Лабиринты души

Алиса Сказка

Лабиринты души

Глава 1

Veltījums Jāņa Taukuļa piemiņai.

Uz tikšanos citās dzīves lomās, dārgais draugs!

Книга посвящается памяти Яниса Таукулиса.

До встречи в других воплощениях, дорогой друг!

Пролог

Протяжный скрип двери молниеносно выдернул меня из потустороннего мира сновидений. Обеспокоенное сердце стучало словно молот. Знакомое чувство страха и беспомощности стало поглощать меня. Как в тот холодный зимний вечер, события которого исчезли из моего сознания навсегда, оставив липкий и вязкий ужас, что как мазут, от которого невозможно отмыться. Ледяной луч ночного солнца освещал пространство, в свете которого летали маленькие блестящие пылинки, медленно оседавшие на пол. Запах гнили и сырой земли резко ударил в нос. Приподнявшись, я взглянула на приоткрытую дверь моей комнаты. На пороге никого не было. Словно завороженная, не отводя взгляд, я ожидала появления чужака. Внезапно в комнату проскользнул кот.

– Марсель, ну нельзя же так пугать! – прошептала я дрожащим голосом.

Прямоухий шотландец ответил мне что-то на своем кошачьем и с присущей ему грацией запрыгнул ко мне в кровать. С чувством облегчения я гладила его по мягкой, как шелк, коричневой шерсти. Кот нежно мурлыкал, мне стало хорошо и спокойно, мы оба погрузились в сон.

Мне снилась морская гладь. Погода была волшебная, светило солнце, шум морского прибоя ласкал слух, теплый ветерок нежно касался кожи. А рядом была мама. Её белоснежное платье идеально подчеркивало женственный силуэт. Несмотря на легкий бриз, длинные каштановые волосы были идеально уложены. Маму окружала золотая аура. Она смотрела куда-то в даль, совершенно не встречаясь со мной взглядом. Затаив дыхание, я глядела на нее со страхом: вдруг исчезнет. Я пыталась впитать каждой клеточкой своего тела этот драгоценный момент, зафиксировать каждое ее движение – как шевелятся тонкие пальцы, как вздымается грудь, как взлетают и опускаются длинные ресницы.

Внезапно со стороны горизонта, где небо сливалось с морем, появились большие золотые птицы. Они стремительно приближались к нам. Наконец-то мама повернулась ко мне. Неожиданно для самой себя я расплакалась. На ее вечно молодом лице отобразилось сожаление. Мощный звук хлопающих крыльев заставил меня взглянуть на небо. Над нами кружили птицы невероятной красоты, с человеческим ликом. Одно из существ бросило нам что-то под ноги. Мама подняла это и показала мне.

– Тэна, будь очень осторожна! Найди этот медальон, он тебе пригодится! – начиная растворяться в воздухе, произнесла она. В её ладони лежал маленький металлический мотылёк: крылышки были сделаны из серебра, а тельце – из голубого камня.

– Запомни, как он выглядит!

– Хорошо, мамочка! Я запомню!

– Найди, слышишь?! Обязательно найди! Я люблю те… – её голос совсем угас, но она продолжала безмолвно шевелить губами, пытаясь ещё что-то сказать. Я усердно старалась разобрать её последние слова.

– Лаби… Лабиринты? Что за лабиринты?

Но было уже поздно, от ее образа не осталась и следа. Упав на колени, я отчаянно разрыдалась, а золотые птицы все кружили надо мной. Погода стремительно переменилась, поднялся сильный ветер, солнце спряталось за темно-синими тучами, что быстро затягивали небо. Возник шипящий звук. Неведомая сила выдернула меня из сновидения. Отвратительный гнилой запах усилился стократно. Пронзительный шум резал слух – это оказался Марсель. Он яростно шипел в сторону двери. Я позвала его несколько раз – он не реагировал и стал завывать. Сквозь створку двери проникал густой черный дым, из которого формировался и рос силуэт человека в длинном одеянии, с капюшоном, закрывающим лицо. Меня парализовало – я не могла пошевелить и пальцем, оставалось только наблюдать. Повалившись на постель, Марсель умолк и больше не подавал признаков жизни. Тем временем силуэт оставался неподвижным. Сквозь дверной проём медленно струился серый дым, закручиваясь в вихрь в центре комнаты. Постепенно тот начал вращаться всё быстрее, и пространство заполнил вибрирующий, нарастающий гул. Вначале казалось, что это просто шум, но с его стремительным приближением ко мне все отчетливее были слышны голоса людей. Как только он поглотил меня, я услышала пение на неизвестном языке. Это было красиво и ужасающе одновременно. Мое безвольное тело поднялось над кроватью. Я почувствовала прикосновение рук, их было много, от каждого на коже оставался ожог, что пульсировал и отдавался болью по всему организму. Пение смерча стало громче и злее, казалось, что у этой мелодии появился объем, она заполнила все пространство комнаты. Резко мое тело зафиксировалось: руки и ноги по швам, голова запрокинута назад. Жгучая боль волнами разливалась по всему телу. Я хотела закричать, чтобы кто-то услышал и пришел мне на помощь. Но голосовые связки не слушались, я кричала, но только мысленно. Боль становилась все сильнее, обжигала, дурманила, как вдруг… все прекратилось. Я почувствовала, как отделяюсь от тела. Теперь я – это нечто другое. Я всё ещё была внутри этого «сосуда», но больше не являлась с ним одним целым. Я стала невольной пленницей. Силуэт неизвестного, достигший потолка комнаты, стал приближаться. С его движением пение стало затихать. Существо склонилось над телом, которое когда-то было моим. Я наблюдала за его действиями из глубины своей темницы. Оно медленно протянуло серые ладони к лицу – моему лицу, но я не почувствовала ни малейшего прикосновения. Существо начало произносить слова, делая паузы, голоса из серого вихря, пропевая, повторяли их. Не было ни боли, ни страха, смирившись, я ожидала своей участи. Вдруг, словно удар молнии, всё озарилось ярким светом – и сразу же погрузилось во тьму.

***

Резкий толчок – и я снова в этом мире, в этом теле, словно гвоздь, вбитый в дерево по самую шляпку. Я открыла глаза и сделала первый вдох, легкие горели огнем. Лежа на холодном полу, я увидела злосчастную дверь, с которой все началось, она была закрыта. Я лежала неподвижно, приходя в себя и ощущая, что власть над организмом ко мне возвращается. Глаза застилала пелена, сквозь которую я увидела силуэт пожилого мужчины с длинными темными волосами, собранными в косу. Он подошел, склонился надо мной, погладил по голове и тихо произнес:

– Все будет хорошо, Тэна! Я за тобой присмотрю!

Из-за заторможенной реакции я не успела испугаться. Я закрыла глаза, а когда открыла вновь, увидела, как незнакомец уходит, закрывая за собою дверь. Тьма нежно приняла меня в свои объятья.

Глава1

Выбираясь из лабиринтов грёз, на границе между сном и явью, я увидела лик матери. Она отчаянно махала мне руками и безмолвно что-то кричала. Волосы её были растрёпаны, на нежной шее проступили жилы. Я открыла глаза. По щекам стекали, отравленные болью, слёзы. Из недр глубины моей души поднимался страшный холод сиротского одиночества, а вместе с ним – вой. Я закрыла руками рот. Нет, кричать нельзя. Нельзя, чтобы Лили услышала – тогда придётся объясняться. А я не хочу и не могу!

Внезапно на кровать запрыгнул кот – мой маленький верный друг, принявшийся тереться мордочкой о моё лицо. Он всё понимает и чувствует. Его ритмичное и ласковое мурлыканье помогло мне успокоиться. Наконец-то удалось усмирить бушующий океан боли, но его ледяные потоки волнами принесли воспоминания о прошлом.

Я появилась на свет, когда маме было двадцать два, а её сестре Лили – четырнадцать.

Образ матери в моём сознании формировался по немногочисленным чёрно-белым фотографиям. Отсутствие цвета ничуть не помешало мне увидеть её красоту и доброту в глазах. Картину происходящего до моего появления на свет и после я составляла по воспоминаниям моей любимой тёти и нашего друга семьи – Маркуса.

Мама влюбилась в одного мужчину, с которым встречалась тайно. С его появлением она совсем переменилась: из весёлой и дружелюбной превратилась в грустную и напряжённую. Лили много раз пыталась выяснить, кто он и почему их встречи надо держать в тайне, но все её вопросы оставались без ответа.

Как-то раз она нашла у мамы под кроватью скомканную записку:

«Амели, жду тебя у фонтана в 23:00. Велиус.»

Так выяснилось, как зовут этого юношу – если это не выдуманное имя для прикрытия. Время шло, и ситуация ухудшалась: Амели почти перестала спать, выглядела бледной и истощённой, её стеклянные глаза не выражали ничего – кроме страха, а руки дрожали. Она вздрагивала от каждого звука.

Родственников не осталось, и обратиться за помощью Лили могла только к лучшему другу отца – Маркусу Амори Рэмирусу. Молодой мужчина, сорока пяти лет отроду, стал для сестёр большой опорой, переняв ответственность своего погибшего товарища.

Что они только не делали, чтобы Амели не встречалась с Велиусом: словно маленькому ребёнку объясняли, что она в беде, кричали, умоляли, закрывали дома и даже прятали в подвале. К сожалению, ничто не останавливало её – даже закрытые двери, она всегда находила способ выбраться.

Лили чувствовала, что всё безнадёжно, что бы она ни делала – неминуемо потеряет сестру.

Однажды Лили нашла сестру без сознания – тогда и выяснилось, что Амели беременна. Тайные встречи с Велиусом прекратились: возможно, он не хотел становиться отцом, а может, были и другие причины. С этого момента будущая мать больше не выходила из дома. За дверью её комнаты слышались метания: она швыряла предметы, кричала, рыдала, выла, словно зверь. В такие моменты Лили забивалась, куда могла, и плакала от раздирающей её изнутри боли – она была не в силах помочь единственному родному человеку. Когда душевная буря сестры утихала, Лили приходила к ней, убирала осколки стекла, сломанные стулья, кормила с ложечки, а иногда просто молча сидела рядом.

В тот период с ними жил Маркус: он помогал готовить, обеспечивал их финансово и старался поддержать обеих, как мог. Наверное, поэтому Лили стала относиться к нему как к родному отцу – они вместе пережили непростые времена.

После моего рождения всё стало налаживаться. Похоже, материнский инстинкт помог Амели выбраться из бездны. Постепенно она превращалась в ту прекрасную женщину, какой её все знали. Лили училась, мама занималась мной, а Маркус всё так же был рядом. Но эта идиллия продлилась недолго: когда мне исполнилось четыре года, Амели снова стала часто исчезать.

Как-то раз Маркус забыл свой бумажник и вернулся домой, где обнаружил меня одну. Матери нигде не было, а я плакала в своей кроватке.

Ближе к ночи беглянка вернулась. Маркус сразу потребовал объяснений, но узнать, где она находилась, не удалось. В отчаянии она уверяла, что больше этого не повторится, но он понимал, что это ложь.

Мама стала тайком ускользать по ночам, думая, что домочадцы не замечают её непродолжительных исчезновений. Она отчаянно пыталась скрыть, что снова начала общаться с моим отцом, но не замечала того, что так отчётливо видели близкие: синяки под глазами, слегка дрожащие руки, суетливость и изнурённое тело.

Ослабленный постоянным стрессом организм не выдержал: мама тяжело заболела и вскоре умерла от пневмонии.

Именно тогда на хрупкие плечи Лили пала вся ответственность за меня. Работа, учёба, горечь от утраты единственного родного человека – и при этом на руках маленькая четырёхлетняя девочка, которую нужно кормить и воспитывать. С тех пор во взгляде её изумрудных глаз поселилась грусть. По этой причине я изо всех сил стараюсь беречь её и не огорчать, ведь она столько для меня сделала.

***

Марселю быстро надоели ласки. Он выбрался из моих объятий и побежал на кухню к Лили, которая уже вовсю гремела посудой. Я села в постели и окинула взглядом комнату.

Слева от изголовья моей кровати – незадёрнутое окно, благодаря чему комната была залита утренним солнечным светом. У окна стоял массивный дубовый шкаф, из которого торчали беспомощные рукава и штанины, напоминая о том, что пора навести порядок.

В углублении стены разместился стол-бюро с множеством ящичков и полочек, напротив – приоткрытая дверь. И, конечно же, книжные полки, затаившиеся справа от моей кровати, которые, как говорит тётя, от ценного груза когда-нибудь упадут мне на голову. Всё было как всегда.

С трудом я выбралась из постели и подошла к окну. Снаружи уже вовсю кипела жизнь. На часах было семь утра. Все куда-то спешили, торопились, словно заведённый механизм, а я стояла и наблюдала за ними сверху, наслаждаясь моментом: я вне системы.

Иногда мне кажется, что большинство людей нашего города – это куклы со встроенным механическим устройством. Приходя домой, они его заводят, ложатся спать, а утром, когда срабатывает механизм, просыпаются и снова бегут по тем же делам и тем же улицам, создавая для оставшегося живого населения эффект суеты и массовости.

Много раз я видела эту высохшую старушку, подходя к окну утром. Она всегда идёт по противоположной стороне улицы с авоськой, из которой торчит длинный багет. Приближаясь к моему дому, она каждый раз машет свободной рукой своей знакомой, которая, в свою очередь, ведёт внука в детский сад. Забавно, что старушка машет рукой даже тогда, когда на улице нет её приятельницы.

А вот и рыжеволосый мальчишка десяти лет, который всегда, переходя улицу, спотыкается на одном и том же месте. Навстречу мальчику идёт женщина с сумками, и каждый день одна из лямок рвётся; мальчик помогает собирать ей то яблоки, то картошку.

И все эти люди – они вроде бы здесь, но в то же время их нет. Потухшие глаза, никаких эмоций, только строго прописанные действия: шаг вправо – шаг влево – всё, сломался, пора на свалку. Я таких людей называю потеряшками, потому что они окончательно и бесповоротно потеряли себя.

Так и хочется выбежать на улицу, схватить такого потеряшку за плечи, как следует встряхнуть и закричать:

– Ну же! Сделай хотя бы сегодня что-то не так, как обычно! Живи, радуйся, тебе дан такой дар, такой шанс – прожить эту жизнь ярко, наслаждаясь каждым мигом, каждым днём.

Только боюсь, мои слова до них не долетят: они поправят растрёпанные волосы и пойдут дальше, словно ничего и не было.

Резкий укол страха выдернул меня из глубоких размышлений. Среди потока людей на противоположной стороне улицы от моего дома стоял молодой мужчина и смотрел в мою сторону. Он был в чёрном классическом костюме, надетом поверх пальто цвета марсала. Тёмные волосы были зачёсаны назад. Обе руки он держал в карманах, но при этом курил папиросу, выпуская дым уголком рта. Я в ответ смотрела на него и не могла отвести взгляд, словно погружаясь в транс. В моём сознании стала вырисовываться картина.

Я и таинственный незнакомец танцевали вальс. Его большие, бледно-голубые глаза, обрамлённые сетью вен, проступавших на висках, лбу и под глазами, стремились встретиться со мною взглядом. Я же пыталась рассмотреть, что вокруг.

Нас окружали другие пары, одетые в чёрные костюмы и платья, а я была среди них белым пятном в пижаме. Постепенно вокруг нас стал вырастать и образовываться большой прямоугольный зал, по периметру которого разместились окна. Стены зала были покрыты сплошным орнаментальным узором резьбы золотого цвета. А над нашими головами словно парили в воздухе семь стеклянных люстр с хрустальными плафонами и подвесками. От такой красоты у меня перехватило дыхание.

Паркетный пол слегка поскрипывал под нашими ногами. Мой кавалер хотел что-то сказать, но в комнату вошла Лили и выдернула меня из этой фантазии.

– Доброе утро, Тэна! Ты не опоздаешь к Маркусу? – я резко обернулась к тёте.

– Что случилось? – взволнованно спросила она. – Почему ты такая напуганная?

– Доброе, – промямлила я. – Э-э… нет, всё хорошо. Я просто задумалась и не ожидала, что ты зайдёшь.

– Точно ничего не хочешь мне рассказать?

– Да, точно.

– Ты же помнишь, что…

– Что ты всегда можешь мне всё рассказать.

– Да, Лили, я помню!

Я снова посмотрела в окно – подозрительный мужчина исчез. Лили подошла и обняла меня крепко-крепко. В её объятиях я почувствовала себя совсем маленькой. Мы взглянули друг на друга.

Передо мной была сильная, одинокая молодая женщина, на лице которой стали появляться первые, едва заметные морщинки. Каштановые вьющиеся волосы были распущены, а в её изумрудных глазах проскользнула тень тревоги, которую она так умело скрывала от меня.

В пространстве повисло ощущение недосказанности.

– Лили, я очень тебя люблю!

– Я тоже люблю тебя, моя радость, – нежно поцеловав меня в лоб, ответила тётя. – Быстренько собирайся, а я пойду сделаю нам чай к завтраку.

Я отчётливо уловила тяжесть на душе моего единственного родного в этом мире человека. Липкий страх ловко проник в моё сознание. Что случилось? О чём она молчит? И стоит ли спрашивать, если я и сама не готова говорить о своих переживаниях?

Откровенно побеседовать, конечно, нужно, но не сейчас: боюсь, не смогу сдержать слёз и эмоций.

Я поспешно собралась, вышла в гостиную, где Лили уже накрыла на стол, проглотила чай с булочкой, попрощалась, взяла портфель и стремительно покинула дом.

Выйдя из парадной, я облегчённо выдохнула. Теперь ни мне, ни Лили не нужно было играть в игру под названием «всё хорошо». Пока дойду до работы – смогу проветрить голову.

Погода переменилась: солнце скрылось за серыми тучами, и, похоже, собирался дождь.

Я обернулась на наш серый, потрёпанный жизнью домик, что стоит в самом конце Восточной улицы. Пройдя по ней, можно выйти к центральной площади, где обитает сердце нашего города – фонтан Небесное светило.

Четыре женские статуи, высеченные из травертина, держат огромный солнечный шар, украшенный витражными узорами. Летом, когда фонтан работает и его струи омывают окаменевших богинь, над ними появляется радуга. А если посчастливится застать рассвет на площади, то перед вами откроется удивительное зрелище: первые лучи солнца, проходя сквозь шар и касаясь витражей, создают узор невероятной красоты.

От площади исходят четыре главные улицы, именуемые, конечно же, в честь сторон света. У каждой – свой цвет брусчатки: на нашей выложена тёмно-красная, на Южной – коричневая, на Западной – зелёная, на Северной – синяя. Когда улицы сходятся в центре, у фонтана, мостовая образует узор спирали, объединяя все цвета.

На Восточной улице здания невысокие – не более трёх этажей. Фасады имеют форму колокола или треугольника. У каждого строения есть своя табличка, на которой указаны улица, номер, а также имя человека, построившего его.

Здание было возведено моим прадедом.На лицевой стороне нашего дома вывеска гласит: «Аним, Восточная улица, 306. Дом Александра Шер».

Вдруг к окну подошла Лили. Вид у неё был озабоченный; заметив меня, она помахала рукой. Я ответила приветственным жестом и направилась к Маркусу.

Глава 2