Комплекс превосходства: Причина

– Уже проснулся?

Блэк поднял миску и залпом допил бульон. Отставил, глянул на Уайта, облаченного в белое. Тот с едва заметной улыбкой смотрел на Блэка.

– Неважно выглядишь. Не дали на работе поспать? Изверги.

– А вот ты держишься бодрячком. Ты точно болен?

– До того, как меня поместили сюда, точно был заражен. Но больным себя не чувствую, тем более чем-то смертельным. Может, стадия такая. Невыраженная, – Блэк пожал плечами. – Надеюсь, мне скоро сделают глаза, надоели оптические линзы, все бы отдал за обычные затемненные… Можешь, кстати, тут поспать, а я похожу. Лежать надоело.

– А все эти датчики на тебе?

– Не думаю, что мне что-то будет, если я их сниму на пару часиков. Цепь сделал?

Уайт глянул на свою ладонь. Размотал цепочку. Протянул жетон с именем отца брату. Тот с довольной ухмылкой накинул цепь с жетоном на шею.

– Я лучше пойду сам найду, где поспать, – сказал Уайт. – А ты отдыхай.

– Слышь, Уайт, – окликнул Блэк, когда брат отвернулся, – расскажи хоть, чего счастливый такой? Хоть и уставший до ужаса, да с безделушкой ненавистной проносился весь день, а глаза у тебя так и светятся. Колись, что случилось.

– Просто рабочий вечер хорошим удался.

Он ушел. Блэк, хмыкнув, опустил взгляд на жетон. Покрутил металлическую пластинку между пальцами.

Файл18: Участь второсортной

7 июня 3100 г.

Island 3

– Что значит «посидишь дома»? – возмутилась Нудл, когда они с Даффером сидели в монорельсе. – Что происходит? Мне же работу не засчитают. Опять потом придется вместе работать, ты это понимаешь?

– Будем надеяться, что тебе дадут завершить это дело в моей компании, – ответил Даффер. – Поверь, я тоже не в восторге.

Монорельс начал тормозить, приближаясь к первой станции. Нудл и Даффер сидели напротив широких окон, выходивших на просторную платформу. И когда мимо начали проплывать люди, готовящиеся к посадке, тигры заметили большое скопление военных серви в белой закрытой броне. Одни оттесняли людей от монорельса, а другие готовились зайти первыми.

– Что случилось? – не поняла Нудл. – Что здесь забыла армия?

– Не знаю, – ответил Даффер. – Когда я уезжал, такого не было.

Женский голос из динамиков, звучавший на станции, доходил до ушей немногочисленных пассажиров. Сообщалось о запрете выходить из монорельса до окончания сканирования.

Пассажиры настороженно заозирались. Начали перешептываться.

Двери открылись. Внутрь заходили громилы, скрывавшие лица под противогазами с увесистыми фильтрами. В руках они держали небольшие приборы, похожие на термометры.

Подошедший к тиграм солдат глухо сказал:

– Спокойно, ребята. Померим вам температуру да отпустим.

– Это из-за эпидемии? – уточнил Даффер, когда к его запястью приставили термометр.

– Какой эпидемии? – насторожилась Нудл.

– Только не распространяйтесь особо об этом, – попросил военный, светя фонариком в глаз Даффера. – Во избежание паники в обществе. Последствия могут быть очень серьезными.

Когда человек их расы приступил к осмотру Нудл, в конце вагона началось какое-то волнение. Молодой мужчина из высшей расы просил не трогать его, бросался оскорблениями в сторону серви, тем самым вынуждая двоих представителей крупных пород достать шокеры. Они были при исполнении, им не запрещалось применять силу.

Когда буйного удалось усмирить, на его руки одели наручники. Обездвиженное тело вынесли из монорельса.

– Проверка окончена, – сообщил военный с коротким хвостом с другого конца вагона. – Здесь безопасно.

– Похоже, закрытие города – вопрос времени, – сказал Даффер, когда внутрь начали запускать людей снаружи. – Плохи дела.

– Да что происходит-то?

– За куполом дела хуже, чем мы ожидали. Ревизор мне рассказал, что там буйствует непонятная зараза. Поэтому тебе придется остаться. Это приказ свыше.

– Знаешь, – сказала Нудл, – а может, оно и к лучшему, что я останусь под куполом. Ты и так все на себя берешь. Зачем я тебе?

– Все равно стажировку придется пройти. Иначе отправят в колонию.

