Рецепт нас

– Покажешь, что будет внутри? – я неосознанно взяла его под руку.

Мы направились к стройке. Рабочие приветствовали Сета кивками, и он уверенно сохранял свою роль босса. Однако стоило мне внезапно поскользнуться, как его пальцы сразу нежно обвили мои…

Он рассказывал о проекте: номера, концепция, детали. А я впитывала, прикидывая, как связать это с детским показом.

– У меня есть пара идей для инвесторов, – отряхнула я грязь с джинсов.

– В четверг у них совет. Можешь презентовать свой проект. Рассказать о рисках, расходах…

– Так скоро? Я не уверена, что успею…

– У тебя получится, – он посмотрел на меня без привычной строгости. – Если захочешь, сделаешь за час то, на что другим нужны недели.

Его похвала стала кульминацией всей поездки. Я едва сдерживала улыбку – внутри всё бурлило, словно пузырьки в бокале шампанского. И, что особенно радовало, он наконец-то открылся.

– Чтобы быстро собраться, мне надо кричать, как в детстве, – рассмеялась я.

– Кричи дома, но не на инвесторов, – произнёс он с едва заметной улыбкой. – В четверг Бриана, моя правая рука, тоже будет представлять свой проект. Чем больше идей, тем выше шансы спасти тонущий корабль.

«Правая рука… Наверняка она такая же красотка, как и все его модели… Стоп. Меня это не должно волновать».

Но внутри что-то ёкнуло. Я лишь кивнула, осознавая, что теперь мне предстоит провести две бессонные ночи, чтобы доказать, что я лучше Брианы.

– Жди в машине. Дам указания, и поедем обедать.

Он ушёл к рабочим, а я медленно побрела к авто, вдыхая воздух Портри.

Полчаса в машине без Сета пролетели в бесконечном разглядывании салона, сотне селфи бестиям и множестве прикосновений к рулю. Воспоминания о том моменте всё ещё жгли кончики пальцев… И никаких идей для детского показа…

Когда я заметила, как Сет направляется ко мне, я резко выпрямилась, стараясь выглядеть погружённой в работу. Хотя, по правде говоря, в какой-то степени это было правдой.

– Можем ехать, – бросил он, садясь за руль.

Ресторан «Кухлин»встретил нас белоснежными стенами и панорамными окнами. Сет, как истинный джентльмен, открыл мне дверь, и я проскользнула внутрь, окунувшись в уют полупустого зала.

– Вы бронировали? – рыжеволосая официантка одарила нас солнечной улыбкой.

– Нет, – Сет окинул зал оценивающим взглядом.

– Вам повезло! Обычно у нас стоит очередь на улице.

Она провела нас к столику у окна.

– Сет, я на минуту… – я мотнула головой в сторону туалета.

– Сделать заказ за нас?

– Да.

«Удиви меня, мистер Равновесие».

Под струёй тёплой воды я старалась смыть напряжение последних часов. Набрала номер родителей – три гудка и папин голос:

– Как твоя шотландская одиссея?

– Всё в порядке! – выпалила я слишком бодро, сразу понимая свою ошибку.

– О-о-о, это тот самый «всё в порядке», после которого обычно вызывают пожарных? – папа засмеялся. – Дочь у Эванса в стажёрах… Бедный Сет.

Я закатила глаза, хотя знала, что он этого не видит.

– Пап, я взрослая женщина и прекрасно держу себя в руках.

Из трубки донёсся мамин голос, перекрывающий папин смех.

– Мы в тебя верим, солнышко. Всё будет хорошо.

Её слова, как всегда, согрели лучше любого пледа.

Сет уже сидел за столом и встал, когда я подошла.

– Заказ скоро принесут, – сказал он, направляясь в сторону туалета.

Я устроилась напротив, разглядывая гирлянды и мишуру, и думала о том, как необычно празднуют Рождество в семье Эвансов. В памяти всплывали яркие моменты из детства: я, уютно устроившись в углу гостиной, наблюдала, как Алфи с азартом рвал обёрточную бумагу. А Сет… Он появлялся только к завтраку, бегло просматривал стопку книг – свои вечные подарки – и исчезал в кабинете отца. Никаких восторгов, никаких детских улыбок. Лишь ручки, блокноты и эти странные не заточенные карандаши, которые он почему-то так любил.

Мои мысли прервала официантка, поставившая тарелки.

– Гребешки я узнала, а это… что? – я осторожно ткнула ложкой в густой кремовый суп.

– О, вы точно не местная! – девушка звонко рассмеялась. – Это же наш фирменный каллен скинк!

Я почувствовала, как жар разливается по щекам.

– Единственный Каллен, которого я знаю, – это вампир из «Сумерек». Моя подруга просто помешана на этой саге.

Её звонкий смех заставил пару за соседним столиком обернуться. Я готова была провалиться сквозь землю.

– Шотландский суп из копчёной пикши, – сухо пояснил Сет, садясь напротив. – С картофелем и луком.

– Точно! – официантка бросила ему игривый взгляд, но он уже увлечённо протирал вилку салфеткой, как будто от этого зависела его жизнь. Девушка скривила губы и отплыла прочь, а в груди у меня странно потеплело. Хоть в этом он последователен – одинаково холоден со всеми, не только со мной.

– Приятного аппетита, Айви.

Я зачерпнула ложку супа – и вкус разлился по языку: копчёная рыба, тающий на губах картофель, сливочная нежность…

– Обалдеть! – вырвалось у меня само собой.

Сет едва заметно ухмыльнулся. Пусть у меня вечно путаются все нитки во всех ателье мира, но он снова оказался прав. Ладно, одно очко ему, не буду спорить.

Счёт 4:1 (в машине я всё-таки вытянула из него ту слабинку – это точно засчитывается).

А потом… он неожиданно поправил мой выбившийся локон. Одним лёгким движением, даже не прерывая монолога о бюджетах, сроках и квадратных метрах. На секунду – почти нежность, а дальше снова невыносимо собранный Сет Эванс.

Я уже расправилась с супом, гребешками и допивала кофе, а он только приступил к основному блюду. Ел с выверенной аккуратностью, словно собирал мебель по IKEA-инструкции.

Я вздохнула и уткнулась в телефон, кусая щёку, чтобы не расхохотаться: бестии прислали коллаж, где лицо Сета красовалось на торсе стриптизёра с подписью: «Шотландский спецназ: обезвреживает одним взглядом».

Мы вышли из ресторана, и моросящий дождь окутал нас серебристой вуалью. Воздух был насыщен ароматами: горьковатый шлейф свежезаваренного кофе смешивался с влажной свежестью озера, создавая неповторимый букет Портри. Я закрыла глаза, вдыхая его полной грудью. Теперь в моей копилке было два ценных знания: где подают божественный рыбный суп и как заставить непоколебимого Сета Эванса на мгновение сбросить доспехи совершенства.

– Давай прогуляемся, – предложила я.

Сет взглянул на часы, словно сверялся не со временем, а с каким-то внутренним расписанием. Пауза затянулась настолько, что я уже собралась взять свои слова назад.

– Хорошо, – наконец произнёс он. – Здесь есть место с десертом, который ты должна попробовать. Затем – маяк, и в Эдинбург. Мы выбиваемся из графика.

– Боишься не успеть в кроватку по расписанию? – я ехидно подмигнула.

Его бровь дёрнулась – попадание в цель.

– Олени на дорогах не соблюдают график, Айви, – отрезал он, но в уголке его губ заметался сдержанный чёртик, похожий на улыбку.

Хотя бы что-то его вывело из равновесия.

Он зашагал вперёд, и снова этот вечный марш-бросок вместо романтической прогулки. Он двигался так быстро, что мне пришлось почти бежать, чтобы не отстать.

– Ты часто здесь бываешь? – выдохнула я, пытаясь нагнать его.

– Нет. Но планирую.

– Сет, помедленнее! – наконец не выдержала я. – После обеда положено гулять, а не бежать марафон!

Он резко остановился, и в тот же миг я вцепилась в его руку. На моём лице расцвела победоносная улыбка, в то время как он с недовольством вытирал с лица дождевые капли.

Кафе «Бирч»оказалось милой жемчужиной среди серости. Бежево-белые тона, сладкий аромат свежей выпечки, насыщенный запах кофе – всё это создавало атмосферу домашнего тепла. Я устроилась у окна, за которым граффити изображало суровые скалы и одинокий маяк. Ирония судьбы – сейчас я пила кофе с живым воплощением этих неприступных скал. Только в отличие от настенной росписи, мой «утёс» иногда давал трещину.

Сет вернулся к столику, неся два дымящихся кофе. Бариста поставила перед нами два высоких стакана с воздушным десертом.

– Кранахан, – произнес он, опускаясь на стул так близко, что я почувствовала тепло его плеча.

– Всё с малиной и овсянкой, да? – покрутила я стаканом, наблюдая, как слои сливок и ягод смешиваются.

– Овсянка для пищеварения, малина – витамины, мёд – природная альтернатива сахару.

– Ах да, конечно, – я закатила глаза. – Забыла, что ты даже в десертах ищешь пользу.

– Пробуй, – он слегка подтолкнул стакан ко мне.

Первая ложка подарила взрыв вкусов: нежность взбитых сливок, сладость верескового мёда, яркая кислинка ягод и …

– Виски? – удивленно приподняла я бровь.

– Только каплю, – он сделал глоток кофе, и вдруг его взгляд зацепился за мои губы.

Я приоткрыла рот, ощущая, как учащается пульс. Тёплая подушечка большого пальца легонько скользнула по уголку моих губ…

– Ты испачкалась, – он резко отстранился, будто ничего не случилось.

– Прямо как в детстве, – я натянуто рассмеялась, стараясь скрыть дрожь в голосе. – Вечно вытираешь мне рот после еды.

– Ты специально пачкалась.

– Просто я не тратила время на тщательное пережёвывание пищи, а проводила его с пользой.

Сет промолчал, доедая десерт. А я больше не могла думать о еде – только о мимолётном прикосновении, которое оставило после себя больше вопросов, чем ответов.

Машина меня убаюкивала – сытость и бесконечный поток мыслей действовали лучше любого снотворного. Как Сет выдерживает эти серпантины в одиночку? Меня такая дорога без компании точно свела бы с ума.

Звонок поставщика выдернул меня из полудрёмы. Быстро уладив вопросы с доставкой, я заметила, что Сет уже сворачивает на пустынную парковку. Сумерки окутывали маяк синеватым светом – странное время для визита.

– Решил скинуть меня со скалы? – зевнула я.

Он усмехнулся, и в уголке его глаза собрались мелкие морщинки.

– Придётся отложить на следующий раз.

В голосе его была какая-то тёплая нотка, от которой мурашки побежали вниз по спине.

Холодный ветер ворвался в салон, едва он приоткрыл дверь. Внизу бушевала Атлантика – волны с рёвом бились о скалы, и моё сердце бешено колотилось в такт этим ударам. Я инстинктивно вцепилась в его руку, чувствуя, как подкашиваются ноги.

– К маяку не пойдём, – Сет кивнул на узкую тропу, теряющуюся в сумерках. – Вид и так хорош.

Мы остановились у самого края. Когда я заглянула вниз, всё внутри сжалось. Туман клубился между скал, словно пытался утащить их за собой. Сколько же откровений за этот день… И как трогательно он пытался казаться холодным, когда на самом деле…

– Моя мама родилась в Портри.

– Я не знала… – прошептала я, чувствуя, как под моими пальцами его пульс участился.

– Дедушка увёз их в Лондон, когда ей было десять, но каждую весну и осень она привозила меня сюда. Алфи редко – отец наказывал его за рисование. Тогда твоя мама забирала его к себе.

– Моя мама? – я моргнула от внезапного порыва ветра.

– Она придумала легенду про…

– Морской воздух?

– Да. Поэтому мы так часто гостили у вас летом. Мама отдыхала. А я… следил…

– Твой отец…

– Отец хотел для нас лучшего, – его голос дрогнул, как тогда в машине, когда он признался, что завидовал нашему детству. – Да, не все его методы были демократичными… Но я благодарен. Иначе…

Он не договорил, словно боялся, что скалы рухнут под тяжестью правды. Сильно сжав мою руку, он словно пытался удержать меня, чтобы я не растворилась в сумерках. Мы стояли, как те скалы внизу: он неподвижный и непроницаемый, а я – вся в брызгах, полная эмоций. Мы боролись с этим напряжением… Я с желанием прижаться к нему. А он – с опасением сказать что-то лишнее?

– Пора ехать.

Он не отпустил мою руку, ведя к машине. И в этом простом жесте было больше искренности, чем во всех его идеально выверенных фразах за последние семь лет.

На обратном пути я поджала ноги, сбросив неудобные ботинки. Дорога мелькала в свете фар, а Сет хранил молчание – я не решалась его нарушить, зная, как он сосредоточен на сложном серпантине.

Переписываясь с бестиями, я описала наш день: рыбный суп, десерт, головокружительные виды и тот факт, что до сих пор не скинута со скалы. В ответ прилетел новый коллаж – фото Сета, окружённое розовыми сердечками с подписью: «Скала Эванс поглощает Единорога Патель. Рекорд выживания 24 часа». Я прикусила кулак, сдерживая смех.

Сет бросил на меня серьёзный взгляд, а я лишь пожала плечами.

Он сидел за рулём всё так же прямо и собранно, но теперь, украдкой наблюдая за его профилем в свете приборной панели, я чувствовала знакомое щемящее волнение, как в детстве, только сильнее.

Чем дольше я смотрела, как напрягается челюсть на особенно крутых поворотах, тем сильнее понимала – эта поездка перевернула невидимую грань, отделявшую «я» от «него».

Мы вернулись в «Балморал»ближе к одиннадцати. Он заказал ужин в мой номер. Я отказалась – не могла проглотить и кусочка. Всё внутри сжималось.

Закрыв за собой дверь, я едва сдержала вскрик. Внутри меня бурлили эмоции – хотелось подойти, обнять его и не отпускать. Но как достучаться до него? Желаний было недостаточно – чтобы пробить Сета, нужно было больше двадцати семи.

Я приняла душ, но вода не смыла это жуткое напряжение. Начала метаться по номеру, бессмысленно кружа между кроватью и окном. Что сказать ему? Как заставить понять? За стеклом выл ветер, дождь бил в стёкла, будто пытался прорваться ко мне. Полночь. Он наверняка спит – режим для него святое. А я… я не могла просто лечь и закрыть глаза.

Меня колотило. То жар, то холод. И тогда осознание накрыло с такой силой, что перехватило дыхание.

Я любила его. Всё это время – с тех пор, как он вытирал мне щёки, а я притворялась, что не замечаю его дрожащих пальцев. Никто из мужчин не был им. Не был тем, чьё присутствие грело даже молча.

И Сет должен был чувствовать то же. Должен!

Я замерла перед его дверью, пальцы бессознательно сжимали шелковистый халат. Трижды прикладывала ухо к холодному дереву – только тишина в ответ. Десять раз заносила дрожащую руку…

«А если он снова наденет эту ледяную маску?»

Воспоминание о папином рассказе согрело – как он сидел на дубе в Хайд-парке. Два едва слышных стука.

Дверь открылась. Он стоял босиком, в мятых боксерах, с тем же взглядом, что и в кафе, – когда его палец касался моих губ.

– Айви?

– Я… не могу уснуть одна, – солгала я, чувствуя, как дрожат колени.

– Это желание? – он приподнял бровь.

– Если хочешь…

Он потянул меня внутрь. Халат соскользнул на пол, когда я прижалась к его горячей коже.

– Будь нежным…

Сет поднял меня, и мир перевернулся – спина коснулась прохладных простыней. Его касания растеклись по коже тягуче, словно тёплый мёд, а от губ пахло виски – терпко, как его характер, и сладко, как та правда, что он мне сегодня открыл. Я таяла, как те сливки в кранахане…

– Сет… – его имя сорвалось с моих губ стоном, когда зубы бережно сжали сосок, а язык закрутил вихрь удовольствия.

Он резко встал, но через мгновение вернулся с тарелкой малины.

Первую ягоду положил мне на пупок, вторую – чуть ниже… Третью взял в рот, прежде чем слиться со мной в сладком и пьянящем поцелуе. Что-то липкое размазалось между нашими телами – может, малина, а может и само желание, наконец, вырвавшееся наружу.

Наши поцелуи то становились жадными, то превращались в едва ощутимые прикосновения крыльев бабочки. Сет спустился ниже, облизывая размазанную малину с моей кожи, и я вздрогнула, когда россыпь мурашек пробежала от живота к самым сокровенным местам. Кожа горела, щёки пылали, а его горячее дыхание обжигало мою «пуговку».

Каждое прикосновение заставляло меня выгибаться, пальцы впивались в простыни, сдерживая крики. Он поднимался медленно, словно боялся пропустить хотя бы сантиметр, оставляя на дрожащей коже поцелуи-извинения.

Он прижался лбом к моему, и я вдохнула его – этот знакомый, сводящий с ума аромат с нотками спелого манго. Он кружил голову сильнее, чем самый крепкий виски и опьянял быстрее, чем шампанское.

– Ты… – начала я, но он прикрыл мои губы пальцем.

Презерватив щёлкнул. Он вошел медленно, не отрывая взгляда. Каждое движение было как прибой – мощное, но бережное. Никаких графиков, никаких правил – только его дыхание, смешанное с моим, и тихий стон, застрявший между нашими губами.

– Посмотри на меня, – прошептал он, когда волны удовольствия начали сливаться в одну.

В этот момент не было прошлого, не было будущего. Только мы – лишённые масок. И это было прекраснее любого десерта в «Бирче», романтичнее маяка в Портри…

В эту ночь не было Сета Эванса – холодного бизнесмена. Был только мальчик, который резал мне душу той самой нежностью, которую годами прятал подо льдом.

Совет от стажёра Айви:

Не бойтесь ошибаться…Я много раз влюблялась не в тех – не потому, что они были плохими, а потому что всё это время сердце знало правду. Я убегала от своих чувств, прятала их на самом дне, пока однажды не осознала, что всё это время любила только его.

Самый вкусный десерт получается, когда не страшно смешать все ингредиенты – горькую правду, сладкую надежду и печальный опыт. Главное – дать себе время, чтобы все слои соединились в гармоничный вкус любви…

Глава 8

Лимонный сорбет

Ингредиенты:кислое утро (такое, что сжимает горло), ложку границ (можно и больше, ведь Зануды не меняются), щепотку актёрского мастерства (вас точно номинируют на «Оскар»), срочный побег из Эдинбурга (желательно не затянуть), ледяная крошка (для новой роли).

Я потянулась и открыла глаза. Простыня рядом была холодной. Сета не было. В комнате витал сладковатый запах малины и кофе – призрак вчерашней ночи, которая теперь казалась сном. Я приподнялась на локтях.

Он сидел в кресле. Уставший, уже в костюме и с чашкой в руках. Губы его были плотно сжаты, образуя тонкую линию, отражая будто внутреннее напряжение.

– Доброе утро… – прошептала я.

Он медленно поднял на меня пустой взгляд.

Тишина.

Я шлёпнулась обратно на подушку, стиснув зубы. Ну, конечно. Ночью он был моим, а с рассветом снова превратился в статую. Но я не злилась – просто смотрела в потолок и ждала, когда мистер «Я не умею любить» наконец заговорит.

– Айви… Нам нужно…

Я резко вскочила, прикрываясь одеялом. Фразы, начинающиеся с «Нам нужно», никогда не заканчивались хорошо.

– Я слушаю, – но внутри уже всё сжалось в комок.

– Нам нужно новое условие.

– Да? – я сжала одеяло. – Опять «четыре ягоды в овсянке»? Или… – я попыталась усмехнуться, но губы дрогнули от его колючего взгляда.

– Никаких секс-желаний, – он поставил чашку так резко, что кофе расплескался по стеклу.

– Почему? – прошептала я.

– Потому что иначе я не смогу… – он встал, отвернувшись. – Неважно. Это правило. Частый секс не входит в моё привычное расписание…

– Мы можем… подстроиться, – фраза сорвалась с губ, как перекати-поле и безнадёжно покатилась по каменистой равнине его молчания, а по спине пробежал целый легион невидимых паучков.

– Нет, – это слово прозвучало, как резкий удар, словно мне действительно дали пощёчину.

Я вздрогнула. Сет снова стал недоступным, как разведённый мост – вчера он пропускал меня в самое сердце, а сегодня сомкнул свои стальные объятия. Я стала не кораблём, а волной, обречённо разбивающейся о его бетонные опоры.

– Осталось двадцать шесть желаний.

Значит, он засчитал нашу ночь как моё пятое желание. А я снова поверила… Глупая Айви Патель в третий раз наступила на одни и те же грабли.

Он смотрел в окно, я – на его сжатые кулаки. И не понимала, что больнее – его холодность или то, как он дрожал ночью, целуя меня.

Я резко встала и подняла подбородок, решив не позволить ему увидеть, как глубоко он меня ранил.

– Что ж. Для меня секс – всего лишь физиология. Как попытка вдохнуть жизнь в безжизненную статую… – голос сорвался на последнем слове. – Но моя ошибка – поверить, что под холодным мрамором бьётся сердце.

Я не смогла больше это терпеть. Поспешно покинув комнату, я захлопнула дверь. Прислонившись к коридорной стене, я закусила край одеяла, чтобы подавить крик, который рвался из груди. Боль и унижение сжимали меня в своих объятиях, а ядовитая любовь жгла изнутри…

Грохот.

Я вздрогнула. Сет что-то разбил…

Почему он не может просто отпустить это? Даже после смерти отца он продолжает играть ту же роль, словно застрял в прошлом. Мы ведь уже давно взрослые…

Я ворвалась в свой номер, захлопнула дверь плечом и, не в силах больше сдерживаться, рухнула в ванну. Вода, хлынувшая из крана, стремительно затопила пространство вокруг, поглощая мои рыдания, но не в силах заглушить тот сдавленный, яростный крик, который вырвался из глубины души и раздался в сгибе коленей.

Я проиграла. Внутри всё болело. Не из-за его холодности – я давно к ней привыкла. Не из-за того, что он взял и вычеркнул нас – я знала, на что шла. А из-за этого чёртова намёка, этой секунды, когда он почти был моим. Я не смогу забыть его трепетный взгляд, его улыбку, когда мои волосы прилипли к губам. И никогда не забуду эту ночь…

Может, я и дура. Но он – трус.

Счёт 6:1 (два очка Сету – его талант разрушать всё, к чему прикасается, действительно бесценен).

Я легла на кровать, уткнувшись лицом в подушку – не хотела видеть ни этот номер, ни его, ни своё заплаканное отражение. Ещё один день с ним казался страшнее, чем прыжок с высоты. Там, в воздухе, был хоть какой-то ясный страх. А здесь – лишь каша из отчаяния, злости и безнадёжной любви, которая не знала обратного пути.

В этот раз я злилась на него по-настоящему. И только на него.

Почему люди усложняют себе жизнь? Неужели нельзя просто любить? Просто держаться за то, что важно? Нет, надо обязательно выстроить стены, накрутить правила, убежать в самый неподходящий момент… Глупо. Больно. И… привычно.

Телефон завибрировал на тумбочке.

Какая неожиданность. Трус даже лично не смог сказать, что сбежал в Сент-Эндрюс. Ну и прекрасно. Пусть валит подальше от меня, а я пойду есть. Никакая дурацкая любовь не отменит мой завтрак.

Я устроила себе гастрономический бунт: два тоста с олениной, бифштекс с кровью, запила всё сладким чаем, хотя сладкое всегда вызывало у меня отвращение. Но сегодняшний день заслуживал этой маленькой пытки. Рука потянулась за круассаном, но желудок сжался в тугой узел, как и моё сердце.

Тогда я написала подругам. Набрала столько гневных сообщений, что хватило бы на целую коллекцию трагических платьев. Позвонила родителям – старалась говорить ровным голосом, словно ничего не произошло.

И решила: раз сегодня у меня выходной, то познакомлюсь с Эдинбургом поближе. Совмещу бесполезное с… почти приятным.

Сложила в сумку вещи, которые купил Сет. Правда, собиралась швырнуть их ему в лицо, но вспомнила, что он уехал. Потом я надела его куртку, купленную специально для меня – она хранила в себе запах вчерашнего дня, его одеколона, нашего… И снова разрыдалась. Вселенная, казалось, переборщила с эмоциями: всего за десять минут я пережила ярость, истерику, пустоту и вновь вернулась к этому вихрю чувств.

Вышла на улицу. Принсес-стритвстретила меня толпой туристов, смешивающихся с местными в клетчатых шарфах. Я шла медленно, прямо, не оглядываясь. Без плана. Без цели. С двумя вопросами: «Как выдержать остаток дня с ним?»и «Как спасти его проект?»

Ноги сами понесли меня к спасению – к искусству.

Присела на лавочку, достала телефон. «Галереи Эдинбурга»– моё проверенное лекарство от творческого ступора. Ближайшая – Рыночная галерея. Бывший фруктовый рынок? Идеально. Прошлое, переплавленное в будущее, – моя стихия. Включила навигатор и побрела по Уэрли-Молл,надеясь, что хоть что-то здесь залечит рану. Может, хоть искра идеи для детского показа найдётся…

В галерее пахло лимоном. Жёлтые пятна повсюду – статуэтки, вазы, а на полу – целая гора плодов, как и все мои невысказанные обиды этому мистеру Лимону.

– Хотите попробовать? – позади раздался тёплый голос.

Я обернулась. Парень в жёлтом свитере протягивал кувалду.

– Простите? – я моргнула, не понимая.

– Размажьте пару лимонов на холсте, – ухмыльнулся он.

Идеально. Выплеснуть всё: и злость, и досаду, и эту дурацкую надежду, что ещё теплится где-то под рёбрами. Я схватила кувалду, почувствовав её холодную тяжесть в ладонях, и с размаху ударила по ближайшему плоду. Лимон взорвался сочным хлопком, брызги разлетелись по белому холсту, оставив солнечно-жёлтый след.

Ко мне присоединилась девушка в синем платье, её смех звенел, как колокольчик. А потом послышался детский визг.