Ходоки во времени. Суета во времени. Книга 2

Вот закрытие, ужавшееся до размеров мыши, вспыхнуло бенгальским огнём, Иван достиг точки зоха и вышел в реальный мир среди гор кавказского хребта. Прямо над ним сверху низвергался водопад, вода кипела под ногами и неслась дальше вниз по склону.

Где-то в ней исчезли в”ыг и Стэн. Погоня для Толкачёва потеряла ориентировку, а, значит, смысл.

Он присел на влажный камень, посидел, с досадой думая о суете последних дней.

Как бы он ни пенял на Учителей, но весь этот муравейник кушеров он разворошил, по сути дела, сам, выведя Дигона из Кап-Тартара. И вот теперь мотается туда-сюда: тут нашёл, там потерял, где-то подрался, здесь набегался…

Иван вернулся домой, а там продолжение неприятностей – Дигон исчез.

– Этот паршивец пошёл в туалет как будто по нужде, – оправдывался Сарый. – Вот и пошёл… И не вернулся.

– Ну и… Где Симон и Арно?

– Ушли. Симон сказал, что тебе надо выспаться здесь, дома, потому что сам он будет только завтра утром.

– Так и сказал? Он знает о Дигоне?

– Так и сказал… И знает.

– Далеко, видать, пошёл. Не в институт ли?

– Сам его спроси. Мне Дигона достаточно.

– Я и вижу…

Утро следующего дня началось для Ивана рано из-за появления ни свет, ни заря Арно, а получасом позже – Симона.

Пока Иван без удовольствия умывался и брился, Арно долго и нудно, без присущей ему нагловатости, описывал в подробностях вчерашний эпизод, случившийся у него со Стэном.

– Я ему помогал, а он… Знаешь, его, словно что-то подтолкнуло. Стал вырываться из моих рук и уходить на дорогу времени. Я его пытался остановить, а он… Хорошо, что я успел увернуться, а то бы получил по переносице… Говорю ему, а он…

– Ладно тебе. Что случилось, то случилось. Тут я думаю, другое. Пойдём, за столом расскажу.

Но появился Симон. Он был озабочен какими-то своими делами, оттого выглядел так, словно совсем недавно участвовал в забеге на длинную дистанцию. Поэтому он сухо и кратко поздоровался сразу со всеми и тут же, отмахнувшись от Сарыя с предложением чая и пряников, подступил к Ивану.

– Ваня, тебе опять придётся сходить на Пулковские высоты. Надо проверить, может быть, Дигон вновь там сидит и ждёт твоего прихода. Верни его сюда. А ты, Арно, сходил бы и поискал Стэна.

– Он его не найдёт, – перебил его Иван и поведал о своём преследовании закрытия.

– Преследование закрытия… – задумчиво произнёс Симон, когда Иван высказался. – Что-то новое в поле ходьбы. А, Камен?

– Да уж, – кратко отделался Сарый. – Зря этого паршивца из Кап-Тартара вытащили.

– Ты снова об этом, – недовольно сказал Симон. – Уже вытащили. Что теперь языком… Ты, Ваня, думаешь, вмешался сам в”ыг? – не спросил, а как будто подтвердил Симон. – Значит, он может ходить в наше настоящее… Но может ли в будущее? В твоё и наше настоящее? Вот вопрос. Если он ждёт, то… Всё возможно. Это сильно меняет наши представления об его способностях. Потому-то нам необходим Дигон и его кушеры, чтобы мы могли…

– Постой, Симон, – остановил Учителя Иван и с надеждой предложил: – Может быть, плюнуть на него и забыть? Нужны мы ему, если он всё время от нас убегает. Так зачем он нам? И дружки его? Честное слово, с ними возиться надоело. И бегать за ними тоже.

