скачать книгу бесплатно
Ах, жизнь ныне совсем иная, не такая, какая была сорок или шестьдесят лет назад. Тогда мы слово «трактор» не знали, тем более, не представляли, что из себя сея машина представляет. А теперь в нашем кишлаке[2 - Кишлак (узб.) – село, деревня.] только на тракторах и катаются. Да и я тоже знатный тракторист, вспахиваю поля, засеваем хлопок и пшеницу. Богатый урожай собираем, родину обеспечиваем нужной продукцией.
Дети мои пошли в меня – тоже трудолюбивые. Правда, несколько в иной части. Старший сын – конструктор самолетов, работает в Ташкентском авиационно-производственном объединении имени Валерия Чкалова; средний – испытатель космических кораблей, на космодроме «Байконур» служит; младший – инженер-электронщик, разные автоматические приборы создает в НПО «Кибернетика». И внуки мои пошли в них – все с техникой увлекаются, что-то собирают, монтируют, делают, в институтах учатся, дипломы защищают. Уверен, что выйдет из них толк, тоже пользу стране принесут.
Сейчас они все живут в городах нашей необъятной родины, но иногда приезжают в наш кишлак, в гости. Проведать нас, родителей-пенсионера, чтобы не скучали, не ворчали, мол, позабыли предков, помочь не хотят. Хотя я лично не ворчу ни на кого, и сам не люблю дома сидеть, все равно вывожу в поле свой старенький трактор «Беларусь», взрыхливаю почву, удаляю сорняки, прокладываю канавки для воды. Труд – лучшее занятие для мужчины. Моя жена раньше бухгалтером работала, ныне тоже бегает в колхозное управление, помогает молодежи со счетами и проводками.
Только нынче немного трудноватые времена настали – запчастей не хватает. Наш бригадир бегает по машинно-тракторным станциям, все пытается нужные детали раздобыть, а ему отвечают: подождите, не получили еще с заводов, какие-то проблемы с предоплатой. Оказывается, реформы что-то там замутили, из-за этого нестыковки идут. Пока там наверху с ними разбираются, концы с концами сводят в планировании и организации снабжения, в колхозе свои проблемы. Большая часть техники вышла из строя, а замены им нет. Даже мой старенький «ослик», как я нежно называю свой трактор, встал как вскопанный, не хочет работать. Я поковырялся в нем, понес главному инженеру проржавевшие и изношенные детали, а тот посмотрел на них, махнул рукой:
– Что вы, Иброгим-бобо, эти детали никто уже не выпускает. Ваш трактор давно хотели списать, да только вас жалели, не трогали. А теперь, извините, пора в утиль, на металлолом! Может, купим новый…
– Когда? – интересуюсь я, на что получаю туманный ответ:
– Ну… может в конце года… или через год… С поставками сложновато ныне… Иброгим-бобо, лучше вам идти домой, как что-то произойдет хорошее – вам сообщу. А вообще, в ваши семьдесят три года можно отдыхать, не думать о производстве, – хмыкнул инженер. – Вы свое и отвоевали, и отработали.
Вздохнул я и пошел домой. Ну, воевал я против фашизма неплохо – три ордена, десять медалей, до Будапешта дошел, танк мой хоть и имел пробоины, однако всегда оставался в строю. И работал после войны не плохо – почетные грамоты и премии, орден «Знак почета». Но все равно скучно дома сидеть, да ворчание жены слышать. А тут на майские праздники сыновья с детьми приезжают ко мне. Дом ожил, моя старушка забегала, прибирается, готовит вкуснятину, однако невестки ее с кухни прогнали, сами все делают: убирают, стирают, обед готовят, продукты с базара приносят. Мужчины по дому ходят, в порядок приводят: новый генератор поставили, электропроводку натянули, освещение установили в темных местах. Даже спутниковую антенну укрепили на крыше дома – это чтобы я смотрел индийские или арабские фильмы. За короткое время превратили мой дом в настоящий эмирский дворец, хе-хе…
– Отахон[3 - Отахон (узб.) – отец в уважительном обращении.], это вам, отдыхайте, – говорят мои сыновья, показывая на огромный телевизор, что прикрепили на стене, а внуки асфальтируют тем временем дорожки, канализацию переделывают, новые фильтры вкручивают. Любо-дорого смотреть, какие умелые руки у моих детей.
