Рецепт нас

Я резко развернулась, заставив его чуть не врезаться в меня.

– Ты точно не дуешься за статью? И Сет не угрожал тебе? – специально громко бросила я «Скале», который шёл впереди.

Алфи вздохнул, взял меня под руку и потянул за собой, будто вёл на очередную светскую пытку.

– Айви, ты здесь ни при чём. Даже Сет… – его голос звучал глухо, будто из-за толстого стекла. – Мне просто нужна передышка. Лондон стал… тесным.

Я не стала расспрашивать. Бывают моменты, когда молчание – единственное, что можно дать человеку, который уже наполовину опустошён.

Алфи молча нырнул в чёрный «Рэндж Ровер», резко захлопнув дверь так, словно закрывал не просто машину, а целую главу своей жизни.

– Наша вторая машина, – бросил Сет, ускоряя шаг так быстро, что мне пришлось почти бежать за ним, поскальзываясь на мокром асфальте.

– Ты правда сказал, что мы едем на Скай? – выдохнула я, ловя ртом холодный воздух.

Он резко остановился, и я едва успела затормозить, чуть не врезавшись лицом в его спину. Дождь внезапно обрушился с новой силой, превратившись в сплошную водяную стену. И словно по волшебному сигналу, из ниоткуда возникли его люди с огромными чёрными зонтами.

– Я не привык болтать просто так, – Сет повернулся, и капля дождя скатилась по его очерченному подбородку. – Сначала в отель. Мне нужно переодеться. Тебе тоже.

– Мне? – я скептически оглядела свой брючный костюм.

– Да. Одежда уже ждёт тебя в номере.

Он развернулся и направился к машине. Охранник в чёрном уже тянулся открыть мне дверь, но Сет опередил его, сделав это сам. Его пальцы на секунду задержались на ручке.

– Как трогательно, Сет Эванс, – сладко улыбнулась я, протискиваясь мимо него. – Сладенькой каши объелся и решил продемонстрировать хорошие манеры?

Сет на мгновение замер, его лицо стало каменным, но в глазах проскользнула искорка удивления и, возможно, лёгкого раздражения. Он точно не ожидал такой колкости от меня.

Я плюхнулась на сиденье, вытирая с лица дождевые капли. Острые, как его интонации. Он прикрыл дверь, обходя машину, и я снова почувствовала, что проигрываю. Его бездушный расчёт всегда перевешивал мою импульсивность.

– И что за одежда? – спросила я, когда он устроился рядом. – Откуда ты вообще знаешь мой размер, а?

– Спросил у Одетт.

Я чуть не поперхнулась. Моя мама общается с ним? Сообщает ему такие детали? Будто я – какая-то невеста, а он – жених, подбирающий ей гардероб?

– И часто вы с мамой обо мне болтаете?

– Каждый четверг я с ней обедаю, – он смотрел прямо перед собой, пальцы постукивали по колену. – С тех самых…

Он не договорил, но мне не нужно было объяснений. «С тех самых» – после похорон. Семь лет. Семь лет мама встречается с ним каждую неделю, и ни разу не упомянула об этом…

– Снова стабильность… Четыре… Мама ничего не рассказывала…

– Ты же отгородилась от нас с Алфи.

Откровение накрыло меня, как шотландский ливень, пронизывающий до костей. Щёки вспыхнули, а в горле запершило. Мама снова наговорила лишнего…

Братья Эванс были для неё как сыновья, а их мама – словно вторая мать для меня. Поэтому моя не умела сдерживать язык за зубами: «Они ведь часть семьи, разве можно от них что-то скрывать?»

– Я… – голос снова подвёл. – Ты просто не так…

Слов не нашлось. Потому что он снова оказался прав. Внутри всё сжалось, и я резко отвернулась к окну, стараясь скрыть дрожь губ. За стеклом Эдинбург расплывался размытыми пятнами света – так же неясно, как и всё в моей жизни после того, как я сбежала от воспоминаний. От него, конечно.

