Спаси меня

– Советник Сюань! – вспышкой пронеслось у княжича в голове. – Вероятно, волны принесли меня на Восток. Значит, корабль все-таки прибило к восточным берегам. Хоть я и не планировал путешествие подобным образом, но не иначе, как Единый и Морана постарались.

– Ты похожа на русалку, – зачарованно пробормотал Мирослав, пытаясь прийти в себя.

– А ты на цзянши8, – хихикнула девочка, широким, расшитым шелком рукавом.

– Кто? – недоуменно переспросил княжич. – Что это значит?

– А, не бери в голову. Кто ты и откуда? – ее голос стал вдруг серьезным и властным. – Ты стоишь перед наследницей этих земель. Не вздумай солгать, или пожалеешь об этом.

– Ты моя невеста, Мин-Чжу? – ошеломленно спросил тот. Я прибыл сюда с делегацией объединенных Севера и Юга, мой отец – князь Филипп, а мать – княгиня Алисия.

На лице наследницы промелькнула тень улыбки, но она тут же скрыла ее за строгим выражением. В ее глазах вспыхнул огонек любопытства, словно она услышала что-то интересное. Возможно, дочь прославленной Бай ждала этого момента долгие годы. Возможно, союз с объединенными землями был для нее очень важен. Но она не могла позволить себе показать свои истинные чувства, ведь теперь ее жизнь изменится. Девочке предстояло стать не просто невестой, а правительницей, которая должна обеспечить мир и процветание своих земель.

– Скажи, Мин-Чжу, советник Сюань… – начал Мирослав.

– Не волнуйся, княжич, он жив. Но был серьезно ранен, когда воды моря Утренних Туманов обрушились на палубу корабля, смыв его за борт. По воле случая или, скорее, по велению судьбы, его нашли рыбаки из близлежащего поселения. Теперь он в княжеских палатах в безопасности. Моя мать – княгиня Бай, лично изготавливает и поет его целебными снадобьями. Идти сможешь? Нам нужно сесть в лодку, чтобы добраться до столицы. Учти, я тебя на себе не потащу. Испачкала одеяние, пока вытаскивала тебя на берег.

– Мы поплывем в Эрзатин? Я познакомлюсь с Великой Бай? – княжич постарался, сохраняя лицо, перевернуться и не издать ни звука, пока встает.

В его голосе звучало любопытство, но на лице Мин-Чжу это никак не отразилось. Она лишь молчаливо наблюдала за его попытками, словно оценивая его силу и выносливость. Он должен доказать, что достоин ее внимания. Пускай ее брак – это уже решенный вопрос.

Молодые люди подошли к берегу. На спокойных водах их ожидала лодка. Она выделялась от привычного глазу княжича немного опущенным носом почти прямоугольной формы и широкой приподнятой кормой, плоским дном, а её борта украшались традиционными рисунками с устрашающими драконами.

– Мы поплывем на этом? – Мирослав с сомнением посмотрел на небольшую лодку. – А где же весло?

Устало вздохнув, девочка ответила вопросом на вопрос:

– Ты когда-нибудь слышал о Небесной императрице Мацзу? С детства она обладала сверхъестественными способностями – могла летать над морем, предсказывать погоду и приближение шторма, чем неоднократно спасала жизнь морякам. После того, как в возрасте двадцати восьми зим она вознеслась на небо, ей стали полностью подвластны все движения вод.

Мирослав подал руку своей собеседнице, чтобы помочь забраться в лодку, но та, тихо хмыкнув, прошла мимо, проигнорировав вежливый жест. Слегка оттолкнулась от земли, и, немного пролетев, оказалась в суденышке.

Элегантно повернувшись к юноше, она коротко бросила:

– Тебе многое предстоит узнать о нашей культуре, княжич. И о силах, которые здесь правят.

Глава 14

– Чего встали, остолопы? Пропустите северную княжну, – ударив несколько раз посохом по лбу юношу у врат, проворчал старик в черном балахоне.

Оба стражника подобрались, выправились и дали команду открыть ворота.

– Прошу, – лаконично бросил мужчина девушке, указывая рукой на образовавшийся проход.

Труаделес, окруженный высокими каменными стенами с частоколом, укрепленные сторожевыми башнями, сразу же впечатлял своей суровостью и неприступностью. Некоторые дома были украшены красочными росписями, изображающими религиозные символы.

