скачать книгу бесплатно
Первую часть полета они завершили, когда достигли Марса. Спуск на поверхность оказался делом не простым. При посадке было несколько повреждений, в частности, в секции оборудования для исследований. И потом экипажу пришлось затратить немало времени для их ремонта, хотя программа предусматривала совершенно иные задачи. Через сто дней к Марсу должен был прибыть корабль «Сириус», пилотируемый двумя астронавтами – им вменялась обязанность забрать первых колонистов и доставить домой. Но что-то не заладилось на Земле. То ли финансирование оскудело, то ли было допущено много брака при строительстве корабля, в любом случае Центр управления Марсианской экспедиции (ЦУМЭ) предложил экипажу не торопиться с возвращением и пожить там до следующего «окна» – удобного момента, когда Марс и Земля в наибольшей близости друг к другу. Именно к этому моменту, как обещали чиновники из ЦУМЭ, «Сириус» будет достроен и запущен к Марсу. Резервы на самой же станции предполагали долгое существование людей, поэтому отказа со стороны Виктора, который был геологом и химиком, а также других астронавтов, не последовало. Им не терпелось познать тайны Красной планеты, а то, что их здесь много, они увидели с первых же вылазок на поверхность. К примеру, они нашли руины местной цивилизации, существовавшей примерно триста миллионов лет назад, когда на планете были более благоприятные для жизни условия.
Экипаж с новой энергией принялся за работу. Они изучили около ста квадратных километров. Описали все: и геологию, и палеонтологию, и метеорологию местности. Миллионы терабайт информации отправлялись к ЦУМЭ, пополняя знания людей о Марсе. Астронавты работали не покладая сил и не жалея себя. Так прошло пять лет.
Однако команды с Земли были странными. Марсианским колонистам опять предлагалось остаться на станции, ибо на Земле были какие-то проблемы. Виктор думал, что политические, ведь отношения России и США, а также Китая были не совсем дружественными даже в годы их полета. Несмотря на то, что экипаж считался интернациональным, и среди них были американец, русский, китаец, индус, немец, между ними тоже иногда вспыхивали баталии идеологического характера. Но никогда это не приводило к конфликту, ибо в космосе нечто подобное страшнее смерти. Астронавты уважали друг друга, понимая, что разница всего лишь в различии миропонимания и мироощущения на Земле, но не на Марсе – здесь они были только землянами, сплоченными и едиными. Был бы такой дух на Земле, то отпала бы нужда в армиях и дипломатии, все жили бы в мире и согласии.
Прошло десять лет. Экипаж уже привык к жизни на Красной планете, и спокойно отреагировал на просьбу ЦУМЭ подождать еще какое-то время, типа, проблем политического и экономического характера предостаточно, едва остановили Третью Мировую войну, так что не до других планет. А что было дальше, то Виктор помнил смутно. Им самим уже стало не до Земли. Было много уже собственных забот. К слову, даже у техники есть ограниченный срок функционирования. Запчасти давно закончились. Приходилось латать дыры на обшивке и заменять микрочипы в электронных системах. Засоривались фильтры, генераторы работали вполсилы, пыль проникала в жилые отсеки, не хватало биоресурсов. Техника выходила из строя одна за другим, и все же люди находили решения для поддержания жизнеспособности станции.
Прошло двадцать лет. Первым умер от инфаркта индус Сингх, добрый и веселый инженер-механик. Хоронили его в сорока метрах от станции. Водрузили на могиле флаг Индии, отдали честь при исполнении Гимна его страны. Информация о смерти ушла в ЦУМЭ, но ответа не последовало. Экипаж, хотя и сократился на одного, продолжал жить и работать на Марсе. Все помнили о долге и цели своей экспедиции.
Прошло еще три года. Работа не останавливалась. Умер американец Джонс, экзобиолог и врач. Без него было туго, ибо только он оперировал и лечил. С его смертью стало сложнее жить на «Марсе-500». Зубную боль решали просто – просто вырывали зуб, заранее вколов обезболивающее.
Работать втроем оказалось сложнее. ЦУМЭ не отвечал на сигналы. Астронавтам казалось, что человечество вымерло. Ни один аппарат после их полета на Марс так и не прилетел, даже исследовательские роботы. Миссия оказалась то ли забытой, то ли у людей не хватало средств и возможностей для отправки спасательной экспедиции. В результате пошли первые серьезные психологические срывы. Мужчинам было сложно без женщин, без общения с другими людьми и, тем более семьями, которые остались на Земле. Их нервировало, что труд идет впустую – никого не интересовали марсианские открытия. Никто не спрашивал о погоде на Красной планете. Никому не было дела до трех землян, находившихся в миллиардах километрах от родины.
Через двадцать восемь лет умер Цзянь, физик и техник-ядерщик. Никто не мог определить причину смерти, хотя маленький вес китайца и его страшная худоба навевало разные мысли. Теперь некому было следить за плутониевым реактором. Станция начала чахнуть. Виктор не обладал достаточными знаниями, чтобы поддерживать энергосистему «Марса-500».
