Полная версия:
Найди Меня в прошлом
Ана Диер
Найди Меня в прошлом
Эта книга является вымыслом. Все характеры, события и диалоги – авторский вымысел. Любые совпадения с действительными событиями или личностями, абсолютно случайны
Посвящается тем, кто однажды уже был травмирован и как и я учится жить дальше
Наше общество всегда придерживалось негласного правила, что сильными мира остаются мужчины. Мужчины принимают решения, встают у руля общин, возглавляют компании и являются главой семьи. Другая же половина человечества скрыта пеленой молчания. Если ты женщина – это не твой мир, и, чтобы доказать обратное, проще переродиться.
Пролог
2005 год. Город Уотер. Штат Мэн.
Этот день был таким же, как и все предыдущие проведённые в бесконечном заточении. Но в памяти именно он навсегда останется вторым появлением на свет. Перерождением не тела, а душевной его составляющей, что оказалась подавлена сознанием. В то утро солнце лениво заглядывало в узкие потолочные щели старого сарая. Зайчики просачивались сквозь единственный источник света и резво пробегались вдоль серых стен, утопая в стогу сена. С улицы доносились странные звуки. Не было привычного гула какой-то фермерской техники, который включался очень рано. Вместо него где-то вдалеке, как сумасшедшие надрывались собаки и перекрикивались птицы, стараясь свести с ума и без того воспалённое сознание. Ноги окоченели от холода, несмотря на тёплые летние ночи, а дрожащие руки обнимали исхудавшие плечи, пробуждаясь от спасительного сна.
Но просыпаться не хотелось.
Стоило открыть тяжелеющие веки и темнота, скрывающая серую реальность, ускользнёт, оставляя после себя лишь вонючую солому и осознание полной беспомощности. Странно родиться человеком, разумным существом, способным свернуть горы при желании, и в то же время понимать, что родиться девушкой, равнозначно оказаться жалкой букашкой, попавшей в жернова жизни.
Несправедливо.
Жизнь вообще была несправедлива. Люди пришли в этот мир с уже заранее вынесенным приговором, который не подлежит обжалованию. Рано или поздно, каждый окажется в земле, каждый станет равным перед смертью, несмотря на наличие денег или определённого пола. Но это случится потом, сейчас же у тебя есть минимум двадцать – тридцать лет, чтобы попытаться подчеркнуть хоть что-то из твоего пребывания на земле. Мой же шанс пытались грубо отобрать, и я быстро поняла, как попытаться оттянуть неизбежное. Осознание того, что борьба бывает пассивной, пришло в мою маленькую голову год назад. Почти сразу, как жизнь разделилась на «до» и «после». Как думаете, сколько потребуется времени ещё не сформировавшейся психике ребёнка, чтобы понять, что он лишь расходный материал, в руках психопатов, который рано или поздно окажется в земле? Мы все там окажемся, вопрос лишь в том, сколько каждый из нас сможет побарахтаться на поверхности. Умирать я не хотела, поэтому быстро смирилась с происходящим, выбирая самую простую тактику.
Я оказалась в этом наполненном соломой сарае год назад, другие девушки – продержались по-разному.
Они были до меня и, возможно, будут и после, когда кому-то всё же приспичит отправить меня в мир иной.
Неудивительно, что сегодняшний утренний рассвет встретила лишь я. Лишённая эмпатии уже слишком давно, чрезмерно хладнокровная для своего возраста девчонка.
Человек, в одночасье потерявший всё.
Или же не имевший ничего и ранее?
Я не боролась с ситуацией, замедлилась, погружаясь в летаргический сон, пропуская все окружающие события мимо себя. Девчонка, впервые видящая, как простреленное старой винтовкой тело падает к её ногам, не произнесла ни звука, продолжая сидеть в той же позе, в которой её оставили. Ярина же кричала как сумасшедшая, отчего мне впервые захотелось взять эту винтовку и отправить её к Марии, ещё десять минут назад рвущейся на свободу. Тогда я ещё не знала, что и Ярина, и Сара с Маликой отправятся в землю совсем скоро, ведь они считали себя сильными и не сдавались.