– Оно так, Ваня. Но мы уже ввязались… Подожди! Это просто случилось сейчас, но, поверь, нам пришлось бы заниматься Ждущим и кушерами всё равно. Мы о них знаем давно. Не так обстоятельно, конечно, как хотелось бы. Да и до сих пор не было причин углубляться в их деятельность. Однако с твоим появлением в поле ходьбы…

– Я так и знал, – с сердцем вставил Иван в рассудительную речь Симона своё видение объясняемого, – что я же и буду виноват.

– Ты не виноват. Ты – новый фактор. Твоё внезапное появление вызвало изменение, возможно, даже самого поля ходьбы. Я уже не говорю о ходоках. Изменились взаимоотношения между ними. Как современников, так и предшественников. Изменились их представления о ходьбе во времени и знания о ней. Ты этого не замечаешь, а мы-то уже прочувствовали на себе…

– Стало хуже? – насторожился Иван.

Симон провёл рукой по лицу, словно снимая с него паутину.

– Отнюдь. Но то, что накапливалось веками в среде ходоков, стало обозначаться резче. Тлело, тлело и – вспыхнуло! И хорошее, но и плохое тоже. Хорошее воспринимается легче, поэтому менее заметно. Зато плохое ставит проблемы, которые надо решать. И не нам, обычным ходокам, как ты догадываешься, а тебе, Ваня. Ибо только тебе под силу.

– Ну, вы… – упавшим голосом отозвался Иван. – Лучше бы оставался прорабом.

– Лукавишь, Ваня.

– Он ещё так до конца ничего и не понял, – сказал Сарый. – Мальчика изображает.

Арно поджал губы, чтобы не выдать улыбку. Он впервые присутствовал в момент, когда Учители объясняли КЕРГИШЕТУ, кто он есть, и что от него требуется. Со стороны это казалось довольно смешным.

Наставники самого Арно были людьми намного проще и с ним особо не церемонились, заставляя его выполнять любые свои команды. А тут… Ах, Ваня!.. Ты не понял ещё… Тебе следует сделать то-то и так-то… Не надорвись, Ваня…

– Понял, не понял, – с досадой сказал Иван. – Даже, если я… этот новый фактор… – Он вздохнул, понимая, что зря начинает злиться. – Ладно, вы меня уговорили. И что? Что делать-то будем, Учители? Этот вопрос для меня уже становится проклятым. Вы не заметили? Чуть ли не каждую нашу встречу я его произношу. А в ответ – ноль!

– Вот и решим сообща, – спокойно проговорил Симон, как если бы Иван не надрывался голосом перед ним. – Но вначале надо вернуть Дигона. А Арно пусть поищет Стэна.

– И станет ещё одним кушером. Арно, я имею в виду.

Арно предположение Толкачёва не понравилось.

– Почему ты так думаешь? Я-то не собираюсь стать кушером.

– Стэн же стал.

– Это не аргумент. Стэн баловался наркотиками. Его могли захватить как раз после их принятия.

– Он наркоман? – удивился Симон. – Не знал. Он всегда выглядел вполне прилично. Следил за собой, хорошо и со вкусом одевался. Никогда бы не поверил, глядя на него.

– Всё так, – подтвердил Арно. – Надо бы спросить не только у него, но и у Дигона и его дружков, как они попали под влияние в”ыга? В каком они были состоянии? Маламата-тамма, о которой говорит Дигон, думаю, не единственное действие, а часть того, что ещё проделывают кушеры.

– Ты правильно заметил, – кивнул Симон. – Одна маламата-тамма – слишком просто.

– Предполагать мы можем многое, а истина – одна, – Сарый не согласился с Симоном чисто из-за того, что тот похвалил Арно.

Иван давно заметил некоторое предубеждение Учителя к ходоку. Арно несомненно был не из круга друзей или приятелей Сарыя.

– И это правильно, – согласился Симон. – Так что, Ваня, сходи и посмотри. Если он там, верни. И оденься, пожалуйста. А то в поле ходьбы врываешься подобно временницам. Это им всегда некогда одеться надлежащим образом. Вот и бегают порой…

– Стукни его там, – посоветовал Арно, – чтобы не убегал.

