Что ты считаешь правильным

– Почему ты?.. – она начала и замолчала, словно не найдя сил договорить.

– Потому что больше некому, – отрезал он, не отрывая глаз от дороги. – И потому что ты бы сделала то же самое для меня.

Она слабо рассмеялась, и этот звук был похож на треск льда.

– В другой жизни, может быть.

Он не стал отвечать. Машина плавно катила по пустынным улицам, и каждый поворот колёс отдавался в нём тяжёлым эхом. Он потянулся одной рукой на заднее сиденье и, кинув сумочку ей на колени, сказал:

– Скажи свой адрес и позвони мужу, я высажу тебя у подъезда.

Слова повисли в натянутой тишине салона. Анна медленно повернула голову, и в её глазах, ещё мутных от алкоголя, вспыхнула твёрдая, холодная искра.

– Некому звонить, ясно тебе? – она старалась говорить чётко. – Высади меня, сейчас же. Я дойду сама!

– Не будь ребёнком, – его голос оставался ровным, но в нём появилась опасная усталость. – Ты не в состоянии…

– Я сказала, ВЫСАДИ! – она крикнула с такой силой, что его пальцы инстинктивно сжали руль. Её рука дрожала, но была уже на дверной ручке. – Или ты хочешь, чтобы я выбросилась на ходу?

Машина резко, с визгом шин, прижалась к обочине. Он повернулся к ней, и в его глазах бушевала буря – ярость.

– Прекрати это, Аня. Сейчас же.

Но она уже толкала дверь, вываливаясь на пустынный ночной тротуар. Её ноги подкосились, и она едва удержалась на ногах, цепляясь за дверь машины.

– Я сама… – выдохнула она, её голос снова стал слабым. – Я сама дойду.

Холодный ночной воздух обжёг лёгкие, на мгновение протрезвив. Она видела, как Марк выходит из машины, его фигура в свете фонарей казалась огромной и угрожающей.

– Знаешь, тебе надо обратиться к врачу! – крикнул он ей прямо в лицо. – Твоё настроение меняется каждую секунду, и я не знаю, это действие алкоголя или у тебя биполярка!

Она отшатнулась, словно он её ударил. В её глазах мелькнуло сначала недоумение, а потом – жестокая, леденящая обида. Она вздернула подбородок, выпрямив спину.

– Я сказала, я дойду сама! Уйди с дороги!

Её голос прозвучал с такой ледяной решимостью, что Марк отступил на шаг. Не из страха, а от неожиданности. В её позе, в блеске глаз не осталось и следа от той пьяной, беспомощной женщины, что была минуту назад.

Он сел в машину, сравнявшись с её нестойкой походкой. Опустив стекло, он крикнул ей:

– Пальто забрать не хочешь?

Его голос, резкий и насмешливый, догнал её в темноте. Анна замедлила шаг, но не обернулась. Она чувствовала, как холод пробирается под тонкую ткань платья, но гордость не позволяла ей остановиться.

– Оставь себе, – бросила она через плечо, стараясь, чтобы голос не дрожал. – На память о том, как ты пытался быть джентльменом.

Она продолжила путь, обняв себя руками, пытаясь сохранить остатки тепла.

Она сделала ещё несколько шагов, уже не видя дороги перед собой.

Нога резко зацепилась за невидимую неровность асфальта. Тело, уже лишённое сил и координации, беспомощно полетело вперед. Жёсткий удар о землю отозвался во всём теле огненной волной. Воздух вырвался из лёгких с глухим стоном. Ладони, инстинктивно принявшие на себя часть удара, болезненно загорелись – кожа содрана в кровь о шершавый асфальт.

Резкий скрип тормозов разрезал ночную тишину. Следом хлопнула дверь, и тяжёлые шаги застучали по асфальту.

– Доигралась? Какая же ты упрямая истеричка!

– Лучше помоги мне! – она попыталась встать, упираясь стёртыми ладонями в асфальт.