А еще через два года скончался от кровоизлияния в мозг Мессер, командир. Виктор вынес его труп наружу и похоронил рядом с другими. На Марсе появилась свое человеческое кладбище. Информацию о смерти немца Виктор отправлять не стал – ЦУМЭ давно не реагировал на все сообщения марсианской экспедиции. Да и самому ему было уже безразлично, что делается на третьей планете. Он отвык от Земли, от человечества. Марс казался ему родиной.
И он не чувствовал себя одиноким. Его товарищи часто посещали его. Виктор где-то подсознанием понимал, что это бред, что он сошел с ума от одиночества, однако продолжал общаться с астронавтами, словно они были живыми и продолжали выполнять свои обязанности. Для него они были живее самых живых на Земле. И все же… тоска давила ему на сердце. Психика оказалась расшатанной. 2055 год он встречал в мрачном настроении. Елочка горела огоньками, не привнося радость в сердце. Некому было дарить подарки и говорить теплые слова. Товарищи то появлялись в сознании единственного астронавта, то исчезали, не поясняя причины таких действий.
Виктор принял антидепрессанты, не зная, что чрезмерная доза опасна. И уснул прямо на пульте, не дописав последнее письмо супруге и дочери. Сигнальные огоньки продолжали мигать на приборном щитке, а атомные часы отсчитывали время марсианской жизни…
…
Директор ликвидационной комиссии нервно перебирал бумаги. Перед ним стоял бледный чиновник.
– Я не понял, что это за документы? – рявкнул он. – Это архив какой-то, все датировано числами двадцатилетней давности. К чему они мне?
– Разрешите пояснить, сэр. Дело в том, что здесь, под землей располагался экспериментальный объект, – залепетал чиновник. – Лаборатория для подготовки полета на Марс. Огромный комплекс на сотни миллионов долларов из бюджета Космической комиссии ООН. Тысячи тонн оборудования, которые функционируют по сей день…
– Гм… И что?
Чиновник облизнул высохшие губы и продолжал пояснять:
– Тридцать пять лет назад начался эксперимент. Пятеро добровольцев согласились провести время на объекте в качестве астронавтов первой марсианской экспедиции. Планировалось участие в пятьсот дней. Естественно, иммитация. Результаты должны были лечь в основу реального космического полета, планируемого на 2028 год. Для добровольцев создавали различные экстремальные условия, проверяли стойкость человеческой психики и организма к стрессу и тяжелой работе вдали от Земли. Медико-биологический аспект и проверка работоспособности техники жизнеобеспечения. В итоге эти люди поверили, самовнушили себе, что действительно летят на Марс…
Директор удивленно вскинул брови:
– Ого! Неужели поверили?
– Да, – кивнул чиновник и преподнес еще какие-то бумаги. – Это анализ этого эксперимента. Было решено продлить его на… пять лет. «Марсиане» согласились. Они считали, что действительно находятся на Красной планете и куролесили по подземным переходам и площадкам на вездеходе, проводя разные там эксперименты. Для них создавали искусственные сооружения, типа, останки марсианской цивилизации или еще чего-то подобное…
Директору не терпелось узнать итоги:
– Ну, чем это закончилось?
– Как вы знаете, к 2025 году мир потряс доселе невиданный острый финансово-экономический кризис, многие страны разорились. Потом были международные политические проблемы, чуть не началась Третья мировая… Некому стало финансировать программу, заниматься ею. Но и закрывать никто не решился. Все шло уже по инерции, самотеком. Сотрудники лаборатории, именуемые как ЦУМЭ, не получали месяцами зарплату и уволились. Пришедшие им на смену мало интересовались смыслом эксперимента, а через некоторое время и их уволили. ЦУМЭ опустел. Программа стала никому не нужно. Почти тридцать лет объект был заброшен в пустыне Сахара, на глубине пятьсот метров. О проекте «Марс-500» забыли…
– То есть об этих добровольцах тоже? Этих людей никто не выпустил в наш мир?
– Да. Почему-то никто не стал этого делать… Контакт с ними прекратился. Они остались в лабораторном пространстве, полагая, что это настоящий Марс. Вся техника иллюзии и прочего работала все это время. И все добровольцы умерли спустя три десятилетия. Последнего астронавта по имени Виктор Хлыстов обнаружили три дня назад. Он умер от передозировки лекарств. Нашли еще четыре могилы у станции. Документы на этих людей поднимаем из архивов. Много любопытного нашли…
Директор провел ладонью по взмокшему лбу. Новость ошарашила его. Он был риэлтором международного класса. Его наняли для того, чтобы дать оценку всего имущества этого учреждения, который ранее принадлежал бывшей Организации Объединенных Наций и оставленный без присмотра на много десятилетий, с выгодой продать частным компаниям хотя бы в качестве металлолома или помещения для каких-либо целей. Но то, что здесь много лет назад чуть ли не в режиме секретности проводилась работа мирового масштаба, его в это никто не посвящал. Поэтому почувствовал, как холодок прошелся по его спине.
– Что с трупом?
