Сердце Бога

– Хватит.

Мои слова разрезали воздух, и в библиотеке вновь наступила глухая тишина.

– Вы оба правы, – сказала я. – Демиан, ты действительно сейчас второй в очереди. А я…

Я посмотрела на Данелию.

– Я никогда не могла быть наследницей, потому что не имею на это права.

– Но ты… ты внучка Лауры, так же как и я! – воскликнула Данелия.

Я глубоко вдохнула и посмотрела на неё так, как смотрят, когда собираются разрушить чей-то мир. Не потому, что хочешь, а потому, что выбора больше нет.

– А ты знаешь… почему моя мать не стала наследницей? Почему ей не позволили даже претендовать на корону?

Все трое замерли. Я видела, как в глазах Данелии борются воспоминания.

– Мама говорила… – произнесла она чуть тише. – Что выбрали не твою мать, а мою. И… из-за этого произошел переворот и попытка захватить корону, а моя мама потом сбежала на землю. Я… я родилась там.

Я кивнула.

– Это правда. Твоя мама – Диана – была выбрана, потому что… только она могла унаследовать трон. А моя мать… не могла и никогда не сможет.

Они все нахмурились, ничего не понимая. Я почувствовала, как меня окутывает тяжесть тех слов, которые я никогда не думала произносить вслух, но теперь – должна.

– Потому что… моя мать была не рождена. Она была создана.

Данелия медленно села обратно, не сводя с меня взгляда.

– Что… ты сейчас сказала? – произнес тихо Демиан, Леон же слегка нахмурился.

Я села напротив. Слова были столь обжигающие, что я словно ощущала привкус пепла на губах.

– Бабушка с дедушкой… долго не могла иметь детей. Они молилась богам, годами проводили ритуалы, она обращалась к древним духам, к священным родникам – но всё было тщетно. Тогда… они обратилась к знаниям, которым не должно было быть места в храмовых стенах. Знаниям, что касаются жизни… и смерти. Дедушка использовал драгоценный кристалл, создав из него подобие ребенка и… они вселили в него жизнь. Это очень древний, почти забытый ритуал. Так они создали мою мать.

– Это… – начала Данелия, но осеклась. – Это безумие.

– Это не может быть правдой, нет! Это и правда безумие… – вскочил Демиан.

– Тихо! – вдруг сказал Леон и, к удивлению всех, ловко одной рукой зажал рот Демиану, а второй – Данелии. – Одну секунду, малышня. Пусть Каденс все расскажет, дайте ей такую возможность раз в жизни.

Я стояла перед ними и не знала – то ли смеяться от абсурдности ситуации, то ли плакать. Леон поднял брови и кивнул мне, словно говорил: «Вперёд. Я с тобой». Я вдохнула и начала.

– Вы все правы. Всё это звучит как безумие и, возможно, именно так и есть. Но это не меняет историю и правду, каковой она является.

Я не могла смотреть им в глаза, и отвернула голову в сторону.

– Это был тяжкий и неизмеренный грех. Создание жизни, новой души без воли богов – это буквально противоречит всему, во что мы верим. Совет никогда не одобрял этого, но было уже поздно. Мою мать они терпели… до той поры, пока не родилась Диана. Это было настоящее чудо и благословение, но за создание моей матери… они тоже заплатили свою цену. Дедушка погиб на сражении, когда они были еще маленькие и из за этого бабушка до сих пор молится о прощении и каждый месяц, в полнолуние, когда открывается небо и голоса богов слышны лучше всех, она молится весь день, не прерываясь ни на миг.

– Моя мама не знала, как она появилась до тех пор, пока не объявили Диану наследницей. Когда же она поняла – что она не рождённая, а созданная, что никогда не станет наследницей… она не приняла этого, не смогла. В ней было столько боли и гнева. И тогда она попыталась взять корону силой. С армией преданных ей магов, с тайными союзами, с жестоким намерением. Её план почти удался, но Совет успел остановить её и бабушка…она уже не смогла её защитить. Ее заключили в земную тюрьму, одну из страшных тюрем в нашем мире. Там она забеременела мной, но… никто до сих пор не знает, кто отец. Она не говорит…

Данелия попыталась высвободиться, но Леон держал уверенно. Даже мягко усмехнулся, мол:

– Еще не время. Слушайте.

Я сжала руки в кулачки.