– О, ну конечно! – Он поднял её с тротуара резким движением, прижимая к себе так, что она почувствовала каждую мышцу его напряжённого тела. – Сначала отвали, потом помоги! Ты специально это сделала? Упала назло мне, чтобы я почувствовал себя последним ублюдком?

Его голос дрожал от сдерживаемых эмоций – ярости и чего-то ещё, что она не могла распознать. Он не отпускал её, даже когда она попыталась вырваться.

– А тебе нечем было заняться? Мог бы вызвать мне такси и уехать домой!

– Конечно же нечем! – Марк потащил её к машине. – Ты не знала, что по выходным я чищу карму? Спасаю котят с деревьев и развожу пьяных женщин по домам!

Он усадил её в машину с такой бережностью, которая контрастировала с его язвительным тоном. Застёгивая ремень безопасности, он на мгновение задержался, его пальцы случайно коснулись её кожи.

– Только котята, как правило, благодарны, – добавил он, захлопывая дверь.

Когда он сел за руль, в салоне повисла тишина. Анна смотрела в окно, потирая содранные ладони. Вдруг она тихо, почти невнятно произнесла:

– Спасибо.

Марк вздрогнул, но не повернулся.

– Не стоит. Это входит в услугу.

Он тронулся с места, и машина плавно понеслась по ночным улицам. Тишина в салоне стала другой – не враждебной, а усталой, почти мирной. Девушка старалась не смыкать глаз, ощущая тепло, разлившееся по телу.

– Сейчас нужно повернуть направо, – она устало указала рукой, но он не свернул, продолжив ехать прямо.

Анна нахмурилась, приподнимаясь на сиденье.

– Ты проехал поворот. Мой дом в другой стороне.

Марк не отрывал взгляда от дороги, его руки крепко лежали на руле.

– Мы едем обрабатывать твои раны.

Его тон не оставлял пространства для дискуссии. Анна хотела возразить, но в этот момент пульсирующая боль в ладонях напомнила о себе с новой силой. Она молча откинулась на сиденье, сжав окровавленные руки в кулаки.

– Это больше похоже на похищение!

– Как ты догадалась? – усмехнулся мужчина. – Видишь ли, давно пробила полночь, и моя добросердечность превратилась в тыкву.

Его шутка прозвучала неожиданно, заставив её на мгновение забыть о боли. Уголки её губ дрогнули, хотя она и пыталась сохранить суровое выражение лица.

– Значит, теперь ты злая фея? – не удержалась она от колкости.

– Скорее – уставшая, – он свернул на освещённую аллею. – И уставшие феи не возвращают Золушек в мышиные норы. Они обеспечивают им горячий чай и диван, чтобы те не разбились в хрустальные осколки.

—Твой план меня не прельщает. Останови машину, я выйду!

Её голос прозвучал резко, но в нём слышалась усталость. Марк лишь вздохнул, не снижая скорости.

– Если ты сейчас опять продолжишь выламывать дверь моей машины, я тебя свяжу, и оставшийся путь ты поедешь в багажнике!

Анна замерла с пальцами на дверной ручке, поражённая не столько угрозой, сколько ледяной уверенностью в его голосе. Она обернулась и увидела его профиль в свете фонарей – сжатые челюсти, напряжённые мышцы шеи. Он не шутил.

– Ты не посмеешь, – выдохнула она, но в её голосе уже не было прежней уверенности.

– Попробуй угадать, посмею или нет, – он резко перестроился, и машина рванула вперёд с возрастающей скоростью. – Но учти – в багажнике неудобно, тесно и нет окон. Выбирай.

Она медленно убрала руку с ручки, сжала кулаки на коленях и откинулась на сиденье, проиграв эту битву. Но в её глазах тлела ярость – ярость загнанного в угол зверя, который лишь выжидает момент для ответного удара.

Марк чувствовал её злость, которая сгустилась над его головой. Устало размяв шею, он посмотрел на недовольный профиль девушки.

– В таком состоянии я не оставлю тебя одну. Ты можешь ненавидеть меня за это утром, но сегодня ночью ты будешь под присмотром. Потому что чёрт его знает, что взбредёт в твою пустую голову, когда ты останешься одна, – его голос сорвался, выдав накопленное напряжение. – Ты уже успела сегодня и напиться, и с неадекватом связаться, и на асфальт грохнуться. Хочешь добавить к этому списку что-то ещё?

– Меня будет искать муж!

Слова вырвались у неё отчаянным шёпотом, последним аргументом в этом изматывающем противостоянии. Но вместо того чтобы смутиться или усомниться, Марк горько усмехнулся.

– Правда? – его голос прозвучал тихо и ядовито. – И где же он был, когда ты пила в баре? Где он был, когда к тебе приставал тот тип? Где он сейчас, когда ты вся в синяках и с разбитыми ладонями?

Он свернул с главной дороги в переулок.

– Тем более, ты сама сказала, что звонить некому. Так что я предполагаю, ты сегодня решила ворваться в статус свободной женщины.

– Я не свободна! – огрызнулась девушка, сдувая прядь, упавшую на лицо.

Машина плавно остановилась перед современным жилым комплексом. Он выключил двигатель и повернулся к ней.

– Да уж, за пять лет ты так и не научилась врать.

Она оставила его реплику без ответа, упрямо смотря вперёд. Он вышел из машины, обошёл капот и открыл ей дверь. Протянул руку – на этот раз не как угрозу, а как приглашение.

– Я могу сама… – она потянулась за ручкой двери и выставила ногу из машины.

Он отступил, держа дверь машины, пока она гордо выходила из неё.

– Конечно, можешь сама! Помимо разбитых коленей и ладоней, мы будем сегодня бинтовать тебе ещё и лицо.

Он произнёс это с ехидным смешком,э. Сделав шаг, она действительно почувствовала, как земля уплывает из-под ног, и инстинктивно ухватилась за его руку.

– Ладно, твоя взяла!– сдалась она, позволяя ему поддержать себя. – Но только потому, что мне жаль своё лицо!

– Ты поэтому легла на капот моей машины? – засмеялся Марк, крепче обнимая её за талию. – Грохнуться лицом об капот не так страшно, как об землю?

– Ну конечно, – она фыркнула, хотя её щёки слегка порозовели. – Я вообще не знала, что это твоя тачка».

– Да, да, да… – парировал Марк, открывая дверь подъезда. – Первый раз вообще в жизни видела, конечно.

Она оказалась в просторном холле, мало похожем на её маленький и тёмный подъезд.

Это было больше похоже на холл гостиницы, чем жилого дома. Они молча поднялись на лифте, в котором играла непринуждённая музыка. Выходя из лифта, он повёл её по узкому коридору.

– Машина моя, конечно, осталась внизу, но… – Он повернул за угол, подходя к одной из многочисленных дверей. – есть прекрасная стена, ты можешь подпереть её, пока я открываю дверь.

Его шуточки в её сторону поднимали эмоциональную шкалу девушки. Хотелось стереть его наглую ухмылочку с лица! Она прислонилась к прохладной стене, наблюдая, как он возится с ключами. Колени ныли, как и стёртые ладони.

Он толкнул дверь, указывая рукой в темноту квартиры. Оттолкнувшись от стены, она вошла первая.

Тишина. И запах – не пыли и одиночества, как в её доме, а кожи, дерева и чего-то неуловимого, что безошибочно выдавало его присутствие. Она замерла на пороге, слушая, как он включает свет за её спиной.

Мягкие светильники ожили, выхватывая из полумрака лаконичные интерьеры. Ничего лишнего. Ни одной случайной детали. Такой же, как он.

– Ну? – его голос прозвучал сзади. – Проходи или возвращайся в лифт. Третий вариант – мы можем так простоять до утра.

Она сделала шаг вперёд, присев на тумбочку в прихожей.

Опустившись, она пыталась снять сапог, но пальцы не слушались – ладони горели, а в голова гудела. Она с силой дёрнула за каблук, и сапог с глухим стуком упал на паркет.

Второй оказался упрямее. Она потянула за него, пошатнулась и чуть не упала с тумбы, но вовремя упёрлась свободной рукой в стену.

Внезапно он опустился перед ней на одно колено. Молча взял её ногу, осторожно расстегнул молнию и снял сапог. Его пальцы были тёплыми и удивительно аккуратными.

Его прикосновение было на удивление бережным. Когда он снял второй сапог, его пальцы на мгновение задержались на её щиколотке, и это простое касание отозвалось неожиданным теплом во всём её уставшем теле.

—Спасибо, – прошептала она, глядя на его склонённую голову.

Он не ответил, вставая и подавая ей руку. Он показал ей ванную комнату, повесил полотенце и дал чистую одежду.

– Справишься сама? – на выходе из ванной спросил он. – Тут как бы кафель, а ты сегодня очень любишь прикладываться к твёрдым поверхностям.

Его шутка была уже мягче, без прежней колкости. Анна кивнула, стараясь сохранить остатки достоинства:

– Постараюсь обойтись без экстрима.

Когда дверь закрылась, она осмотрелась. Ванная комната, как и всё здесь, была образцом безупречного вкуса – тёмный матовый кафель, ниша со встроенной подсветкой, дорогая сантехника.

Она включила воду, сняла платье и чёрные колготки, которые уже не спасти. Осторожно ступив под душ, она включила воду. Тёплые струи ударили по плечам, спускаясь к ключицам. Ладони и колени неприятно жгло, когда вода касалась содранной кожи. Она прислонилась лбом к прохладной кафельной стене, позволяя воде течь по спине. Постепенно тепло и влажность сделали своё дело – мышцы начали расслабляться, а дрожь в коленях понемногу утихала.

Она вытерлась махровым полотенцем, смотря на сложенную одежду на корзинке для белья. Мужские шорты и футболка, явно раза в три больше её самой. Она скользнула в шорты, затягивая их как можно туже, и надела футболку, которая повисла на её плечах бесформенным мешком.

Выйдя из ванной, она застала Марка в спальне. Он обернулся, держа в руках пластиковую коробку с красным крестом. При её появлении его взгляд скользнул по бесформенной футболке, и в его глазах мелькнула тёплая усмешка.

– Аптечка, – он поставил коробку на кровать. – Присаживайся.

Она медленно подошла и села на край матраса. Марк достал антисептик, вату и пластыри. Его движения были точными и выверенными.

– Дай руки, – он опустился перед ней на колени.

Она протянула ему ладони. Он взял их своими – тёплыми, уверенными – и начал обрабатывать ссадины. Спирт пощипывал, но она не отдергивала рук. В тишине комнаты было слышно только их дыхание.

Он закончил с руками и перешёл к коленям. Его прикосновения были бережными, почти нежными.

– Ты живёшь один?

Вопрос прозвучал неожиданно, заставив его пальцы на мгновение замедлить движение. Он не сразу поднял на неё взгляд, продолжая аккуратно накладывать пластырь на её разбитую коленку.

– С котом, он ест на кухне. А что? – он закончил с пластырем, но его рука осталась лежать на её щиколотке, словно забыв убраться.

– Ничего, – она отвела взгляд, внезапно смущённая. – Просто… не похоже, чтобы здесь кто-то жил, кроме тебя. Всё слишком… идеально.

– Коты, как известно, большие эстеты, – он наконец убрал руку и начал складывать аптечку. – Я в их числе.

В этот момент из глубины квартиры донёсся тихий шорох, а затем на пороге спальни появился пушистый чёрный кот. Он равнодушно осмотрел их обоих, лениво потянулся и вальяжно улёгся посреди дверного проёма, как будто говоря: «Раз уж вы тут устроили лазарет, я хотя бы понаблюдаю».

– Встречай Бенедикта, – Марк кивнул в сторону кота. – Единственное существо, которое терпит мой характер. И то, похоже, лишь из-за дорогого корма.

Анна невольно улыбнулась, наблюдая, как кот начинает вылизывать лапу с видом полного превосходства. В этом пушистом цинике было что-то успокаивающее – его царственное безразличие напоминало, что мир не крутится вокруг их человеческих драм.

– Значит, Бенедикт, – она встала и наклонилась к коту, – ты тот, кто правит бал в этом королевстве?

Кот прекратил вылизывание, оценивающе посмотрел на неё одним глазом и издал нечто среднее между мурлыканием и фырканьем.

– Это на кошачьем означает «расплатись едой и не отвлекай владыку», – перевёл Марк, и в его голосе снова зазвучала знакомая лёгкость. – Он не любит, когда нарушают его распорядок. А сегодня мы явно выбились из графика.

Он протянул руку, чтобы погладить кота, но Бенедикт величественно отвернулся и направился прочь, виляя хвостом.

– Вот видишь, – Марк развёл руками. – Даже он осуждает меня за то, что я привёл в дом пьяную незнакомку.

– Незнакомку? – Анна приподняла бровь.

– После сегодняшнего вечера, – он посмотрел на неё серьёзно, – я понял, что не знал тебя вовсе. Я помню девушку с горящими глазами, которая бежала вечером на поле, чтобы нарисовать закат. Потому что считала, что нет ничего красивее, чем он, с его игрой красок на небесном полотне.

Они прошли на кухню, где Марк разливал по кружкам чай. Его слова повисли в воздухе, наполняя пространство между ними горькой ностальгией.

– А потом я узнал женщину, которая прячет эти глаза под слоем стойкой туши, – он протянул ей кружку, их пальцы ненадолго встретились. – Которая предпочитает огни ночного клуба закату и считает, что самая красивая игра красок – это неон, отражающийся в бокале.

Анна приняла чай, но не отвела взгляда.

– Это было только сегодня. Слишком много всего накопилось… – она отпила чай. – Нужно было снять напряжение.

– Напряжение? – он поставил кружку на столешницу. – И что же такого случилось, что ты решила уйти в отрыв?

Вопрос повис в воздухе, острый и прямой. Анна опустила глаза, следя за паром, поднимающимся над чаем. Всё вечернее буйство вдруг показалось жалким и нелепым.

– Он ушёл, – выдохнула она, сжимая кружку так, что пальцы побелели. – Сегодня утром. Собрал вещи и ушёл. Сказал, что нам нужно «время подумать».

Она горько усмехнулась.

– «Время подумать», – Марк медленно повторил эти слова, словно пробуя их на вкус. – Классика. Самый удобный способ уйти, не беря на себя ответственность. Мне ты сказала по-другому. Что ты бы хотела остаться со мной, но не можешь.

Тишина, наступившая после этих слов, была оглушительной. Анна замерла, не в силах отвести взгляд от его лица. Все маски, все защиты, выстроенные за этот вечер, рухнули в одно мгновение.

– Тогда я не могла поступить по-другому. Это было единственным правильным решением.

– Правильным для кого? – его голос прозвучал тихо, но в нём слышалась накопленная за все эти месяцы боль. – Для него? Или для нас?

Он провёл рукой по волосам, пытаясь унять нервозность. Анна продолжала молчать.

– Ты счастлива с ним?

Вопрос повис в воздухе, простой и безжалостный. Анна закрыла глаза, словно пытаясь спрятаться от необходимости отвечать. Но правда, которую она так долго подавляла, уже вырывалась наружу, не нуждаясь в словах.

– Посмотри на меня и ответь, – настаивал он тихо, но твёрдо. – Хотя бы раз за все эти годы будь честна с собой. Ты счастлива?

