Спаси меня

Дымка от травяных настоек висела в воздухе, словно саван, готовый укрыть всех присутствующих. Казалось, в этой опочивальне не дышат, а задыхаются, медленно угасая вместе с княжичем.

Алисия старалась подавить рвотный позыв. Опочивальня душила смесью запахов благовоний, горьких трав, лечебных мазей и снадобий. Ароматы, призванные исцелить, сливались в тяжелый, удушливый смрад, от которого щипало в носу и першило в горле.

Княгиня, обернувшись, всплеснула руками и кинулась к девушке. Лихорадочно схватила ее за руку и потащила к лежащему на кровати сыну. Повернувшись к священнику, бросила ему:

– Спасибо, святой отец, оставьте нас, пожалуйста.

Когда мужчина молча удалился, Ирис с мольбой воззрилась на последовательницу Мораны, ожидая, что Единый послал ее, чтобы спасти наследника.

Алисия подошла со стороны изголовья, наклонилась и пристально, стараясь не упускать ни одной детали, начала рассматривать раненного.

Княжич Ривен лежал на постели неподвижно, словно мертвый. Его тело от шеи до ребер было туго перебинтовано накрест, скрывая ужасные раны. Лицо его было пепельно-серым, покрытым липким потом. Губы посинели, а веки плотно сомкнуты. Из груди вырывалось рваное, хриплое дыхание, похожее на предсмертный стон. Казалось, сама смерть уже занесла над ним свою косу, готовая прервать его молодую жизнь.

– Княгиня, мне очень жаль, что Вам пришлось пережить это с князем. Расскажите мне, что произошло? Как это случилось?

– О, Алисия.… Это был ужасный день. Ривен, мой бедный мальчик, выехал на охоту, … Он так любит лес. Знает каждый куст, каждое дерево. С детства туда сбегал, как маленький волчонок. Он мог найти дорогу даже в самой глухой чаще. Говорил, что нужно запастись мясом на всю весну.

– Он был опытным охотником? Часто он выбирался за дичью?

– Одним из лучших! Он всегда возвращался с добычей. Он умел читать следы зверей, предвидеть их поведение. Знал повадки каждого обитателя. Это делает все случившееся еще более непонятным. Как мог обычный зверь застать его врасплох?

– Что было после?

Ирис всхлипнула:

– Он уехал рано утром… а к вечеру, когда он не вернулся, я начала волноваться. Но я думала, может, просто задержался… Ночью… Ночью стража нашла его у ворот… Он был без сознания… Весь в крови…

Алисия ещё раз осмотрела княжича, в задумчивости поджав губы. Поднявшись со своего места, девушка тронула бинты на юноше – те были очень туго затянуты. Последовательница Мораны нервно выдохнула.

– Руки бы сама лично топором отрубила тем, кто так бинтовал! – прошипела она тихо сквозь зубы так, чтобы мать наследника не услышала ее ругань. Разматывая бинты, вслух спросила:

– И увечья… Вы уверены, что это кабан?

Девушка прищурилась.

Раны располагались не хаотично, как это бывает при нападении дикого животного, а скорее, параллельными линиями. Они были слишком большими и глубокими. Но, если это обычный волк, то животное целится в горло или конечности, чтобы свалить добычу, а тут был явно прицельный удар в область сердца, словно нападавший знал, где находится жизненно важный орган. Увечья имели неестественный оттенок – зеленоватый.

Княгиня медленно втянула носом воздух. Запах крови был странным, резким, словно в ней присутствовало что-то еще, кроме обычных телесных жидкостей. Несмотря на усилия лекарей, раны не заживают, а наоборот, становятся хуже, словно их что-то поддерживает в открытом состоянии.

Мать княжича пришла в ужас:

– А кто же еще? В наших лесах нет других хищников, способных на такое…

– И больше ничего? Никаких криков, шума борьбы? Ривен приходил в себя?

Мать лежавшего всхлипнула:

– Нет… Ничего… Стража ничего не слышала… Все было тихо… Слишком тихо… – она схватила девушку за руку. – Пожалуйста, Алисия, помоги ему! Я отдам все, что угодно, лишь бы он выжил!

– Я сделаю все, что в моих силах, княгиня. Но мне нужно провести более детальный осмотр и дознание. Возможно, это поможет спасти его жизнь.

Глава 19

Кабинет князя Филиппа дышал властью и уютом одновременно. В центре комнаты стоял массивный письменный стол из темного дуба, заваленный свитками, картами и документами, скрепленными княжеской печатью. Напротив стола, у стены, висел большой семейный портрет.

На нем князь сидел в кресле. Князь был одет в парадный черный с отороченной шелковой золотой ниткой кафтан и в тон штаны с кожаными сапогами. Дарина и Мстислав в возрасте пяти зим устроились у отца на коленях. За спиной у них, положив руку на плечо мужа, расположилась Алисия, ее волосы собраны в сложную прическу. На ней белая, как снег, рубашка с широкими руками, собранными лентой вокруг запястий. Поверх рубашки надет сарафан в пол, в тех же тонах, как одет муж и дети.