На улицах царила оживленная атмосфера: сновали торговцы, ремесленники предлагали свои товары, слышались голоса и смех людей. Город был наполнен шумом запахами дыма, еды, кожи и металла.

Однако, несмотря на оживление, в воздухе чувствовалось напряжение, словно город готовился к возможным опасностям. Воины с оружием патрулировали улицы, а жители с опаской поглядывали на незнакомцев.

Многие оборачивались, роняя свои товары и забывая о делах, уставившись на чужеземку. От направленных на нее множества взглядов, ощущавшихся как холодные прикосновения, по спине Алисии пошли мурашки.

Желая поскорее избавиться от этого ощущения, она повернула голову в сторону старца, который, вопреки своему преклонному возрасту, достаточно бодро шагал, опираясь на свой костяной посох. Не успела она открыть и рта, как тот заговорил с ней первым:

– Мое имя Эскулап9, княжна. Я местный знахарь. И я ждал тебя.

– Эскулап, я – княгиня объединенных земель Севера и Юга, – добавила она, стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно и уверенно. Ей было немного неловко поправлять пожилого человека, но Алисия понимала, что должна обозначить свое положение. Княгиня, а не просто княжна. И робеть перед ним она не собиралась.

– Прости старика, я стал забывать, как изменился мир, изучая недуг княжича, – голос Эскулапа звучал странно, словно он был чем-то озабочен.

Девушка замерла, как вкопанная, услышав эти слова. Ривен – княжич западных земель, сын князя Вито.… Эта новость, словно удар, поразила ее. Неужели все было не просто совпадением? Неужели все события, которые привели ее сюда, были связаны с судьбой этого человека?

– Что случилось с Ривеном? – спросила она, ее голос был тихим, но в нем звучало беспокойство.

Знахарь остановился, словно внезапно осознав что-то важное. Его взгляд устремился на мрачное, затянутое тяжелыми тучами небо, словно искал там ответы. Словно сам Единый должен был пролить свет на произошедшее. Казалось, он пытался прочитать знаки судьбы, увидеть грядущие события, спрятанные за пеленой тумана.

Но небо молчало, и старец, с полным отчаяния вздохом, понял, что надвигается беда, и он бессилен что-либо изменить.

Это напряженное молчание заставило сердце княгини пуститься в безумный пляс, как незамужние девушки, полные энергии и мечтаний, кружатся в хороводе вокруг костра в ночь Ивана Купалы, пытаясь привлечь внимание суженого.

Нервные взгляды жителей то и дело бросались на нее, а тихий шепот, доносившийся со всех сторон, обволакивал ее, как кокон гусеницы, мечтающей однажды стать бабочкой. Алисия не могла разобрать слов, но чувствовала, что они говорят о ней, о ее прибытии, о чем-то ужасном, что вот-вот произойдет. Казалось, весь город дышал одним страхом, единым проклятием, готовым обрушиться на нее в любой момент.

– Надеюсь, ты сможешь пролить свет на то, что произошло. Возможно, мои познания в травах устарели, поэтому я не могу подобраться к истине, – произнес Эскулап, его слова прозвучали как признание в слабости.

Он стукнул посохом об землю два раза, да так громко, что, казалось, задрожала сама земля под ногами. Будто получив негласный приказ, жители, словно марионетки, очнулись ото сна и вернулись каждый к своим делам, стараясь не смотреть в ее сторону. Оцепенение немного спало, но щупальца мрачности не отпустили горло девушки, сдавливая его слегка слабее с каждым шагом, с каждым вздохом.

Эскулап хмыкнул и сдвинулся с места, даже не взглянув на нее. Он явно вел ее в княжеские палаты на встречу с князем. Алисия шла за ним, словно зачарованная, чувствуя, что каждый шаг приближает ее к разгадке страшной тайны, которая окутала этот город.

Главный вход княжеских палат представлял собой массивную дубовую дверь, окованную почерневшим от времени железом. На поверхности виднелись следы старых пожаров и зарубок от оружия, словно дверь специально напоминала о прошлой битве, когда обманом была развязана война. Над входом, вместо традиционного княжеского герба, возвышалось изображение переплетенных ветвей терновника, словно проклятие, нависшее над входом.

В княжеских палатах царила атмосфера ледяного холода и полного отчуждения. Даже несмотря на горящие факелы, казалось, что тепло не способно проникнуть в эти каменные стены. В воздухе витал запах сырости, пыли и тления, создавая ощущение, что здесь давно никто не жил. Казалось, что даже прислуга старается избегать этих мест, охваченных предчувствием чего-то недоброго.