А он остался. Обедал с моей матерью по четвергам. Помнил. Ждал?

В зеркале заднего вида мелькнул отблеск его тёмных глаз. И вдруг я поймала себя на мысли, что больше всего хочу понять, что скрывается за этой ледяной маской.

– Твоя мама сказала, что ты тяжело перенесла смерть моих родителей, – произнёс он, выдавливая каждое слово из себя. – Чтобы не сломаться, ты ушла в учёбу. Я решил… ты хочешь забыть нас. А Одетт… она помогает. Четверг выбран не из-за стабильности. Их не стало в четверг.

Вот почему для него так важно это число. Не из-за контроля, а как напоминание об их смерти. Он что, винит себя?

Почему каждый раз, когда он говорит что-то настолько личное, мне хочется одновременно закричать и прижаться к нему, вцепившись в его идеально отглаженный пиджак?

Сет сжал кулак, и губы его дрогнули – почти незаметно, но я увидела. И, не думая, накрыла его кулак своей ладонью. Он не оттолкнул меня, а наоборот, обхватил мою руку. Я затаила дыхание, чувствуя, как тепло его руки согревает мои окоченевшие пальцы.

– Мне их тоже не хватает, – прошептала я. – Прости… что не была рядом…

Но наша странная «нежность» длилась ровно до момента, пока машина не остановилась у входа в «Балморал». И он снова стал непроницаемым.

Гостиница возвышалась перед нами, массивная и величественная, словно древний страж времени – «железнодорожный отель», как его называют шотландцы. Часы на башне, как это принято, показывали время с опережением на три минуты, чтобы гости никогда не опоздали на свой поезд. Хотя Сету Эвансу это вряд ли грозит: он точен, как праздник Хогманай – единственный день в году, когда эти часы идут ровно.

Сет выскочил первым, и я уже приготовилась к очередному «рыцарскому» жесту, но он снова включил режим «Откат к базовым настройкам».

Я выбралась сама, тут же попав под обаятельную улыбку швейцара в традиционном килте. Не удержалась – засмотрелась на клетчатую ткань. Интересно, как бы Сет смотрелся в таком? Его длинные ноги, эта надменная осанка…

– Даже не думай, – рявкнул он, проходя мимо меня в вестибюль.

Чёрт возьми, он читает мои мысли? Или просто изучил меня вдоль и поперёк за эти годы?

– Ты же помнишь условие: не выполнишь желание – женишься, – поддразнила я, следуя за ним. – Мужчины в юбках очень сексуальны…

– Тебе напомнить условия наших желаний?

– Я их не помню, – брякнула я, хотя прекрасно помнила каждое слово.

Сет сжал губы в тонкую полоску и направился к стойке регистрации. Девушка-администратор буквально расцвела при его виде, услужливо протягивая ключи. Он взял один комплект.

– Твой номер. Двадцать минут на сборы. Жду внизу.

– Конечно, мистер «Точность»! – я выхватила ключ, разглядывая номер. – Буду готова ровно через час!

Направляясь к лифту, я уже рисовала в голове картины грядущего кошмара: пять часов в машине с этим воплощением гугл-док. Умру от скуки. Если, конечно, не доведу его до бешенства своими дразнилками – тогда он просто вышвырнет меня на обочину где-нибудь среди вересковых пустошей.

К утру я уже буду искать билеты на первый рейс из этого ада. Или случится что-то, что перевернёт всё с ног на голову. Ведь с Сетом Эвансом никогда нельзя знать наверняка.

В номере пахло роскошью и историей. Не помпезные апартаменты с хрустальными люстрами, а подлинный шотландский шик – дерево тёмного дуба, шерстяные пледы с клеткой кланов, камин (пусть и электрический, но с потрескивающим звуком).