– Меня родили в темнице, но потом… забрали. Я никогда не знала матери и никогда не видела ее. Я выросла здесь, среди учеников Храма, Дворцовой знати и среди тихих шёпотов и осторожных взглядов. Но я уже с детства знала: я не наследница. Я не имею права, потому что в нас с матерью не течёт кровь Вентиэль. Только Диана – ее дочь и вы с Демианом— её прямые наследники. Вы – единственная, кто по праву может носить корону Аэтериона.

Я взглянула на них всех. Леон смотрел серьёзно, без тени шутки или насмешки. Демиан молчал, сжав кулаки, а Данелия… казалась на грани дыхания.

– Я всю жизнь знала только служителей храма, прислугу, дворян и бабушку. Всю мою жизнь я провела в тишине залов, в молитвах, обучении, в правилах, одиночестве. Мне не позволяли гулять по садам, играть, заводить друзей, созывать встречи или банально смеяться. Я наблюдала за другими детьми из окон башни.

Я прикусила губу, слыша как мой голос начинал всё больше дрожать.

– А потом… однажды днем появились вы – Данелия и Демиан. Вы пришли сюда, как ураган, такие шумные, живые, настоящие. Со своими тайнами, ссорой, подколами. И я… я впервые увидела, что значит иметь семью. Не ритуалом, не формальностью – а по-настоящему. Я даже позавидовала вам, но больше всего… я мечтала о том, что однажды стану частью этого.

Я посмотрела на Леона. Он молчал, но взгляд его стал неожиданно тёплым.

– Ты не одна, Каденс, – вдруг сказал он, отпуская близнецов. – Когда моя мать ушла и отец ещё не встретил Диану… я был таким же – одиноким и предоставленным самому себе. Папа работал, всё время исчезал, а я сидел с книгами и мечтал, что у меня появится кто-то… хоть кто-то. А потом… появилась Диана и в нашей семье завелись они, – он кивнул на Данелию и Демиана, после чего они смешно дернулись на брата, – и мир стал другим. Я знаю, каково это – жить в пустоте и я понимаю, о чём ты говоришь. Правда понимаю.

Тишина вдруг стала совсем другой – не тяжёлой, а почти бережной. Данелия не говорила, а только смотрела. Демиан – тоже.

– Я не прошу у вас согласия, – сказала я. – Я только хочу, чтобы вы знали правду. Потому что это – не выбор бабушки и не указ Совета. Это – кровь и официальное право. И это… бремя, которого я не могла у тебя забрать или же помочь этим.

Данелия опустила голову. Губы её дрожали, но не от слабости – от слишком долгой борьбы с собой.

– Я не знаю, что сказать, – прошептала она.

– Тогда ничего не говори, – тихо ответил Леон. – Просто… побудь сейчас с нами. Хоть немного.

Данелия сидела, словно опустошённая. Плечи опущены, взгляд потухший. Мне было больно смотреть на неё такой – растерянной, подавленной, загнанной в угол выбором, которого она не просила.

– Я… не уверена, что смогу, – наконец сказала она, чуть слышно, будто боялась, что её голос сломается. – Я не знаю, как быть принцессой. Я ведь даже не жила в этом мире, не знакома со здешними традициями, людьми и их проблемами. Как они отнесутся ко мне? Я даже не факт, что доживу до этого момента, со своей то силой. Как носить на себе это… всё. Я не готова и даже не уверена, что хочу этого.

Я села рядом и взяла её за руку. Её ладонь была холодной и она дрожала.

– Я не оставлю тебя, – прошептала я. – Ни на день. Ты не будешь одна, Данелия, ни как ученица, ни как наследница, ни как человек.

Она подняла на меня глаза, и в них блеснули слезы.

– А мы что, по-твоему, куда денемся? – хмыкнул Леон с привычной теплотой. Он подошёл и приобнял Данелию за плечи. – Ты теперь официально та, кому я должен уступать стул, пока ты не унаследуешь трон. А потом – вообще на колени вставать, ваше высочество.

– Только попробуй, – буркнула Данелия сквозь натянутую улыбку, быстро смахивая рукой влагу с глаз.

– Лично я считаю, что империя ещё не знает, на кого подписалась, – протянул Демиан, усмехаясь. – Надеюсь, у трона есть ремни безопасности. Зная тебя, Дан, ты будешь управлять бурей босиком.

– Демиан, – вздохнул Леон.

– Ну что? Я пытаюсь разрядить атмосферу.

– Разрядись сам, – сказал Леон и с лёгкостью влепил брату мягкий, но вполне ощутимый подзатыльник.