Борьба за выживание обретает совершенно другой смысл, когда понимаешь, что она бывает разной. Крики и мольбы о помощи не дали результата, попытки побега – означали смерть. Умирать я не собиралась. Тяжёлая для исхудавшей ноги цепь, испещрённая отметинами, вскоре стала родной, постоянные издевательства – всего лишь событие, которое закончится рано или поздно. Я могла вытерпеть всё что угодно. Каждый раз после очередного града ударов я молча ложилась на свою солому, наблюдая, как цепь вновь возвращается на своё законное место.
У меня не было плана, я просто ждала.
И дождалась.
Это было самое обычное летнее утро. Я осталась одна и уже не помнила, сколько времени никого не привозили. Рассвет сменялся закатом, и вскоре, я просто потеряла счёт времени. Каждый новый день кто-то из них приходил, приносил металлический поднос с чашкой скудного обеда, состоящего чаще из жидкой каши и консервы, напоминающей кошачий корм, а спустя час приходили за мной. Видимо, в какой-то момент они поняли, что держать в сарае несколько девчонок сразу сложно, каждая из них долгое время боролась за свободу, это оказалось невыгодно. Их устраивала одна молчаливая и податливая, вероятно, сошедшая сума и готовая на что угодно, только бы остаться в живых.
Но сегодня всё изменилось. Никто не пришёл в назначенное время, вместо этого из большого дома, обнесённого красным кирпичом, доносились мужские крики и продолжительная стрельба, сменяющаяся оглушающим звуком сирены.
Я подскочила со своего места и схватив цепь, бросилась к деревянной двери. Разглядеть хоть что-то было невозможно, но этого и не требовалось. Сирена значила лишь одно – спасение. Я заколотила по дверям с такой силой, что руки почти сразу покраснели, мой отчаянный крик казался воплем раненой медведицы, защищающей своих детёнышей от очередного браконьера.
Спастись.
Я должна спастись!
На крики сбежались люди в форме, их лица закрывали полупрозрачные щитки, руки сжимали огнестрельное оружие, а глаза становились с каждой секундой больше от увиденного в этом месте боли и скорби. Люди, работающие в таких органах, должны быть привыкшими, их не должны пугать жестокость этого мира и кровь. Но в глазах тех ещё молодых парней я видела настоящий ужас.
Я выжила, но цена оказалась столь высока, что моя жизнь больше никогда не станет прежней, ведь выживший однажды, ощущает этот мир совсем не так, как живущий.
Часть первая
Глава 1
2025 год.
Осенью всегда пахнет дождём, смешанным с ароматом гниющих листьев и мокрого асфальта. Дождь – спасительная влага, естественный способ очищения и перерождения всего живого. Я любила, когда ледяные капли ударяли по лицу и медленно стекали по бледной коже, скрываясь где-то в одежде. Природа угасала с приходом осени. Нет, кто-то считал, что красочная пора порождает особое мечтательное настроение, но на самом деле, осень почти всегда означала только одно – смерть. Пожухлая, бордовая листва, украшающая землю, напоминала багровые реки, стремительно уносящиеся в сторону серых полотен дорог. Холодная погода навевала унылые мысли, депрессивные настроения беспрепятственно проникали в головы зависимых людей и выжигали там навязчивые идеи. Наверное, именно поэтому многие сумасшедшие преступления происходят осенью.
– Хайдеган! Да остановись же ты, чёрт возьми!
Голос Джека противно отражался эхом в голове, прерывая поток мыслей. Я ускорилась, минуя каменные ступени, и выскочила на забитую машинами парковку. Дождь усилился, он отбойным молотком колотил по крышам автомобилей, заглушая все звуки вокруг.
Ещё немного.
Оставалось открыть машину и захлопнуть дверь, спасаясь от взора зелёных глаз настойчивого коллеги. Но загорелая рука опередила меня, перекрывая доступ к водительскому сидению, лохматая голова оказалась выше уровня глаз, внушая подсознательное давление.
– Не делай вид, что не слышала меня, я бегу от самого кабинета!
– Пусти, мне нужно ехать!
Я по-хорошему оттолкнула мужчину от себя и нырнула в машину. Мужские руки оказались проворнее, ловко ухватив за бёдра, он силой развернул меня к себе и вытянул из салона, продолжая буравить взглядом. Дыхание опалило шею, холодный, влажный метал коснулся спины и вызвал волну противоречивых эмоций. Хотелось врезать ему и броситься бежать, но в то же время часть меня хотела позволить себе отвлечься, утопая в этих выпученных от волнения глазах.
