Жестокеры

Видя, что я по-прежнему ничего не понимаю, редактор улыбнулась.

– Мой вам совет: прекратите ваши попытки устроится куда-либо иллюстратором. Вам надо говорить людям то, что именно вы хотите им сказать. Ведь вы же сами прекрасно знаете, что рисовать, кого рисовать и как это делать, – и вам не нужно, чтобы кто-то вам это диктовал. Такому человеку надо создавать свои полотна. Вы не иллюстратор, моя милая. Вы – Художник. Но пока совсем в зачаточном состоянии. Я вижу, что вам еще расти и расти.

Я ушам своим не верила! Невероятно! Ведь, кроме Дима, никто этого во мне не видел. А эта заметила сразу – буквально с первого взгляда!

– Я очень этого хочу – создавать свои полотна! Но я не знаю, как к этому прийти. И что именно я хочу изображать. И как. Я начинаю и тут же бросаю – с разными отговорками.

Это признание сорвалось с моих губ помимо моей воли. Моя собеседница какое-то время смотрела на меня, с доброй улыбкой.

– Если вы этого действительно хотите, если выбираете для себя этот невероятно радостный и вместе с тем невероятно тяжелый путь Художника, вы должны понять, что никто не найдет эти ответы за вас. Никто не проделает за вас эту огромную внутреннюю творческую работу по поиску, осмыслению, художественной переработке действительности, понимаете? Вы сами должны предпринять шаги для этого. И приготовиться к долгому пути, а не взятию этой крепости с нахрапа. Рисуйте! Рисуйте больше! Рисуйте постоянно! Ищите себя! Вы должны постоянно экспериментировать! Вы должны быть смелой! Вы должны искать свои образы и смыслы! Вы должны сформулировать свое собственное уникальное послание и выплеснуть его на полотно.

– Но портрет – это ведь просто изображение человека и все. Как он может нести в себе что-то большее?

– Найдите человека, который вас восхищает, вдохновляет! Который вам небезразличен. Чью историю вам хотелось бы рассказать, донести до зрителей. Нарисуйте его так, чтобы сам портрет рассказывал об этом человеке без слов. Найдите себе вдохновляющую модель, и тогда вы поймете, что портрет – это не просто изображение человека. Тогда вы поймете, что человек – это целая история. Когда вы это поймете, когда захотите рассказать всем историю этого человека, вы будете знать, как его нарисовать. И тогда – все у вас получится!

– Вдохновляющая модель! – я горько улыбнулась. – Да кем сейчас вдохновиться? Героинями с мегащитов?

Редактор улыбнулась.

– Зачем же? Есть много прекрасных достойных людей, которых не показывают по этим огромным говорящим коробкам. Да, таким как вы, непросто. Вы, если выразиться современным языком, «не в тренде». Безусловно, повезло тем, кто попал в эту волну. Жизнь дается им гораздо легче. А когда ты не находишь понимания и поддержки себе и своим взглядам, требуются огромные силы и мужество, чтобы продолжать делать то, что считаешь важным и правильным. Но это и есть ваша проверка – пройдете вы ее или нет? Понимаете, можно бесконечно сетовать на то, какие сейчас тренды. А можно оставить в покое этот несчастный несовершенный мир и начать самой их создавать, эти самые тренды, в соответствии со своими взглядами и идеалами. А там, глядишь, и другие люди захотят разделить их с вами – если вы будете честной, смелой и убедительной. А что касается мегащитов – то их и вовсе не стоит смотреть. Тем более на них равняться.

Я сама не верила, что слышу эти слова от редактора модного журнала! Я смотрела на эту невероятную женщину со слезами благодарности. Мне хотелось подойти и крепко ее обнять.

– И вот еще что… Мне, конечно, не платят за советы, но позвольте дать вам еще один: не относитесь к себе так. Никогда! Вы – в первую очередь вы сами – должны ценить и уважать себя, как художника. А вы словно стесняетесь этого. Словно извиняетесь: извините, люди добрые, так уж получилось, что я рисую… Не надо так! Гордитесь тем, что вы делаете! Гордитесь собой за то, что вы это можете! Придите ко мне в следующий раз и гордо заявите: «Я – художник. И плевать я хотела на ваши тренды. На тот стиль, которой вы от меня требуете. У меня – свой стиль. И вы все его полюбите». Тогда, только тогда я захочу взять вас на работу и при этом разрешить вам рисовать не то, что нужно мне, а то, что рисуете вы, понимаете? Тогда все вас захотят взять и позволят вам делать то, что вы хотите.