– Это лишнее, – поторопился сказать Симон. – Что у вас за тяга подраться.

– Не подраться, а наставить на путь истины, – наконец улыбнулся Арно. – Ладно, пойду я, поищу… Хотя сомневаюсь, чтобы мне удалось это сделать. Сами знаете, во времени искать – время потерять.

Сарый на его реплику ответил фырканьем.

– Пойду и я, – сказал Иван, когда Арно истаял в поле зрения, встав на дорогу времени.

Поле ходьбы в точке зоха, соответствующей шестому мая тысяча сто сорок седьмого года до нашей эры, было для Толкачёва обильно утыкано столбами-закрытиями. Лишь малая щель между временем схватки с кушерами в середине дня и вечерней встречей с Ил-Лайдой оставалась доступной ему для выхода в реальный мир острова.

Едва покинув дорогу времени и начав проявляться, Иван тут же ощутил, словно током ударившее его предчувствие, что его появление в этот раз произойдёт в окружении нескольких человек или слишком близко к ним. И, уже в стадии перехода, метнулся в сторону от их скопления.

– Ну, ходок, такое надо уметь! – приветствовал его появление Дигон в окружении десятка кушеров.

Он, похоже, где-то отсиделся основательно, поскольку лицо его стало чистым – без следов недавней драки. Брови подведены, бородка тщательно уложена – волосок к волоску.

– Кто это с тобой… такие? – подозрительно и настороженно спросил Иван, указывая на незнакомых ему кушеров. – Кто они, Дигон?

– Да ты их знаешь, – с ноткой досады небрежно ответил Дигон. – Видел уже. Это вот…

– Да, видел, – передохнул Иван, узнавая Зугура.

И всё-таки Иван нутром чувствовал какую-то опасность.

Но почему?

Казалось бы, ничего такого особенного вокруг.

Вот Дигон, подлечившийся, наверное, в Кап-Тартаре. Вот Зугур, жилистый и хлипкий на вид; он так и не обрёл одежду, чтобы не дрожать в поле ходьбы от холода. Вот…

А это кто? Неужели?..

И тут он понял, от чего насторожился. От этой компании пахло рыбой, а прятавший до того лицо кушер был не кем иным как Стэном…

Или нет?

Может быть, показалось?

Но запах…

И всё-таки это Стэн, разыскиваемый сейчас где-то во времени Арно.

– Зугур, где ты потерял свой топор? – почти не задумываясь над вопросом, спросил Иван.

– Какой топор? – вместо Зугура отозвался Дигон; его холёное лицо стало оплывать и терять форму.

– Зугур?

Стражник не отозвался и стал отворачиваться от Ивана, руки его висели плетью вдоль бёдер, как неживые.

– Стэн? Это ты?

Будто дёрнутый за верёвочку, Стэн ожил и полностью повернулся к Ивану и показал лицо. Кровавый подтёк под глазом был заметен, хотя, по-видимому, Стэн уже несколько дней после сегодняшней драки и ухода из квартиры Ивана где-то отсиживался, заживляя полученные от КЕРГИШЕТА ушибы.

– Я! – сказал Стэн негромко, но с вызовом. Грудь он подал вперёд. – Теперь я опробую твою голову о свою ногу! – зло выкрикнул он.

Дигона тем временем словно трясла лихорадка, и он стал заваливаться набок. Двое кушеров, стоявшие до того по бокам рядом с ним, подхватили его под руки.

– Это мы ещё посмотрим, – отозвался Иван, ощущая, как что-то холодное и мерзкое внедряется в его сознание и тело, замедляя мысли и ток крови.

Так подступает дрёма в остуженном помещении – тяжёлая и неприятная, с дрожью в каждой клетке усталого организма.

Кушеры с человеком, уже полностью не похожим на Дигона, в центре, стояли полукругом и будто застывшими взглядами смотрели на Толкачёва.

