последнюю маршрутку до Вероны. Тогда как добираться домой? Ехать на «такси»?

Местное такси было очень своеобразным. Следовало начать с того, что как такси этот сервис вообще не задумывался. Это была обычная аренда автомобилей. В Верону пригоняли списанные из крупных округов автомобили – поломанные, побывавшие в авариях, прогнившие… Их здесь наспех чинили, только чтобы авто было на ходу – и отдавали в аренду.

Система транспорта в Вероне была не очень хорошо развита. Были городские маршрутки – редкие, маленькие, чадящие. В них набивалось народу до отказа, но это был почти что единственный недорогой способ передвигаться по городу. Также имелись маршрутки до шахты и обратно. Такие же ушатанные, как и городские, зато дешевые и регулярные. И был сервис по аренде автомобиля. Собственный автомобиль в Вероне мог иметь только управленец с гражданством. Беженцев это не касалось. Аренда авто была дорогой – двенадцать никелей в день, были ограничения по зоне охвата – например, можно было отъезжать не далее чем на 300 километров от Вероны в любом направлении. Брали большой залог. В случае поломки штрафовали – а поломки были не редкостью, учитывая, что авто изначально было ушатанным до предела. Кроме всего прочего, желающим воспользоваться услугой, надо было сдать экзамен по вождению, где тоже было много подводных камней. Права выдавали далеко не всем, а условия выдачи прав несколько отличались от официально прописанных…

Но это было еще полбеды. Сервис худо-бедно функционировал, пока в Верону не нагрянула толпа беженцев с одной из соседних стран, где началась гражданская война. Сплоченные, дерзкие – они быстро нашли способ прилично подзаработать на терпилах-жителях и открыть «свое дело». Они оккупировали все арендованные авто и заявили, что теперь аренда будет производиться только через них. И с их водителем. Иначе никак. Робко подходящему к авто местному крутящий на пальце ключ зажигания «таксист» быстро и грубо пояснял, что поехать получится только с ним, и только за ту сумму, которую он назовет. Если же местный был достаточно смелым и угрожал жалобами в управу, из соседних машин вылезали остальные «таксисты» и доходчиво поясняли, что жаловаться ему не следует. Что с управой все уже решено и согласовано.

Согласовать с управой получилось позже – но все же получилось. Местные цокали языками, между собой строя версии, кто же именно из веронской управы мог «продаться». Но сделать ничего не могли. По всей видимости, кто-то значимый вошел в долю. Таксисты перестали чинить беспредел, стали чуть вежливее, установили стабильный ценник – вероятно, это было условием их соглашения. Местные скрипели зубами, но делать было нечего. Иногда такси все же требовалось.

Найд зашнуровал ботинки, встал, потянулся. Все тело ломило. Надо было спешить. На услуги «таксистов» денег не было. Пешком дойти – не вариант. Тут километров двадцать ходу. Найд давно думал о велосипеде – но их завозили довольно редко, да и спросом они не пользовались. Тому была причина. Поговаривали о некой шайке, которая нападала на беззащитных велосипедистов и отбирала вещи и велосипед. Найд, как и многие, полагал, что это была идея тех самых «таксистов». А что, хороший способ сохранить монополию, тем более что кардинальными методами решения проблем они не гнушались…

Найд запихнул спецовку в шкафчик, захлопнул его, повернулся к выходу из раздевалки и вздрогнул от неожиданности. В дверях стоял Юрец, весьма взволнованный. Волосы с одной стороны головы стояли дыбом – вероятно, всю смену они оказались прижаты каской.

– Чего тебе? – Найду не хотелось слушать очередную «интересную» новость в его исполнении. Да и вообще, его удивляло, что Юрец гораздо больше разговаривает с ним, чем с кем-то ещё из бригады, хотя Найд всем своим видом показывал, насколько он не расположен к разговорам с Юрцом, да и к любым разговорам в принципе.

– Я знаю, почему нас развернули сегодня. Точнее, мне кажется, что я знаю, – нисколько не обижаясь на недружелюбное поведение Найда, ответил Юрец. Он наморщил веснушчатый нос и потер его рукавом темной засаленной куртки.

Найд закатил глаза и скрестил руки на груди.

– Даю тебе минуту. Начнёшь заливать что-то длинное и мутное – слушать не стану. Я предупредил.

Найд терпеть не мог, когда чувствовал, что его водят за нос. А прослушивание любой интереснейшей по заверениям Юрца истории непременно сопровождалось этим гадким чувством.

– Минута, конечно, мало для такого…

– Минута пошла.

Юрец потерял ещё несколько секунд, думая, как бы сократить рассказ.

– Не знаю, чья это ошибка, но шахта точно пересекается с системой пещер, – торопливо начал он, – вообще, насколько я понимаю, такого быть не должно, потому что есть угроза обвала. Удивительно, что при формировании тоннеля никто не обнаружил этого. Либо были ещё какие-то обстоятельства, – Юрец задумался.

Найд нахмурился. По его расчётам, минута уже прошла. Стало быть, продолжая говорить, малой тратит его время. А все уже уехали, и Рамис тоже… И придётся Найду ехать в Верону – о ужас! – в компании с Юрцом! И слушать его россказни ещё минут тридцать!

Юрец почувствовал, что терпение Найда иссякает и затараторил.

– Я обнаружил новый лаз. Я там был на днях. И по моему ощущению та порода, об которую сломался комбайн – это стенка пещеры. И мы её не пробьем. Да и не надо. Ни в коем случае нельзя!

Он говорил, сбиваясь и похрустывая пальцами.

– Там что-то такое. Не знаю, что, но там что-то есть. Я, ты знаешь, пещеры люблю, и в Вероне все облазил, и ещё в Китеж специально ездил… Но мне никогда не было страшно. Пещеры как пещеры. А тут… Отсюда я бежал.

Юрец сморщил лоб, как будто бы подбирая нужное слово и, наконец, выдал:

– Там стены как будто движутся.

Найд нахмурился ещё больше, вспоминая, как пульсировала под его пальцами порода. Выходит, Юрец не бредит. Что-то явно есть. Только – что? И, стало быть, наверху знают? Раз свернули их сегодня?

– Я правду говорю, Найд.

Найд вышел из раздевалки и молча направился к проходной. Юрец как хвост увязался за ним. Хорошо хоть не болтал. Но он слишком громко ждал от него ответа или реакции! А что Найд мог сказать? Что тут вообще скажешь?

– Я понял тебя, – наконец, остановившись у выхода с проходной, пробурчал Найд и засунул руки в карманы комбеза. В лицо ударила долгожданная вечерняя прохлада.

– Ты мне веришь? – с надеждой спросил Юрец.

– Сложно сказать, верю или нет. Рано пока делать выводы. Но я тебя услышал.

Парень явно расстроился, но кивнул в знак согласия. Найд заметил, что мужиков на улице нет – стало быть, все уехали. Вообще никого не было, кроме них двоих, да сторожа в будке у шлагбаума. Хрустя гравием, к проходной подъехал чадящий фургончик с прогнившими порогами.