Чёртова физиология!
– Лейн, я же всё понимаю, ты разозлилась, это нормально, я и сам не понимаю, почему шеф тебя отстраняет. Но это не повод прерывать собрание!
– Для тебя он шеф, а для меня отец, который упорно вставляет палки в колёса! Я должна участвовать, понимаешь? Я знаю, что должна!
Я всё же оттолкнула Джека от себя и навалилась на капот «Бронко». В кармане завалялась смятая пачка сигарет и вытянув одну, я закурила, выдыхая бесцветный дым мужчине в лицо. Бумага тут же намокла, награждая противным, горьковатым привкусом желанного табака.
– Может, тебе стоило поговорить с ним? – мужчина осторожно взял мою сигарету и затоптал её дорогим, лакированным ботинком. – Думаю, он просто отправит тебя в другое место. Даст задание ближе? Мэн действительно далеко.
– Он и слушать ничего не хочет! – я упорно достала вторую сигарету и, приземлившись на сидение автомобиля, закурила вновь. – Он видит только девчонку, наплевав на мои заслуги, и так будет всегда!
Джозеф Хайдеган был в меру строгим и справедливым начальником NS в Федеральном бюро Расследований. На работе он всегда проявлял высший уровень наставничества, помогал с делами молодым специалистам, активно участвовал во многих вылазках и расследованиях, не желая и слышать о пенсии. Но дома мужчина становился другим. Старое суждение о том, что женщина должна заниматься женским делом и копаться в «грязном белье» являлось негласным законом в семье. Жена Джозефа, а по совместительству моя приёмная мать являлась образцом подражания для всех соседских домохозяек. Её мир заканчивался на готовке обедов из трёх блюд, бесконечном протирании пыли и субботних посиделках с такими же, как она.
Пока не появилась я.
Из приюта семья забрала меня в возрасте пятнадцати лет, хоть многие и крутили пальцем у виска. Всё было терпимо, мы нашли общий язык и смогли показать настоящую семью назло всем завистливым крикунам. Но так считали окружающие, которым показывали только одну сторону медали, тщательно прикрывая другую. Позволяли подглядеть одним глазком в замочную скважину большого кирпичного дома в самом дорогостоящем районе Вашингтона. На самом же деле я была отвратительным ребёнком, постоянно наблюдалась у семейного психолога и проводила дни в домике на дереве, одиноко стоя́щем на заднем дворе. Ощущение, что всё вокруг чужое, никогда не покидало голову. Напротив, оно вгрызалось в мозг, заставляя снова и снова прокручивать выдуманные события.
Выдуманную семью.
Лишь после поступления в академию, и успешного её завершения, я вступила в ряды доблестной полиции, наконец осознав, где моё место. Тогда отец понял, что дома меня больше не удержать, и вынес ультиматум. Он надеялся, что дочь выйдет замуж и нарожает ему внуков, а меня через пять лет службы, приняли в ФБР – отдел, занимающийся исчезновением детей и убийствами.
В отдел, с которого всё начиналось много лет назад.
– Ты чего зависла? Слушаешь меня вообще? – Джек осторожно коснулся моего плеча, заставляя отпрянуть.
– Задумалась. Дело мне не передадут, разговоры здесь не помогут. Поеду в «Керло» и напьюсь, а завтра подам прошение на перевод в другой город. Так не может продолжаться.
Я затушила сигарету и уже вставила ключ в замок зажигания, когда Джек снова ловко отстранил меня рукой от спасительного побега.
– Лейн, давай будем реалистами, я же без тебя не справлюсь.
– Да что ты? Отец, видимо, сбрендил, доверяя столь важное дело идиоту.
Его загорелое лицо тронула лёгкая улыбка, отчего зелёные глаза показались на два тона светлее.
– Я даже спорить не буду с тобой, это не мой профиль. Я привык заниматься делами, где людей не убивают, в таких похищениях уже известно, кто виновен и обычно, это разводящиеся родственники или няньки, требующие выкупы. Я не готов к вашей чернухе.
– Джек, наш отдел занимается совершенно другим, – я выдохнула, опустив голову на руль, – Здесь, успеть найти жертву живой это как выиграть в лотерею. Ты сам всё понимаешь, наши мужчины посещают психологов после некоторых арестов. Я не знаю, чем отец думал.