– Я проведу тебя в покои княжича, а сам отправлюсь к князю. Ему необходимо доложить о твоем прибытии, княжна.

– Княгиня, – мысленно поправила знахаря девушка.

Глава 15

Филипп никогда в жизни так не напивался. Даже на рождение своих близнецов – Мирослава и Дарины.

Его шатало из стороны в сторону, пока он на ощупь пробирался в свои покои в кромешной темноте. С трудом переставлял ноги, опираясь на шершавые стены княжеских палат, которые казались ему холодными, словно надгробные плиты.

С похорон пустой могилы сына прошло несколько часов. В гроб наследника совершенно нечего было сложить, ведь тело так и не нашли. Лишь горсть сырого песка, взятой с берега канала, где он пропал.

Смотря, как пустой ящик опускается на дно, слушая бессвязную молитву Феодосия, Филипп думал, за что Единый так обошелся с ним. На кой ляд понадобились эти испытания? Слова попа звучали, как проклятие, а не утешение.

Алисия, его дикая северянка, до сих пор не объявилась. И князь объединённых земель до сих пор не ведал, жива ли она или же погибла.

Проходя мимо покоев дочери, он услышал тихие всхлипывания.

Сердце кольнуло виной. Он должен был быть с ней, а не топить горе в вине, ища забвения на дне кубка.

Но ноги сами понесли его не к двери княжны, а дальше, туда, где его ждала пустота и холодная постель. Его собственную опочивальню. Комната, в которой больше не было ни смеха, ни тихих разговоров у жаркого камина, ни страстных ночей, а лишь призраки прошлого, танцующие в свете свечей.

Дверь распахнулась легко, без скрипа. Слуги, привыкшие к заседаниям Совета до поздней ночи, оставили растопленным камин. Языки пламени, облизывающие поленья, трескали снопом искр, стремясь вылететь из тесного каменного пространства. Пляшущие огоньки бросали на стены зловещие тени.

Филипп шагнул внутрь, спотыкаясь о ковер, покрытый слоем пепла. Его взгляд упал на стол. Там, под тонким слоем пыли, лежало письмо, словно ждущее его, написанное ее рукой.

Он подошел к столу, осторожно взял пергамент в руки. Буквы расплывались перед глазами, будто нарочно не давались быть прочитанными. Он попытался разглядеть уже знакомые строки, но из-за хмеля не смог разобрать слова. Скомкав письмо, он бросил его на пол и упал на кровать, проваливаясь в забытье.

Пульсирующая боль безжалостно сдавливала виски, смешанная с отголосками воспоминаний. Образ Мирослава и Дарины в день их появления на свет, их совместные игры у водопада за княжескими палатами. Как его Неколдунья, неосторожно поскользнувшись на камне, чуть не упала в воду. Как он играл на скрипке на поляне в смешанном лесу для своей супруги.

Как они тайно посещали ярмонки, переодеваясь в одежду слуг, и их смех эхом разносился по всей площади.

Вдруг, в мрачной тишине раздался тихий шелест. Филипп приподнялся на локте. Он прислушался. Шорох повторился. Он был похож на тихую скребущую возню, словно когти царапают по камню. В дальнем углу комнаты, в тени, которая казалась живой, что-то двигалось. Это была не просто тень, это было что-то… живое?

Князь напряженно вгляделся в темноту. Там, в тени, он различил расплывчатый силуэт, постепенно обретавший форму. Из этой темной массы выделились два поблескивающих глаза, горящих огнем. Оттуда же вытянулись когтистые лапы, длинные и изогнутые.

Мужчина вздрогнул, осознав, что это такой шорох издавали крылья.

– Ветер? Это ты? – прошептал князь, и в голосе его прозвучала надежда.

Он готов был поверить, что это верный послушник его Неколдуньи. Но ворон молчал, лишь склонил голову, рассматривая хозяина опочивальни.

Филипп перечислил ещё несколько имен, которые смог вспомнить, будучи во хмелю:

– Уголек, Звезда, Тень…

Но птица продолжала безмолвствовать, лишь расправляла свои огромные крылья, словно готовясь к полету.

Князь решил подойти к молчаливому ночному гостю. Он медленно поднялся с кровати, ощущая, как кружится голова от выпитого вина. Ноги слушались его плохо, и он пошатнулся, но удержался, опираясь на спинку стула.

Когда Филипп начал двигаться к нему, ворон не изменил позы. Он лишь наклонил голову, пристально наблюдая за каждым движением человека. Что было странно, так это то, что птица не моргала. Совсем. Его глаза казались двумя черными бусинами, в которых застыл вечный мрак.

Приблизившись, мужчина заметил, что на сгибе одного из крыльев ворона красуется небольшое белое пятнышко. У послушников, сотворенных Алисией, не было таких видоизменений, она всегда создавала их безупречными.

Князь, затаив дыхание, медленно протянул руку, стараясь не спугнуть птицу. Он аккуратно, кончиками пальцев, коснулся ее крохотной головы. Перья были гладкими и теплыми на ощупь. Ворон словно вздрогнул, расправил крылья, но не взлетел. Вместо этого он начал отчаянно махать ими. Он открыл клюв, но вместо карканья из его горла вырвался лишь хрип, будто кто-то зажал ему горло.

– А, вот оно что. Стало быть, немой ты, как рыба, – с горькой иронией произнес князь.

Он усмехнулся, понимая, что это словно насмешка судьбы. Ему, потерявшему сына и жену, теперь еще и молчаливого ворона послали.

– Что ж, тогда я нареку тебя Молчун. Что скажешь, мой немногословный друг? – Ворон в ответ лишь дернул головой, словно понимая речь человека.

Глава 16

Лодочка плавно скользила по изумрудному каналу, рассекая гладь воды, словно зеркало, отражающее голубое небо. Вокруг плавали лепестки цветов, создавая причудливые узоры. На поверхности воды можно было увидеть отражения домов и деревьев, словно двойники, живущие в другом мире.

Горы, возвышающиеся над землей, словно вечные стражи, оберегали его от внешних угроз. На склонах можно было увидеть небольшие водопады, срывающиеся вниз с шумом и брызгами. Вода, падая вниз, образовывала небольшие озера и ручьи, питающие сады и поля. Ветер, дующий с гор, приносил с собой ароматы цветов и трав, наполняя воздух свежестью и жизненной силой.

Деревья сбрасывали с себя зимние оковы, облачаясь в свежую зеленую листву, а воздух был наполнен ароматом цветущих яблонь и вишен. Поющие птицы, вернувшиеся с юга, наполняли воздух своими звонкими трелями, словно приветствуя приход весны.

Мин-Чжу, и Мирослав вместе любовались живописной красотой, открывающейся перед ними. Когда судёнышко проплывало мимо живописного сада, Мин-Чжу начала рассказывать о своей матери, Бай:

– Матушка всегда говорила, что правилам поведения нужно учиться с самого детства, – произнесла она, поправляя свои длинные рукава. – Она учила меня не только тому, как вести себя за столом или на приеме, но и тому, как относиться к людям. Главное – уважение к старшим. Нужно всегда выслушивать их до конца, не перебивая и не выказывая пренебрежения. Кроме того, необходимо соблюдать скромность и избегать излишней гордыни. Важно быть достойной своей семьи и своего народа.

Заглядевшись на проплывающих мимо золотистых карпов, девочка встрепенулась и продолжила:

– Не только Бай учила меня множеству правил. Например, Безмятежный Сюань учил кланяться правильно: не слишком низко, но и не слишком высоко. Говорить нужно тихо и вежливо, избегая громких слов и жестов. При посещении храма необходимо вести себя благочестиво, соблюдать тишину и не отвлекать других молящихся.

– Можно подумать, что я не княжич, а холоп какой-то… – недовольно фыркнул Мирослав.

Мин-Чжу обернулась, хитро прищурилась и бросила в ответ:

– Учат, да не так. У вас только князьям и княгиням кланяются, а у нас еще наставникам. При встрече нужно обмениваться поклонами, выражая уважение.

Она сделала легкий поклон в сторону юноши, демонстрируя, как это делается.

– Это не значит, что ты становишься ниже кого-то, это значит, что ты признаешь его знания и опыт. Это часть нашей культуры, Мирослав. А что, княжич, сложно тебе поклониться мудрому человеку? Или гордость не позволяет?

Мирослав ненадолго замолчал, словно взвешивая каждое ее слово. Затем произнес:

– Я запомню твои слова. – Его голос звучал твердо, и в этот момент в их отношениях появилась ниточка доверия.