Я швырнула сумочку на пол и плюхнулась на кровать. Так хотелось уснуть, но, если я поддамся – Сет сочтёт это очередным моим поражением.

На кресле аккуратно лежали приготовленные вещи: коричневые ботинки (никогда бы не купила сама – слишком консервативно), серые джинсы, коричневая водолазка и болоньевая куртка. Весь его стиль – строгий, практичный, без излишеств.

Переодевалась медленно. Во-первых, долго разглядывала вещи, сдерживая мурашки. Злилась, но… было приятно, что он подобрал для меня одежду. Даже если это чисто рабочая необходимость. Он всегда думал наперёд – это трогало. Если бы не его характер, конечно.

Во-вторых, десять раз перед зеркалом пыталась заменить водолазку – терпеть не могла их – на взятые с собой топы с открытым декольте. Но, как всегда, ошиблась с эдинбургской погодой – здесь нужны были пуховик, шапка и перчатки. И снова Сет Эванс оказался прав.

Счёт 3:0 в его пользу.

Подошла к окну – вид открывался шикарный: Эдинбургский замок, гордо возвышающийся на Замковой скале. И даже номер он выбрал неспроста. Намекал: «Я как этот неприступный замок, и дверь откроется только под ударом тарана».

Ну что ж, Сет Эванс, я найду нужный ключ. Не сомневайся.

Я опоздала на три минуты… Нет, на двадцать три. Виной всему – пожилой мужчина в лифте, с упоением рассказывавший о коронных блюдах «Балморала». Он так живописно описывал их «Завтрак горца» – эту томлёную в сливках овсянку с каплей виски, – что я буквально чувствовала её вкус на языке.

Сет уже сидел за рулём, когда я выскочила на улицу. Без свиты, без зонтов – только он и машина. Даже дверь мне не открыл. Обиделся. Ну и пусть.

Я села на сиденье, щёлкнула ремнём. Собиралась буркнуть «извини», но он опередил:

– В бутиках ты привыкла приходить, когда вздумается, – его пальцы сжали руль. – Усвой правило: если я сказал «двадцать минут», значит, ты должна быть здесь через девятнадцать. Не позже.

– Извините, мистер Эванс, – сладко протянула я, – но я чуть не подавилась слюной, слушая рассказ пожилого джентльмена о овсянке с виски. Вы же оставили меня без завтрака!

Он резко потянулся назад – и вдруг сунул мне бумажный пакет.

– Твой завтрак.

Я замерла. Внутри – два сэндвича с копчёным лососем, ещё тёплые. И термос с чаем. Мать-Вивьен… Почему он не может быть таким всегда?

– Спасибо, – пробормотала я, уже откусывая кусок. Лосось таял во рту, а желудок ликовал от поступающей еды.

Сет тронулся с места, не удостоив меня ответом. Но я, давясь улыбкой, не сводила с него глаз:

– А ты можешь всегда быть таким… нежным?

– Айви, – он бросил взгляд в зеркало, – ты можешь есть молча? Разговоры за едой вредят пищеварению. Особенно твои.

Я уже собралась огрызнуться, но, чуть не поперхнувшись, заметила: на нём джинсы. Сет Эванс. В джинсах. Чтоб мне до конца сезона шить только бежевый кашемир! Водолазка, чёрная куртка, ботинки… Мы выглядели как пара, собравшаяся на свидание в одном и том же стиле.

– Похоже, мы близнецы из каталога «Серые выходные», – процедила я, стараясь скрыть дрожь в голосе.

Сет проигнорировал моё замечание, но я заметила, как его взгляд скользнул по моей фигуре. Допив чай, я аккуратно сложила остатки в пакет.

– Было вкусно. Спасибо. И… тебе идёт неофициальный стиль.

Уголок его губ дрогнул.

– Тебе тоже идёт. Как и то платье в офисе. И коса… – он сделал едва заметную паузу, – коса особенно. Напоминает тебя в тринадцать.