– Ждем вашего решения. Может, передать его Москве? Ведь он был… генерал-майором авиации России, доктором геолого-минеральных наук, профессором… Достойный человек…
– Ну, если они про него не забыли, то нужно это сделать, – нахмурился директор. – Мы должны отдать долг тем, кто верил в великую миссию Земли. Пускай они умерли вдали от Марса, все же они первые марсиане. Пошлите сообщения его родственникам. Организуйте достойные похороны.
Чиновник молча кивнул и вышел.
Директор встал из кресла и подошел к окну. На улице шел дождь. Это был небольшой городок в центре Сахары. Люди бегали с зонтами от здания к зданию, ловили такси, весело общались; работали кафе и магазины, сверкали неоновые вывески, в небе прогудел реактивный лайнер на пятьсот пассажиров. Все жили будничными днями, и никому не было дела до того, что происходило под их ногами.
Точнее, они не знали, что там жили первые марсиане, до конца выполнившие свой долг и забытые всеми.
(24 августа 2012 года, Элгг)
Ответное послание
(фантастический рассказ)
Я осторожно выглянул из люка, ведущего в подземный бункер. Вначале ничего особого не заметил. Близился вечер. Лишь мягко и тихо шелестела трава и по небу не спеша двигались облака, иногда скрывая Солнце. Ничего не предвещало нечто страшного, спокойная идиллия окружающего мира. И лишь спустя несколько секунд узрел часового Грачева, который лежал на камнях, словно отдыхал в этот летний день при благодатной погоде. Действительно, температура поднялась до плюс 29, легкий ветерок скользил по долине. Кое-где «горели» подсолнухи на зеленом ковре. Хоть бери и картину маслом расписывай, чем бы я, наверное, и занялся в другое время и при иных обстоятельствах.
Однако нельзя было расслабляться.
– Грач, ты совсем с ума сошел, – сердито произнес я, поправляя кепи. – Капитан Сергеев тебе голову отпилит за такие вольности! Забыл, что что охраняешь шахтно-пусковую установку? Блин, нашел место отдыха!.. Вставай!..
В ответ я услышал какой-то тяжелый вздох. Вообще-то Грачев не был сентиментальным, свои эмоции держал при себе. Подобная реакция мне не понравилась, и я вышел наружу, сняв предохранитель с автомата и передернув затвор. Ствол «Калашникова» уставил вперед, а палец положил на «собачку». Затем медленно двинулся в сторону товарища, по пути негромко спрашивая:
– Грач, у тебя солнечный удар?.. Эй, хватит претворяться… Хватит шутить, сам понимаешь, что ныне шутки неуместны…
Рядовой Грачев опять что-то промычал. Девятнадцатилетний паренек был моего призыва, белобрысый, немного тучный, но зато неплохо бегавший стометровку; не скажу, что мы были друзьями, но уважали друг друга. Отзывался всегда сразу. А сейчас… странно… И тут я заметил, что его оружие лежит в трех метрах от него, трава вся измята, словно тело каталось на ней. Чувствуя, как похолодело внутри, я приблизился к солдату. Вначале ничего предосудительного не заметил. Лишь глаза у Грачева были обезумевшими, лицо бледное, а из-зо рта вырывался тихий хрип. Лишь потом обнаружил, как под его пятнистой формой что-то зашевелилось, словно там скрывались какие-то маленькие животные, может быть, мыши или крысы… Нос уловил запах гниющей плоти. Тут на уровне брюха ткань прорвалась и вздулась кожа, будто изнутри кто-то хотел вырваться наружу. На скуле и щеках тоже стали впухивать шары… Брызнула кровь, полетели какие-то ошметки.
– Бр-р-р… хр-р-р… – прохрипел от боли Грачев, тяня ко мне руки – он просил о помощи, однако я встал как вскопанный, боясь пошевелиться. Если у меня что-то и шевелилось, так это волосы от ужаса. Я все понял. Это вылуплялись личинки, которые всадили в бедолагу оводы.
Конечно, оводы не простые – размером с тарелку. Черно-зеленого цвета с прозрачными крыльями и мощными челюстями, как циркульные пилы; летят практически бесшумно. В одну секунду они впускали в прокусанную им кожу до сотни яиц, а если Грачева истерзали, по-меньшей мере, штуки десять этих насекомых, то весь организм стал средой обитания для созревающих личинок. Обычно от внедрения до стадии вылупления уходит десять минут – ныне биологическое развитие происходит стремительно, чего никогда не было раньше. Помочь зараженным практически невозможно. Никакой антибиотик не спасет, как и невозможно хирургически удалить свыше тысячи личинок, которые буквально изнутри изъедают тело.