Кивнув едва заметно, княжна вновь отвернулась. Ее взгляд устремился вдаль, туда, где горы сливались с небом. Она не произнесла больше ни слова, дабы не нарушать уединение дивных мест. Мин-Чжу чувствовала, что в этой тишине кроется особая красота, возможность насладиться моментом и услышать тихий голос природы. Ее губы тронула легкая улыбка, свидетельствующая о внутреннем спокойствии и умиротворении.

Добравшись до пристани, лодка плавно ткнулась носом в деревянный настил, словно сама знала, где ей надлежит остановиться.

Совершив легкий, грациозный прыжок, Мин-Чжу оказалась на деревянном плато, словно сошедшая с древней картины. Княжич выбрался за ней следом, немного неуклюже.

– А теперь, княжич, приготовься, – сказала девочка, глядя на него с вызовом. – Нам предстоит путь по тысяче ступеней на самую высокую гору.

– Тысяча ступеней? – побледнел Мирослав, представляя себе утомительное восхождение.

– Да, – серьезно кивнула собеседница. – Это испытание не только для тела, но и для духа. И не только это. Гора хранит свои тайны.

– Тайны? У горы? – с сомнением в голосе переспросил юноша, его брови слегка нахмурились.

– Да, – серьезно кивнула Мин-Чжу, предостерегающе глядя на него. – Кто придет с дурными помыслами, тот не сможет преодолеть путь. Поэтому и называют подъем “Тысяча ступеней”. Коль легко твое сердце, то не заметишь, как оказался на вершине, в княжеских палатах. Но если черны твои думы, то в сто, тысячу ступеней лестница покажется непреодолимой. Испустишь дух, упорствуя, но своего не добьешься.

Она не понаслышке знала истории о тех, кто так и остался у подножия, чьи души были поглощены тенями, навсегда плененными на склонах, напоминая о коварстве собственных мыслей.

Только одному из них удалось избежать этой участи. И имя этого человека – Хуншуй10.

Глава 17

Бессонные ночи не прошли даром для молодой княжны. Несколько дней для девочки прошли, как в тумане. Чтобы спать хоть по паре часов, Дарина пила небольшими дозами сонное снадобье, которому обучила ее матушка.

С самого детства дочь донимала мать расспросами, какие и для чего травы нужны, как яды распознать, как мази изготавливать, чтобы дольше храниться могли, о пользе оберегов. Матушка, зная о непростой жизни с даром, постепенно раскрывала перед Дариной все свои знания.

Княгине только в радость было, что дочь родилась с интересом к врачеванию. Она знала, что это не просто увлечение, а способ выживания в этом жестоком мире.

И это не раз помогало использовать юной княжне свои навыки.

Давно, когда Мирослав только начинал постигать азы воинского искусства, едва научившись держать в руках меч, тренировки были суровым испытанием. Олег не делал поблажек юному княжичу, заставляя его часами упражняться с мечом. Руки Мирослава покрывались кровавыми мозолями, а тело ныло от усталости.

Дарина, видя страдания брата, не могла сдержать слез. Жалея его, она осторожно обрабатывала его раны, стараясь не причинить ему еще большей боли. Крупные капли слез падали на ладони Мирослава, смешиваясь с кровью и вызывая жгучую боль.

– Ну, чего ревешь, как медведица? – стараясь подбодрить сестру, подтрунивал он над ней, легонько щелкая ее по носу. – Это же мне больно, а не тебе.

– Оттого я и плачу, что мне тебя жаль, Мирош, – сквозь слезы отвечала Дарина, сжимая его руку. – На тебе скоро живого места не останется. Я мази да снадобья готовить не успеваю. Так скоро у Добромира всю кладовую обнесу, что ни травинки не останется.

– Эка невидаль! Да разве вы с матушкой не ходите по лесам да полям, пополняя запасы так, что скоро дверь в кладовой треснет? – в глазах Мирослава заплясали смешинки, и он попытался спрятать улыбку, видя, как насупилась сестра. – Главное, не грусти. Я же знаю, что ты все делаешь из-за любви ко мне.

– Из какой такой любви? – возмутилась княжна, пытаясь скрыть смущение. Слезы продолжали капать на ладонь брата. Бросив занятие, девочка стала утирать соленые дорожки со своего лица тыльной стороной ладони.

– Не слишком изящно для юной княжны, – донеслась до ушей детей беззлобно брошенная фраза, заставив их вздрогнуть. В голосе говорившего звучала не только легкая ирония, но и теплота.

