Ходоки во времени. Время во все времена. Книга 4

– Ты соскучился по дару Нардита?

– Как не соскучиться? С ним столько связано хорошего и необычного. Вспоминаю и… как будто погружаюсь в него. Как во что-то родное.

Иван и Сарый переглянулись.

– Фиман ему уже не родной, – осудил Сарый.

– Что ж, – улыбнулся Иван. – Это я могу.

В комнате колыхнулось радужными переливами облако и поглотило Джордана, но так, что его можно было видеть.

– Да, Ваня… С тобой говорить… опасно, – сказал с расстановкой Сарый, рассматривая, как Джордан воспринял перемену в своём состоянии: он вначале дёрнулся, быстро осмотрелся и замер в ожидании. – Ты его, Ваня воспитал. Не кричит, не ругается. Да и вообще с ним сейчас можно говорить спокойно.

– Вы тоже постарались… А что ему там бояться? Знает, что скоро выпущу… Вас тут никто не тревожит? Я к тому, что, наверное, отсутствовал долго. Сколько?

– Десять дней.

– Да, мой деват от курги Ар-Тахиса растянулся. Надо будет учесть… Так всё у вас в порядке?

– Как будто спокойно. Только Шилема поскандалила с кем-то и подалась со своим возлюбленным в другую точку зоха. И вот ещё дон Севильяк…

– Что?

Играя мимикой лица, Сарый долго собирался, чтобы ответить.

– Кулаки у него всегда чешутся. Симон попросил его побыть со Штенеком, пока тот обживётся на новом месте, изменит внешность. Так дон Севильяк там устроил грандиозную драку. Ему не понравилось, что невдалеке от них по ночам собирается какая-то компания и горланит песни. Вот он и пошёл их вразумлять и напомнить, что ночью надо спать и другим не мешать этого делать. Хорошо, что Штенек проявил благоразумие и не увязался за ним, а то у Симона появилась бы ещё одна головная боль – куда его пристроить?

– Штенек – странный ходок. Я уже думал о нём. Может быть, пробить его куда-нибудь, и пусть живёт, как обычный человек. Но в поле ходьбы – ни шагу.

– Э, Ваня. Какой бы у него малый ни был бы кимер, но он – ходок во времени. Сам знаешь уже, порой становишься на дорогу времени, будто помимо своей воли. Для самого себя незаметно.

– Это точно… Я всегда помню, как ты меня учил… Этого идиота и дебила… Дубину стоеросовую… Да-а… – Иван блаженно заулыбался, погружаясь в лучшие, как ему теперь казалось, дни своей жизни. И, подражая Учителю, процитировал его упрёк: – «Во времени, Ваня, ходить надо! А ты здесь обыкновенным болваном стоишь!.. Идиот и болван!». Да, Учитель, это надо было придумать: «обыкновенный болван», а?

Сарый заволновался, покраснел, глаза его забегали.

– Но так надо было, Ваня! Тебя не обидишь, толку не добьёшься. Ты же себя знаешь.

– Нет, я вот чего до сих пор не понимаю, почему я тебя, как только ты меня стал поносить всякими нелестными словами, не вышвырнул сразу в окно? Ведь всё стерпел. Даже не обижался.

– Так надо было. Зато не прошло и трёх месяцев, как ты стал ходоком. А так бы, если вежливо… У меня когда-то был ученик. Я его три года учил, пока он что-то стал понимать. С тех пор я взял за правило: ученик должен учиться без всяких там поблажек и сантиментов, а вот подход к каждому – разный. Тебя, например, уговорами не прошибёшь. Вот я и давил на тебя тем, чего ты другим никогда в жизни не простил бы.

Иван только хмыкал и счастливо улыбался, слушая Учителя.

Джордан в облаке стал проявлять нетерпение.

– Выпускай его уже, – сказал Сарый. – А ты… Каждый раз тебе о том напоминаю. Поберегись там, Ваня.