По обе стороны от портрета располагались высокие книжные шкафы, заполненные толстыми томами в кожаных переплетах. В одном из углов кабинета стоял кованый сундук, окованный железом, где хранились самые важные документы и сокровища.

В комнате горел камин, создавая тепло и уют, но сейчас огонь почти погас, отбрасывая причудливые тени на стены. Единственным источником света был канделябр с пятью зажжёнными свечами, отбрасывающими мягкий свет на стол.

Филипп встал, обогнул стол и остановился недалеко от портрета. Сложив руки за спиной, он долго всматривался в лица изображенных. Его взгляд задержался на Алисии, на ее улыбке, такой теплой и искренней.

– Смогу ли я когда-нибудь увидеть тебя, Лиса? Смогу ли я сохранить твой лик в памяти своей?

Потом его взгляд перешел на Мстислава, его любимого сына, наследника, которого больше нет.

– Как я мог допустить твою гибель? Как я мог не защитить?

Боль сжала его сердце.

Он посмотрел на Дарину, маленькую девочку с сиреневыми глазами, полную надежд и мечтаний. Теперь она выросла, но будущее ее туманно и непредсказуемо.

– Смогу ли я обеспечить тебе достойное правление? Смогу ли я защитить от врагов?

Филипп почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Он провел рукой по портрету, словно пытаясь коснуться лиц своих близких.

Мужчина погрузился в воспоминания.

Утро было серым и промозглым. Редкий туман цеплялся за верхушки деревьев, словно призрачные руки, тянущиеся к земле. Князь, закутанный в темный плащ, брел по узкой тропинке, ведущей к храму. Его шаги были медленными и тяжелыми, словно он нес на себе всю тяжесть мира.

Святилище возвышалось над поселением, словно каменный страж, оберегающий покой своих прихожан. Стены его, сложенные из грубого камня, были покрыты кое-где мхом, словно напоминая о бренности всего сущего. Внутри царил полумрак, пронизанный лишь слабыми лучами света, проникавшими сквозь узкие окна.

В воздухе витал запах ладана и воска, смешиваясь с терпким ароматом старого дерева. Иконы, украшенные позолотой и драгоценными камнями, мерцали в полумраке, словно напоминая о вечном и незыблемом.

Поп Феодосий встретил государя у входа, поклонившись в знак уважения. Его молодое лицо излучало спокойствие. Он повел Филиппа в исповедальню, небольшую темную комнату, где можно было излить душу и получить отпущение грехов.

– Грешен я, Феодосий. Обманывал себя… Утешал, будто поступаю правильно. Алисия – целительница, сильная духом, сама справится. Я же, думал, должен остаться с детьми, служить своему народу, исполнять долг государя. Думал, что долг важнее чувств… Как же я ошибался!

Он замолчал, и в полумраке церкви слышалось лишь его тяжелое дыхание.

– Теперь вижу, как я заблуждался! Моя супруга там совсем одна, в чужих землях, лицом к лицу со смертью. А я… а я предал её, оставив на произвол судьбы! И сына своего не уберег… Мирослав… Он ушел, а я… Я не предвидел этого. Словно проклятье какое на мне. Всех, кто мне дорог, я теряю.

Священнослужитель молча слушал, его лицо оставалось бесстрастным. Когда государь закончил, он тихо произнес:

– Не говори так, князь. Ты – хороший муж и отец. Ты думаешь о благе других, а не о своей личной выгоде, не поступаешь так, как хочется или выгодно тебе.

Он помолчал, словно подбирая слова, и продолжил:

– Когда умирают родители, дети понимают, что тоже смертны. Но когда умирают дети – родители умирают вместе с ними. Я понимаю твою боль, княже. Но слезы нужны не мертвым, а живым.

Он положил руку на голову Филиппа.

– Не кори себя так, княже. Единый испытывает тех, кого любит. Ты – правитель мудрый и справедливый, объединивший разрозненные земли, унявший кровопролитие и положивший конец войне. Ты заключил мир с западными и восточными соседями, даровав процветание своему народу. Твоя забота о ближних видна всем, и сердце твое не очерствело от власти. Я вижу, как ты любишь свою семью.

Феодосий помолчал, глядя на поникшего князя с сочувствием.

– Княгиня непременно вернется, когда исполнит свой долг. Она сильная духом женщина, и ведет ее не только любовь к тебе, но и любовь к своему народу. А княжич Мирослав… Его уход – невосполнимая утрата для тебя и для всех нас. Но помни, Единый не посылает испытаний, с которыми ты не был бы способен совладать. Он испытывает твою веру, испытывает твою силу. Прими волю Его с кротостью, и найдешь утешение в молитве и службе своему народу. Доверься Ему, – ответил Феодосий. – Он направит тебя. И помни, что даже после самой темной ночи всегда наступает рассвет.