– Эй! – возмутился Демиан, потирая затылок. – Наслкдниц трогать нельзя, а братьев, значит, можно? Я так то второй на очереди!

– Только если братья тупят, – хмыкнул Леон, но улыбнулся, обняв обоих за плечи.

Я смотрела на них и чувствовала, как внутри растворяется напряжение. Как рушатся стены, годами выстроенные между нами всеми. В этой комнате было что-то, что я так долго искала – семья, не идеальная, не без трещин, но настоящая. Данелия вздохнула напряженно, тяжело но вдруг – кивнула.

– Хорошо, – произнесла она. – Если ты будешь рядом, Каденс… если вы все будете… тогда ладно.

Она выпрямилась и посмотрела на нас.

– Я соглашусь и стану наследницей Империи Аэтерион.

Слова повисли в воздухе, словно клятва и в тот момент я увидела в ней то, что видела бабушка. Не просто силу, не просто право и кровь – но дух. Мы с Данелией сидели рядом, и я всё ещё держала её за руку, словно боялась, что если отпущу – она передумает. Но нет, в её глазах уже не было паники. Только усталость, лёгкое недоверие к происходящему и тихая, глубокая решимость. Демиан всё ещё потирал затылок после подзатыльника, который получил от Леона, ворчал под нос, но при этом улыбался так широко, что щёки болели даже у меня от одного взгляда. Леон самодовольно уселся в кресло, заложив руки за голову – явно наслаждаясь моментом, когда всё разрулилось. И вот тогда… дверь библиотеки мягко скрипнула. Мы все обернулись почти одновременно. В проёме стояли Диана и Джон.

Диана была, как всегда, собрана, одета в белоснежное платье нашей империи, но в глазах – тревога. Джон рядом с ней был так же одет в традиционную шктковую рубаху и штаны – спокойный, но задумчивый. Они переглянулись, прежде чем войти и я почувствовала, как вновь повисло напряжение. Я даже подумал, что мне стоит покинуть их, ведь им явно есть о чем поговорить, но Диана глянула на меня и словно прочитав мои мысли, слабо улыбнулась мне.

– Мы не хотели мешать, – сказала Диана, подходя ближе. – Но мы услышали… достаточно.

Данелия тут же встала. Взгляд её стал осторожным.

– Мама… папа…

– Наследная принцесса? – повторил Джон, смотря на неё с удивлением. – Это звучит очень серьезно, милая…

Диана медленно кивнула, обращаясь больше к себе, чем к кому-либо:

– Я знала, что однажды этот разговор случится… Но всё равно не думала, что так скоро.

На миг в библиотеке повисла тишина, но потом Диана мягко посмотрела на дочь. В её взгляде не было упрёка, а только легкое волнение и забота.

– Я беспокоюсь за тебя, Данелия. Это путь, полный опасностей и предательства. Политика, давление, внимание… Но если ты выбрала его сама – мы не будем тебе мешать.

– Ты уверена, Дан? – спросил Джон, подойдя и положив руку ей на плечо. Было видно, что он, как отец, очень переживал за свою дочь. – Это не игра и не временное увлечение. Выбрав этот путь, свернуть с него уже нельзя будет.

– Я уверена, – ответила она чётко. – Насколько это сейчас возможно…

Я сжала её ладонь, и Леон с Демианом подошли ближе, став как щит с двух сторон. Диана и Джон переглянулись. Что-то мелькнуло между ними – словно невидимое, но важное, а затем Диана, не сводя глаз с Демиана, вдруг сказала:

– Позоже, что наши дети выросли, а мы и не заметили этого. Впрочем… раз уж мы говорим о взрослении.

– Ага, – подхватил Джон с лёгкой улыбкой. – Мы с твоей матерью тоже кое о чём поговорили.

Демиан приподнял брови и явно не догадывался о чем идет речь.

– Звучит подозрительно. Обычно после таких слов следуют уймы наказаний, ограничения на технику, комендантские часы, выселка в закрытого типа учреждения или бессрочное grounded.

– Нет, – покачала головой Диана. – В этот раз все наоборот.

– Мы решили, – продолжил Джон, – что пора тебе тоже сделать шаг вперёд. Вы с сестрой выросли и сделали каждый свой выбор. И… ты тоже достоин большего.

– Что?.. – Демиан нахмурился. – Вы меня сейчас очень пугаете…

– Добро пожаловать в команду Стражей, – усмехнулся Джон. – Под командование Леона.

Секунда. Только секунда – и огромный взрыв эмоций.