– Поберегусь, Учитель.

Первое, с чем столкнулся Иван, это невозможность надёжных ориентиров установления точек зоха для выхода к другим кургам неандертальцев. Васса и некоторые женщины могли лишь указать примерное направление, где они располагались, к тому же не по прямой линии, а расстояния – в днях пути.

Так что весь день ушёл на уточнения и расчёты. Пространственно-временная «карта» поселение людей не фиксировала. Ивану пришлось вспомнить опыт определения точки зоха к ромту Уленойка, проделанный с сыном его – Пириком. Он вывел вассу и её «свиту» за пределы кокота, нашёл участок с песчаной проплешиной и стал рисовать по памятным рассказам женщин детали пути: пересечения речек, возвышенностей, поворотов, задержек в дороге…

Проще всего удалось справиться с местонахождением курги тлиппов и становищем дурáков.

Курга тлиппов являлась неким центром, объединяющим другие курги неандертальцев на довольно обширной территории, некоторые из них обосновались в месяцах пути от этого центра.

Раз в два года вассы различных кург собирались у тлиппов на «совет». Но последние три года, с появлением дурáков и родственных им соплеменников на территории, контролируемой тлиппами, сборы проводились каждую весну. Васса займов ходила туда не одна и всего месяц тому назад, поэтому все перипетии перехода у его участников были свежи в памяти. Итог: около двухсот пятидесяти километров к юго-юго-востоку. Это к тлиппам. А несколько других – от пятидесяти до ста километров, дальше васса никогда не бывала.

А дурáки поселились совсем близко: в трёх днях пути на берегу большой реки.

Васса тлиппов имела право на экстренный сбор васс подвластных ей поселений. Анализируя полученные сведения, Иван пришёл к выводу: надо начинать с тлиппов. А чтобы не тратить времени на знакомство, да и скорее обратить внимание центральной курги к себе и Ар-Тахису, следовало взять с собой и вассу займов.

Но она наотрез отказалась стать посредницей, сославшись на традиции общения васс, вплоть до табу на встречи вне курги тлиппов.

Ар-Тахис также оказался плохим советчиком, он переживал перипетии прошедшей ночи с выделенными женщинами для производства детей и пытался рассказать некоторые подробности Ивану, даже когда тот обращался к нему с прямым вопросом, далёким от переживаний счастливого любовника. Одет он теперь был как все займы: набедренная повязка и лента через плечо. Несмотря на его измученный ночным бдением вид, стали заметны развитые мышцы рук и ног, накаченный плечевой пояс.

Проще: Ар-Тахис полностью был занят собой.

Наконец, Иван усадил его рядом и подвёл черту под всеми разговорами о путях достижения других поселений.

– Мы с тобой идём к тлиппам. Ты – свой для них. Я – чужой. Переговоры веду я. Ты поддакиваешь или подтверждаешь то, что я скажу и обращусь к тебе. Когда я их… Вассу и всех, кто с ней макну в снег и мороз, ты останешься, и будешь говорить, в каком виде я их верну. Ты вчера видел свою вассу, какая она была. А я их верну, только подержав их там до полного понимания того, что их ожидает всего через год. Понял?

Ар-Тахис ответил, лишь проморгавшись после длительной тирады Ивана.

– Я-то понял. Поймут ли они?..

– Ваша васса поняла.

– Наша васса умная. И я ей о том давно говорил.

– Будем надеяться, что вассы других кугеров не страдают тупоумием. Итак… К тлиппам!.. И… лиха беда начало!

Тлиппы

Рассказ вассы займов, подсказки некоторых женщин, побывавших с ней у тлиппов, уточнения по просьбе Ивана – всё это привело к возможности определения точки зоха с высокой точностью – едва ли чуть больше километра.