Мысли забурлили в голове: итак, мы вошли в ШПУ двадцать минут назад, оставив снаружи рядового. Значит, минуты через пять-семь на него напали оводы. Нападение было стремительным, иначе Грачев сумел бы последовать за нами в бункер или вернуться в БТР, или хотя бы отстреляться. Скорее всего, их гнездо где-то рядом, в траве или под камнями. Жуткие твари, защищенные хитиновым панцирем и шипами, летающие с огромной скоростью; их челюсти усыпаны острыми зубами, для которых даже прорезиновая ткань нипочем. У них особая тактика – нападают со всех сторон, при этом выделывая в воздухе фигуры высшего пилотажа, и попасть в них из автоматического оружия практически невозможно. С первой же секунды, как появились оводы, рядовой был обречен…
Тут тело Грачева задергалось, ибо из рук, ног и груди стали вырываться на ружу гнусные на вид желто-зеленые личинки, величиной с большой палец. Через десять минут они изгрызут тело и, набрав вес, превратятся во взрослую особь. В таких случаях от человека остается лишь скелет. Но насекомых движет чувство голодна, и они и охотятся теперь на любого живого, в том числе и на человека.
Мой товарищ издал вопль, и затих. Я поднял автомат, но стрелять не решался, хотя понимал, если начну медлить, то эти твари обратят внимание уже ко мне, как к очередной жертве. Если не эти, которые созревают, то уж те, что напали на Грачева, начнут преследовать меня. И все же… я не мог стрелять даже в мертвого. Ведь это был мой товарищ по оружию.
За меня сделал сержант Харламов. Он неожиданно возник за моей спиной, сразу оценил обстановку и заорал истошным голосом:
– Ах, твари! Получайте! – и открыл огонь из автомата «Вал».
Пули разрывали тело, заодно разнося в клочья личинки. Но вряд ли это помогло, ибо яиц было много, а вот у рожка патроны ограничены. Сержант рявкнул мне:
– Рахимов, чего рот открыл – стреляй! Иначе ты сам сейчас станешь трупом от этих гадов!
Получив приказ, я прямо с бедра полоснул по голове и телу мертвеца, во все стороны полетели куски мяса и костей. Зрелище было ужасное, но ничего другого в этот момент сделать мы не могли. Был бы огнемет, то спалили и Грачева с личинками, и гнездо с оводами. Только такого оружия с собой не захватили, почему-то никто не предусмотрел подобной опасности.
Только выстрелы встревожили тех насекомых, которые кружились рядом. Думаю, не звуки, а запах мяса и крови – вот что привлекло их в нашу сторону. Со стороны камней поднялось в воздух сотни и сотни оводов и каких-то голубых жуков, которых я раньше никогда не видел, но уже понимал, какую угрозу могут представлять. За три последних месяца навидался такого, что спать теперь не могу. Да не только я – все люди на планете теперь отчаянно борются за свою жизнь, и любой организм, внешне не представляющего угрозу, теперь следует воспринимать как потенциального хищника.
– Бежим! – крикнул мне в ухо Харламов и потянул меня за шкирку к люку. Я бежал за ним, ведя бесприцельную стрельбу. Если и попал в кого-то, то эффекта никого – два-три мертвых овода не делают погоды; тут их столько, что они как пираньи обглодают за считанные секунды тысячи и тысячи людей. Харламов матерился в микрофон переносной рации, сообщая оставшимся внутри бункера о нападении, и не заметил, как над бетонным блоком тихо покачивался на тонких ножках пятидесятикилограммовый комар. Он не жужжал, даже огромные прозрачные крылья опустил. Вид мерзопакостный. Хоть глаз у него нет, но чувствует в инфракрасном диапазоне, и может засечь любое теплокровное существо. И как только сержант оказался в поле зрения его «оружия», то запустил свой хоботок вниз. Это был клин, который пробил кепи и вонзился в череп. «Вал» отлетел в сторону. Раздался звук втягивающейся жидкости – это комар начал отсос всей мягкой ткани и крови из тела Харламова.
Тот стоял, не способный упасть, ибо теперь его удерживал комар, продолжавший питаться внутренностями человека. В этот момент подоспели оводы, и они буквально облепили моего взводного. Стрелять было уже бессмысленно, да и патронов у меня не осталось. Я знал, что Харламов мертв. Жуткая смерть, хотя и быстрая.
Я нырнул в проем и успел захлопнуть люк, прежде чем рой голубых жуков настиг меня. Они по инерции врезались в металл – послышался ужасный грохот, и попадали на траву. Что было дальше – не знаю, я спускался вниз, где тускло горели лампы внутреннего освещения. Видимо, батареи сели и не хватало напряжения. В бункере было сухо и прохладно.
Меня встретил рядовой Плющев, встревоженный сообщением:
– Эй, Собир, а где сержант?
– Мертв, – коротко ответил я, еле переводя дыхание. Дрожащими руками достал из сумки запасной рожок и зарядил автомат.
Тут подбежали еще трое – два рядовых и лейтенант Казимиров. Я рассказал им, что произошло снаружи, и офицер громко выругался:
– Ах, чтобы им всем пусто было!
– Как мы теперь вернемся к бронетранспортеру? – выдавил из себя Плющев, смотря на нас с побледневшим лицом. Было видно, что ему страшно, аж зубы стучат. Хотя чего тут уж храбриться, всем ясно, что если комара и можно пристрелить, но против оводов нечем воевать.