Вечером, все собрались у дастархана[4 - Дастархан (узб.) – скатерть, стол.], ужинаем – плов, лепешки, салаты, душистый чай, фрукты и сладкое. В гостиной ярко горят лампы, что от солнечного генератора электричество получают. Телевизор японскую мелодраму показывает. Беседуем за едой. Женщины, правда, о своем – о моде, новых платьях и ювелирных изделиях, а мужчины – о современной технике. Сетуют тут мои сыновья:
– Ах, прогресс технический замедлился, не можем удовлетворить растущие потребности экономики в хорошей технике, в частности, для нужд авиации. Пассажиропоток и грузообороты растут, а лайнеры до сих пор старой модели клепаем. Непорядок. Хорошие самолеты требуют мощных двигателей, а с ними проблемы. Конструктора не хотят новое изобретать, все старое пускают в дело, мол, проверенно временем, надежно. А у французов ныне аэробусы по четыреста человек на борт берут, дальность полета – десять тысяч километров!
– Да. И у нас такая же история, – поддерживает старшего брата средний. – До сих пор «Союзы» в космос запускаем, тогда как у американцев – спейсшаттлы, корабли нового направления. Нам бы тоже нечто подобное создать… Мощное. Чтобы могли на орбиту поднять двести, а то и четыреста тонн за один запуск! Тогда и до Марса рукой подать…
– Нужна вам, братья, антигравитация, – задумчиво произносит третий сын. – Антигравитация – вот что обеспечит вам рывок в будущее.
Тут в разговор вступились внуки, стали свои мнения выдавать. Спор пошел. Я слушаю их и ничего не понимаю. Пытался о своих проблемах сказать:
– У меня тут трактор сломался…
– Ах, отахон, какой тут трактор! – отмахнулись от меня. – Ныне трактор – это прошлый век, о нем даже говорить не хочется. Это все равно что вместо станка с числовым управлением использовать каменный топор для обработки деталей в космонавтике! Вот наладим новую технику, получите супертрактор, где только робот будет, а не человек!
Не обиделся я на них, понимаю, что они решают более серьезные дела, важные для страны, а я к ним с дурацким трактором влезаю. Вышел на кухню, смотрю – там младший внук прикручивает какую-то деталь к плите. «Бобо, теперь можно обед еще с микроволнами готовить, я вам тут мощный генератор установил. Еда будет более вкуснее», – улыбаясь, говорит он и складывает инструменты в чемоданчик. Не стал пока спрашивать, о чем это он, а лишь поинтересовался:
– Внучек, тут все говорят об антигравитации… Что это? Просвети меня.
Тот поднял на меня глаза, почесал затылок, а потом отвечает:
– Бобо[5 - Бобо (узб.) – дедушка.], вопрос не простой… Образования у вас недостаточно для пояснения сложных физических законов… Это вам не трактор – это сложная теория гравитации…
– Ну, внучек, ты мне просто скажи, что это… двумя-тремя простыми словами…
Внук почесал уже лоб, после чего сказал:
– Гравитация – это то, что притягивает к земле, а антигравитация – отталкивает. Можно поднимать грузы и летать в иные миры за счет силы, что противоположно гравитации, как, например, на теплом воздухе в небо поднимается шар. Но таких машин еще не существует. Все это теория… можно сказать, фантастика! Хотя ученые над этим работают. Кто создаст такой двигатель – завоюет мир, в хорошем смысле. Не нужны будут двигатели внутреннего сгорания, что загрязняют окружающую среду, да и электрические, требующие много энергии, окажутся не восстребованными. Антигравитационные, используя только силу природы, мощь Земли, будут двигать транспорт, станут двигателями в бытовых приборах… Тогда начнется новая эра в человеческой цивилизации.