– Они же меня… – явилась вялая догадка.

Иван от неё вздрогнул и очнулся, быстро вытряхивая из себя то, что хотели втемяшить ему в голову кушеры своей пресловутой маламата-таммой.

– Вот вам! – Иван, осклабясь, показал им кулак полусогнутой руки, а другой стукнул её под локоть. – Не на того нарвались! Я вам сейчас!.. – кричал он не столько от злости к ним как к таковым, сколько от справедливого гнева за насилие над собой.

Кушерам его оживление и неприличные жесты в их адрес явно не пришлась по вкусу, но что предпринимать против него в подобном положении они, по всей вероятности, не знали, ибо всегда имели и сейчас готовились иметь дело с покорным их внушению человеком.

Однако всё пошло не так, как это было ими задумано.

Противостояние затягивалось.

Иван уже подумывал уйти в поле ходьбы, чтобы избежать физического нападения с их стороны. Но его задержало любопытство от происходящих перемен с некоторыми кушерами и, в первую очередь, с Дигоном.

Того словно стало раскачивать изнутри, там как будто что-то переливалось или взбалтывалось, отчего фигура Дигона конвульсивно изменяла очертания и форму. Лицо дёргалось в нервных ужимках, щёки то опадали, то поднимались…

И только глаза, глаза не Дигона, – тёмные провалы – оставались в покое и взглядом прожигали Ивана. Он, хотя и ощущал этот пронизывающий взгляд, но в нём для него не было ничего неприятного или противного.

У других кушеров с лиц осыпалась какая-то шелуха, они у них становились неузнаваемыми. Зугур теперь выглядел совершенно другим человеком: с полноватыми щеками, широким носом и узкими глазами явно монгольского типа; но зато обрёл подвижность.

Как в таких случаях бывает, когда против одного выступает несколько воинственно настроенных противников, в среде последних обязательно оказывается тот, кому хочется воспользоваться, как ему представляется, удобным моментом и либо поквитаться, либо показать свою удаль перед лицом своих сторонников, ничем при этом, как будто, не рискуя: противник один, а их – много.

Так произошло и со Стэном.

Он первым стремительно бросился на Толкачёва. И, естественно, наткнулся на жёсткий кулак, от встречи с которым стал оседать на землю. Иван сгоряча хотел ему ещё поддать ногой, но на него двинулась уже вся орава кушеров.

Иван отскочил назад, чтобы без помехи уйти на дорогу времени. Как вдруг вокруг него замелькали тени, а мгновением позже, рядом с ним реализовался ещё один Дигон в окружении не менее десятка кушеров-сподвижников.

На поляне у сосны сразу стало тесно и шумно.

Новый, настоящий, Дигон ревел раненым зверем, целенаправленно прорываясь к Псевдодигону. Верезжал настоящий Зугур, нанося удары своему искажённому двойнику. Остальные нашли своих обидчиков и весьма активно выяснили с ними отношения.

Иван отступил от места потасовки и занял позицию наблюдателя. Надо было бы выводить Дигона, но докричаться до него не было никакой возможности. И Толкачёв даже подумал о том, что пусть они тут друг друга намнут, как следует бока, благодаря чему силы кушеров ослабнут и с ними меньше будет возни.

Но не столько драка занимала его, сколько Лжедигон.

Кушеры оставили его стоять в одиночестве, а сами выступили перед ним, чтобы защищать его на подступах.

На Дигона он уже похож не был совсем: лицо оплыло и, недавно ухоженное и розовеющее, стало землисто-серым, плечи опустились вниз к неимоверно раздувшемуся вперёд и по бокам животу, ноги укоротились наполовину.

Кто же это перед ним, умеющий так качественно перевоплощаться? – терзался вопросами Иван. – Неужели сам в”ыг?.. Маршрак?.. Ждущий?..