– Где БТР? – спросил лейтенант. Он выскочил раньше из транспортера, чтобы осмотреть внешний люк над шахтой, и лишь после зашел в ШПУ. Таких как Казимиров обычно называют «шкаф» – сплошные мускулы и бицепсы; ему бы в морской пехоте служить или вышибалой в ресторане, а он пошел в «интеллигентные» войска – ракетчики, и нужно признать, что в мозгу было немало серого вещества. Что-что, а шарил в технике он сильно.
– В сорока метрах от входа в бункер, – произнес я.
Все замолчали. Сорок метров – это много, особенно если тут рои этих насекомых. Все равно что от Земли до Марса. Не успеть добежать, а если и сможешь, то не успеть открыть дверцы – подвергнешься атаке. Почему мы не подогнали машину вплотную? – на этот вопрос некому отвечать, ибо за рулем сидел Харламов, а вот сейчас с мертвого никакого спроса.
– Блин!.. Придется доложить капитану, – и Казимиров, нервно дергая руками, по ступенькам спустился вниз – в центр контроля и запуска ракеты. Мы двинулись за ним, тихо обговаривая ситуацию. После выполнения задания предстояло возвращаться в часть, только волновал вопрос: как? Один из наших предлагал разные варианты, однако я мысленно их прокручивал и отвергал – бесполезно. Хотя ладно, путь обратно – дело второстепенной важности, мы же прибыли сюда с серьезной миссией. И обязаны были выполнить, чего бы нам этого не стоило. В данную минуту стоило жизни двух человек. Но жертв может быть больше. Ведь, как говорят, чем дальше в лес, тем больше трупов…
Сейчас наша группа находились в ШПУ, в шахте которой стояла межконтинентальная баллистическая ракета «Тополь-М67» с ядерными боеголовками. После подписания пять лет назад Договора о стратегических наступательных вооружениях между Россией и США, данная точка была выведена из боевого дежурства и законсервирована. Вообще-то, требовалось ракету поднять из шахты и отправить на хранение в специальные склады. Но наше Министерство обороны не слишком ретиво исполняло документ, помня, как в прошлом американцы не раз обводили за нос руководство СССР, обещая разоружение, а в действительности делая лишь вид. В итоге тогда «холодную войну» Союз проиграл и сам распался, а нынешние российские генералы уже не желали оставаться в дураках и юлили как могли. И правильно сделали, что сохранили практически все ядерные боеприпасы и средства доставки. Потому что у нас был новый враг, более страшный, чем НАТО, китайцы, иранцы, пакистанцы вместе взятые…
Правда, не все в России считали его своим врагом. Дискуссии такие были и в других странах мира, мол, может мы сами во всем виноваты? Только обстоятельства не позволяли считать иначе. Ведь этот враг фактически погубил наш мир… Но чтобы не тянуть кота за хвост, расскажу предысторию.
Вы наверное мало что можете сказать об Эпсилоне Эридиана. Да и я никогда не интересовался звездным небом, если бы не открытие астрономов. Лишь позже пресса раструбила, что Эпсилон – это звезда спектрального класса К2 и находится в 10,5 световых годах от Земли; практически, это третья из ближайших звезд, видимых без телескопа. Арабские астрологи, жившие в 14 веке в Восточной Африке, ее называли Аль-Садира и по ней предсказывали события; жаль, что арабы не спрогнозировали жизнь двадцать первого века, может, можно было совершить превентивные действия и спасти мир… Так вот, три года назад астрономы при помощи космического телескопа «Кеплер» обнаружили у Эпсилона третью планету, получившую индекс «d». По правилам, всем экзопланетам не давали имен, а лишь алфавитные буквы. Как мне потом пояснил один студент из МГУ, в принципе, у этой звезды не могло быть планет с возможными формами жизни, ибо она имела относительно малый возраст – около полумиллиарда лет, а по физическим характеристикам по массе и диаметру достигала всего лишь 85% от нашего Солнца, по светимости – 25%, при этом обладала более сильным магнитным полем. Единственное, что удалось найти в 1988 году – это осколочный диск – сгусток кометного вещества, в тысячу раз превосходящий пыль в солнечной системе; позже, уже в 2000-м – юпитероподобную планету «b» на расстоянии 3,3 астрономических единиц от светила и в 2008 году – два пояса астероидов. Чуть позднее подтвердилась гипотеза о наличии второй планеты в 40 а.е., получившая индекс «с». Вот вроде бы и вся информация на тот момент.
Некоторые ученые предполагали, что в пределах 0,5—1 а.е. от звезды находится зона Златовски, то есть возможны условия для жизни. Только планета «d», которую обнаружили позже, была вне этой зоны – в 1,53 а.е.; она имела диаметр, в два раза превосходящий Землю, при этом средняя температура у поверхности отмечалась в пределах от минус трех до минус семидесяти, что делало возможным наличие какой-то примитивной жизни. Что это за жизнь гадали лишь некоторые астробиологи и фантасты, однако интерес у астрономов к Эпсилону Эридиана немного угас.