Выйдя в реальный мир, Иван и Ар-Тахис оказались на берегу тихой, словно дремлющей под голубым небом, неширокой речки, прихотливыми изгибами, порой касаясь берегами, несущей чистую воду в ложбине между пологими холмами. Невдалеке, на обширной выровненной площадке тёмным лоскутом выделялся кокот кугера тлиппов. Это был почти правильный квадрат, от которого в разные стороны расходились утоптанные дорожки.

На одной такой дорожке как раз и оказались ходоки перед лицом двух женщин, несущих вязанки хвороста, а от кугера шли навстречу ещё несколько тлиппов. Внезапное возникновение на дороге мужчин, один из которых, по их представлениям, не походил на настоящего человека, вызвал переполох, перешедший в панику. Все бросились бежать врассыпную.

– Мы неправильно сделали, – сказал Ар-Тахис. – Они сейчас скажут вассе, и они все набросятся на нас.

– Вот и хорошо, – возразил ему Иван. – Сами все соберутся, и мы сможем сразу с ними поговорить. Пошли! И не торопись! Пусть… – Иван вспомнил словечко монтажников, – кучкуются, пока мы подходим.

– Вон, смотри, КЕРГИШЕТ! Они уже все знают. Сбегаются.

К кугеру, появляясь, словно из-под земли, сломя голову бежали люди. Одиночками и группами. Зачем их зовут, они, по-видимому, не знали, так как в сторону ходоков никто практически не смотрел. Но торопились на зов.

– Быстро оповестили, – удивился Иван. – Как? Ар-Тахис?

– Васса говорила как-то… Тлиппы умеют. Да мне было не нужно… Не знаю, КЕРГИШЕТ.

– Вот у нас в било били бы… Подожгли бы что-нибудь… Криком бы оповестили… Интересно – как здесь?

Однако у Ар-Тахиса способность тлиппов собираться по тревоге интереса не вызвала. Его больше занимала предстоящая встреча. Чем ближе подходили они к кокоту, тем плотнее становилась по его краю людская стена.

– Почему они против нас двоих собрались в таком количестве?

– Не знаю… Васса говорила, что тлиппы так всех встречают. Даже когда они, вассы, сюда приходят на сбор… Чужих не пускают.

– Наверное, других забот нет. Нас только двое. Могли бы против нас, ну, с десяток выставить, а то – все… Да ещё с дубьём. Точно, им делать нечего! Ну, что ж… Дай руку! На всякий случай. И вообще, не отходи от меня далеко… Сейчас мы их удивим.

Умели ли кветы, в том числе и тлиппы, удивляться, оставим в стороне, но то, что они увидели, привело их, пожалуй, в ужас. Неизвестный квет и некто, тоже будто бы человек, но громадного роста и одетый странным образом с ног до головы, медленно приближались и, достигнув кокота, беспрепятственно, как бестелесные тени, прошли сквозь ряды обороны, не зацепив ни одного защитника, и оказались в тылу перед лицом вассы и многочисленного её окружения из женщин. Среди них тоже началось смятение.

Тлиппы, конечно, испугались, но отнюдь не пали на колени. Если они и придумали уже богов и верили в сверхъестественные силы, но не стали ещё рабами своих придумок.

– Не бойтесь нас! Мы пришли говорить! – несколько раз крикнул Иван, оборачиваясь во все стороны.

Его выкрики на понятном языке вывели людей из шока, однако говорить они с ним явно не собирались. Тлиппы подступали тесным кругом, пока не наткнулись на временной барьер, установленный Иваном вокруг себя и Ар-Тахиса. Они махали руками, били перед собой воздух дубинами, но – тщетно: как будто шли, противник – вот он, но никак не могли дойти до него.

Так продолжалось долго, и Иван подумывал уже: не пробить ли вассу со свитой куда-нибудь и иметь дело только с ними.