От всей души поблагодарив наиважнейшую в моей жизни собеседницу, я в сильнейшем смятении вышла на улицу. Ее слова, истинную ценность которых я пойму гораздо позже, произвели переворот в моей голове. Как будто из нее разом вытрясли целую груду мусора. Мне в очередной раз отказали, но я не чувствовала никакой обиды или горечи. Наоборот: горячую признательность и благодарность. Домой я пришла воодушевленная – буквально взлетела наверх по неудобным высоким ступеням. Я чувствовала всю важность этой встречи и этого разговора и знала, что вот она, та самая точка, которая станет поворотной в моей творческой судьбе.

Значимое. СВОЕ. Я горела желанием создать это настоящее произведение – такое, что оправдало бы все эти пустые потерянные годы. В котором я выскажусь, выскажу все, что передумано и перечувствовано, что наболело. Сразу скажу: тогда я не создала такого полотна. Не набросала даже эскиза. Не придумала образ. Новые заботы снова не позволили мне целиком отдаться этому действу, этой внутренней творческой работе. Да и не готова я еще была тогда к такому росту, когда, к своему собственному удивлению, ты вырастаешь из старой себя. Но я думала об этих сказанных мне словах напутствия и поддержки, постоянно держала их где-то в подсознании. Незаметно для меня самой все это время они работали.

***

Четвертое собеседование было в фотоателье. После такого воодушевляющего разговора я не хотела туда идти, но надо было что-то решать – накопленных денег почти совсем не осталось. Директор фотоателье – добродушный мужчина средних лет, по фигуре напоминающий практически идеально ровный шар – долго крутил мои рисунки в своих больших мягких ладонях. Его открытое лицо сделалось серьезным и сосредоточенным. Наконец он поднял голову и удивленно посмотрел на меня. После того, что мне в последнее время довелось слышать о своем творчестве, я готовилась к любой обратной связи. Но то, что я услышала, выбило почву у меня из-под ног.

– Мне очень нравится.

– Правда???

– Они прекрасны. Где ты этому училась?

Я пожала плечами.

– Да, собственно, нигде. Я планировала поступать, но… В общем, жизнь пошла в другом направлении.

– Да тебе это и не нужно – я имею в виду, поступать куда-то, – директор стукнул тыльной стороной ладони по моим рисункам, которые все еще держал в руке. – Ты готовый художник.

Я все еще не могла прийти в себя.

– Вы в самом деле так считаете? – недоверчиво спросила я.

Он усмехнулся.

– А зачем мне тебе врать?

С минуту мы молча смотрели друг на друга.

– А в одном журнале мне сказали, что они слишком красивы. Поэтому они никому не нужны.

– А у нас именно этого все и хотят – быть красивыми! Но не все могут. Вот ты им в этом и поможешь.

Оказалось, речь шла о художественной доработке снимков: фотографию, распечатанную на холсте, необходимо доработать несколькими мазками краски, чтобы она приобрела вид живописного полотна, а клиент предстал на ней красивым и величественным – в общем, совсем не таким, какой он в жизни.

– Ты сможешь это делать?

– Думаю, да. Ничего сложного.

Директор как-то странно на меня посмотрел.

– Вот только что ты с твоим-то талантом забыла в нашей конуре? Это место явно не для тебя. Тебе нужно что-то большее, что-то более…

Директор запнулся. Я устало на него взглянула. Я три месяца сидела без денег. Пришибленная нуждой, я понимала, что пока не могу себе этого позволить – хотеть чего-то большего.

– Хорошо-хорошо. Ситуации в жизни бывают разные, сам понимаю. Но – говорю сразу – стабильных заказов не будет. Так – периодические услуги.

– Это меня не пугает. Для меня важно рисовать. Пусть и изредка.

Пустой карман и не менее пустой кошелек заставили меня принять это предложение. Так я стала дорисовывать портреты в фотоателье. Я приходила туда, забирала снимки домой и там их дорабатывала – так мне было удобнее. Директор не обманул: стабильных заказов действительно не было. Но эти разовые заработки позволяли мне продержаться.

Через некоторое время директор завел речь о том, что хочет, наконец, вложиться в новую вывеску и рекламу: в кои-то веки у него появились на это свободные средства.

– На мегащит, конечно, пробиться не удастся. Сама понимаешь: там совсем другие деньги крутятся. Но мы напечатаемся в журнале. Разместим там фото этой… как ее…мадам… Ну которую ты рисовала в историческом платье и с пером в голове!