Кожа на голове Лжедигона с треском лопнула, буйноволосый скальп или парик разъехался и сполз с лица двумя рваными кусками, являя зеленоватый, волглый и липкий, на взгляд, череп существа, лик которого напоминал округлое лицо старой женщины, начисто лишённой волос.

Расползлась и опала одежда, оголяя нечеловеческое тело – округлое, плотное, без плеч…

Вокруг существа возникло мерцающее сияние, резко оттолкнувшее кушера, бросившегося к нему на помощь.

Кругом дрались, хрипели и выкрикивали друг другу проклятия кушеры, а Иван, будто в зачарованном сне, видел перед собой только в”ыга и его преображение.

А что это в”ыг, Иван уже не сомневался.

Наконец Маршрак освободился ото всего лишнего и плашмя упал на землю. Ног у него не было. Был раздвоенный хвост. Вместо рук – широкие плоские отростки с четырьмя длинными подвижными пальцами.

Прорезался заунывный неприятный звук, и в”ыг медленно, извиваясь всем неповоротливым телом, пополз по склону вниз к далёкому для него берегу, оставляя след, сильно пахнущий рыбой…

Это было явно не сухопутное существо.

Наконец рядом с Иваном остались только кушеры Дигона. Они, кровоточа разбитыми губами, носами и руками, растерянно наблюдали за медлительным, шаг в минуту, и неуклюжим передвижением Ждущего. Никто не рискнул подойти к нему близко. По-видимому, знали об опасности зеленоватой, облачком, ауры в”ыга, окружившей его.

Иван тоже не двигался с места. И не потому, что боялся необычного отпора со стороны Маршрака, а потому, что не смел…

Он не смел!..

Существо, проникшее сюда через миллионы лет, вызывало у КЕРГИШЕТА чувство восхищения и благоговения.

Поэтому он не смел ему навредить!

Это несчастное разумное существо, вырванное из среды своих соплеменников, в одиночестве прозябает в чужом для него мире ради несбыточной встречи другого существа, по сути своей, мифологического Бога Времени, способного повернуть время вспять или остановить его на благо давным-давно сошедшей с арены жизни и лика Земли цивилизации.

Ложная и страшная по содержанию посылка оболваненного или отчаявшегося разума найти помощь от всех бед в лице Того, Кто Остановит Время!

Миссия Ждущего была бы смешной, не будь она связана с трагедией его умирающего мира. И как умирающий человек, хватающийся за ненадёжную соломинку, обитатели этого мира были готовы поверить в потустороннее обиталище и жизнь после смерти. Они организовали эту чудовищную и, в то же самое время, гениальную релейную цепочку, и готовы были, наверное, поверить во что угодно, лишь бы не кануть в безвестность истории Земли.

Как он, человек, разумный, как представитель другой цивилизации, может навредить в”ыгу? Безумцу и гению, верящему в несуществующих Богов?

Лживых богов…

Но… Лживых ли?

Коль скоро даже Дигон чистит себя за Посланника, как Мухаммед считал себя Пророком Аллаха… Кто из истинных верующих обмолвится, что Аллах – лживый Бог!?.

Даже атеист, понимая всю пропасть и тупик религиозного воззрения, не скажет ничего подобного.

А ходоки – разве не Боги Времени?..

Голова у Ивана шла кругом…

В”ыг, судорожно дёргаясь членами, полз к спасительной кромке воды, распространяя сладковатый рыбный запах.

«Вот кого видела Ил-Лайда, – догадался Иван. – Она присутствовала в самом конце разыгравшейся здесь драмы».

Надо уходить!..

– Ва-аня-я! – испуганно заорал Сарый и отпрянул в угол комнаты, когда следом за КЕРГИШЕТОМ в комнате стали проявляться разгорячённые кушеры во главе с Дигоном.

– Они со мной! – успел остановить Иван Учителя, готового удрать куда-нибудь по дороге времени в прошлое, подальше от нашествия сектантов с неизвестными намерениями.

– Зачем ты их сюда привёл? – тут же сварливо поинтересовался Сарый, расправляя плечи и занимая пространство по праву хозяина. Следом озабоченно поинтересовался: – Надеюсь, кормить мы их всех не будем?.. – А, присмотревшись, добавил: – И лечить тоже?

– Надейся! – коротко отозвался Иван, но заботу Сарыя понял. – Надо будет – сам схожу за едой. Или ты предлагаешь их в ресторан повести?

– Но, Ваня, – растерялся Сарый от предложения ученика. – Как тебе такое могло придти в голову? Ресторан… Я о том, что у тебя здесь стены кирпичные, а не резиновые. Дон Севильяк вот-вот сюда завалится, полкомнаты займёт… Арно, поди, подскочит. Тоже не маленький… И Симон вот…

– Симон надолго ушёл?

– Скоро будет… Но с этими-то что делать? А запах-то от них… Запах. Фу-фу! Но мыть их, надеюсь, уж точно не будем?.. – твёрдо заявил Сарый. – И грязи! Грязи-то, посмотри только, Ваня, сколько они нанесли сюда!

– Да, Задира, я тебе не завидую, – поглядывая сверху вниз на суету Сарыя, сказал Дигон. – Не любишь, вижу, гостей. Ох, не любишь! Хорошо, что КЕРГИШЕТ не такой…

– Не льсти! – недовольно буркнул Иван. – И так муторно от вас. Скажи им, чтобы расположились в комнате на полу и помолчали бы. А то и вправду, галдят… Всех соседей… Учитель, здесь день или ночь? Совсем сбился…

– Вечер.

– Тогда ещё ничего. Ты выдай им пластыри… Ну-ну, я же знаю, они у тебя точно в загашнике есть! И даже знаю, где лежат. Мне поискать?

– Я сам.

Сарый, не поднимая глаз, ещё пробубнил себе что-то под нос и полез в стол, шаря рукой по нижней его полке. Извлёк толстый пакет. Заметив улыбку Ивана, отвернулся, вынул из пакета пластыри, а пакет тут же спрятал в столе.

– Достаточно им будет…

– Ах, Учитель! – только и сказал Иван.

– Как пользоваться, я им показывать не буду, – Сарый опять отвернулся к столу.

– Разберёмся.

Забытый двор

Кушеры, при близком знакомстве с ними, оказались людьми разного возраста, но симпатичными. Не ликом своим, кои у них были под стать лицу Дигона – в синяках и ссадинах, а скромностью и непосредственностью поведения.

Их занимало всё в квартире Ивана: туалет, ванная, кухня, а телевизионные программы, со снисходительным удовольствием переключаемые Сарыем, повергли их в шок и восторг. И то: мчащиеся машины и поезда с характерными шумами и лязгом заставляли людей из далёкого прошлого вздрагивать и прикрывать глаза; современная музыка вторгалась в неподготовленное сознание, а экзальтированные, нелепо и бессовестно, по их мнению, одетые женщины вызывали гневное осуждение.

Как и предрекал Сарый, почти друг за другом объявились Симон, дон Севильяк и Арно.

– Фу, фу! – громоподобно сказал дон Севильяк, притворно зажимая нос. – Они, Ваня, у тебя тут провоняют всё и навсегда.

– Да, запашок от них, – брезгливо подрагивая крыльями носа, подтвердил Симон.

– Они из Кап-Тартара, – заступился за своих кушеров Дигон.

– Да хоть из преисподней! – ощущая мощную поддержку, заявил Сарый. – Ты только посмотри, что они тут…

– Да ладно вам, – примирительно сказал Иван, уже пожалевший о своей опрометчивости.

Кушеров и вправду не стоило приводить сюда, в комнату, не рассчитанную на такое количество посетителей. Было бы лето, то окна можно было бы открыть настежь. Но сегодня погода – снег с дождём при сильном ветре, а топят нынче не ахти как хорошо – в комнате прохладно.

– Ты прав, – кивнул Симон. – Раз пришли, то, наверное, так надо было?