Все изменилось 3 декабря позапрошлого года, когда один исследователь в рамках своего проекта от «СЕТИ»[18 - Международный проект поиска внеземных цивилизаций.] послал с радиотелескопа в Гонолулу к Эпсилону послание, типа, эй, вы, придурки, привет, как дела? Послал он просто так, ради шутки, и, естественно, не надеялся получить ответ. И каково было его изумление, а также других астрономов, когда радиотелескопы зафиксировали устойчивый сигнал, исходящий из планеты «d». Вот уж тут все всполошились! Еще бы! Первый контакт с братьями по разуму! Это вам не сигнал WOW, который приняли в 1970-х годах со стороны Сириуса, но так и не смогли расшифровать его смысл. Ныне все шло открытым текстом. Тогда мы плакали от счастья: значит, мы – не одиноки во Вселенной! Ура, ура, ура! Удивительно, какими устойчивыми организмами располагали жители далекого мира, если минусовые температуры могли выдерживать, и при этом развивать свои технологии. Значит, они обогнали нас на тысячелетия!
Шифр оказался несложным. Инопланетяне интересовались Землей, и специальная группа в ООН готовила ответы, чтобы те имели полное представление о нас и нашей жизни. На миллионы террабайт закачали в сигнал информацию о человечестве и окружающей среде. К несчастью, среди прочего включили проблему глобального потепления. Спустя некоторое время пришел новый вопрос: инопланетян волновало, как угрожает этот процесс жизни, на что земные ученые пояснили: вымирают некоторые виды, биосфера суживается, нарушено экологическое равновесие, типа, хреново все. И заодно как бы невзначай обронили фразу, могут ли братья помочь нам предотвратить эту угрозу, подкинут ли какие-нибудь технологии, методы.
Оказалось, могут. Три месяца назад между Луной и Землей открылся какой-то гиперпространственный портал, и вылетевшая из ниоткуда капсула сбросила в атмосферу нашей планеты сотни миллионов металлических пластинок, размером с ладонь. Они отражали солнечный луч и смягчали радиацию, сдвинули магнитное поле, и даже в южных широтах были северные сияния. Вначале мы думали, что это способ изменить климатические циклы, равномерно распределить тепло, однако лишь потом стало ясно, когда пластинки упали на поверхность и их изучили, что у них иная цель. Это были, как выразился один экзобиолог, «программетры»: обычный солнечный луч попадал в пластинку, дальше преобразовывался в специальное излучение, которое направлялось к поверхности планеты и меняло генетическую структуру любого существа. Иначе говоря, «программетр» делал его устойчивым к внешней среде, усиливал выживаемость. Видимо, инопланетяне хотели таким образом спасти биосферу. Все было бы ясным, если бы не одно – мутации подверглись все живые организмы, за исключением человека, излучение никак его не касалось. Возможно, это делалось преднамеренно, чтобы не превратить нас в уродов, не разрушить наш генофонд. Хотя, если честно, у меня были на сей счет кое-какие сомнения, но тогда не высказался никому. А зря, может, что-то сумел бы сделать…
Зато инопланетяне через свои «программетры» радикально изменили флору и фауну: те, кто мутировался, стали ужасными созданиями. Из дождевых червей вырастали величиной с водопроводную трубу существа, которые глотали других, не менее ужасных созданий. Птицы были страшнее птерозавров. Домашние куры превратились в каких-то зомби, бегавших с огромной скоростью по сельской местности и заклевывавших до смерти коров и быков, ставших к этому времени плотоядными. Они были устойчивы к низким и высоким температурам, их с трудом брала пуля, нипочем была радиация. Действительно, сопротивляемость агрессивному влиянию внешней среды у них оказалась на кошмарном уровне. Я вспоминаю первые телевизионные сообщения, где репортер снимал кровавое пиршество в болоте под Можайском, и его самого слопала огромная лягушка, выпрыгнувшая из тины. Телеоператора проглотила огромная цапля. Машину из канала НТВ распилил своим хвостом-ножом… не поверите! – кузнечик, которого из противотанкового гранатомета разорвал находившийся поблизости солдат.
Реки и озера кишели рыбами, оказавшими прожорливее пираний и акул. Даже деревья изменили свою суть, став больше животными видами. Так, елки обстреливали проходящих смертельными иглами, дубы хлестали ветками, после чего корнями впивались в тело, высасывая все соки. Кустарники и полевые цветы трансформировались в биомашины, которые любого перекручивали в мясной фарш, а затем питались им.
Сами понимаете, жить в таком мире оказалось опасным. Но изменить что-либо люди уже не могли. Им пришлось бороться за себя. Напалмом, химией, тракторами уничтожали они лесные массивы и места обитания ужасных созданий, только все было напрасно. У мутированных видов была стремительная регенерация, они быстро возвращали утраченные части, вновь осваивали ареалы. В свою очередь, один за другим исчезали города и поселки. Прекратилось воздушное и морское сообщение. Говорят, кашалоты и осьминоги величиной с айсберг крушили все вокруг, в небе господствовали вороны и скворцы, которые пробивали корпуса самолетов и съедали пассажиров. За короткое время человечество сократилось в сотни раз. Африка вообще ассоциировалась с адом. Азия и Южная Америка стала непроходимым местом для человека. Даже в Антарктике пингвины выродились в какие-то живые торпеды.