Его опередила васса. Она встала. Вернее, её подняли под руки: старую, маленькую, страшноватую на лицо и, похоже, подслеповатую. Ивана даже взяло сомнение – васса ли это? А если она, то выдержит ли эта старая женщина переброску в сугроб и холод? А она встала, капризно стряхнула поддерживающие её руки, выпрямила своё костлявое тело, зло посмотрела на ходоков.

Тлиппы остановились, обернули лица к своей предводительнице.

– Как надо правильно обращаться к вассе? – спохватился Иван.

– Васса, – не задумываясь, ответил Ар-Тахис. – Другие слова оскорбляют. Но ей надо говорить не вáсса, а вассá. Она выше других.

– Ладно… – Иван набрал полную грудь воздуха, громко провозгласил: – Вассá! Я пришёл, чтобы спасти тлиппов и всех кветов от гибели. Дело в том…

Ему не дали договорить. Случилось то, чего Иван никак не ожидал – его слова были заглушены неистовым хохотом, вначале приближённых к вассé, а их было десятка три, потом и тысячью тлиппов.

Смех был таким заразителен, что Иван, так и не поняв, отчего они смеются, непроизвольно рассмеялся и сам

– Пусть посмеются, – отдалив во времени поднятый вокруг шум, сказал Иван. – Смеются – не плачут. Легче будет договориться.

Ар-Тахис не согласился с выводами Ивана, он не смеялся.

– Они показывают на нас пальцами.

– Ну да… – Иван огляделся, тлиппы и вправду, приседая, показывали на них руками и смеялись пуще прежнего.

Иван пожал плечами.

Сам когда-то таким жестом отмечал шутников: вот, мол, они какие! Так что подсказка Ар-Тахиса не заставила его искать в поведении смеющихся людей какой-либо угрозы. Но всё-таки причины веселья он так и не понимал. А смех душил тлиппов до тех пор, пока вассá не подняла руку, прекращая его.

– Ты, чужой (она сказала: – «брык»), сам смеёшься над собой, – неожиданно хорошо поставленным голосом, сказала она. – Мы любим тех, кто смешит нас. Но тот, кто смешит нас, предупреждая о нашей гибели, достоин смерти!.. – Она выждала паузу. – Как ты хочешь умереть?

– Никак! – вырвалось у опешившего Ивана от такого предложения. – Это ты хочешь свой народ…

Но вассá уже подняла другую руку, и в ходоков полетели дубинки, палки, камни. Они до них не долетали, их полёт заканчивался где-то в другом времени.

Ар-Тахис боязливо озирался. Он даже хотел стать на дорогу времени, но не смог выскочить за пределы временного кокона, созданного Иваном.

– КЕРГИШЕТ, давай уходить. Видишь, она не слушает тебя… Она возмутилась!

– Надо же! Она возмутилась…Сейчас послушает! – Иван начинал сердиться.

И камни с дубинками, до того исчезнувшие навсегда, вдруг полетели в кидавших их…

Тлиппы увлеклись и не сразу сообразили, что воюют сами с собой. Вскрики от полученных ушибов, разбитые лица, вспыхнувшая ярость словно помутили их разум.

Вассá с маху села. Это тоже был какой-то знак для тлиппов. Они отступили, выставив перед собой оставшиеся не брошенными и подобранные дубинки. И воцарилась тишина. Настороженная, готовая взорваться в любой момент.

– Я тебя предупреждал, – чётко проговорил Иван. – Ты сама хочешь убить свой народ. А я хочу его спасти! Это может подтвердить Улик из курги займов…

– КЕРГИШЕТ!..

– Молчи!.. А васса займов уже видела, что грозит всем кветам.

В ответ напористости Ивана – молчание.

– Здесь через год будет не лето. Здесь будет зима… – Молчание. – Ты, вассá, увидишь это сама, а те, что окружают тебя, на себе испытают это!..