Нудл закатила глаза. Она уже слышала эту байку: рексы много раз грозились отправить ее на Девятый Остров. Не отправят и сейчас. Эта сказка не казалась ей страшной. Даже если она сбудется.

***

Холодное темное пространство. Здесь Нудл оказалась через полчаса после обследования в клинике под куполом. Там врачи сменили ей повязку, сказали, что рана почти затянулась, рекомендовали чаще отдыхать и выдали охлаждающую мазь для цветущего синяка под глазом. Брать ее на лечение по просьбе Даффера они отказались.

Рабочую одежду Нудл сменила на привычную мешковатую футболку. Рваные джинсы пришлось выкинуть да взять другие.

Она легла на платформу. Та с тихим гудением задвигалась назад, на свет под полукруглой массивной аркой томографа. Нудл поворочалась: из-за твердой поверхности лежать было неудобно.

– Не шевелитесь.

Услышав мужской голос из встроенного динамика, Нудл замерла. Вроде смогла устроиться поудобнее.

– Прежде, чем мы начнем говорить о вашей задаче, предлагаю поговорить о прошлом. Вспомните приют Второго Острова. Расскажите о любом воспоминании.

– Мытье полов в коридорах. У них были роботы-уборщики, никогда не понимала, зачем они заставляли меня драить полы. Лишняя бесполезная работа, которую шестилетка сделает хуже сломанного пылесоса… Ругали, если оставляла какой-то участок, подзатыльники давали. Этого достаточно?

– Достаточно. Поговорим о будущем. Каким вы его видите? Опишите вашу будущую квартиру, вашего мужа, ваших детей…

– У меня не будет детей. А квартира большая, трешка, с кучей зелени и с широкими окнами. А вот мужик, – она задумалась. Усмехнулась, – покорного да безропотного охота, чтобы не возникал, пока по другим мужикам ходить буду…

– Достаточно. Видны оба полушария. Вернемся к настоящему. У вас было первое посещение мира за куполом. Довольно продолжительное. Поделитесь впечатлениями?

– Мрачноватое местечко, – ответила Нудл.

– Понравилось?

– Не хотела бы я там жить.

– Хотите продолжить выполнять нынешнее задание? Вам нравится работать с вашим напарником?

– А у меня есть выбор?

– Ответьте на вопросы.

– Да. С радостью. Мой напарник даже похвалил за такое рвение. Обожаю его.

– Храните несанкционированное оружие?

– Нет.

– Помогали людям вне купола?

– Нет. Я что, на эмпата похожа?

– Расскажите, что вы делали прошлой ночью.

– Рьяно работала на благо государства, разумеется.

– Вспомните, на чем вы спали и чем питались.

– Я не спала, на асфальте не очень-то удобно, знаете ли. Жрать пришлось протухшие объедки. Натерпелась, в общем, не буду там больше ночевать…

Платформа снова пришла в движение, выкатываясь из-под томографа. Нудл вскочила, желая как можно скорее покинуть кабинет, а после и здание, принадлежавшее корпорации Бестера. Однако отпускать ее явно не спешили.

Дверь кабинета бесшумно отъехала в сторону. За ней стоял коренастый смуглый рекс в белом халате, лоб которого полосовали едва заметные морщины. Сквозь очки на Нудл с негодованием смотрели темные глаза.

– Пройдемте со мной, – сказал он, держась на расстоянии от высокой девушки.

– Зачем?

– Нужно поговорить о результатах исследования.

Сотрудник корпорации вел Нудл куда-то вглубь светлых коридоров. Мимо идеально чистых белых дверей и окон, на подоконниках которых тянулись навстречу свету алые лепестки азалий.

– Томограф лжи видит всю вашу лимбическую систему и отслеживает активность всех отделов мозга, – говорил сотрудник. – Так мы можем видеть, когда вы говорите правду, а когда выдумываете.

– И?

– Вы знаете, где очутитесь, если опуститесь ниже нынешнего положения?

– В колонии, знаю.

– Ошибаетесь.

– Что? – удивилась Нудл, выпрямив уши.

Они подошли ко странному тупику с широкой дверью. Когда она открылась, Нудл прошла в очередное затемненное помещение. Оно не было просторным, наоборот – узким и тесным. По боковым стенам шли полоски света, под светом – какое-то подобие террариумов. Приглядевшись к одному из них, Нудл заметила сильно недоношенного младенца. Судя по тонким полоскам на хвосте – тигренка.

– Это инкубаторы для недоношенных младенцев, – пояснил рекс.

– Что они здесь делают? – удивилась Нудл. – Они ведь должны быть там, где их рожают.

– Верно, – ответил рекс. – Они здесь и родились.

Тигрица оглянулась на невысокого человека.

– В каком смысле?

– В прямом. Пройдем дальше.

Еще одни двери, на сей раз двойные. За ними – помещение со стеклом, а за стеклом Нудл увидела нечто страшное. Даже для нее. Она вылупилась на обнаженную женщину в шлеме, лежащую в кресле среди еще троих других в точно таких же шлемах. У всех видны полосатые хвосты и характерная шерсть на ногах. К их венам крепились капельницы, очевидно, с питательными веществами. От сосков тянулись тонкие шланги. Позади – массивные устройства.

У всех четырех – крупные животы. Больше, чем при обычной беременности.

– Вы видели их детей.

Навострив уши, Нудл испуганно посмотрела на рекса, стоявшего рядом с ней.

– У вас нет права на ошибку, – говорил он. – Оступитесь еще раз и окажетесь среди них. Мы найдем способ выжать из вас человеческие ресурсы несмотря на употребление вами веществ в прошлом.

– А Девятка?

– С недавних пор мы не отправляем женщин вашей породы в колонию, но пока это скрывается. Здесь от вас больше толку, чем там. Показываю потому, что вам все равно не поверят, – он пожал плечами. – Тигриц слишком мало, чтобы воспроизводить популяцию. Эти женщины перед вами модифицированы на плодовитость и приносят не менее двух младенцев, но по-прежнему в основном мальчиков. Женские эмбрионы часто погибают, и мы до сих пор не знаем, как исправить этот недочет из прошлого, как починить ваш ген. Пытались, но все без толку, – он помолчал, глядя на бедолаг за стеклами. – Они смотрят сны, а система имитирует их ощущения. Они не чувствуют, когда их искусственно оплодотворяют, не чувствуют, как рожают. Но это все равно неэтично, не так ли?

– Это их вместо колонии всех сюда?

– Именно.

– Так есть же инкубаторы.

– Ими могут пользоваться только рексы. Или думаете, что все питательные вещества для развития эмбриона берутся из воздуха? Их нелегко дозировать, требуются штаты сотрудников и призраков, а еще нужно круглосуточно наблюдать за развитием каждого эмбриона в каждом отдельном инкубаторе. Государство не может покрывать расходы на обеспечение эмбрионов, только на недоношенных младенцев, ибо слишком дорого. А развитие в материнской утробе гораздо дешевле, почти бесплатно.

– Хрень какая-то. Это неправильно. Вы вообще думаете о будущем этих детей?..

– Или все среди вашей породы будут обязаны рожать больше двух детей, как еще недавно, или несколько непослушных будет постоянно рожать вместо них. Других вариантов нет. Пока что, – рекс посмотрел на Нудл. – Вы не горите желанием работать, вы кушали что-то вкусное за куполом, судя по глазам – хорошо там выспались, и напарник вам вовсе не по душе. Советую обдумать свое поведение, сдать оружие, которое храните незаконно и усерднее трудиться. И больше нам не врать.

***

Из здания Нудл вышла без той спешки, с которой покидала томограф. Спустилась по широким ступенькам. Стоя внизу, оглянулась назад. Над входом в здание большими буквами по мрачному мрамору высечено название компании – «Beaster Corporation».

Она хмурилась, опустив уши. После произошедшего сегодня ей больше не хотелось заходить в эту высотку. Никогда в жизни. Теперь это место казалось чуждым и пугало ее: судьба тех женщин могла стать и ее судьбой тоже. Ужасала мысль о том, насколько их раса зависит от воли этих ученых.

Снова посмотрела перед собой. Небольшая площадка на территории корпорации оканчивалась бордюром, за которым начинался зеленый сквер. Прекрасное цветущее место рядом с серым, безжизненным центром корпорации.

По прямой аллее через сквер шла оживленная группа из четырех тигриц. Наверное, тоже на обследование. Их беззаботность вызывала зависть. Глядя на них, Нудл подумала: узнав, что здесь происходит, как бы они поступили? Может, начали бы настаивать на вживление им мутации, позволяющей рожать двойняшек или тройняшек. Захотели бы облегчить ношу тех женщин. Сама Нудл никогда бы на такое не подписалась. Это общество не сделало для нее ничего хорошего, чтобы ради него еще и жертвовать своей жизнью.

Она сделала несколько шагов вперед. Снова подумала о тех девушках, идущих навстречу. О том, что на деле они не захотели бы помогать. У них ведь нет эмпатии.

А есть ли эмпатия у рексов? Что чувствуют эти упыри, работая в этой треклятой корпорации?

– Эй, татушка!

Вместо того, чтобы просто пройти мимо, эти задорные девушки остановились перед Нудл. У одной из них был точно такой же оттенок волос, но на фоне здорового цвета кожи смотрелся он куда выигрышней, чем на фоне бледной. Три другие – темненькие. Все в спортивной одежде.

– Сколько берешь? – с издевкой спросила рыженькая. – Мой братец может неплохо заплатить за ночку с такой, как ты. Даже с подбитым личиком.

У Нудл не было ни малейшего желания отвечать на провокацию.

– Отвали, – сказала она, делая шаг назад.

Когда Нудл была подростком, то прикрывала ладонью штрих-код на шее, стыдясь его. Чертово клеймо сироты мешало ей спокойно жить.

– Да ладно тебе, соглашайся, – настаивала задира. – Или шлюхи сегодня только рексов со специфичными вкусами обслуживают?

– С чего ты вообще взяла, что я этим занимаюсь?

– А ты думаешь, я таких, как ты, не встречала? Могу рассказать, чем ты жила до нанесения клейма, куда тебя продали и со скольки лет ты взрослым дядям отсасывать начала. Ты ничем не отличаешься от детдомовок других пород.

Ее слова злили Нудл. Она нервно забила хвостом по воздуху. И казалось, этого незнакомка и добивалась, не желая нападать первой.

– Да пока ты в тепле соску сосала, я с крысами из одной лужи пила.

– Что, завидно? – хохотнула тигрица.

Тут Нудл не выдержала. Оскалившись, она попробовала ударить, но промахнулась: незнакомка отступила. Три других чуть отошли.

Второй удар оказался перехвачен. Нудл словила удар коленом в живот. Кашлянув, услышала насмешливый голос:

– Какая яростная!

Ногу Нудл пронзила резкая боль, когда она отступила: девчонка заехала ботинком по ноге со свежей раной, о коей не подозревала. По громкому вскрику та, похоже, поняла, что драка пошла не по ее сценарию. И перестала нападать.

Нудл отошла. Схватившись за ногу, с мучительным стоном присела на ступеньку. Она ожидала, что все снова закровит, но этого не произошло.

– Боевая рана, что ли? – ворчнула соперница. – Ну извиняй, предупреждать надо.

Четверка девиц прошла мимо, наконец отстав от Нудл. А она так и осталась сидеть, урча от боли. Нога пульсировала, ныла.

– Да когда ж ты заживешь? – гневно прошипела Нудл.

Кроме боли она ощущала горечь обиды. Зажмурилась. Глубоко вдохнула, медленно выдохнула. Эти четверо ничего о ней не знали. Казалось бы, она уже не маленькая, чтобы принимать грубости близко к сердцу. Но внутри все равно копился неприятный ком, которому Нудл не хотелось давать выход.

Подниматься она не хотела. И не знала, сколько вот так просидела. Наверное, долго. За это время боль успела стихнуть.

– Что ты тут делаешь?

Оторвав угрюмый взгляд от асфальта, Нудл подняла глаза на голос. Перед ней стоял Даффер.

– А ты?

– Иду на обследование. Нога болит?

– Уже нет.

– Что случилось?

– Да так, подралась с одной выскочкой нашей породы.

– Штраф дали?

– Еще нет. Да и вряд ли накинут. Я даже ударить ее не смогла.

Нудл непонимающе уставилась на протянутую ей руку. Глянула на Даффера. Махнула ушками.

– Сама встану.

Тигрица оперлась на руку. С тихим кряхтением поднялась. Покопалась в своем НК и внезапно протянула Дафферу травмат. Тот похмурился, неуверенно забрал пистолет.

Если она отдает ему краденое оружие, значит точно что-то случилось.

– Может, тебя проводить?

– Иди куда шел.

Она зашагала к аллее, едва заметно прихрамывая. Даффер смотрел, как Нудл отдаляется. Обернется? Нет. Даже не попрощается.

Файл19: Дела Прайда. Часть 1

8 июня 3100 г.

Island 3

Бригада из двух рабочих львиц и одного льва бродила внутри стен периметра, генерирующих купол. Ребята искали место, из которого в строительную компанию поступил сигнал. На всех рабочих – мешковатые штаны из плотной ткани, марлевые повязки и оранжевые каски со включенными фонариками. Над ними – желтые лампы, освещавшие коридор. Некоторые из них мигали, грозясь погаснуть.

Удобств в этой мегаструктуре не было. Ни карт этих лабиринтов, ни стульев, ни столов. Спертый воздух нервировал не меньше стуков механических шестерен. Под подошвами поднималась пыль.

– Интересно, что на этот раз, – говорила одна из рабочих. – Надеюсь, ничего серьезного. Не хотелось бы весь день возиться с плитами.

– А что, есть планы? – спросил молодой лев.

– На игру позвали.

– Жаль. Я хотел в кафешку позвать.

– Да ну, может, лучше присоединишься к игре?

– Хватит ворковать, – проворчала львица постарше, шедшая впереди. – Мы уже подходим.

Она шла со включенными наручниками, на которых – навигатор. На карте мигал красный маяк, и если место аварии указано верно, то оно уже совсем близко, за стеной.

– Здесь.

Женщина средних лет остановилась перед стеной. Целой стеной.

– Паяльник взяли? Сегодня он нам понадобится, будем стены сшивать.

– С собой, – ответил лев, приподнимая продолговатый инструмент.

Плазменная дуга вонзилась во стену и пошла вверх, осторожно разрезая металл, а затем вбок и вниз. Когда лев отставил тяжелую плиту, две львицы заглянули внутрь. И в ужасе застыли.

– Опять оно, – прошипела старшая.

– Что это за дрянь? – тихо спросила молодая рабочая, глядя на груду плоти, лежащую за полупрозрачным барьером.

Туша лежала в уже подсохшей луже крови. Очевидно, это нечто пробовало прорваться сквозь барьер, но лазер барьера разрезал его. Стена за тушей проломана так, будто на пути твари стояли тонкие бумажные фанерки, а не железные плиты.

– А нам безопасно туда ходить? – испугалась молодая, когда опытная опустила ключ-карту в прорезь у двери.

В толстую стену сбоку врезался барьер. Никто из рабочих не знал, как убрать эту горячую стену, с их стороны за барьер можно было попасть только через тяжелые двери между барьерами.

Громкий металлический скрип. С той стороны до львов начали доходить остатки удушливого газа, явно не способного обезвредить такого громилу. Шумела вентиляция.

– Мы здесь, чтобы починить стену, – напомнила ушедшая вперед женщина. – Кто сказал, что у нас безопасная работа?

***

Когда-то в роскошных полуразрушенных виллах и торговых центрах на Лонг-Бич бродили люди, по восточному Оушену разъезжали роскошные автомобили, но сегодня об этой прошлой жизни района напоминали лишь грязные зеленые бумажки, шелестевшие в углах бордюров, старые, местами рваные платья и пиджаки, да поржавевшие спорткары, которых не пожалело время. На пляжах ветра поднимали пыль и песок, у полуразрушенных зданий – метали по воздуху строительный мусор.

Сегодня никто даже предположить не мог, что в глубинах зданий на Лонг-Бич может кто-то жить. Никто, кроме обитавших в одной из высоткок рейдеров из клана Прайд, да их рабов. И кроме Отиса Норфолка.

– Детка, там ты будешь расходным материалом, – сказал Отис, куривший на диване.

– Здесь я точно такой же расходный материал, – ответила львица, облаченная в белый халат. – А самое ужасное, что расходным материалом служат и мои дети.

Голубоватый дым электронной сигареты растворялся до того, как добраться до высоких золотистых потолков комнаты развлечений. Отголоски этого дыма лишь иногда достигали толстых деревянных перекладин под потолком.

Электричества в комнате нет, а дневной свет, проникавший через огромные окна за спиной Отиса, был слишком тусклым, чтобы осветить помещение, поэтому в здании жгли костры. Один такой трещал в железной бочке перед рексом.

– Возвращалась бы ты к себе, – выдохнул Отис. – Что тебе там не нравится? Кормят до отвала, держат в чистоте, врачи следят.

– Мне двадцать восемь, он скоро меня выгонит. Отпустите меня в каналы, я сама разберусь, куда идти. Даже детей не возвращайте: у меня достаточно сил на жизнь с чистого листа.

Отис хмыкнул, глядя на ее круги под глазами. Эта красотка не выглядела так, будто у нее есть силы даже на то, чтобы дойти до входа в канализацию.

– А выстоять против тамошнего зверья сможешь? Сколько дней у тебя там после родов прошло? Три? Возвращайся к себе, не могу ничем помочь.

Эхо шагов откуда-то сбоку. Глянув на вход в комнату, львица сделала робкий шаг в сторону. Настороженно прижала уши песочного цвета.

Лайон остановился в паре шагов от нее. Чуть склонил косматую голову вбок. Приподнял бровь.

– Жалуется? – спросил он, очевидно, у Отиса.

Товарищ отмахнулся.

– Ничего серьезного.

– Пойдем, провожу тебя к твоей комнате.

– Не хочу, – кратко ответила та.

– По-хорошему предлагаю пойти к себе.

В его голосе читалась угроза. И альфа знала, на что этот гибрид способен. Он уже избавился от парочки особо недовольных женщин. Львица посмотрела на Отиса. Рассказать ему сейчас, что скрывает от него Лайон? Рассказать, куда деваются неудобные наложницы?

Но не успела она принять решение, как хозяин гарема схватил ее за запястье и потянул за собой. Наверное, понял, о чем та думает. Женщина вырывалась, просила отпустить, но все безуспешно.

Когда двое ушли, хлопнув дверями, Отис выпустил еще одну порцию цветного дыма. Он и не думал помогать какой-либо женщине из тех, коими владел его друг. Просто не верил в их стремление уйти. В конце концов, кто откажется от тех тепличных условий, в которые их здесь помещают?

В мрачном обесточенном коридоре витал запах сырости, иногда мешаясь с запахом дыма, исходящим от редких факелов. Над головами скрипели витиеватые люстры, которые вряд ли когда нибудь зажгутся. Наложница вслепую плелась следом за Лайоном.

– Я знаю, что ты хотела сделать, – сказал он.

– И что теперь? – воскликнула она. – Убьешь, как ее?

Что-то кроме его спины она увидела только когда тот вывел ее на полуразрушенную площадку пятого этажа, державшуюся на честном слове. Перед ними – обрыв, внизу – холл первого этажа. Когда они остановились, вниз осыпалась бетонная крошка.

– Твоя подружка крысой была, а ты вроде нормальная. Сейчас я уберег тебя от ее судьбы, но в следующий раз достанется по полной. Усекла?

– Почему просто не отпустишь?

– Еще одного дашь – отпущу.

– Я больше не выдержу. Родится девочка – ты продашь ее. Родится мальчик – изуродуешь мутагеном. Как можно так относиться к своим детям?

Интерьер, как и само здание, сделан в готическом стиле. Холл залит серым пасмурным светом, льющимся из больших окон уцелевшей короткой стены. И вместе с разрушенными столами, стульями и осколками стекол под этот свет попадало то, что сильно выбивалось из мертвецкой палитры.

Это что-то – дерево посреди зала, окруженное бетонным мусором и опилками. Самое настоящее дерево, раскинувшее зеленевшую листву. Исполинский дуб рос под защитой стен здания, даруя чистый воздух. Под дубом сидели львицы и одна тигрица. Молодые – в белых пушистых халатах, взрослая – в темной мантии. Они о чем-то оживленно беседовали.

– Смотри, – Лайон кивнул на дуб. – Это единственное в секторе живое дерево. Разве может быть плохим тот, кто помогает ему расти? Даже те фанатики из Тонгва, которые за все природное, не могут помочь зелени взять верх над отравленным миром.

– Ты ставишь опыты на своих детях и на всех, кто хочет обрести силу. И все из-за жажды власти. Ты и правда считаешь, что какое-то деревце затмит всю эту грязь?

В порыве гнева она бы высказала еще пару ласковых, но ее прервала звонкая пощечина. Львица отшатнулась. Приложила ладонь к покрасневшей щеке. Возмущенно замахала хвостом, но говорить что-либо не стала.

– К себе иди, – шикнул Лайон.

Лайон не боялся, что Отис узнает об экспериментах над детьми и о торговле ими. Ведь он уже знал об этом. И даже одобрял. Ему казалось, что будет лучше, если ген сверхчеловека передастся как можно большему числу детей. Еще лучше – если эти дети станут сильнее.

Не знал Отис лишь о том, что Лайон не избавлялся от тех тварей, в которых обращались добровольцы, приходившие за обещанной силой. Большинство взрослых не могло переварить вирус и, вместо желанного превосходства над другими, получало страдания и короткую жизнь. А Лайону все это было только на руку. И вся эта недоказанность ни в коем случае не должна была раскрыться.