Верона

Апани пожала плечами.

– Где он собрался гулять, я не имею понятия. А вот после я просила его заскочить на рынок. Может, он сейчас там?

Они попрощались, и Рамис видел из-за калитки, как Апани медленно побрела в дом. Видимо, его визит дал ей повод к новым волнениям. Ведь, действительно, гулять в одиночку для Найда было совсем несвойственно. Он просто так, без дела, по улицам слоняться не будет. А если решит погулять, то позовет Рамиса. И то – раз в полгода, если только взбредет ему такое в голову. Обычно они по горло сыты прогулками по тоннелям шахты, и дополнительная активность никому не требуется.

«Что ж, остаётся пойти на рынок и поспрашивать у торговцев, появлялся он или нет», – решил Рамис.

Рынок Вероны представлял собой пестрое многообразие различных вывесок, завлекающих покупателей в ларьки. Владельцем рынка выступала управа города, а продавцы лишь нанимались на работу. Принцип был такой: желающий открыть свою палатку подавал документы и заявление в распредотдел с пояснением, каким товаром хочет заниматься. Если в распредотделе одобряли кандидатуру продавца и давали положительный ответ, тот направлялся в управу для уплаты первого взноса. За каждый месяц аренды торговой точки надо было платить. Также было необходимо платить вперед за все поставки товаров. Раз в два-три месяца в Верону приходили каталоги, которые распределялись между продавцами, и те заказывали тот или иной товар наперед, иногда с просьбой разбить поставки. Это касалось в основном портящихся продуктов.

Так как за товар продавцы платили заранее, управе, закупающей все у столицы, было неважно, продастся товар или будет лежать на складе. Складское хранение для «частников» тоже стоило денег, поэтому, прежде чем стать продавцом, надо было хорошенько подумать, потянешь ли это дело финансово. Учитывая довольно большие взносы за аренду точки, доставку товара и склад, продавцы делали деньги, как только могли. Многие не гнушались обвешивать или впаривать лежалый товар. И как-то выгребали. Честные же коммерсанты часто банкротились и порой, чтобы отдать долг управе, подписывались на откровенно рабские трудовые контракты.

Рамис шёл мимо рядов с одеждой – вывешенные на витрины модели были все какие-то блеклые. Вот захочешь ты взять одежду, придёшь на рынок, а можно купить либо тёмную – чёрную и серую, либо светлую – бежевую, коричневую. Может, найдёшь что-то темно-синее или темно-зелёное. Все. На этом ассортимент цветов исчерпывался. Белое жители Вероны не жаловали – оно и понятно, в здешней пыли белое быстро станет грязным. Но ладно бы цвета, но это скучное однообразие моделей…

Держатели ларьков и рады были бы заказывать разные модели – что-то яркое или что-то менее стандартное, что уже приелось народу. Но из столицы приходили каталоги с заранее урезанным ассортиментом. И не все модели из каталога были в наличии. Закажешь пять моделей – привезут только три. И то не весь размерный ряд. Оно и понятно. Помимо Вероны есть и другие рабочие городки, и их тоже надо снабжать. Продавцам приходилось выбирать по каталогам, ассортимент которых уже был кем-то тщательно отобран. А между тем, снабженцы, которых присылали вместе с товаром, были одеты совсем иначе. И на вопросы продавцов, почему таких вещей нет в предложенных им каталогах, снабженцы морозились и отвечали что-то дежурное. Разумеется, дефицит продавали строго из-под полы, что было риском как для продавца, так и для покупателя.

Рамис прошел ряды с одеждой и завернул в продуктовые. Он знал, в какие ларьки Найд обычно захаживает. Его друг был весьма стабилен в своих привычках, кроме того, жутко не любил, когда его дурят. Нашёл хорошего, честного продавца с качественным товаром – будет ходить только в эту палатку. Вот у этих честных продавцов Рамис и попытался выяснить, не появлялся ли Найд сегодня. Расспросы ничего не дали: Найда на рынке никто из них не видел.