– ЧТО?! – заорал Демиан. – Серьёзно?! Это не шутка?! Правда можно!? Я вернусь в Америку!?

– Совсем не шутка, – спокойно ответила Диана. – Леон давно настоял, чтобы мы рассмотрели твою кандидатуру. Он верил в тебя и мы разрешили тебе туда вступить, но только в его команде. И да, ты будешь учиться в вашей старой школе, в Америке.

Демиан медленно повернулся к брату. Глаза – как у совы, огромны. На лице чистый шок и всего пара секунд молчания, а потом:

– ТЫ ЗНАЛ?!

Леон, не поднимаясь с кресла, вытянул ноги и сцепил пальцы за головой, ухмылка расплылась до ушей:

– Ага.

– И НЕ СКАЗАЛ МНЕ?!

– Все было только ради этих эмоций и ради этого вида. Вот так – с фейерверками.

– ААААА! – зарычал Демиан и прыгнул на него, будто собирался отомстить прямо здесь, в библиотеке. Книги затряслись, свечи чуть не погасли.

– Да как ты мог! – вопил он сквозь смех, пока Леон легко удерживал его, хохоча, как мальчишка.

– Не ты первый, не ты последний, кто так говорит, – бросил Леон с довольной физиономией. Данелия смеялась – по-настоящему, впервые за весь вечер. Сначала тихо, а потом заразительно. И я тоже засмеялась, потому что всё стало таким… живым. После той ночи всё было… странно. Залитые лунным светом залы, звонкий смех Данелии, когда Демиан снова пытался запрыгнуть на Леона, – всё это казалось сном. Таким, из которого не хочется просыпаться, но утро пришло, как всегда и вместе с ним – реальность.

Прошло всего два дня, но они показались мне неделей. Сразу после разговора Диана и Джон приняли решение – вернуться на Землю. Они объяснили это тем, что хотят закончить там дела по работе, не создавать ажиотажа и дать детям пространство, чтобы они могли идти своим путём. Демиану нужно было подготовиться к возвращению из Англии назад в Америку. Конечно, расставание далось нелегко. Особенно для Данелии.

Я наблюдала, как она долго обнимала мать и отца в саду, как стояла рядом с Демианом, не выпуская его руки до самой последней секунды. Как Леон решал ее волосы, пытаясь рассмешить или хотя бы вырвать из грустных мыслей. Они все обменялись кристаллами связи – полупрозрачными амулетами с вкраплениями магии ветра, способными передавать голос и даже образы. С ними было чуть легче.

После их отъезда замок сразу изменился. В нём словно появился новый ритм – напряжённый, целеустремлённый и полный суеты. Бал принцессы – его называли так в нашем мире. По факту это дебютный праздник, он обязательно происходит каждый год во всех империях и на нем дебютируют множество разных девушек дворянок, которым исполнилось 14 лет. Если на балу не было дебютантки принцессы, то бал называли – Бал Леди. Для парней есть свой праздник и называется он – Бал Рыцарей или же Бал принца.

И хотя официально праздник он должен был состояться через неделю, подготовка началась уже сейчас и времени было очень мало. По всему дворцу – слуги, цветы, ткани, фрукты, списки гостей, магические орнаменты, охранные заклинания, повара и музыкальные оркестры. Я слышала, как Совет уже обсуждает, кто из правителей шести Империй прибудет, и что над этим стоит поработать тщательно. Список гостей тоже тщательно обдумывали и уже начали думать кого и с кем садить поблизости, кто с кем конфликтует и кто что любит.

И вот в центре этого торнадо – стояла Данелия. Я видела, как она старается держаться, но глаза её выдавали: усталость, тревогу, неуверенность. Её водили в залы примерок, и каждый раз она возвращалась с той же фразой:

– Каденс, я больше не вынесу ни одной золотой ленты. Пусть подают меня к балу как десерт.

Когда её попросили выбрать оформление цветочных арок, она просто уставилась на два свитка – один с лилиями, другой с орхидеями – и тихо прошептала:

– Они же одинаковые…Я больше не различаю цветов. Спасите.

Меню ужина? О, да… это настоящая катастрофа. На пятой позиции она наклонилась ко мне и прошептала:

– Почему все эти слова звучат как заклинания? Что такое «лосось под лавандовым соусом на подушке из цветов аэры»? Я даже не уверена, что это еда.

Я не смеялась, я понимала. Бал – это вовсе не праздник для неё. Это – самое настоящее испытание и громкий клич этому миру. Политический акт, за которым – вся её новая реальность.