Сказав это, внук вышел из кухни, а я остался один, обдумывать услышанное. Конечно, ничего в теории гравитации не понимаю, однако мысль сама понравилась. Вот бы смастерить такое, чтобы могло и двигать, и поднимать, работу делать. Какая помощь нашему колхозу! Вместо старых тракторов новые, с антигравитационными моторами. Им и солярки не нужно, и электричество ни к спеху. Только за счет антигравитационных полей осуществлять движение.
Когда сыновья с семьями уехали обратно в свои города, а старушка занялась по дому, то я вернулся к сараю, где находились инструменты, всякое там железо, барахло, вобщем. Раньше там я держал свой старенький «Москвич», да только его потом подарил школе, чтобы детей можно было отвозить куда-нибудь. Мне-то автомобиль ни к чему, дальше села не езжу. А если и нужно, то всегда автобус есть, ходит он по расписанию, всегда добраться до райцентра можно.
Присев, стал я ковыряться в груде всякого старья. Нашел радиоламповый приемник, генератор, проволоку, трубы, автозапчасти, в частности, спидометр, тахометр, устройство для зарядки и многое другое. Хотел я как-то все это на металлолом сдать, да руки не дошли. А сейчас идея возникла, как молния проскочила. Сам того не понимая, стал я собирать все в одну цепь, схему создавать. Никакой науки, никаких экспериментов, просто смекалка и жизненный опыт. Работа ладилась, благо электросварочный аппарат был еще, а со сварочными работами был знаком давно, еще с армии. За три дня кропотливой работы получилось у меня устройство. Не хотел о нем никому говорить, даже жене-старушке – та меня вообще засмеет, решит, что муж тронулся умом от старости.
Потом пошел к соседу-учителю и взял у него арбу. Вообще-то она ему от деда досталась, да только не приделе ныне. Никто на арбе в наш технический век не ездит. Сосед с радостью скинул мне этот хлам, ибо загромождал ему хлев. Он мне еще ишака хотел дать, чтобы арбу тянул, но от животного я отказался, мол, пока не нужен. Ведь не стану ему говорить, что с антигравитацией дела имею. Вечером на арбу свой механизм и прикрепил, прикрыл все брезентом. Пошел ужинать, благо с кухни шел аромат чучвары[6 - Чучвара (узб.) – пельмени.].
Когда стемнело, вывел арбу с моим изобретением на поле. Уселся я, взял в руки руль, потом включил мотор. Замигали лампы, что с радиоприемника, зафырчал генератор переменного тока, загудели антенны. Немного искривилось окружающее пространство – это были, наверное, силы антигравитации. Медные пластины покрылись желтым сиянием, и арба… легко поднялась в воздух. Я не удивился, ибо этого и ожидал. Потянул рычаг, и поднялись еще выше – метров на пятьдесят.
С этой высоты видел я наш кишлак. Как красив он. Домики старинные в нашей части, сооружены из глины и дерева, а вот за школой уже новые, кирпичные, там строительство идет, в следующем году мы туда переехать должны. Председатель колхоза обещал мне лично ключи от пятикомнатного дома вручить, как ветерану войны и труда. Хотя мне нравится мой, что от прадеда остался в наследство. Я в нем много десятков лет прожил, жалко…
Вижу дороги прямые, освещаются фонарями на столбах. Туда-сюда шныряют автомобили. На шоссе мелькают огоньки – это автобусы и грузовики мчатся. В ночном небе пролетел самолет, его самого не видел, только мигающий красный огонек свидетельствовал о его существовании. Я потянул ручаг еще к себе, и арба взмыла к облакам. Здесь было холодно, ветер гудел в ушах. Даже птицы сюда не добирались. Хорошо что с собой трактористскую телогрейку захватил, да шлем с очками. Быстро надел.
С четырехкилометровой высоты видел я весь наш район, даже горы казались ближе. Красота. Вся долина усыпана огнями, словно алмазами. Живут и трудятся внизу мои соотечественники, советские люди. Строим мы справедливое и счастливое общество. Главное, чтобы не было войны, а проблемы как-нибудь разрешим, ведь для того человеку разум дан, да умелые руки. Арба спокойно прорезывала облака, летела с небольшой скоростью, хотя я мог превратить его в лайнер или в ракету. Только зачем? Куда мне лететь на старости лет? На Луну?