Моя страна тоже становилась непригодной для жизни. Рухнула экономика, начался голод и криминал, да только бунты и мятежи никто не усмирял – правительства как такого не существовало. Президента и премьер-министра во время чрезвычайного заседания в Кремле сожрал пробравшийся сквозь землю гигантский червяк; спикера парламента распилил на части краб, который непонятно как возник в плавательном бассейне. Люди мигрировали в разные направления, но куда скрыться от генетически измененных животных? – везде одно и тоже. Нет безопасных зон. Весь живой мир теперь охотился на человека. Я-то детдомовский, у меня никого нет, а вот у капитана Сергеева все семью покусали пчелы-мутанты; с тех пор офицер пил беспробудно, за исключением сегодняшнего дня. Лейтенант Казимиров ничего не рассказывал, ходил только мрачный, но Грач мне тайком сообщил, что три недели назад его супругу уволок в нору крот; десятилетний сын бросился спасать маму, но и он стал жертвой хищника. У самого Грачева бабушку и дядю, живших в деревне под Липецком, раскромсали тараканы… Так что мы проклинали жителей далекого Эпсилона Эридиана.
Тогда оставшиеся в живых решили, что инопланетяне сознательно изменили биосферу, чтобы уничтожить человеческую расу, а позже самим переселиться на Землю. Уж такое допустить мы не хотели. К тому же как некий сарказм восприняли теперь эксперты новый сигнал из Эпсилона, мол, хорошо ли теперь на Земле, довольны ли люди помощью? В ООН после недолгих раздумий и дебатов приняли план ответных действий. Хотя ответ сводился к одному – уничтожить инопланетную цивилизацию. Но как? Ведь между нами миллиарды и миллиарды километров, а современные технологии не способны обеспечить межзвездный перелет, к тому же за короткое время.
Тогда эксперты изучили ситуацию, как инопланетяне отправили свои «дары», предложили свои способы транспортировки. Человечество решило объединить все силы и возможности, включая то, что раньше использовали страны друг против друга. И мы сейчас, находясь в ШПУ, должны были реализовать задуманное. Нам следовало «оживить» законсервированное оружие. Двадцатиметровая ракета самой последней разработки покоилась в шахте уже много лет лишь под контролем электронных вахтеров. Твердотопливные ускорители не требовали постоянного обслуживания в отличие от жидконосных двигателей. Боеголовка состояла из двенадцати разделяющихся блоков по 4 мегатонн каждая. В России было более трехсот ШПУ, не считая баллистических ракет, базировавшихся на железнодорожных платформах, многоколесных тягачах, а также подводных лодках. Всего – около трех тысяч ядерных боеголовок и средств доставки. У НАТО, китайцев, иранцев в общей сложности около семи тысяч. Таким образом, все это следовало сбросить на планету «d», не дожидаясь, пока они начнут экспансию.
Ученые разработали и схему, каким образом доставить боеприпасы к Эпсилону Эридиана. Первым делом на станции «Мир» пристыковали блок-генератор, который, используя плутониевый источник, создаст дыру в гиперпространстве, где-то на высоте 200 км над Землей. Именно в эту дыру и должны были залететь все баллистические ракеты. Поскольку ШПУ и подлодки находились в различных точках планеты, то космонавты должны были открывать вход в гиперпространство два раза. Первыми планировали запустить ракеты Россия, Западная Европа, Иран, Пакистан, Индия и Китай. Через несколько часов – США и Канада. Данная дыра открывала дорогу к планете «d». А чтобы все боеприпасы попали именно на нее, а не на другие спутники, с космодрома во Флориде два дня назад стартовал шаттл «Энтерпрайз»[19 - Стратосферный стендово-испытательный корабль, в космос ни разу не летал.] (единственной сохраненный из всех кораблей многоразового использования, и переделанный для единственного полета). Экипаж этого корабля первым вошел бы в гиперпространство с первыми тысячами баллистических ракет, а затем уже в системе Эридиана взять контроль и управление ими. Космонавты обещали нам, что превратят инопланетян в начинку для пирога, и мы от души желали им успеха. Теперь минусовая температура на планете «d» стала бы быстро плюсовой. Свои задницы братья по разуму изжарили сразу.
Да, еще: кроме того, что подготовить «Тополь» к запуску, наш расчет обязан был вмонтировать в его бортовую информационно-вычислительную систему микрочип, через который космонавты способны управлять ракетой. Этот микрочип был у всех, кто сейчас занимался баллистическими ракетами – будь-то субмарина или транспортный тягач. Без него вся идея пошла бы насмарку. Ракеты могли разлететься по всей системе Эпсилона Эридиана, не выполнив задачу. Чтобы держать их в одном направлении и вносить необходимые коррективы в случае каких-то проблем необходима была именно такая штучка.
Все это я рассказал, чтобы вы имели представление, какова нынешняя жизнь на Земле и не строили иллюзий о гуманности эридианцев. Меня события застали, когда до дембеля оставалось меньше полугода, а в Самаре ждала одноклассница, с которой были определенные планы на будущее; к сожалению, дозвониться до нее не удалось и я был в неведении, что с ней, подозреваю – ничего хорошего.