Иван, опасаясь, что вассá не выдержит испытания, изолировал её от окружающих женщин. Впрочем, он и сам не собирался мёрзнуть. Так что они оказались рядом, а женщин бросил через год в будущее…

Крепко морозный вечер. Солнце почти приникло к горизонту. Полное безветрие. Снежная целина. Во всё это влетели из поля ходьбы свыше трёх десятков тлиппов.

Снег потемнел от разгорячённых прошлым летом тел. Однако теплее не стало. Пар от дыхания тут же замерзал. Не соображая, что с ними происходит, женщины, было, бросились бежать, но тут же увязли в глубоком, им по грудь, снегу.

Вассá затравлено озиралась.

– Вот, что здесь будет.

– Ты хочешь их убить? – взвыла вассá.

– Нет! Я хочу, чтобы ты видела!.. Вы сами себя убьёте!

А рядом – ужас и безумство…

Иван сам испугался содеянного им насилия над женщинами, без их ведома и согласия ввергнутых в холод и непостижимость.

– Возвращаемся!

Для рядовых тлиппов мелькнули краткие мгновения отсутствия верхушки кугера, только что чинно обступающей вассý. Она от них должна получать советы и поддержку своим действиям. Это были женщины, знающие своё высокое положение, оттого выдержанные, умеющие показать, что недаром выдвинулись в лидеры. Они не пасовали перед врагами, а умели постоять за себя и других и смело вступали с ними в спор или сражение.

Но то, что вернулось по воле Ивана, больше походило на толпу сумасшедших. И в центре её, потерявшая дар речи, вассá. А что с ними произошло, рядовые тлиппы понятия не имели, оттого в застывших позах с недоумением следили за драмой, разыгрываемой окружением предводительницы кугера.

– Ты их совсем перепугал, – сказал с укоризной Ар-Тахис. – Не надо было держать их там так долго.

– Да они там были не больше минуты. Но там сильный мороз, а они… видишь. Вот они и… – с придыханием отвечал Иван. – Думаю уж, правильно ли поступаю?.. Не знаю. Но уговорами не действует, когда вот так встречают… Может быть, перебросить одних займов, а эти пусть здесь… когда уже сами попадут в мороз, поймут.

– Не знаю… Но другие не такие. Да и сам представь, что будет, если они останутся.

– Конечно! Потому-то я и здесь, что жалко людей. Даже мой Учитель посчитал это дело благородным.

Тем временем женщины, побывавшие с Иваном в будущем году и вкусившие ожидаемых перемен в климате, стали приходить в себя. Поглядывая на ходоков с опаской, они, по всему, как показалось Ивану, не собирались сдаваться. Из их рыхлой толпы, постепенно уплотняясь, образовалось нечто подобное каре с небольшой вмятиной в центре, где обосновалась вассá. Им теперь явно было не до смеха, они что-то сердито обсуждали, энергично оттесняя некоторых локтями от переднего края к периферии. В конце концов, рядом с вассóй оказались самые активные и сильные из женщин.

Тлиппы со сдержанным ропотом наблюдали за непонятными действиями своих лидеров, но дубьё в руках держали крепко; были готовы в любой момент броситься на чужаков, появись к тому знак от предводительницы.

Но его не поступало. Ропот усиливался.

Наконец, вассý по её требованию подняли на ноги. Она попыталась избавиться из рук, поднявших её, но те держали её крепко, вызвав одобрение у рядовых тлиппов.

Иван ждал. И дождался того же ответа, что и от вассы займов, лично побывавшей в снежном плену. Вассá, сколько могла, подалась по направлению к ходокам и выкрикнула:

– Уходи! Я тебя прощаю! Но в следующий раз…

Ей не дали договорить. Движение среди свиты отвлекло её, а Иван без особой надежды стал отрывисто выкладывать всё то же: через год здесь начнётся тысячелетняя зима, люди могут погибнуть, надо уходить, он готов им помочь… Но голос его утонул в гаме, поднятом тлиппами. Они на него не обращали внимания, в целом отдавшись созерцанию своих вожаков. При этом стали размахивать дубинами, а их разноголосица постепенно слилось во внятное сканирование, подчиняясь взмахам женщин, стоящих рядом с вассóй.

– И-ха-ма!.. И-ха-ма!.. – набирая силу, исполнял мощный хор.

– КЕРГИШЕТ! – вцепился в Ивана Ар-Тахис. – Они хотят… – кричал он, покраснев от натуги.

Иван склонился к нему, чтобы разобрать, что пытается сообщить ему ходок. Но тут же выпрямился от неожиданного зрелища. Десяток рук из свиты протянулись к вассé, схватили её и с силой перебросили её к ногам беснующегося половодья людей. Тут же на её голову обрушились дубины, вассá дёрнулась и затихла с размозжённым черепом…

– Что они делают? – кричал потрясённый Иван, но его вопрос не доходил до Ар-Тахиса, пока он, чертыхаясь, не установил вокруг временной барьер.

Вокруг ходоков повисла ватная тишина.

– Будет другая вассá, – всё ещё надрывал голос Ар-Тахис, и резко замолчал, прислушиваясь.

А вокруг них творился ритуал смены главы кугера. Из бывшей свиты предыдущей предводительницы выдвигалась то одна, то другая женщина, по-видимому, предлагая себя стать новой вассóй, но собрание раз за разом отвергало их.

– У нас… На Руси было вече. А у греков – агора… Тоже выбирали… Да-а…

Но вот одна из претенденток задержалась. Похоже, выбор пал на неё. Она подняла руку.

Иван убрал барьер. Шум уже стихал.

Новая вассá, молодая, широкобёдрая, грудастая, соски с пробку от бутылочного пива, с бульдожьи лицом и гривой волос, привела Ар-Тахиса в волнение.

– Смотри, КЕРГИШЕТ! Какая она!.. А?

Иван «толстомясых», как он иногда говорил о полных женщинах, не любил, так что восторга Ар-Тахиса не поддержал.

А она, подав вперёд устрашающий размерами бюст, крикнула:

– Говори, брык! – и следом вдруг негромко на ломаном языке ходоков добавила: – Хорошо, что ты пришёл… Мы тебя выслушаем и сделаем так, как ты скажешь.

– Временница! – ахнул Иван. – Ты слышал, Ар-Тахис?

Дважды изумлённый займ не ответил.

Куда податься?

Новая вассá тлиппов – Иака, как временница, оказалась особой дотошной. Удивляя Ивана, она хотела знать всё – что и почему? Не имея связей с другими ходоками во времени, потеряв своего Учителя ещё в раннем детстве, она нашла, вопреки своим представлениям о мужчинах, в Иване и Ар-Тахисе источник новых знаний. Порой даже требовала пояснить: от – кто это позволил и кому это надо, вплоть до – как можно воспользоваться ходьбой во времени, чтобы кому-то отомстить? Последнее, правда, исходило не совсем от неё самой, а, как понял Иван, от её окружения.

Иван вначале пытался отвечать подробно, но столкнулся с нехваткой нужных слов. Одно, что в языке кветов их не могло быть, язык ходоков она знала плохо, а другое, что Иван сам кому-нибудь задал бы вопрос, чтобы знать. Но вскоре он заметил, что многое из его рассказа Иака воспринимала скептически и больше интересовалась сведениями, далёкими от намерений Ивана переселить тлиппов к югу. Поэтому он, наконец, отказался говорить о побочном, а напомнил, зачем он пришёл.

О переселении курги Иака согласилась сразу. Так же как и на сбор васс из других поселений, чтобы сообща решить все проблемы переселения. Но тут же возникла необходимость уточнения местоположения других кург кветов. Иван отводил на это больше всего времени. Оказалось всё значительно проще: ближний круг старой и новой предводительницы выполнял роль своеобразных гонцов или посыльных в кугеры кветов. Они туда наведывались с известиями от тлиппов и возвращались с тем, что происходит в курге, где они побывали. На них лежала забота объявления о сборе васс и их устройства на время пребывания у тлиппов.