Дети одновременно повернули головы на звук.

В дверях стоял отец. Он стоял, оперевшись на дверной косяк плечом. Его сильные руки были скрещены на груди. Из-за наклона головы черные длинные пряди волос спадали на лицо, скрывая его взгляд. Но отроки знали, что отец всегда наблюдает за ними, оценивая их поступки.

– Не стоит стесняться своих чувств, дети мои. Забота друг о друге – это великая сила, сказал он, отрываясь от дверного косяка и медленно приближаясь к детям. – Но помните, что княжна должна быть не только доброй, но и сильной. А княжич не только храбрым, но и мудрым.

Дарина и Мирослав жадно внимали словам князя. Они, точно брошенные тряпицы в воду для стирки, впитывали все, что говорят и делают родители, стараясь запомнить каждую мелочь, каждую деталь.

– Не только сильными и мудрыми, но еще и решительными, готовыми пойти на риск. Иногда случается, что некогда взвешивать и прощупывать почву под ногами. Иначе промедления могут стоить жизни. У всего есть последствия, и необходимо брать на себя последствия совершенного, – Алисия тихо вошла в просторный зал вслед за супругом. Она встала рядом с ним и мягко положила свою руку на его грудь, словно останавливая от дальнейших слов, будто говоря: “Хватит, Филипп, они еще слишком молоды”.

Но, слукавив, Филипп сделал вид, что не понял ее и произнес:

– Неколдунья, ты учишь наших детей плохому. Нести ответственность – это правильно, но зачем же нестись навстречу опасностям, словно безголовая курица по двору? – притворно нахмурился князь.

Услышав последнюю фразу, сказанную отцом, дети моментально отреагировали по-своему: Мирослав, представив себе эту комичную картину, прыснул со смеху, а Дарина, брезгливо скривившись, одернула полы сарафана, словно боялась запачкаться.

Отголоски далеких воспоминаний, точно иголка при вышивании в палец впилась. Только не одна иголка, а тысяча и не в палец, а в самое сердце. Сомнения в своих силах и страх перед будущим наполнили ее душу. Сможет ли она быть достойной княжной?

Она будет заниматься втайне, украдкой, чтобы стать сильнее и мудрее, готовой к любым испытаниям. Теперь, когда будущее туманно, брат погиб, а матушка пропала на западных землях, ее брак с княжичем Ривеном под угрозой, вопрос безопасности народа и процветания родных земель ляжет на ее хрупкие плечи.

Если и его не станет, князь посадит свою дочь на престол, выдав замуж за кого-нибудь из дальних родственников соседствующих земель. Чтобы супруг не был безумным правителем, Дарине предстоит быть мудрее и хитрее.

Она изучит все тонкости дипломатии, освоит искусство убеждения и, если потребуется, научится плести интриги. Будет готова на все, чтобы спасти свое княжество.

Глава 18

Алисия тихо вошла в покои, стараясь не выдать своего появления, чтобы не тревожить присутствующих. Она внимательно присмотрелась к обстановке.

Тусклый свет множества свечей едва рассеивал полумрак, лишь усиливая ощущение затхлости и безысходности. Копоть от пламени оставляла на стенах причудливые тени.

В углу комнаты стоял священник в черной рясе. Его лицо было скрыто в тени, а его пальцы нервно перебирают бусины на нитке с кисточкой из ниток. Он монотонно бормотал молитву, держа в руках священное писание в кожаном переплете. Его голос, тихий и приглушенный, казался лишь фоном для общей атмосферы скорби.

На краю массивной, богато украшенной резьбой постели, словно изваяние скорби, сидела княгиня Ирис. Ее лицо, обычно цветущее и полное жизни, осунулось и побледнело, оставив лишь резкие тени под глазами. Морщины, до этого едва заметные, прорезали лоб глубокими бороздами, выдавая пережитую боль и бессонные ночи. Седые пряди выбивались из-под прически, обрамляя исхудалое лицо.

Ее одеяние, обычно пышное и украшенное драгоценными камнями, теперь было скромным и траурным – простое платье из темной ткани, небрежно перехваченное поясом.

В ее потухшем взгляде отражалась лишь безутешная материнская любовь и отчаянная надежда на чудо. Ее руки, когда-то сильные и уверенные, теперь дрожали, вытирая холодной тряпицей испарину со лба сына.