В голове у меня гулял ветер, я всё прекрасно понимала, чем опаснее вырисовывалось дело, тем больше отец сходил с ума, пытаясь не позволить мне, заниматься своей работой.
– Ты прекрасный специалист, Лейн, раскрываемость 80% в вашем отделе, это просто невероятные показатели, и всё благодаря тебе, именно ты каким-то чудом умудряешься раскрывать то, что давно закинули в режим «висяк».
– Ты сейчас пытаешься мне таким дебильным способом комплименты выписать? Херово получается, если что, живых мы находим крайне редко.
– Да нет же, вы ловите ублюдков, а это много стоит.
– Видимо, не для всех.
– У меня есть безумный план, как дёрнуть тебя в это приключение.
– Бесполезно. Мне даже дело не дали почитать. Выставили из переговорной как какую-то стажёрку безмозглую!
– Потому что ты отстранена, но Лейн, когда у тебя был отпуск? Ты вообще была в отпуске? Твой отец наверняка будет рад, если ты отдохнёшь где-то у моря.
Его взгляд, полный вожделения, в который раз остановился на вороте моей белоснежной рубашки, и я инстинктивно опустила воротник пиджака, закатывая глаза.
– Предлагаешь свалить отдохнуть?
– Нет, предлагаю соврать про отпуск и дёрнуть со мной в штат Мэн, – он осторожно заправил мою выбившуюся прядь волос за ухо улыбаясь.
Такая гениальная идея в столь дебильной голове. Уму непостижимо, как я сама не дошла до этого. Всё гениальное просто. Я вытащила ключ, выскочила из машины и ринулась обратно в здание Бюро под крики своего коллеги. Холодные, серые стены ФБР казались мне вторым домом долгие годы, и про отпуск речи не было никогда. Зачем? Куда мне ехать, если здесь столько работы, столько шансов спасти очередные затерянные в мире насилия и ужаса души.
– Керсби, шеф ещё у себя?
Тучный парнишка кивнул, даже не поднимаясь с кожаного кресла, его и без того большое лицо расплывалось за толстым, пуленепробиваемым стеклом стойки. Я бросилась в главный коридор и свернула на лестницу левого крыла. Сердце колотилось как ненормальное от предвкушения очередного дела.
– Отец… То есть…
– Специальный агент Хайдеган, прекратите мямлить, – отец устало потёр щеку и уже с улыбкой продолжил. – Оставь звания, Лейн, я понимаю, что ты зла на меня, и всё же, считаю, тебе не сто́ит ехать в Мэн.
– Нет, я, наоборот, рада, смогу выдохнуть хоть немного и позволить себе отпуск, – выпалила я на одном дыхании, удерживая зрительный контакт. Врать я умела не хуже, чем выполнять свою работу. – Если не отправишь меня куда-то ещё, то я полечу отдохнуть.
– Фух… отпуск, Лейн, это же прекрасно! – он добродушно улыбнулся, поднимаясь со своего места. – Если повезёт, то и найдёшь там кого-то. Хватит рисковать собой, нам с мамой нужны внуки.
– Знала, что оценишь.
– Ну, не бурчи, крошка, я просто рад, что ты решила отдохнуть.
Я расположилась в кресле напротив и зацепилась взглядом за внушительных размеров папку на его столе, помеченную маркировкой секретно.
– Это глупое решение, отец.
– Ты о чём? – он открыл ящик стола и быстро запихнул папку внутрь.
– Отдавать дело агенту Форбс. Он не готов к нашей работе.
– Он мужчина, Лейн. Его психика куда крепче твоей.
– Да что вы! При всём уважении, Капитан Хайдеган, агенты его профиля не работают с убитыми детьми! Сколько у них было случаев? Один? Сколько раз он видел труп ребёнка, завёрнутый в полиэтиленовый пакет собственной матерью? – я намеренно перешла к служебному обращению, хотелось напомнить, перед ним сидит не его дочь, а специалист высокого уровня.
– Его подразделение связано с вашим, я не думаю, что дело окажется для агента Форбс невыполнимым.
– Если он упустит очередного психа, виноват будешь только ты!