Я поднял голову. Луна ярко светила надо мной, сиянием даже затмевая звезды. Да, на арбе можно было добраться до нее, только ведь там еще холоднее. Туда космонавты летают, а мне делать нечего, нет у меня ни специальной подготовки, ни знаний, ни навыков для выполнения космической миссии. Уж этим пускай мои сыновья и внуки занимаются, не зря они о других планетах мечтают, конструируют аппараты.
Вздохнув, я отжал от себя рычаг, и арба плавно спланировала на поле. Там у кромки находилось мое хозяйство – старенький неработающий трактор, и культватор. Я быстро прикрепил культиватор к арбе и завел мотор. Арба бесшумно потянула сельскохозяйственный механизм. За какие-то двадцать минут я вспахал поле, хотя раньше у меня на это уходило меньше трех часов. Вот что делает антигравитация! Теперь здесь можно сажать бахчевые культуры, людей радовать арбузами и дынями.
Когда я закончил, то вернулся домой. Вкатил арбу в сарай, прикрыл брезентом и пошел спать. Жена видела уже десятый сон и проворчала, не открывая глаз, что черт меня старого заставляет шастать по кишлаку в такое время суток! Я ничего не ответил, только улыбнулся. Мы с ней пятьдесят лет, и все равно любим друг друга. И дети у нас хорошие, невзгоды стороной прошли, так что жизнь славно прожили.
Засыпая, я подумал, может главному инженеру про антигравитацию рассказать? Только решил не торопиться с этим. Инженер – человек серьезный, кандидат технических наук, меня слушать не станет, да и на аппарат время тратить не будет. Также и сыновья с внуками отреагируют. Ведь я старый для технического прогресса. Сами посудите – какую антигравитацию они увидят в агрегате из радиоприемника, автодеталей, металлолома, антенн и приборной доски с «Москвича»? Я им даже принцип действия пояснить не смогу, ибо нет у меня ни знаний, ни образования соответствующего. Физику в школе я не учил… Тогда не было ее у нас…
«Буду тихо сеять и пахать, в ночное время», – решил я. Пускай это останется моей тайной. Маленькой, но полезной для колхоза. А дети мои пускай серьезными делами занимаются – ракеты и самолеты конструируют.
(5 мая 1988 года, Ташкент)
Формула плова
(фантастический рассказ)
…Куски мяса упали на раскаленный казан[7 - Казан – так называют в Средней Азии чугунный котел.], и тот час запрыгали как лягушки, зашипели, разбрызгивая во все стороны масло. Пошел густой сизый дымок – явное свидетельство того, что растительное масло оказалось накаленным до нужной степени, и процесс жарки будет таким, каким он должен быть для плова. Ошпоз[8 - Ошпоз (узб.) – повар.] Ибрагимбек-ака, толстый и невысокий мужчина, улыбаясь золотыми зубами, бросил вслед тонконарезанный лук, а затем стал мешать все капкиром[9 - Кяпкир (узб.) – черпак, инструмент для перемешивания твердых продуктов в котле.]. Рядом стояли два товарища, судя по экипировке – механизаторы, которые поддерживали кулинара возгласами:
– Яхши ош булади![10 - Яхши ош булади! (узб.) – Хороший обед получится!] Хорошо начали, вкусно получиться, Ибрагимбек-ака!
Ошпоз кивал головой и продолжал мешать, стараясь, чтобы мясо и лук хорошо прожарились. Затем он достал из свернутого в кулек газеты восточные приправы «зира» и «кинза», и аккуратно посыпал в котел. В нос ударили мягкие ароматы благовоний, и стоявшие мужчины, крякнув, заявили, что неплохо бы поддержать процесс стопочкой водки. Один из них откупорил бутылку «Столичной», разлил в маленькие пиала[11 - Пиала (узб.) – ярко раскрашенные чашки для чая или других напитков.], после чего протянул сначало Ибрагимбеку-ака, вторую – товарищу и лишь третью взял себе. Пробормотав что-то, они рязом выпили и закусили салатом из свежих помидоров и огурцов. Ошпоз вернул чашку и продолжил приготовление плова – самого традиционного и популярного блюда в Средней Азии. Когда мясо хорошо прожарилось, следом в котле очутились нарезанные стружки моркови, а через некоторое время – вода, розовый рис. Для вкуса Ибрагимбек-ака также не забыл положить луковицы чеснока, айву, кишмиш[12 - Кишмиш – сушенный виноград.], горох «нохат».