Он показал мне предварительный макет.

– А она согласится, чтобы ее фото напечатали в журнале? В таком виде?

– Шутишь? Эта тщеславная женщина сама на этом настаивает! Ты из нее сделала такую красотку! Хочет, чтобы все ее знакомые это увидели.

Директор с довольным видом положил руки на свой полный живот. Он сказал, что отдельно, короткой строкой, укажет в статье и мое имя.

Нечасто мне везет в жизни, практически никогда. Но в этот раз, конечно, повезло. Еще бы: случайным образом устроиться в маленькое фотоателье, выполнять периодические заказы и тут раз – один из них печатают в журнале. Да еще и с указанием моего имени! Рискнув вложиться в рекламу, директор не прогадал – клиентов заметно прибавилось. Или рекламу нам обеспечили рекомендации той довольной клиентки, оставшейся в таком восторге от своего портрета. Когда я работала над этим заказом, я и не знала, кто она. Оказалась, это была известная и влиятельная в городе женщина.

К моему удивлению, и к удивлению директора салона, услуга доработки фотографий вдруг начала пользоваться спросом: находилось немало людей, готовых платить деньги за то, чтобы их представили в виде живописного полотна. Люди хотели получить не бездушную фотокарточку, а полноценный портрет. Вскоре клиенты стали спрашивать: а можно ли заказать не доработанную фотографию, а просто свой портрет, полностью написанный художником? Это было не совсем в нашем профиле – мы все-таки фотоателье, – но предприимчивый директор с готовностью отозвался на этот неожиданный спрос.

– Будешь рисовать их сразу маслом, если они так хотят!

И я стала писать портреты – по фотокарточкам клиентов. Глядя на меня, директор добродушно покачивал головой:

– Ты ведь скоро уйдешь от нас. Тебя заберут отсюда. Не переживай. Заранее говорю, что проклинать тебя за это я не буду.

***

Вскоре произошло странное событие, истинного смысла которого я долго еще не понимала.

Как-то вечером – я как раз была занята написанием портрета очередного клиента – в мою дверь тихонько постучали. Звонка в каморке бабушки Фриды не было, поэтому неожиданный стук не удивил бы меня, да вот только ко мне редко кто-то приходил. С чувством непонятной тревоги я подошла к двери и какое-то время стояла, не решаясь ее открыть. Стук не повторялся. Не зная, ушел этот человек или нет, я осторожно приоткрыла дверь. И вздрогнула: за ней стоял невысокий щуплый мужчина щеголеватого вида и с дежурной отработанной улыбкой человека, который за эту улыбку получает неплохие деньги.

– Добрый вечер! Я – Вестовой клуба X/Y. Имею честь вручить вам приглашение на сегодняшнее вечернее мероприятие.

И пока я размышляла над значением слова «вестовой», он всучил мне конверт нехорошего бледно-розового, какого-то неживого цвета. Я задумчиво вертела конверт в руках, не решаясь его открыть. Я поймала себя на странном, мне самой непонятном ощущении брезгливости.

– А… это точно мне?

– Совершенно точно. Я уверен.

Вестовой неприятно улыбнулся.

– Странно… Но я никого не знаю в этом клубе. Кто мог меня пригласить? Что за мероприятие?

– Не имею представления, я всего лишь Вестовой, – посланник прикинулся равнодушным. – Я знаю только одно: на конверте ваше имя и ваш адрес.

Я посмотрела: это действительно было так. Вестовой не уходил, очевидно, ожидая моего ответа. Я не знала, что ему сказать. Внезапно меня осенила догадка.

– Это как-то связано с тем, что я рисую, да? Ну, с моими портретами? Они увидели рекламу в журнале? Мне хотят сделать заказ?

– Да! – Вестовой радостно ухватился за мою мысль. – В точку!

При этом он ткнул в мою сторону пальцем. Было что-то неприятно фамильярное в этом его жесте. Что-то в этом подозрительном типе и во всей этой ситуации меня настораживало. И потом: откуда эти люди могли узнать мой адрес? Его-то в журнале не было…

– Если вам нужно передать от меня ответ… Вы знаете, скажите, что я не приду.

Я протянула Вестовому так и не вскрытый конверт, но он отвел мою руку и мерзко рассмеялся.

– Да вы прочитайте, девушка! Прочитайте сначала, что там написано. Что ж вы сразу «не приду»? Поверьте: вам нужно там быть. Придите хотя бы из любопытства. Всего доброго!

Манерно раскланявшись и продолжая премерзко посмеиваться, Вестовой удалился в сторону лестницы.

В клубе X/Y меня поразила на редкость неприятная, гнетущая атмосфера. Я не могла понять, что ее создавало: грубые кирпичные стены, которые придавали помещению вид гаража или склада, или единичные светильники, которых было слишком мало, чтобы осветить такой огромный зал. Было темно, тесно, душно и очень шумно. Подвыпившие люди прижимались друг к другу на танцполе, образуя какую-то единую копошащуюся массу. В зале стояло несколько столов для бильярда, но никто не играл. Вместо этого на зеленом сукне сидели и даже лежали в развязных позах особо подвыпившие посетители, продолжая при этом потягивать из прозрачных бокалов золотисто-коричневую жидкость.

Было видно, что клуб, несмотря на всю неказистость его интерьера, пользуется успехом – все столики были заняты. Они были расставлены как попало, хаотично, слишком близко друг к другу, и было неудобно пробираться между ними. Я то и дело задевала кого-то из сидящих и неловко извинялась. Внезапно лежащая на одном из бильярдных столов женщина громко расхохоталась и бросила шар об стену. Я невольно вздрогнула. Мой испуг, казалось, позабавил стоящих вокруг стола мужчин. Они заинтересованно уставились на меня. Я поспешила скрыться в темноте.

В приглашении не было указано, с кем у меня назначена встреча. Я подумала об этом только сейчас, оказавшись в клубе. Собственно, в том весьма вычурно и пафосно составленном послании не было никакой конкретной информации, кроме места и времени – клуб X/Y, вторник, 21.00. Еще я отметила, что в таком коротком и простом тексте было слишком много орфографических ошибок.

Скрестив руки на груди, я стояла возле барной стойки, надеясь, что тот, кто адресовал мне это анонимное приглашение, увидит меня сам. Мне хотелось, чтобы это произошло как можно быстрее: мне было крайне неуютно здесь. Хотелось немедленно уйти. Я все время чувствовала на себе чей-то настойчивый взгляд. Я искала в толпе обладателя этого взгляда, но не находила того, кто мог бы следить за мной. От сигаретного дыма, тесноты и шума кружилась голова. Было трудно дышать. За неимением другой одежды для выхода в такие места я надела свое бархатное бордовое платье и теперь чувствовала себя в нем неловко – слишком торжественное и закрытое, оно явно не вписывалось в формат заведения. Я чувствовала, что выделяюсь на фоне всей этой полуголой лоснящейся публики. Странно, но при этом мне казалось, что голая здесь я – и это в таком-то закрытом платье. По-крайней мере, так я себя почему-то ощущала. Я всматривалась в лица посетителей, по глазам пытаясь понять, кто их них мог назначить мне встречу, а теперь сидит и смотрит на меня. Но когда я встречалась с кем-то из них взглядом, в их пьяных глазах загоралось лишь что-то похожее на похотливое любопытство. Я спешила отвернуться. Было не похоже, чтобы кто-то из этих людей ждал меня здесь. Но кто же из них отправил мне это странное послание?

В конце концов, я присела за столик в самом дальнем и темном углу, где меня никто не мог увидеть. Я быстро провела взглядом по залу, чтобы в этом убедиться. Публика, казалось, была занята своими беседами, курением, поглощением алкоголя и ленивыми развязными танцами. Никто не обращал на меня внимания. Но я по-прежнему чувствовала на себе чей-то пристальный взгляд, от которого по моей спине пробегали мурашки. Я чувствовала его даже здесь – в том темном углу, в котором я спряталась. От неловкости я стала собирать пылинки со своего бархатного платья. Я понимала, что выгляжу глупо. Вдруг передо мной возник официант с бутылкой и бокалом.

– Это вам.

Я удивленно подняла глаза.

– От кого?

Официант, хитро улыбаясь, опустил глаза, наполнил бокал и отошел, ничего не ответив. Не притронувшись к алкоголю, я встала и снова прошла к барной стойке.

– Мне назначили здесь встречу, но… – я смутилась, – не знаю, кто. Может, кто-нибудь вас предупреждал, что-то просил передать?

Не отрывая глаз от тщательно протираемого им бокала, огромный бородатый бармен отрицательно покачал головой. Я отошла от стойки и еще некоторое время походила по залу. Я чувствовала себя здесь не в своей тарелке. И зачем я только сюда пришла? И с чего я взяла, что меня пригласили ради моих рисунков? Какая же я наивная! Это просто чья-то дурацкая шутка. Сквозь толпу я продвигалась к выходу. Тот самый взгляд, невидимого хозяина которого мне так и не удалось вычислить, напоследок больно резанул мне голени. Открыв дверь, я вырвалась на ночную улицу. Отойдя на несколько шагов, я обернулась и посмотрела на здание клуба.

– Жуткое место!

Я почти побежала в сторону дома. Мне не терпелось поскорее укрыться, а также – почему-то – непременно встать под душ.

***

Странности продолжились на следующий день необычным телефонным звонком. Я как раз была в фотоателье, получала очередной заказ. От неожиданного звонка я вздрогнула. И очень удивилась, когда администратор, удивленная не меньше меня, передала мне трубку.

– Я слушаю.

В ответ меня поприветствовал хриплый вкрадчивый голос. Женщина на том конце провода представилась директором салона «Искусство жить».

– Вы наверняка про нас слышали!

«Искусство жить»? Я точно никогда не слышала этого смешного претенциозного названия. Не дожидаясь моего ответа, женщина перешла к делу:

– Я хочу пригласить вас на собеседование.

Я посмотрела на администратора, которая стояла рядом. Встретив мой взгляд, она отошла и занялась разбором конвертов.

– Простите, но у меня уже есть работа.

Хриплоголосая женщина усмехнулась.

– Такая девушка и хватает редкие заказы в захудалом фотосалоне… Что ждет вас там?

– Что, простите?

– Я говорю, что фотоателье, наверно, не самое подходящее место для столь перспективного работника. Молчите. Вы меня слушаете? – насмешливо поинтересовался голос.

– Да.

– Так вы придете ко мне на собеседование?

– Простите, нет.

Насмешливый тон внезапно сменился обиженным:

– Вот странная! Вы могли бы сверкать в золоте, а вы! Одинокая, нереализованная…

Я вновь не поверила своим ушам.

– Простите, что вы сейчас сказали?

Администратор обернулась и посмотрела на меня.

– Я говорю, что прискорбно, когда талантливый работник не реализует свой потенциал, – невозмутимо ответила трубка.

Мне снова показалось, что вначале моя собеседница сказала что-то другое, а потом быстро исправилась. Я отвела трубку от уха и зачем-то посмотрела на нее: словно трубка могла дать мне объяснения. Этот странный разговор нужно было прекращать.

– Извините, я больше не могу с вами разговаривать.

– Когда мне перезвонить? – не отцеплялся от меня этот прилипчивый голос.

Я положила трубку. Бесцеремонность незнакомки, ее непонятные двусмысленные фразы вызвали во мне раздражение и какое-то странное беспокойство. Подошедшая девушка-администратор всматривалась в мое лицо.

– С кем это ты?

Я попыталась беззаботно улыбнуться.

– Да сумасшедшая какая-то!

В следующий раз «сумасшедшая» позвонила на мой личный номер (и где она только его достала?).

– Простите мою назойливость, но это опять я – директор салона «Искусство жить».

«Интересно, кто дал ей мой телефон?» – подумала я.

Незнакомка сама ответила на мой незаданный вопрос:

– Мне дали ваш номер наши с вами… общие знакомые, – в ее голосе мне послышалась насмешка. – Вот я вам и позвонила.

Я подняла брови: общие знакомые?

– Я все же приглашаю вас на собеседование. Мне очень нужны работницы. А найти путнего человека так трудно…

Мне еще больше захотелось от нее отделаться, но я не могла придумать, как. Я отвечала совсем не то, что хотела.

– А чем занимается ваша фирма? – зачем-то спросила я, хотя мне это было совершенно не интересно.

– Об этом давайте поговорим при встрече.

– А нужно ли нам встречаться? Вы же ничего обо мне не знаете. И о себе ничего не говорите.

Женщина рассмеялась.

– О, я знаю о вас все! – И быстро добавила: – Ведь передо мной лежит ваше резюме.

Сказать, что я была удивлена еще больше – это ничего не сказать. Я молчала, пытаясь вспомнить, как давно и кому я рассылала свое резюме.

«Кадровое агентство, – внезапно осенило меня. – Только зачем: я ведь уже нашла работу?»

– Вы знаете, у меня уже есть работа, и менять ее я пока не собираюсь.