– Когда-то была, – прошептала она, и это слово прозвучало как освобождение. – Андрей он… Он надёжный. Я знала его много лет, а тебя не знала вовсе. И в тот момент я понимала, что не могу по-другому. И не спрашивай, что за обстоятельства были.

Марк молча смотрел на неё, и в его глазах боролись понимание и боль. Он видел, как она прячет за этими словами что-то большее – какой-то старый страх или обещание, которое до сих пор держит её в плену.

– Хорошо, – тихо сказал он. – Не буду спрашивать. Но знай одно: «надёжный» – это не синоним «любимый». А «знакомый» – не значит «подходящий».

Он вышел из кухни, оставляя её одну. Она осталась стоять с кружкой в руках. Допив уже остывший чай, она медленно прошла в гостиную. Марк лежал на диване, укрывшись пледом.

– Я постелил тебе у себя. Я посплю тут.

Она стояла, переминаясь с ноги на ногу, пытаясь найти, что сказать.

– Есть ещё одно напряжение, которое выбило меня из колеи.

Он удивлённо вскинул брови.

– Какое же?

– Ты.

– Я? – переспросил он, и в его голосе прозвучала опасная тишина после бури. – Я стал для тебя «напряжением»?

– Да ты, – она сцепила руки в замок. – Я не знаю, каким образом ты появился в издательстве, но я испугалась.

Она сделала шаг назад, её взгляд метался, не в силах остановиться на нём.

– Я испугалась того, что ты можешь сделать.

Отвергнутый мужчина, да ещё и начальник… Когда ты начал проверять меня, словно домашнее животное на бешенство, я подумала, что ты хочешь сломать мою карьеру. Показать, что моя кандидатура не такая уж идеальная и можно найти лучше.

Марк слушал, не перебивая, и по мере её слов его лицо постепенно менялось. Гнев уступал место чему-то более сложному – изумлению, горькому пониманию.

– Ты действительно так думала? – наконец произнёс он, и его голос был тихим и разбитым. – Что я способен на такую… мелкую месть? Я сомневаюсь, что таким способом могу превзойти то, что ты делаешь с собой самостоятельно!

Его слова прозвучали не как упрёк, а как констатация горького факта.

– Ты сама себя ломаешь, мне даже не нужно пытаться.

– Я знаю…

Она развернулась, тем самым дав понять, что разговор окончен. Забравшись в постель, она тут же уснула беспокойным сном.

-–

Она проснулась от озноба, пробирающего до костей, и противного першения в горле. Свинцовая тяжесть во всём теле не предвещала ничего хорошего. Сквозь щель в плотных шторах пробивался тусклый утренний свет, не давая понять, день на улице или ещё вечер. С трудом приподняв голову, она разглядела на часах у тумбочки безрадостные семь утра.

Комната была незнакомой – строгие линии, ничего лишнего. И тишина. Такая оглушительная, что в ушах отдавался собственный пульс. Память медленно возвращалась обрывочными, нелепыми картинками: неоновые огни, громкая музыка, его рука на её талии… и его же лицо, напряжённое и сердитое, в свете уличного фонаря.

«Господи, что я натворила?» – мелькнула единственная более-менее связная мысль. Она сглотнула, пытаясь протолкнуть ком в горле, и тут же закашлялась. Кашель отдался раскатистым эхом в пустой квартире. Похмелье было бы куда приятнее, чем эта простуда, наступающая на пятки вкупе со стыдом.

Завернувшись плотнее в одеяло, она снова провалилась в сон. На этот раз сны были беспокойными, обрывистыми – лица, голоса, вспышки неонового света, чувство падения…

Она проснулась во второй раз, чувствуя прохладную руку на лбу.

Приоткрыв глаза, она увидела Марка. Он сидел на краю кровати, и в его прикосновении не было ничего, кроме деловой озабоченности. Рядом на тумбочке лежал градусник.