Я вскочила с места и со всей силы хлопнула дверями. Сидящие в общем зале агенты с пониманием бросили взгляды на меня и вновь уткнулись в экраны собственных компьютеров. Вразумить отца было невозможно. Все мои доводы – вода. Мне нужно было это дело. Нет, не потому что я хочу что-то доказать, эта цель была выполнена давно. Но что-то в этой истории с похищениями притягивало, раздирало внутренности, требуя сунуть свой нос и самостоятельно разобраться. Я поднялась на третий этаж, прошла к своему кабинету и вытянула картонную коробку, принимаясь закидывать в неё необходимые вещи.
– Куда-то собралась? – агент Сандерс вытянул длинную шею, как жираф выглядывая сквозь приоткрытую дверь происходящее в кабинете.
– В отпуск.
– О, ты и отпуск? Это из-за того дела с похищениями девушек?
Я резко замерла на месте, медленно повернула голову на коллегу, а потом вскочила с кресла и с силой затащила в кабинет, прикрывая стеклянные двери.
– Расскажи, что было в деле. Ты, конечно, читал его?
Мужчина пожал плечами, морща длинный нос с горбинкой. Бучь Сандерс занимался психологической экспертизой, утаить от него хоть что-то было почти невозможно. Профайлер до мозга костей, который видит тебя изнутри, подмечая малейшие детали поведения. У него докторская по психологии и привычка погружаться слишком глубоко в сознание преступников и их жертв. Сейчас же его медовые глаза смотрели на меня в упор, уже заведомо осуждая.
– Ты чего задумала?
– Мне просто интересно. Ты же понимаешь, Бучь, я смогу хотя бы дать совет, я работаю с такими делами, – я почти умоляла.
– Ладно, Лейн. Там, собственно, ничего особенного, но в то же время куча странностей. Казалось бы, обычное дело, каких на твоём счету уже куча. Маленький городок, похищения… Вот только не пойму, зачем похищать сразу троих за один день? Связи с другими нашими делами я пока не увидел, возможно, залётный психопат.
– Кто жертвы? Связь, между ними есть связь?
– Связи между жертвами, я также не увидел. Но это пока, дело попало ко мне час назад, и я только принимаюсь за работу. Девушкам, к слову, всем по восемнадцать, все трое из одного городка, родители небогаты, поэтому тему с выкупом сразу отметаем.
Я упёрлась локтями в стол и взъерошила слишком длинные волосы. Хотелось обрезать их ещё давно, но что-то постоянно останавливало, словно в этих клочках секущихся волос оставалась та последняя ниточка женственности, которую отец так любил. И ненавидела я.
– Бучь, дальше-дальше, расскажи всё!
– Там нечего рассказывать. Деталей дела почти нет, Джеку придётся разбираться на месте, никаких улик, никаких свидетелей. Одну из девчонок похитили прямо у старшей школы в обеденный час, вторую увезли с парка через два часа, ну а третья и вовсе, была в библиотеке, последний раз её видели с книгой в читательском зале, но домой она уже не вернулась.
– Библиотека… – прошептала я.
Бытует мнение, что травмирующие события, пошатнувшие психику однажды, стираются из памяти или заменяются какими-то другими воспоминаниями. Психологи называют это КПТСР, и диагноз в целом верен, хотя и не полностью. Рано или поздно сознание начинает скоблить по выросшей кирпичной стене, расковыривая самые грязные и потаённые кусочки памяти, которые были похоронены. Приёмные родители считали, что я никогда не вспомню произошедшего двадцать лет назад. Отец полагал, что я пошла в органы просто чтобы позлить его, а в отдел попала случайно, но всё это время подсознание отчаянно боролось с оборонительною стеной и вело меня туда, где сокрыто прошлое. Воспоминания возвращались обрывками, крошечными кусочками чёрно-белых кадров, вырванных с чьей-то фотоплёнки.
– В каком городе, Бучь? – тихо спросила я.
– Что?
– В каком городе всё происходит?
– Штат Мэн, городок Уотор.
Не уверена, что находилась сознанием всё ещё в своём кабинете или перенеслась в пыльный сарай, пропахший кровью и сеном. Он снился мне. Одно наше дело закончилось смертью девушки, которую нашли в подобном сарае, её исхудавшее и изуродованное тело лежало под стогом сена почти неделю. В тот момент я впервые посетила психолога. Это дело вывернуло наизнанку душу, пробило трещину в каменной кладке и выпустило наружу демона, жаждущего правосудия.