Рамис вышел с территории рынка и остановился у забора, закуривая. Вокруг все было спокойным и будничным. Все так же пекло солнце, все так же сновали туда и сюда люди с сумками, с пакетами, мальчики играли в мяч на свободном от построек клочке, прямо за рынком. Вот с грохотом какой-то старик провез тележку с водой, чаем и пирожками. Сейчас встанет где-нибудь в проходе на рынке и начнет кричать на всю округу: «Пирожки! Горячие пирожки! Чай, кофе, конфеты!», и продавцы будут охотно брать себе по несколько жареных пирожков, чтобы хватило на долгий рабочий день. Посетители рынка тоже заинтересуются, и вскоре верхний ярус тележки опустеет. Но старик достанет еще, с нижнего яруса, разложит и вновь потолкает тележку вдоль длинных рыночных рядов. Правда, если его заметит полиция, живо сцапает и отвезет в участок. Хочешь продавать пирожки – плати взнос, арендуй точку. А откуда у старичка деньги? Наверное, он тележку толкает не от хорошей жизни. Небось, больше никуда не берут на работу.

«И кому, он, собственно, мешает с этими пирожками? – подумал Рамис, – Все ведь от этого выигрывают»

Но нет. Свободный бизнес – если так вообще можно было назвать тележку с подносом и чайником – в Вероне не был разрешен.

Мимо Рамиса пронеслась маршрутка с прогнившим дном. Пока он курил, в его голове крутились самые разные мысли. Он знал, что Найд не переносит жару, поэтому гулять столько часов вряд ли бы стал. И где его искать? Надо ли беспокоиться, или еще рано? Рамис, как и многие здесь, слышал про исчезновения людей. Но не среди бела дня же они исчезают! Хотя, получалось, что именно так все и происходит, ведь до сих пор не нашли виновного. Как и самих исчезнувших – живыми или мертвыми.

«Значит, люди сами убегают, – подумал Рамис. И значит, версию с похищением Найда можно точно отмести. Да и в принципе – беспокоиться пора рано. Вот если он не придёт домой ночевать, чего, как я знаю, ещё ни разу на его веку не было, тогда забьем тревогу…»

***

Найд открыл глаза. Было темно. Он лежал на земле на животе, с надетым на плечи рюкзаком. Рядом валялся тускнеющий фонарик. Найд попытался встать хотя бы на четвереньки, но это ему было не под силу. Тогда он покатился вбок и перевернулся на спину. Перед его взором мерцали миллиарды звёзд, ярких и потускнее. И Харон. Красная звездочка на горизонте, которая появилась тридцать лет назад, как из ниоткуда, и тут же взбудоражила умы учёных. Они строили догадки, гипотезы, рассуждали, опасна ли она для планеты. Правда, по сравнению с тем, что происходило на Земле, перспектива столкновения с каким-нибудь небесным телом была не так-то плоха. Вот только Харон не собирался никуда двигаться. В течение календарного года он не менял своего расположения. Это беспокоило ученых, но вскоре один НИИ сделал официальное заявление, что звезда не несет никакой опасности.

Найд привык смотреть на Харон – его было легко найти среди прочих звезд. Ему давала надежду мысль о том, что мерцающая красная точка в бескрайнем космосе остается чем-то неизменным среди хаоса, творящегося в Вероне и в целом по миру. Вот и сейчас, чтобы успокоиться и прийти в себя, Найд первым делом нашел Харон на небосводе. Он потихоньку начинал осознавать себя и свое тело. Вот он лежит, распластавшись на земле, смотрит на звезды…

«Стоп! Какие звезды?»