Все происходило у сельской ошхоны[13 - Ошхона (узб.) – столовая.], за стенами которой начиналось хлопковое поле. Там бороздили белые просторы голубые корабли – хлопкоуборочные комбайны. Водители крутили баранку, нажимали рычаги, но при этом бросали взгляды на столовую, явно улавливая носом ароматы приготовляемого блюда. Пока Ибрагимбек-ака укладывал крышку на котел, чтобы рис проварился, его товарищи обсуждали последние события в колхозе, а из радиоприемника лилась песня группы «Ялла»[14 - «Ялла» – популярная в 1970—80 годах узбекская музыкальная группа, исполнявшая песни на русском, узбекском, персидском и арабском языках.]. Погода стояла теплая, пускай и осенняя. Но в Средней Азии это время года считалась «золотым» – поскольку базары ломились бахчевыми культурами, овощами и фруктами, и цены на них были вполне доступными как для местного населения, так и гостей.
Солнце начинало припекать, облака словно разогнал какой-то чародей, небо было голубым. И в это время часы показали двенадцать, к ошхоне стали стекаться колхозники, чтобы пообедать. И не зря все шли сюда, где Ибрагимбек-ака приготовил для них вкусный плов, а его помощник в тандыре[15 - Тандыр (узб.) – среднеазиатская печь, в которой пекут хлеб или еловыми ветками коптят мясо – «тандыргушт».] испек лепешки. Чайханщик Эркин-ака уже подавал механизаторам и водителям грузовых машин чайники с горячим зеленым чаем. Но в этот момент ошпоз открыл крышку, и по столовой поплыли аппетитные запахи приготовленного блюда. Люди аж застонали от предвкушения поесть плов, у некоторых слюни потекли. Ибрагимбек-ака стал перемешивать рис…
Проектор отключился, и экран погас. Я сидел в кресле, сжав голову ладонями, и не мог придти в себя от увиденного, того, что десятки лет назад снимал на видеокамеру мой дед. На Востоке говорят: «Сколько раз не говори халва, слаще во рту не становится». Я же, наоборот, от просмотренного, чувствовал во рту вкус незнакомого мне до сей поры блюда. Того блюда, что готовили мои предки в далеких 1980-х годах на территории Ташкентской области. Ныне то ли рецепт был утрачен, то ли продуктов таких не было. На всякий раз мой запрос в столовую мне дежурный повар злым голосом отвечал:
– Ты с ума сошел – какой на хрен плов?! Ешь то, что подают. А не хочешь – ходи голодным!
Так было до той поры, пока я не встретил директора нашего учреждения. Тот выслушал меня в своем кабинете, подумал несколько минут, после чего сказал усталым голосом:
– Ровшан, я тебя понимаю. Я тоже хотел бы попробовать борща или куксу[16 - Куксу – корейское блюдо.], но это не так просто. Сам пониманешь, время не то. Но я обещаю, что твоя просьба не останется без внимания, думаю, удовлетворить твою просьбу удасться. Ты работаешь хорошо, и администрация нашей станции не может отказать тебе…
Я долго благодарил его, по-восточному приложив ладонь к сердцу, и вышел из кабинета. Массивный стальной люк закрылся за мной автоматически. Я же пошел в отсек, где работал механиком и поддерживал работу ядерного реактора. И следя за данными приборов, подкручивая рычаги и меняя прокладки в уже прокоррозенных трубах, продолжал мечтать о плове и думать, как же хорошо жилось много-много лет назад в солнечном и благодатном Узбекистане.
Не прошло и недели, как мне в комнату по трубам пневматической почты пришло письмо. Вообще-то это было приглашение отведать плова, который приготовили мне по спецзаказу повара нашей столовой. Меня ждали в двенадцать часов дня, и к этому времени я успел привести себя в порядок, погладил костюм, начистил ботинки. Галстук хотя и не подходил по цвету, однако другого у меня не было, и я все равно накрутил его на шею – сейчас никто не смотрит на модные течения, носят то, что имеют.