Я старалась быть рядом в каждом зале. Подсказывала, когда в списке приглашённых она путалась в именах и фамилиях. Помогала выбрать платье – не то, которое «по статусу», а то, в котором ей было хоть немного легче дышать и никакие украшения не разли ей кожу. Тот самый лёгкий темно-синий наряд с белоснежной вышивкой, напоминающий облака на ночном небе. Она в нём будто дышала свободнее.

И бабушка… Бабушка тоже изменилась. В её взгляде теперь было больше мягкости и заботы. Может, потому что она увидела в Данелии не только будущую принцессу, но и… внучку. Она заходила в её покои каждый вечер. Иногда просто приносила чай, а иногда – рассказы из юности Дианы или истории прежних правителей Аэтериона – не как монументальных фигур, а как людей, которые тоже боялись, тоже ошибались.

Однажды вечером, бабушка позвала нас двоих на террасу для разговора. Я вышла первой – шаг за шагом, мимо хрустальной арки, заплетённой вьюнком, – и остановилась на краю, где перила были вырезаны в форме крыльев. Отсюда открывался привычный, но каждый раз захватывающий дух вид: целый Аэтерион расстилался внизу, словно воздушная карта, мерцающая огнями куполов и летающих платформ. Где-то вдалеке, среди перламутрового неба, ещё виднелся закат – последний штрих золотого солнца, прежде чем оно исчезнет за облаками.

Воздух здесь был прохладный, сухой, почти звенящий от тишины. Только ветер нашёптывал что-то сквозь колонны и тонкие флаги, развешенные вдоль балюстрады. Я прижала пальцами край шали – белоснежной, с серебристым шитьём, – и повернулась на звук шагов. Это была Данелия.

Ветер будто усилился на секунду, завихрив складки её белоснежного платьЯ, и я заметила, как она чуть поёжилась, заметив меня. Мы не говорили, мы не нуждались сейчас в этом. Когда открылась высокая дверь и на террасу вышла бабушка, мы обе выпрямились.

Она шла медленно, величественно, с той самой неизменной грацией, что внушала уважение без слов. В бело-голубом одеянии, с уложенными высоко волосами и серьгами в виде полумесяцев, она была похожа не на бабушку, а на силу природы. На закон.

– Становится холодно, – негромко произнесла она, но это прозвучало, как начало суда. – Подойдите ближе.

Мы подошли. Я – чуть раньше, Данелия – на шаг позже. Я заметила, как она смотрит на перила, будто вспоминает что-то. Может свою прошлую жизнь, которая сейчас на глазах отдаляется, без возможности вернуть ее назад. Бабушка указала нам рукой на диванчики, которые были позади нее. Мы сели на один диванчик, расположились напротив императирицы.

– Что ж, милая, ты знаешь, в чем заключается миссия Аэтериона в этом мире? – спросила тихо бабушка, сложив руки перед собой, сидя с идеально ровной спиной.

Дана растерянно глянула на нее, затем на меня и неуверенно покачала головой.

– Нет, не знаю… – сказала она тихо и неуверенно.

– Мы – не просто одна из шести правящих империй, которая имеет большой вес и силу на этой политической доске. Мы служим мостом между небом и землёй, между богами и земными людьми…

Дана молча смотрела на нее, обдумывая услышанное, после чего, тихо спросила:

– Бабушка, откуда… откуда у нас в роду эта сила?

Женщина долго молчала, отведя взгляд в сторону. Я понимала бабушку, ведь не могла бы и сама дать ей прямого ответа. Слова словно застряли в горле, и Дане только оставалось смотреть на нее с любопытством.

– Понимаешь, милая… Когда мир был юн, и шесть империй только начинали возрастать во времена хаоса, на небесах властвовали боги, а на земле господствовали Кса’ары. И вот одну из богинь звали Эвалария – покровительница неба, света и жизни. Её голосом звенели громы, её слёзы становились дождём, а дыхание рождало ветер. Она наблюдала за смертными с высоты и держала между их мирами тонкую грань баланса, – выдохнула она наконец. – Но однажды она увидела юного воина, Аэтерия, простого смертного, который поднялся на вершину небесной горы, чтобы принести себя в жертву ради спасения своего народа. Он просил богов дать силу не ему, а будущим поколениям, способным защитить людей от этих чудовищ, ведь ничто, кроме богов, не могло причинить им вред. Его самоотверженность пронзила сердце Эваларии. Она спустилась к нему – впервые нарушив небесный запрет, запрещающий бессмертным любить смертных. Их союз стал началом новой династии: дети Эваларии и Аэтерия унаследовали божественный дар ветра и света. Но сила богов разрушительна. Даже капля божественной энергии могла испепелить тело смертного. Тогда Эвалария, чтобы защитить своих потомков, создала артефакт – Сердце Бога, а в честь Аэтерия была названа наша империя.

– Что такое – сердце бога? – спросила Данелия, но судя по ее бледному лицу, она уже что то знала или слышала за это.

Бабушка замялась и грустно улыбнулась.

– Ну… Это был сияющий кристалл, выкованный из чистого света и утопленный в крови самой Эваларии. Он стал фильтром между магией богов и телом смертного, позволяя использовать божественную силу без гибели и серьезных последствий. Кристалл был живым, он пульсировал, как настоящее сердце, и хранился в небесном дворце Аэтериона под покровом богини. Лишь одна девушка в поколение могла владеть Сердцем Бога и самой силой богов. Она называлась Святой Девой и становилась связующим звеном между богами и нами.

– О, так сердце бога у нас? – улыбнулась она слабо, обрадовавшись, но вот мы с бабушкой вмиг омрачнели.

– Нет. – Ответила я и отвела взгляд. – Оно было уничтожено много лет назад, последней святой девой – Аэлин. Она разделила его на части на войне, но что произошло с ними никто так и не узнал. С тех пор… никто из потомков не обладал силой богов. Совет был какое то время этим огорчен, но поскольку Кса’ары были запечатаны, никто не предавал этому большого значение.

Между нами повисла тишина и затем, Данелия тихо спросила меня:

– Я умираю?

Тишина. Слишком долгая и слишком прямая. Вероятно, мои слова звучали для нее как приговор. Я глянула за помощью на императрицу, но та, кажется сама не знала что ответить, на столь прямой вопрос.

– Пока что – нет, – прошептала я. – Но с каждым днём тебе будет всё труднее её сдерживать.

Я не говорила ничего более, просто положила руку на ее ладонь. Я смотрела на наши руки и думала – разве она должна стать следующей жертвой?

– Данелия, я помогу тебе найти это Сердце, – сказала я. – Даже если оно разбито на тысячу кусков, мы соберём его вместе, я обещаю. Но пока, обещай мне… Обещай не использовать эту силу более!

Она молча кивнула , но вид ее был очень поникший.

Совет также проявил свою заинтересованность в знакомстве с новой наследницей. Я знала, что ей будет неуютно – слишком уж величественные залы Совета, слишком холоден их мраморный блеск для девочки, чей свет пока ещё не научился прятаться. Но она держалась уверенно, слишком уверенно для своего возраста. Мы подошли к нише с витражами, откуда открывался вид на внутренний двор храма. Там уже стоял он – один из старейшин. Седой, будто из самого неба выдохнуло зиму в его волосы, с глазами цвета ясного неба – Старейшина Элориан. Самый «тёплый» из них или, по крайней мере, самый искусный в этом притворстве.

– Уважаемый Старейшина, – начала я, останавливаясь у его плеча, – позволь представить вам нашу новую звезду – Данелия О’Нил, наследница великой крови.

Он развернулся к ней с мягкой улыбкой, в которой – при всём её тепле – была какая-то отточенность, словно каждое движение лица репетировалось веками.

– Ах, дитя, – проговорил он с ласковым вздохом, – наконец-то я могу взглянуть на тебя. Столько лет мы только слышали, молились… и ждали.

Он осторожно коснулся пальцами её подбородка – не властно, а будто проверяя, не дрожит ли стекло в её глазах.

– Совет на твоей стороне, – продолжал он, мягко, как будто успокаивал встревоженного духа. – Всегда и навсегда. Ты должна знать: мы – не враги, а всего лишь – твои хранители. И если когда-нибудь тебе станет тяжело… если ты почувствуешь, что небо вокруг тебя рушится, – просто приди сюда, к нам. Можешь даже не говорить ничего, мы поймем все.

Он отпустил её подбородок и улыбнулся чуть шире. Взгляд у него остался прежним – ласковым, почтительным, чуть печальным.

– Не бойся довериться тем, кто хранит порядок. Ты – наша надежда и мы никогда не причиняем боли тем, кто нам дорог.

Я видела, как Данелия слегка кивнула, настороженно глядя на него, словно изучая. Но Элориан знал, как говорить с детьми света, со святыми. Слишком хорошо знал. Он был не просто старым… он был древним.