Сейчас я стоял у пульта запуска ракет и немного отрешенно вглядывался в потухшие индикаторы. Тускло горели лишь лампы на приборах. На одной стене висел плакат с надписью «Воин, ты – последняя линия обороны России» и с изображением ракетчика, целящегося баллистической ракетой в ковбоя на коне – признак того, что врагом в те годы считались все-таки США. Но пропагандистский листок меня не волновал. Капитан Сергеев – в противовес Казимиров невысокий, худой и жилистый офицер – пытался оживить всю систему, но это ему не удавалось. Лучи фонариков бегали по стенам, полу и потолку, скрещивались, словно шпаги, и продолжали дальше скакать. Мы видели панели, рычаги, металлические люки, кресла, перископ и много другое. Солдаты ждали приказа, а капитан все медлил. Потом он повернулся к нам:
– Батареи сдохли…
– И? Что же делать? – облизнув пересохшие губы, спросил Казимиров. – Нам нельзя возвращаться, не выполнив приказа. Уже двое погибли…
– Кто?
– Рядовой Грачев и сержант Харламов!
Капитан выругался, после чего произнес:
– Мы никуда не уйдем. Этого и следовало ожидать – после стольких лет любая обычная батарея разрядится. К счастью, есть генератор на солярке. Мы заведем его, и электричества будет достаточно для всего, в том числе и запуска ракеты. До часа «Ч» осталось два часа – успеем! – Сергеев стукнул кулаком по приборной доске. Я подошел к нему поближе и почувствовал легкий запах спиртного, видимо, не весь алкоголь вышел из организма старшего офицера.
Час «Ч» – это время, когда мы должны произвести запуск «Тополя» из шахты. Он выйдет на орбиту и будет ждать открытия портала в гиперпространство. Дальше – уже не наша работа. Дальше все зависит от того пилота, что на шаттле поведет сноп ракет к планете «d», которую мы уже назвали Проклятием.
– А где генератор? – спросил Плющев. Он, вообще-то, новобранец, всего три месяца отслужил, ни разу на ШПУ не бывал. Вопрос с его стороны – естественный. Казимиров, который уже успел запустить в учебных целях семь стратегических ракет в сторону Белого моря и Тихого океана, знал все о шахте и оборудовании, поэтому указал направо. Лучи фонарей последовали в сторону, им указанную.
Мы увидели люк. Я подошел к нему и завертел кран, после чего потянул на себя. Стальная дверь тяжело, но все-таки без скрипа открылась. Прочитав молитву, Плющев закинул за плечо автомат и вошел внутрь, освещая пространство фонариком. И тот час завопил – какая-то тварь проткнула ему живот и втянула внутрь, чем-то обволакивая. Молитва, как видимо, его не спасла от неприятностей.
Мы испугались тоже и стали стрелять внутрь помещения. Автоматные очереди вспарывали темноту, и я видел какие-то тела и движение. Но что именно там было – непонятно. Лишь что-то отражало свет, исходивших от пламягасителей, словно это были светорассеиватели на автомобилях.
– Стойте, идиоты, вы повредите аппаратуру! – заорал Сергеев, махая рукой. – Приказываю всем отстановить огонь!
Это понимали и мы. Поэтому прекратили стрельбу. Но лезть в генераторную не хотели. То, что было там, нас пугало. Из темноты раздавалось лишь хрипение. Но это были не звуки рядового. А того, что его пожирало. Хрпрррр… Хршшпрррррр… Холодок отвращения прошелся по моей спине. Реакция у моих товарищей оказалась идентичной.
– Держите оружие на готове и стреляйте, когда я прикажу! – произнес Сергеев, осторожно вытирая пот со лба. Ему тоже было страшно, но признаваться в этом нам не собирался. Даже такой укрепленный пункт как ШПУ, способный выдержать ядерный взрыв, оказался преодолимым кем-то из примитивных существ. – Лейтенант, и ты, Рахимов, – это обращение уже относилось ко мне, – посветите. Нужно рассмотреть эту тварь. Стреляйте только по ней – а не по генератору и бочкам с соляркой!
Я осторожно подошел к люку и стал светить внутрь. Казимиров делал тоже самое с другой стороны. Наши лучи двигались уже более последовательно, и вскоре мы увидели паутину и находившегося вверху угла паука. Гигантского по нашим меркам – величиной с большую собаку. Именно его глаза отражали наши фонарики. Хищник медленно втягивал в себя труп рядового… На нас он не реагировал, видимо, увлеченные процессом пищеварения. Свет фонариков нисколько не пугал. Наверное, Плющев задел сигнальную нить, и тот час подвергся атаке. Здешние хищники оголодали, и были рады первой жертве.
– Готовы? – спросил Сергеев двоих рядовых.
– Да, товарищ капитан, – прошептали те.
Сам капитан достал пистолет и прицелился в паука. Его рука слегка дрожала – это было видно даже мне при свете аварийных ламп.