Действия Ивана свелись к тому, что, прихватив нужного курьера и основываясь на рассказе о точках зоха, он появлялся с той или иной точностью в какой-либо курге. Представительница тлиппов ставила в курс дела, а Иван возвращался с местной вассой в окружении её свиты.

Уже дня через два курга тлиппов была наводнена людьми, потрясёнными необъяснимой силой своего практически мгновенного перемещения на далёкое расстояние.

Деятельная Иака внимала каждому слову Ивана как откровению…

Кимер у неё был так себе – тысячи на три, но она являлась типичным ренком. Правда, обо всех этих премудростях она не знала, в том числе и об омолаживающей роли дороги времени, так же как, по-видимому, и её воспитательница, появившаяся якобы из будущего, и недоучившая Иаку, так как «потерялась» где-то во времени. О точках зоха и ориентировании в поле ходьбы она имела лишь смутные представления.

Поэтому Иака призналась:

– Я не люблю ходить во времени. Там ничего интересного нет… И боюсь потеряться.

Иван, конечно, быть её наставником не собирался, но подсказывал кое-то, надеясь, что эту роль будет играть при ней Ар-Тахис.

Однако вначале как раз он неожиданно оказался камнем преткновения. Как у мужчины одной из кург кветов, его роль в переговорах и участие в предстоящих событиях сводилась к нулю. А это не входило в планы Ивана, так как, кроме обучения Иаки, до конца понять и воплотить идею переселения мог, по его мнению, только Ар-Тахис.

И вот, вернувшись с очередной вассой, он не нашёл Ар-Тахиса, поскольку его с другими мужчинами услали куда-то для выполнения каких-то работ на благо курги. Недоумение Ивана Иака не поняла, ограничившись фразой:

– Он – мужчина.

И, когда Ар-Тахис, сгибаясь под большой вязанкой дров, появился, Иван его и Иаку перенёс в другое время и место. Поговорить.

Впрочем, разговор закончился быстро и к полному удовольствию Ар-Тахиса.

– У нас можно, – сказала Иака, когда забота Ивана о роли и месте Ар-Тахиса в делах переселения и устройства кветов на новых землях дошла до неё, – если вассá, конечно пожелает ограничить себя в выборе мужчин для удовольствий каким-то одним из них… Когда что-то случается. Она может взять себе только одного мужчину. А у нас случилось… Выбранный мужчина должен дать ей детей, охранять её, помогать ей… Такого мужчину называют гардой… Я скажу всем, что он мой гарда.

– Я согласен, – поспешил согласиться Ар-Тахис, с вызовом оглядывая значительные формы Иаки.

Она обожгла его взглядом.

– Но гарду потом убивают. Чтобы не мешал вассé жить, как ей нравиться.

– Вот как? – покачал головой обескураженный Иван. – Ар-Тахис, ты слышал?..

– Это мы ещё посмотрим, – расправил плечи займ. – Меня не так-то просто убить. Я – ходок!

– Ты будешь гардой! – резко сказала Иака.– И будешь делать то, что скажу я!

– А я не против. Но ты это должна мне говорить не при всех. Мы будет уходить в поле ходьбы. Вот там ты мне и будешь напоминать, что мне следует делать и как поступить.

– Был бы ты не ходок…

– Я – ходок. И не только! Запомни. Он, – кивнул Ар-Тахис на Ивана, – КЕРГИШЕТ, Повелитель Времени, а я – Прикоснувшийся к Времени. И жил в тех временах, где женщина – слуга и раба мужчине. И у нас, кветов, скоро будет то же самое!

– Не будет! – испуганно воскликнула Иака.

– Будет!

Иака с надеждой глянула на Ивана.

– Всё будет… И равенство и неравенство между мужчинами и женщинами.