Обретя последние воспоминания, он резко сел. Он был в пещере. Он был очень далеко от выхода. Потом там, в гроте, с ним случилось нечто непонятное. Эта расплавленная прозрачная масса… Найда передернуло, когда он вспомнил телесные ощущения от контакта с ней. Ну не мог же он забыть, как выполз на поверхность! Как он выбрался? Кроме того, Найд ясно помнил, что когда он обнаружил лаз, было никак не больше полудня. А сейчас ночь. Значит ли это, что он лежит на земле уже несколько часов? Или он столько ходил по подземельям? Или он все это время провел в том гроте?

Найд вспомнил все, что пережил в том странном месте и, прислушавшись к себе, мог точно утверждать, что сейчас смертельного ужаса он не испытывал. Всё было тихо и штатно. Системы организма работали нормально. Даже слишком нормально для подобных обстоятельств.

Он скинул лямку рюкзака, перетащил его на грудь и, покопавшись, выудил оттуда перекус, флягу и торопливо закинул в себя орешки, запив всей оставшейся у него водой. Почти без труда поднялся на ноги, включил второй фонарик, а разряженный убрал в рюкзак.

Что же. Он потом решит, что с этим всем делать, и что ему думать об этой пещере, а пока ему надо как-то добраться домой. Апани будет волноваться.

Найду сказочно повезло: спустя минут пятнадцать, как раз, когда он доковылял до дороги, появилась маршрутка. Найд стал размахивать фонарём, привлекая к себе внимание. Тарантас остановился, и удивлённый водила впустил его, принял деньги за проезд, не говоря ни слова. Что же. Так даже лучше. Нечего его спрашивать. Он и сам ничего не знает. Что до остальных пассажиров – то они дремали, прислонившись к стеклу или уронив голову на грудь. Некоторые не обратили на него никакого внимания, некоторые же с любопытством его рассматривали. Найд предположил, что он слишком грязный или измученный. Потом он заметил в конце салона соседа со своей улицы и молча кивнул ему. Тот поднял ладонь в знак приветствия.

Найд плюхнулся на ближайшее свободное сиденье. Ему и впрямь повезло. Видать, это была последняя на сегодня маршрутка до Вероны. Наконец-то. Наконец-то он едет домой! После всего произошедшего хотелось одного – вернуться в свою прежнюю, привычную жизнь. Зайти в покосившийся одноэтажный домик, привычным движением скинуть у входа в кухню ботинки, сесть за стол, выпить чаю. Хоть какое-то время не думать и не задавать себе вопросов, на которые все равно не будет ответа.

Найд еще раз посмотрел по сторонам, после чего прислонил голову к пыльному с обратной стороны и оттого мутному стеклу. Харон ненавязчиво поблескивал в небе.

***

Следующий день в шахте прошел штатно, если не считать паршивого самочувствия Найда. Вчера ночью, добравшись домой, он кое-как отбился от вопросов Апани и завалился спать, даже не зайдя в душ. Его знобило, бросало то в жар, то в холод, и поспать толком не удалось. Найд подумал, что заболевает – уж очень это состояние было похоже на тревожный сон при высокой температуре. В сознании мелькали странные картинки: о местах, которые он не то что не посещал, но даже никогда своими глазами не видел. Найду чудилось, что он ходит по каким-то узким коридорам, полностью обшитым металлическими пластинами. Он, было, подумал, что это шахта, но на шахту было совсем не похоже. Еще он видел большую серую пустошь, простирающуюся на долгие километры, и гигантские прожекторы, направленные в небо. Прожекторы светили красным.

Найд встал в четыре утра, не в силах больше валяться без возможности нормально поспать. Конкретно достали эти странные картинки, которые возникали всякий раз, как он закрывал глаза. Поэтому он, вконец разбитый, встал тихонько, чтобы не разбудить жену и выскользнул из спальни. Встав под теплый душ, Найд принялся усиленно растирать мочалкой ноющее тело. Полегчало. Даже странный озноб пропал. Кофе и остатки вчерашнего ужина помогли окончательно прийти в себя, хотя бессонная ночь давала о себе знать тошнотой и легкой головной болью.

Кое-как отработав в шахте, Найд, кряхтя, стягивал сапоги и спецовку, сидя на жесткой лавке. Он смотрел на переодевавшегося рядом Рамиса и думал, рассказать ли тому о вчерашнем. Вообще он пришел к выводу, что лучше бы попридержать язык. Во-первых, его поведение было странным. И как-то не хотелось объясняться, что же его понесло в эти пещеры. Во-вторых, Рамис, вероятно, обидится, что он не позвал его с собой. Вдруг ему бы тоже было интересно? Поэтому Найд, вздохнув, решил повременить с рассказами. Как-нибудь потом… А пока он просто отделался дежурной отговоркой про «ушел погулять». Рамис, конечно, покачал головой, не поверил, ну и ладно…

Они всей бригадой спустились к проходной, когда охранник окликнул Найда и сообщил, что ему придется задержаться.

«Даг Теллер ждет тебя. Шестой этаж, 604 кабинет. Удачи»

Найд с Рамисом переглянулись. Остальные шахтеры осторожно поглядывали на Найда в недоумении. Даг Теллер был ни больше ни меньше, как управляющий шахтой. Найд сам его вживую никогда не видел, как и другие простые смертные. Только на фото.

Найд представить не мог, зачем и по какому поводу его вызвал сам Теллер. Даже если его решили выкинуть отсюда – стал бы управляющий морочиться с такой мелкой сошкой? Разумеется, нет. Им бы занялся кто-то пониже чином – хоть тот же безопасник или кто-нибудь из кадрового отдела.

На ватных ногах Найд доковылял до нужного кабинета. На шестом этаже он никогда не был. Оно и верно: тут сидело руководство, и простым работягам на этаже было делать нечего. Снаружи все было идентично: та же плитка, тот же ячеистый потолок с длинными лампами, те же отвратительно-зеленые стены. Вот только дверь кабинета 604, расположенная прямо по коридору, отличалась от остальных. Она была железной, на вид очень прочной. Рядом с дверью висела золотая табличка с надписью «Даг Теллер. Управляющий»

Под табличкой располагался звонок. Найд, колеблясь, нажал кнопку. Через пару секунд послышался звук отпираемого замка, дверь открылась, и Найда пригласила внутрь улыбчивая рыжеволосая девушка.

«Наверное, личная ассистентка», – подумал он.

Найд оказался в небольшой прихожей, где было два кресла и небольшой журнальный столик. Ярко горела лампа на потолке. Сам же кабинет располагался далее, за еще одной прочной дверью.

– Проходите, – ассистентка отрыла дверь в кабинет и жестом пригласила Найда внутрь, – господин Теллер готов вас принять.

Сердце Найда колотилось. Он уже был готов ко всему, но про себя молил только об одном: чтобы все побыстрее закончилось. Ему было жутко неудобно находиться здесь, у руководства, уставшему и потному после смены, с грязью под ногтями, в своем неизменном джинсовом комбезе. Он здесь был чужим. Но делать нечего – Найд осторожно прошел в кабинет, и рыжеволосая ассистентка закрыла за ним дверь.

Найд ожидал увидеть роскошь, но тут ее не было. Это был обычный рабочий кабинет, причем, никаким образом не предназначенный для приема посетителей. Небольшой рабочий стол стоял в углу у окна, в кресле сидел сам управляющий. В руках у него была тонкая папка. В другом конце комнаты располагалась секция из нескольких шкафов со стеллажами. На окнах простые жалюзи. И больше ничего…

Единственной необычной деталью этого кабинета был мягкий ковер у рабочего стола. Опустив глаза, Найд заметил, что у Теллера на ногах обычные домашние тапочки.

– Я по двенадцать часов сижу тут, – сухо заметил Даг, – и мне совершенно неудобно в любых ботинках, которые продаются в Вероне.