– Это платье графини, – поправила я, чувствуя, как по спине пробежали мурашки.

Он заметил. Конечно, заметил. Этот человек не пропускал ни одной детали. Он помнил всё: от фасона моего платья до того, как я в детстве специально размазывала по щеке клубничный джем, чтобы он подошёл вытереть.

«Не выношу грязь», – говорил он тогда моей маме.

Но что именно он подразумевал под «грязью»? Меня? Или… Сет Эванс оказался загадкой, сложнее любой запутанной книги. Каждая глава скрывала в себе неожиданный поворот, каждое слово таило двойной смысл. Его мысли были как лабиринт, по которому я блуждала, пытаясь разгадать его истинные намерения.

– А на встречи в кафе с друзьями ты тоже в костюмах приходишь? – спросила я, наблюдая, как он следит за дорогой.

– Я редко встречаюсь с ними. В основном – деловые ужины. А теперь спи, до Портри ещё далеко.

– Почему сам за рулём? – не унималась я. – Боишься, что твоя офисная свита увидит тебя другим? Представляю: «Мистер Эванс, вы в джинсах… С девушкой в машине… Без свидетелей…»– я изобразила мужской бас. – Признавайся, сколько девушек ты возил по Шотландии?

Он на секунду оторвал взгляд от дороги.

– Ни одной.

– Врёшь. Мне кажется, ты и девушек на работу приводишь, чтобы всё было по графику. Всё до минуты.

– Когда в жизни есть расписание и чёткие правила, проще всё успевать.

– В хаосе тоже есть свои плюсы. Проверено мной.

Он почти улыбнулся. В своей манере.

– Люблю ездить сам за рулём в Портри. Скалы. Поля. Тишина. Но сегодня будет шумно…

– Мы там будем долго?

– Заедем, посмотрим проект. А потом… хочу заехать на маяк Нейс-Пойнт.

– Как романтично. Точно врёшь, что никого не возил из своих девиц.

– Я возил только одну женщину туда… Мою маму.

Я замолчала, остро осознавая, что задела за живое. Откинула спинку сиденья и закрыла глаза, погружаясь в тишину. Так хотелось уснуть – но в то же время я не хотела упустить ни мгновения этого редкого Сета: без привычных защитных барьеров, словно он открылся мне в своей уязвимости.

Эти мгновения были бесценны. Дороже любого завтрака в «Балморале», дороже самого выдержанного виски. Потому что только в них я видела того мальчика, который когда-то вытирал мне щёки, притворяясь, что просто ненавидит беспорядок.

Я проснулась от его лёгкого касания.

– Мы уже приехали? – сонно пробормотала, протирая глаза. Губы были сухими, голос хриплым.

За окном проплывали пейзажи: горы, окутанные дымкой, узкая серпантинная дорога. Сет свернул на заправку «Галф»в Кайл-оф-Лохалш.

– Кофе будешь? – спросил он, выходя.

– Да… Латте, если есть. С сиропом. Или без. Все равно.

Ещё минут десять я приходила в себя, то проваливаясь в дремоту, то наблюдая, как он расплачивается у кассы.

– Держи. Капучино. Латте не было.

Я взяла стаканчик, потягивая ароматный пар. Первый глоток обжёг губы – горький, слишком крепкий. Ну, конечно. Даже кофе от него становится «не таким». Но когда я подняла глаза, то заметила, как он украдкой наблюдает за моей реакцией. Я изобразила натянутую улыбку.

Сет быстро сел и пристегнулся.

– До места ещё час, максимум два.

Я лишь кивнула. Тело ныло от долгого сидения, но сон немного освежил. Хотя бы мозги.

Дорога была потрясающей: изумрудные холмы, озёра, отражающие небо, овечки, ради которых я заставляла Сета сбавлять скорость. Я делала фото и тут же скидывала их бестиям.

– Почему ты в Шотландии решил строить гостиницы? – вдруг спросила я.