В назначенное время я был в столовой. Вентиляторы накачивали свежий воздух, а специальные приборы очищали его от бактерий и неприятных запахов. Играла песня той самой «Яллы», что я слышал в старой кинохронике. Рядом у раздаточной машины стояли повара в комбинезонах и перчатках. Вообще-то они были специалистами по генной инженерии, биологии и лишь один из них действительно имел диплом кулинара. В столовой горели неоновые лампы, иллюминаторы были закрытыми. Одна стена иммитировала природу: речку, чинары, кустарники, солнце и облака; где-то скользили змеи, в небе летали птицы, по горным тропам двигались ослы с хворостом на спинах; их погоняли пастухи в полосатых чапанах[17 - Чапан – стеганный халат.] и тюбетейках. Вообще-то это была видеоиллюзия, которую нам проецировал проектор, но такая иллюзия вносила спокойствие в наши души, раслабляла после долгого и напряженного рабочего дня. Психологи рекомендовали каждому в своем жилище настраивать подобные картины. Кому-то это нравилось, а у кого-то вызывало раздражение…
– Ровшан, пробуй свой заказ, – весело произнесла женщина по имени Марина, врач. Она всегда делала анализы того, что люди должны были кушать. Стоявшие рядом товарищи закивал, мол, давай, приятель, не стесняйся, присаживайся за стол.
Дважды повторять приглашение мне не нужно было, и я сел. Мне подтолкнули герметичную металлическую емкость. Горел зеленый сигнал, означающий, что блюдо готово. Я посмотрел на Марину. Та поняла мой вопрос и ответила:
– Мы нашли стариную книгу, называемую «Восточные блюда», и полный рецепт плова. По нему подобрали ингредиенты и приготовили. Все пропорции и технология сохранены… Так что пробуй, выскажи свое мнение…
У меня в голове мелькнули картины сельской столовой, веселые лица механизатора и добрая улыбка ошпоза Ибрагимбека-ака, моего прадедушки. Лица же поваров сегодняшего дня были напряжены, суровы. Вздохнув, я решительно открыл емкость и взглянул внутрь.
То, что узрели мои глаза, мало напоминало то, что ранее демонстрировал проектор. Точнее, вообще ничего не напоминало. Да, запах был какой-то, но был ли он от плова, я не знал, ибо вообще никто никогда на станции не ел этого блюда; даже теоретически не мог его представить – наше обиталище всегда было стерильным, без каких-либо посторонних запахов. Я ложкой черпнул в полужидкое мессиво красно-желтого цвета и приподнес к языку. Капли тягуче стекали с ложки. Я осторожно лизнул так называемый «плов».
Он был безвкусным. Никаким. Словно это был не плов, а какая-то резина… Протекторы от колес и то имели какой-то вкус.
– Ну, как? – встревожилась Марина, заметив перемену в моем лице. – Не совсем точно? Не тяни, говори!..
Я проглотил с ложки порцию «плова». По пищеводу потекло нечто непонятное, и с другой стороны, практически мало отличимое от того, что я ем каждый день здесь. Просто иной был цвет и форма пищи. И плюс аромат.
– Это не плов! – решительно сказал я, бросая ложку на поднос. – Это растворенные медузы!
Повара стали переговариваться друг с другом, явно, смущенные результатом, хотя один из них громко сказал: «Были бы настоящие медузы – я испек бы вам деликатес!». А потом они перешли на шопот. До меня доносились фразы о том, что не выдержана формула основного компонента, давление низкое и высокочастотные волны не тех диапазонов, ароматизаторы подобраны некорректно, а также мало протеинов и аминокислоты не того порядку. Короче, складывалось впечатление, что говорили не кулинары, а биохимики. А мой прадед ничего не знал об этой науке, и спокойно жарил мясо и лук! Тут Марина обратилась ко мне:
– Тогда ты выдай нам формулу плова! Ты знаешь, как мы старались, сколько расчетов проивели, какие только эмульгаторы не испробовали! Мы не алхимики, чтобы варить то, о чем не имеем представление! Кулинария – это тебе не прошлый век, а современная наука! Может, с молекулами недоработка…
– Так сделайте мне по науке нормальный плов! – заорал я, стукнув кулаком по столу. Посуда задребежжала. Повара испуганно отпрянули от меня, один из них нажал на кнопку, видимо, вызывая милиционера. – Мой прадед Ибрагимбек-ака был великим ошпозом, готовил плов так, как это было принято в Узбекистане! А вы что сварганили мне?