– Временная, как всегда, – услышала я презрительный голос. – Что, неужели нравится скакать с одной работы на другую? Не надоело еще?

Кровь бросилась мне в лицо.

– Что?

– Я говорю, текучка кадров сейчас огромная! – невозмутимо заметила женщина.

И опять мне послышалось, что сначала она сказала что-то другое.

– Жаль, что такая девушка и не может найти себе подходящее место, на котором ее достоинства были бы оценены в полной мере. В том числе и размером заработной платы.

– Простите, но моя нынешняя работа меня вполне устраивает.

– Ваш фотосалон все равно скоро закроется… А наша фирма перспективная. Мы крепко стоим на ногах. Подумайте!

Я положила трубку. Об этом странном звонке я думала всю ночь. А потом еще и весь следующий день. Откуда у этой женщины мой номер? Кто она такая? Зачем она мне названивает?

Пришел директор. В тот день он был каким-то грустным и удрученным. Он словно избегал встречаться взглядом с кем-либо из сотрудников. Спросить его, в чем дело, я не решилась.

***

Через несколько дней весть о закрытии фотоателье прозвучала как гром среди ясного неба. Для всех, но не для меня.

Каким непривычно поникшим был наш обычно такой жизнерадостный, румяный и оптимистичный директор. Казалось, за эти несколько дней он даже похудел от переживаний, сдулся, как воздушный шарик, из которого выпустили воздух. Я смотрела на него с грустью и сочувствием. Он сам не понимал, почему закрывается его маленький бизнес. Понимал только, что сделать ничего не может. И кому он перешел дорогу?

– Я сам не могу взять в толк, как это произошло. Как им это удалось? Вот, – он протянул мне какую-то измятую записку, – на днях прислали. Не знаю, кто и зачем. А потом прислали и официальный документ. Предельно ясный и понятный.

Я развернула листок и прочла:

«Это будит забавно».

И все – ни подписи, ни объяснений.

– Как думаешь, что все это значит? – спросил директор. – Я ничего не понимаю.

Я пожала плечами и отрицательно помотала головой. Я тоже ничего не понимала. Но сердце сжалось от какого-то неприятного предчувствия.

Той ночью мне в очередной раз приснился этот мучительный, повторяющийся сон: про раненого, которого я таскаю по улицам города …sk, но ничем не могу ему помочь. К тому времени я уже глубоко ненавидела этот чертов город. За то, что все в нем так непонятно, так абсурдно. Не так, как должно быть! Лишившись с таким трудом найденной подработки, я совсем упала духом. Мне казалось, что все мои начинания терпят крах и так будет всегда. Я снова заперлась в своей тесной комнатушке и – от разочарования и от избытка свободного времени – в очередной раз погрязла в самокопании. С бутылкой пива и пакетиком чипсов сидела я на диване, укутавшись в старый бабушкин плед и вспоминая все, что со мной произошло за последние годы. Думала я и том, что ждет меня в будущем. Я понимала, что вскоре мне придется снова включиться в эту игру: искать очередную работу, притворяясь, что я всю жизнь мечтала продавать пластиковые плинтуса или садовые фигуры, получать в ответ лживое заверение, что ко мне будут относиться по-человечески и вознаградят мои усилия достойной зарплатой и хорошими условиями труда. Мне придется вновь пойти на эту сделку по невыгодной продаже себя и всего своего времени, и меня вновь поглотит та же суета и тягомотина. Снова начнется жизнь, растрачиваемая на то, чтобы зарабатывать деньги на то, чтобы просто питаться.

Я бесцельно скиталась по городу, словно не зная, куда себя приткнуть. Сама не помню, как в тот вечер я оказалась в том отдаленном районе. Стоял декабрь, и была дикая стужа. И еще – резкий ледяной ветер, который пронизывал до самых костей. Я долго стояла на остановке, напрасно ожидая автобуса, который потерял совесть и не собирался приезжать. Его все не было и не было, и пальцы моих рук закоченели – согревать их дыханием было бесполезно. Пальцев ног я не чувствовала совсем. В своей тоненькой куртке я замерзла так, что до боли закололо в сердце. Рядом с остановкой был цветочный павильон. Неприятное воспоминание… Впрочем, с этим городом только такие воспоминания у меня и связаны. Потянув за ручку пластиковую дверь, я оказалась в теплом душном помещении, наполненном запахом мертвых цветов. Встав у стеклянной витрины и глядя на ночной город, я разминала замерзшие пальцы. Их ломило, и они не хотели слушаться.