– Мы уже строим. Я выкупил старую рыбацкую гостиницу и пытаюсь её превратить в хороший бизнес. Алфи займётся проектом в Сент-Эндрюсе. Обе локации – семейные. Очень важно не провалить это.

– А если… провалишься?

– Тогда мне придётся уйти из бизнеса.

Меня будто ударило этой фразой. Ещё больше стало стыдно за ту статью.

– Прости… за статью. Я… я просто злилась на Алфи.

– Не понимаю. Бизнес требует холодного расчёта. Ты же управляешь бутиками – как они ещё на плаву с такой импульсивной хозяйкой?

– У нас креативный подход!

– О, я заметил. – Он улыбнулся. – Айви, давай договоримся. Если хочешь сказать мне что-то неприятное – говори в лицо. Не надо детсадовских игр за спиной. Я не Алфи.

– Так точно, мистер Идеалист, – я сладко улыбнулась и сделала глоток кофе. Горечь разлилась по языку, но сейчас это было неважно.

Сет смотрел на дорогу – такой уверенный и непробиваемый. И вдруг в моей безумной голове созрело желание.

– Новое желание, – допила я противный кофе до дна.

Он вздохнул так, будто я попросила его прыгнуть с утёса.

– Да не вздыхай ты так! – фыркнула я. – Я просто хочу правду.

– Вот этого я и боюсь.

Я повернулась к нему всем корпусом, чувствуя, как ремень безопасности впивается в плечо.

– Скажи честно… тебе никогда не хотелось скинуть этот чёртов пиджак и поваляться с нами в песке? Швыряться грязью, лазить по деревьям, а не ныть, что это опасно? Жить, наконец.

Его челюсть дёрнулась. Но я не отступала. Мне нужно было знать – неужели он действительно родился с галстуком и бизнес-планом вместо сердца?

– Помнишь условия, – прошептала я. – Солжёшь – считай, мы уже обручены. Прямо здесь, в Шотландии.

Тишина. Только мотор гудел за окном.

– Да, – вдруг сказал он так тихо, что я едва расслышала. – Хотел. Даже завидовал. Каждый раз.

Дыхание перехватило.

– Но я не мог. – Он резко перестроился, обгоняя грузовик. – Однажды мама спросила, кем я хочу стать. Я сказал – как папа. Строить отели. – Губы его дрогнули. – Она сказала: «Иди к мечте». А Алфи тогда сказал, что хочет рисовать. И папа разбил его мольберт…

Сердце упало куда-то в ботинки.

– Так что я взял удар на себя. Я же старший… И это была моя первая и последняя попытка быть хорошим братом. Иногда я сдавал его с рисунками отцу. Сопротивлялся… хотел, чтобы не только меня ломали. А потом мама обняла меня и попросила защищать брата…

Он резко выдохнул, и в этом звуке было столько усталости, что мне захотелось протянуть руку – но я не посмела.

– Я полностью посвятил время и силы, чтобы стать «отличным сыном». Роль… она дала Алфи шанс иметь детство. Потому что мама верила – мечты не предают. Моя – бизнес. Его – краски. И я бы…

Он резко замолчал, свернул на обочину и остановил машину. Я вцепилась в сиденье.

– Я бы никогда не просил его вернуться, но отец оставил завещание с дурацким условием: если Алфи не отработает год на фирме, все его акции уйдут в благотворительность. А брат… после своей бывшей отдал их дяде.

Глаза его потемнели.

– Дальше всё рухнуло. Люк наворовал миллионы. Продал часть гостиниц сомнительным людям… Вот почему Шотландия – мой спасательный круг. Если я пойду ко дну – предам мечту…

Я сидела, перебирая в голове каждое слово. Сет Эванс. Мальчик, который добровольно надел маску «идеального сына», лишь бы защитить своего брата. Дилан Эванс сломал собственного ребенка – и даже не заметил этого. Все эти годы я видела лишь ледяную скорлупу, не догадываясь о том, что скрывается за ней…

Горло сжало так резко, что я едва успела отвернуться к окну.

– Двадцать восемь желаний осталось, – прошептала я, стиснув зубы, чтобы голос не дрогнул.

Двигатель заурчал, колёса мягко покатились по асфальту. Я впилась взглядом в мелькающие пейзажи, боясь даже дыхание сделать слишком громким. Боялась, что он увидит. Боялась, что слёзы выдадут всё, что я так тщательно прятала годами.

Как же слепы бывают родители…

– Останови машину! – сорвалось с губ прежде, чем я успела подумать.

Сет резко нажал на тормоза. Ещё мгновение – и я уже стянула ботинки, расстегнула джинсы и оказалась у него на коленях, спиной к рулю. Я всмотрелась в его глаза, пытаясь разглядеть за привычной маской ту самую душу мальчишки, который когда-то резал руки осколками, лишь бы другим не было больно.

– Айви…

– Ничего не говори. Новое желание.

И я впилась в его губы. Он отстегнул ремень и откинул сиденье назад. Его руки сильно сжали мои бёдра, но мне было плевать. Поцелуй смешался с солёными и горькими слезами, как та правда, что он наконец выдавил из себя.

Туман запотевших стёкол, прерывистое дыхание, его зубы на моей нижней губе – жгуче, больно, идеально.

Я хотела его. Нежно? Нет. Медленно? Тоже нет.

Резко. Яростно. Пока он снова не замёрз.

Машина раскачивалась, ветер завывал в такт нашим стонам. Я впивалась пальцами в его плечи, крича – не от удовольствия, а от ярости. На себя. На него. На весь этот несправедливый мир, где детям приходится жертвовать детством ради взрослых амбиций.

Моё желание пробило его панцирь – тот самый, что годами защищал его, как твёрдая оболочка омара, скрывающая нежную плоть. И вот он – раскрасневшийся, как отварной скайский омар, – смотрел на меня, облизывая влажные и чуть припухшие губы.

– Защиту… – прохрипел он, и я усмехнулась сквозь прерывистое дыхание. Даже сейчас, когда он лежал передо мной с расстёгнутыми джинсами и уязвимый, как очищенный ракообразный, этот человек мыслил категориями защиты.

Мои пальцы нащупали в бардачке презерватив. Я натягивала его медленно, словно снимала панцирь с деликатеса, который собиралась съесть целиком.

Один резкий порыв – и я уже оседлала его, вцепившись одной рукой в подголовник, другой – в крышу автомобиля. Когда волна наслаждения накрыла с головой, я впилась зубами в его плечо, чтобы не закричать. А потом обмякла, прижавшись горящей щекой к его груди, слушая, как бешено стучит его сердце.

Быстро… Быстро… И постепенно – всё ровнее. Холоднее.

Я почувствовала, как подо мной снова затвердевают мышцы. Сет Эванс возвращался в свою привычную оболочку – собранную и неприступную.

– Мы можем опоздать, – произнёс он тем же ровным офисным тоном, словно мы только что не пережили бурю страсти в запотевшем салоне.

С неохотой я слезла с него, быстро натягивая смятые джинсы. Он вышел из машины резким движением, и презерватив, словно символ нашей спонтанности, полетел в кусты – этот жест кольнул меня где-то под рёбрами, оставив неприятный осадок.

– Сет… – сорвалось с моих губ шёпотом.

– Айви, осталось двадцать семь желаний! – резко оборвал он, прокручивая ключ зажигания, даже не взглянув в мою сторону. Но его пальцы, мёртвой хваткой вцепившиеся в руль, выдали внутреннюю бурю – словно он ненавидел себя за эту минутную слабость. Я чувствовала, как напряжение между нами нарастает, и сердце замирало от желания разорвать эту дистанцию.

Он снова отстранялся, и мне безумно хотелось схватить его за плечи, встряхнуть и закричать: «Не прячься от меня!»Но вместо этого я лишь стиснула зубы, подавляя волны эмоций. Теперь-то я знала правду: под этой каменной маской скрывался страстный мужчина, готовый на всё ради мгновения близости.

Совет от стажёра Айви:

Правда режет. Но иногда стоит рискнуть – и тогда лёд трескается, обнажая то, что пряталось годами. А там… там может оказаться всё, что угодно. Даже тот, кого вы любили в тринадцать лет.

Глава 7

Кранахан

(шотландский десерт из взбитых сливок, виски, мёда, малины и обжаренных овсяных хлопьев)

Ингредиенты: капля кислоты (чтобы держать выражение «Мне плевать»), бестии (спасибо мобильному телефону), маяк (понять и простить), холодный ветер (чтобы подгонял), новое желание (с нежной крошкой и вашими мурашками), ледоруб (по вкусу).

Остаток пути до Портри мы ехали молча. Я старалась больше не трогать его и переписывалась с бестиями, украдкой фотографируя его и каждый раз получая в ответ суровый взгляд. Подруги допытывались, есть ли сдвиги, а я лишь отписывалась: «Всё строго – я стажёр, он босс».

Когда мы въехали в Портри, я почувствовала, как страх охватывает меня. Неизвестность, что нас ждёт впереди, заставляла меня вжиматься в сиденье. Я украдкой смотрела на Сета, пытаясь понять его мысли и чувства, но его лицо оставалось безразличным, как каменная маска. Внутри меня росло беспокойство: как мне достучаться до него?

Сет Эванс, казалось, был закрыт для мира, и я не могла отделаться от мысли, что он не способен на настоящую любовь. Но в глубине души я знала, что это не так. Его роль «идеального сына», которую он так старательно исполнял ради Алфи, была проявлением любви – хотя и искажённой, замаскированной под обязанности и ожидания…

– Ты говорил об этом с Алфи? – рискнула спросить, когда он остановился у стройки.

Сет молча достал ключи и вышел. Конечно, больше ни слова.

Я уже потянулась к ручке, но он опередил меня, быстро обойдя машину, распахнул дверь и протянул руку. Я осторожно приняла его помощь, и тут же в нос ударил запах цемента, свежего дерева и колючего ноябрьского холода.

– Нет, – резко сказал он. – Ты первая, кому я это рассказал. И то только из-за нашего пари. Жениться в мои планы не входит.

«Кто бы сомневался. Зануда».

– Мне кажется, ему важно это знать. Алфи любит тебя…

– Айви, – он слегка прищемил мою руку в своей. – Надеюсь, этот разговор останется между нами.

Я промолчала. Выдавать чужие секреты – не в моих правилах, особенно такие. Но Сет не прав – его брат должен знать. Хотя… пусть сами разбираются. Мне бы в своей жизни не наломать дров.

Я шагнула – и замерла.

Даже в ноябре место было потрясающим. Старинное трёхэтажное здание восемнадцатого века, серый камень, окна – прямо на озеро Портри. Такой вид, от которого хочется творить. Летом здесь будет море зелени – идеально для семей с детьми…

– Здесь так красиво…

Сет приблизился, его плечо почти коснулось моего.

– Да, мама всегда мечтала о покупке этого здания. Отец же был против – он предпочитал современный подход. Поэтому Алфи займётся отелем в Сент-Эндрюсе, как и хотел папа.

Такой он… Всё у него – по плану, без отклонений. Но для меня в этом была какая-то романтика. Настоящий Сет – наблюдательный и строгий снаружи, но внутри, за этой скалистой броней, прячется нежность. Алфи, напротив, скрывает отцовскую строгость за улыбками и лёгкостью. Их мать дала им лучшее, просто распределила качества по-разному: Сету досталась серьёзность, а Алфи – умение радоваться жизни.