– А из чего он делал? Какие химические вещества применял? – спросила Марина, доставая блокнот и шариковую ручку. – Говори, мы повторим эксперимент с твоими вводными данными…
– Нужна баранина или говядина! – разъяренно говорил я. – Свежее мясо! С жиром!
Повара расстерянно переглядывались. Марина нервно кусала губы.
– Нужен лук! Свежий лук! Чеснок! Рис! Масло! Растительное масло!
Люк открылся, и в столовую вошел служитель порядка, в полном комплекте. В его руке был электрошокер, за поясом – наручники. Он подошел ко мне, видимо, намереваясь успокоить меня, но Марина знаком остановила его: подожди, дай человеку высказаться! Я же, распаляясь, продолжал:
– Нужны приправы! Восточные приправы!
– Ага, ясно! Только нужна их формула!
– Какая к черту формула! Мясо из животных! Приправы – из растений! Лук – с грядки! К плову полагается салат из помидоров, лука и огурцов, он называется «ачик-чучук»! Так говорят в том видео, что в моем проекторе! Да, еще… хорошо бы водку!
– Ну, ты, братец, погнал! – обалдело произнес милиционер. – Водку ему подавай! Огурцы! Лук! Фантастики насмотрелся что ли?
– Все это было! Это было у нас! – орал я. – Я работаю много лет, и лишь один раз попросил приготовить мне плов. А не эту бурду! – и я в ярости оттолкнул от себя емкость. Та упала на пол и с грохотом покатилась по металлическому полу. Из нее вытекала желто-красная каша. Повара завопили и упали на колени, пытаясь собрать лопаточками драгоценные вещества.
– Приведите его к порядку! – орал кулинар, лицо которого было бледно. Милиционер пожал плечами, подошел ко мне и приказал протянуть руки. Когда я это сделал, то на моих запястьях защелкнули наручники. Меня, ох, ожидал суд и последующая кара. Что именно, было неизвестно, все решит судья.
Неизвнестно, чем бы все закончилось, если бы не появился директор. Он все видел через экраны внутренней телетрансляции и пришел вовремя. Он приказал милиционеру освободить меня, видимо, не считая, что следует судить за такой проступок. Потом положил мне руку на плечо, подвел к иллюминатору.
– Смотри, друг мой, – сказал он, нажимая на кнопку. Защитный экран отошел в сторону, и слабый наружный свет проник внутрь столовой. Снаружи бесчинствовала пурга. Все пространство было усеяно снегом. Ни солнца, ни звезд, ни Луны, даже облаков. Только темная полоса на горизонте. Из внешних динамиков раздавался ужасный рев. Датчики показывали, что там, за стенками, минус сто двадцать градусов по Цельсия. Мрачное зрелище. Тоска сразу сжало мое сердце.
Я впервые видел то, что было за станцией, и меня это потрясло до глубин души.
– Бог ты мой, – сумел только выдавить из себя. – Что за кошмар? Это тоже видеопроекция?
– Нет, это реальность! Мы находимся на том месте, где твой прадед когда-то готовил плов для колхозников и своих друзей, – печальным голосом произнес директор. – Увы, Ровшан, того мира, что в твоем фильме, не существует. Наши предки погубили планету. Ты знаешь, что такое ядерная зима?
– Нет…
– Это то, что ты видишь! Ядерная энергия вышла из-под контроля человека! Что-то их спровоцировало – то ли вспышки на Солнце, то ли изменение геомагнитного поля Земли – никто точно не знает, и вряд ли мы когда-нибудь узнаем. Бабахнули атомные станции, реакторы, в том числе на подлодках, а также оружие. Взрывы подняли в небо сотни миллионов тонн пепла и земли, скрыв свет солнца. Температура стала падать, замерзло все. Вымерли животные, растения, птицы и рыба. На планете нет жизни. Она есть только на таких как наша станция. Но и их не более трех сотен на всю Землю!