– А куда их девать? Пусть они тут посидят, а мы давайте на кухню.

– Там всем нам только что стоять, – заикнулся Сарый.

– И постоим! – насупился Иван, но понимал, что там всем придётся стоять друг перед другом, а кому-то и в затылок.

Всё-таки они загнали себя почти в угол, если собрались здесь все. Не повернуться, не поговорить…

– Стоять не будем, – чеканя каждое слово, сказал Симон. – Пойдём ко мне…

– Опять на остров?

– Нет. Какой там разговор?.. Есть место отсюда во времени недалеко, тысячи полторы.

– А их что, одних здесь оставим? – забеспокоился Сарый. – Да они тут такого натворят…

– Не натворят, – резко оборвал его Симон. – Ты больше Вани беспокоишься о его квартире.

– А что ему? – воскликнул Сарый. – Он здесь почти не живёт, а мне потом придётся…

– Камен, ну сколько можно? Мы идём.

– Идём, идём! Сам видишь, Ваня. Когда же это я заплачу по твоим счетам? Ни минуты…

– Вот турнут нас с тобой отсюда за неуплату. На что тогда ссылаться будем? Телефон что, уже отключили?

– Я его не трогал.

– Трогал, не трогал… Давайте руки! Симон, веди!

Они вышли под вечернее солнце, но воздух был ещё по дневному горяч и сух.

Небольшой, угрюмый провалами окон, деревянный дом стоял на косогоре почти над самой голубовато-молочной водой медлительной лесной речушки. Многовековые, дремучие в своей первозданной красе деревья подступали почти к самому дому, придавая ему сказочную таинственность.

Здесь явно никто не жил, и эти места давно не посещались. Трава заполонила всё, куда не шагнул лес, мох обильно покрыл стены из толстых брёвен, а на крутоскатной на две стороны крыше, покрытой дёрном, поселились и окрепли молодые деревца. Одно окно зияло проломом, за ним просматривалась голая пустота внутреннего убранства.

– Сколько же ты тут не бывал? – осматриваясь, спросил Сарый.

Симон усмехнулся.

– А ты как думаешь?

– Думаю, с того самого времени… Со встречи с Нуверишем.

– Правильно думаешь.

Прибывшие с ними ходоки пока что бесцельно топтались на месте, прибивая к земле траву.

Ивану здесь понравилось сразу.

Его всегда манил лес, такие вот укромы, где словно остановилась вечность: бесконечно и загадочно струиться прозрачная вода, то там, то тут бесшумно опадает листок, застыли метёлочки трав, а над головой – стрельчатые верхушки деревьев, неодолимым забором окружившие дом со всех сторон…

Дигон, житель пустыни и степей, опасливо жался к Ивану и подозрительно всматривался в сумеречную завесу.

– Так это он тут такое натворил? – глухо осведомился у Симона дон Севильяк, подходя вплотную к стене и заглядывая в глубину его через рваную дыру на месте окна.

– Он, – нехотя отозвался Симон. – Идёмте. Тут есть, где всем можно будет присесть.

Сарый вдруг счастливо засмеялся.

– Мне нравилось… Особенно, когда появлялись…

– Оставь, Камен! Не до воспоминаний.

За домом находился миниатюрный, под стать строению, дворик. Когда-то он был хорошо утоптан, оттого растительность так и не освоила этот пятачок земли, под ногами стлалась лишь кое-где низкорослая травка. В центре дворика вокруг большого пня были вкопаны для сидения торцы из более тонких деревьев. За годы поверхность их потрескалась и припорошилась толстым слоем трухи.

– Садитесь, – негромко пригласил Симон и жестом хозяина указал на столбики.

Сам он сдул пыль и прах с одного из торцов и сел в своей излюбленной позе: колени вперёд и прижаты, спина прямая, кисти рук на коленях.

Розоватый луч закатного солнца нашёл прогалину и упал на центральный пень дрожащим пятном.