– Ты как-то плохо выглядишь, Лейн, – Бучь поднялся с места и подошёл ко мне, заглядывая в стеклянные глаза.
– Всё в порядке… Я просто устала, отпуск будет в самый раз.
Моя вымученная улыбка показалась ему фальшивой. Это было видно по ставшему серьёзным лицу. Но сейчас главным было сбежать из Бюро и собрать вещи. Я схватила коробку и направилась к выходу.
– Хайдеган, не натвори делов! – крикнул Бучь вдогонку.
Я уже не слышала его, в голове отбойным молотком стучала только одна мысль. Это дело. Отец знал. Он намеренно не хотел допускать меня до работы в этом городе, пытался оградить от воспоминаний.
Уотор – город моего рождения. Там двадцать лет назад умерла Бека Холт.
На парковку я вылетела как ненормальная, не видя ничего перед глазами. Дождь усилился, моментально оказавшись и в коробке, и у меня за воротником. Сбежав по ступеням, угодила в крупную лужу, напрочь промочив кроссовок, что вернуло сознание на место, приколотив гвоздями табличку «контроль». Забросив коробку на заднее сидение, я завела двигатель и сорвалась с места.
Вашингтон погряз в ливнях. Утопал, подобно людям, приезжающим сюда из провинции в попытках новой жизни и разбивающимся о реалии жестокого города. Кто-то из них оказывался в проститутках день и ночь стоя́щих в подворотнях, пытаясь заработать хотя бы на пропитание. Кого-то затягивала офисная трясина, состоящая из километровых пробок, бумажной волокиты и крошечного жалованья. Ну а кто-то попадал в сводки наших дел. Худший исход, как по моему мнению. Вашингтон напоминал Нью-Йорк, с его паутиной из бесчисленных фасадов зданий и полотен дорог. Съехав десять лет назад от родителей в крошечную квартирку одной из пятиэтажек, я надеялась научиться дышать свободно. Освободиться от вечного гнёта и предубеждений отца, слову которого следовала вся семья. Мне казалось, это самая большая глупость – посвятить себя мужу и прекратить любое развитие. Моя мама всегда улыбалась, но только я знала, что когда-то и у неё были мечты, хранящиеся в крошечной коробке под кроватью. Старый фотоальбом со времён её молодости. Эти чёрно-белые снимки – единственное напоминание о том, что когда-то она играла на рояле в небольшом книжном кафе и мечтала о большой сцене. Всё это растворилось в семейной жизни, где муж играет главную роль, и лишь ему известно, что именно будет хорошо для неё. Такую судьбу себе я не искала.
Пнув ногой «картонную» дверь своей квартиры, я бросила промокшую насквозь коробку на пол и стянула с себя верхнюю одежду, противно прилипшую к телу, оставив там же, на полу. Босыми ногами прошлёпала в спальню и, скинув последние мокрые элементы белья, вскарабкалась на диван с телефоном.
– Форбс, я готова ехать в Уотер.
Мужской голос, воодушевлённый услышанным, протянул:
– Что ты предлагаешь? Уедем на рассвете, я забрал все документы и в принципе, готов ехать. Я рад, Лейн, что ты подстрахуешь меня.
– Никаких рассветов. Едем ночью, завтра уже будем там. Времени прошло достаточно много, каждый час отдаляет нас от возможности попытаться найти жертв по горячим следам.
– Ты же понимаешь, что надо выспаться? Ехать больше двадцати часов, а я и так с дежурства.
Я закатила глаза, с шумом, выдыхая в трубку.
– Агент Форбс, это была не просьба, а приказ старшего по званию. Я буду готова к десяти вечера и жду, что ты будешь стоять у моей двери ровно к этому времени.
Не желая слушать дальше, я скинула вызов и растянулась на старом диване. В голове гудели мысли. Этот город притягивал. Услышав о нём, всё тело отозвалось ноющей болью, а давно затянувшиеся шрамы показались свежими, гниющими язвами. У меня не выходило из головы, что история, случившаяся двадцать лет назад, могла повториться. Что меня намеренно пытаются задвинуть на задний план, не позволяя ввязаться.
– Это невозможно, Лейн, все они мертвы!