Я молчал.
– У нас одинаковая пища. Мы синтезируем все из органики, из того, что можем добыть. Твой плов – это переработанное дерьмо, моча, плюс химические вещества, которые дают вкус, и кое-что из оранжереи. Но выращиваем то, что трудно признать в них баклажаны, редиску, картофель. Точнее, это мутанты, которые мало пригодны для человеческого метаболизма. Просто мы вытягиваем из них более-менее съедобные субстанции. Эрзац-продукты, но другого у нас нет!
Все стояли и тоже слушали речь директора. Они-то знали больше меня, и поэтому вопросов не задавали.
– Поэтому мы можем только мечтать о плове. И, может, наступит день, когда зима прекратиться, солнце вновь появится на небе, и мы сможем выращивать рис, пасти скот на полях, наслаждаться овощами и фруктами из садов…
– А когда это будет? – с надеждой спросил я.
– Ты не доживешь до этого, не стану скрывать. И твои внуки тоже. Не менее трех тысяч лет надо ждать… Вот так вот, друг мой Ровшан, – и директор, протерев платком слезы, выступившие в уголках глаз, вышел из столовой. Вслед за ним, погрозив мне пальцем, мол, больше не буянь, двинулся милиционер.
Повара собрали с пола кашу, вылили ее в очищающу машину, чтобы потом приготовить другое блюдо для очередной смены ремонтников. Биовещества были здесь на вес золота. Марина печально сказала мне:
– Увы, такова наша жизнь… Но ты фильм своего прадеда оставь потомкам. Чтобы они знали, как готовить настоящий плов!
Я слабо улыбнулся ей. В ее словах был смысл. Плов – это блюдо будущего. Мне же жить в настоящем ужасном времени и месте, и глотать то, что делают биохимики. Двадцать первый век только был в начале своего времени.
(19 октября 1989 года, Арнасайский район)
Благодарная муха
(Фантастическая юмореска)
Я потянулся было к граненному стакану, полному портвейна, но заскрежетал зубами: по каемке стекла ползала большая жирная муха. Ее сетчатые глаза были нереально большими, и в них я видел, как в зеркале, свое небритое и помятое лицо.
– Ах, черт тебя побрал! – сердито произнес я, озираясь в поиске того, чем можно пришибить обнаглевшее насекомое. Противно пить после того, как там свой хоботок опускала муха, которая до этого, наверняка, ползала по дерьму на улице. Миллиарды микробов и всяких там микроорганизмов – мне в желудок? Дизентерии или гепатита потом не оберешься!
Муха остановилась и, как мне показалось, посмотрела в мою сторону, словно понимала мои эмоции, даже лапками помахала. Тут я нашел газету «Правда Востока», в котором сообщалось об очередных успехах узбекской модели развития и встрече президента Каримова с каким-то заезжим сенатором из США. Читать эту лабуду не хотел, но вот как оружие возмездия бумага могла быть использована. Быстро скрутил ее в трубку и замахнулся…
– Ты всерьез думаешь, что можешь меня убить? – услышал я отчетливый голос с металлическим оттенком, словно это говорил робот. – Не валяй дурака!
Я подпрыгнул как ужаленный. На кухне кроме меня никого не было. Кто это мне сказал? Я вышел в коридор – там пусто. Заглянул в гостиную и спальню – там тоже ни единой души. После чего открыл входную дверь и высунул голову на лестничную площадку. Было тихо – соседи сидели по своим каморкам и не интересовались моей жизнью.
– Блин, показалось, – произнес я, прикрыл дверь и вернулся на кухню.
Муха продолжала сидеть на стакане и – вот уж наглость! – отпивать бурую жидкость, которая принадлежала мне. На мое изумление, она отпила не менее одной четвертой части, но при этом сама нисколько не увеличилась в размере. Разозленный, замахнулся вновь… и услышал:
