Полюби меня в следующей жизни

Перед глазами вихрем проносились образы: родители, Софи, Кайл. Каждое воспоминание будто ударяло в грудь – тиски сжимались всё сильнее, перекрывая дыхание. Я уже не различала лиц: перед внутренним взором вновь возник монстр с кровожадной улыбкой. Казалось, я снова ощущаю тот тошнотворный запах, снова погружаюсь в кошмар. Слезы катились по щекам, тело била нервная дрожь, а эмоции накалялись до точки кипения.

И вдруг – лёгкое прикосновение к щеке. Тёплая ладонь нежно скользнула по коже, и в тот же миг паника отступила. Я снова смогла дышать. В воздухе разлился свежий аромат дождя и утренней листвы. Тиски на груди ослабевали, словно кто‑то медленно разжимал невидимые пальцы. Я закрыла глаза, желая навсегда остаться в этом мгновении, раствориться в тепле и спокойствии.

Резкий звук уведомления на телефоне обрушил на меня ледяную реальность. Я распахнула глаза – в машине никого не было. Абсолютная пустота.

«Кто это был?» – мысль пронзила сознание. Прикосновение ощущалось так отчётливо, что я невольно провела рукой по щеке.

Горький смешок сорвался с губ: «Кажется, я схожу с ума…»

Взяв телефон, увидела сообщение от Тома: рецепт новых лекарств и подробная инструкция. Быстро нашла ближайшую аптеку через навигатор, завела мотор. Прежде чем выехать, сделала несколько глубоких вдохов, прислушиваясь к себе. Тревога постепенно отступала, оставляя после себя лишь лёгкую дрожь в пальцах. Собравшись с духом, выехала с парковки.

К кафе я подъехала ровно в два. До встречи оставалось десять минут. В зеркале заднего вида поправила макияж, пригладила волосы, заставила себя улыбнуться отражению. Выйдя из машины, размеренно зашагала ко входу – стук каблуков по каменной плитке помогал сосредоточиться.

У дверей меня встретил приветливый администратор:

– Добрый день! У вас забронирован столик? – его взгляд скользнул по моему костюму, задержался на лице.

– Да, я встречаюсь с мистером Беккером, – ответила я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно.

– Мистер Беккер ожидает вас. Позвольте провести.Он сверился с журналом, затем галантно указал на проход:

Я последовала за ним между столиков. Интерьер кафе радовал глаз: тёплые оттенки голубого и кремового, лаконичная мебель, живые цветы на столах. В воздухе плыли ароматы свежей выпечки и пряных трав, а из скрытых динамиков лилась мягкая джазовая мелодия. Это место словно приглашало замедлиться, выдохнуть, забыть о тревогах.

Администратор подвёл меня к столику и бесшумно удалился. Из‑за стола поднялся мужчина средних лет. Его каштановые волосы с лёгкой проседью были небрежно уложены, а коричневый костюм сидел безупречно.

– Мисс Кембэл, полагаю?Мистер Беккер окинул меня внимательным взглядом карих глаз, в уголках которых прятались паутинки морщин. Его улыбка выглядела искренней, когда он протянул руку:

– Да, а вы – мистер Беккер? – я ответила на рукопожатие, отметив тепло его ладони.

– Именно так. – Он указал на стул напротив. – Присаживайтесь.

– Вы что‑нибудь закажете?Когда я села, он тут же подозвал официантку:

– Зелёный чай и булочку «Челси», пожалуйста, – произнесла я, встретившись взглядом с официанткой. Та кивнула и исчезла.

– Вам, наверное, интересно, зачем я попросил о встрече? – Он выдержал паузу, изучающе глядя на меня. – Скажите, могу я обращаться к вам по имени?Беккер аккуратно развернул салфетку, его пальцы слегка постукивали по столу – едва заметный признак нетерпения.

– Конечно, – выдавила улыбку.Я сцепила пальцы под столом, чувствуя, как ногти впиваются в кожу.

– Что ж, буду краток. Мистер Грэнхолм внёс корректировки в ваш контракт. – Его ладонь замерла на столе, большой палец перестал постукивать. – Он хотел бы, чтобы вы проживали на территории его поместья и лично курировали все организационные моменты. Разумеется, вознаграждение будет увеличено.

Мир будто замер. В ушах зазвенело, а сердце пропустило удар, прежде чем забиться с бешеной скоростью. Я уставилась на Беккера, пытаясь осмыслить слова.

– Вам предоставят личную комнату с кабинетом, – продолжил он, заметив моё замешательство. – Мистер Грэнхолм также компенсирует расходы на отель. Если вы согласны, личный водитель заберёт вас в воскресенье.

– Личный водитель? Но я приехала на машине… могла бы доехать сама…Официантка поставила передо мной чай и булочку, но аппетит пропал. Я нервно поправила край пиджака:

– Боюсь, это затруднительно. Поместье находится в лесной глуши, дорога сложная. Водитель знает маршрут и обеспечит комфорт, – его тон не допускал возражений.

Я молчала, разглядывая узор на чашке. В голове крутились мысли: «Это шанс. Но почему так? Почему нельзя остаться в городе?»

– Я принимаю условия, – наконец произнесла, не поднимая глаз.

– Отлично! Я знал, что вы разумная девушка. – Беккер поднялся. – Мне пора на следующую встречу. Я свяжусь с вами, чтобы уточнить время приезда водителя. Ах да, ваш заказ уже оплачен – здесь лучшая кондитерская в городе. Всего доброго, мисс Кембэл.

– До свидания, – прошептала я, глядя, как он уходит.

Кафе больше не казалось уютным. Свет стал резким, музыка – навязчивой. Я сделала глоток чая – он оказался безвкусным. В голове билась одна мысль:

«Что ждёт меня в этом поместье?»

Глава 9

Я не помню, сколько времени просидела в кафе. В отель вернулась, когда солнце уже медленно садилось за горизонт, окрашивая небо в багряные и золотые тона. На душе скреблись кошки – тревожные, царапающие изнутри.

В номере я двигалась как в тумане: переоделась на автомате, рассеянно поплелась в душ. Стоя под струями воды, пыталась обрести хоть крупицу внутреннего спокойствия. Горячие капли обжигали кожу, но вместо дискомфорта я ощущала странное, почти мучительное удовольствие – будто физическая боль могла заглушить душевные терзания.

Острое чувство одиночества накрывало с головой, затмевая всё остальное.

«Жалкая», – прошипел внутренний голос.

Я сделала напор воды сильнее, словно пытаясь заглушить эти слова, не дать подсознанию достучаться до меня. Глубоко вздохнула, моргнула – но тревога по‑прежнему цепко сжимала душу.

Выключив воду, вышла из душевой. Тело дрожало от холода, но я словно не замечала этого. В тот момент мне казалось, что я вообще не в состоянии испытывать какие‑либо чувства.

Рухнув на кровать, прикрыла глаза. Мысли роились в голове, но сосредоточиться ни на одной не получалось. Повернувшись на бок, обняла подушку – прохладная ткань приятно саднила кожу лица.

Чуть приоткрыв глаза, бесцельно уставилась в окно. Догорающее алым небо и тяжёлые тучи словно отражали меланхолию моей души. Жаль, что не захватила с собой карандаши и блокнот. При всей моей любви к графическому планшету, он не мог полностью заменить ощущение карандаша в руке, запах красок. Рисование было моим способом сбежать из реальности, выплеснуть накопившиеся эмоции.

«А чего ты вообще хочешь, Лина?»Сейчас, лёжа в пустом номере, я мысленно спросила себя:

Ответ пришёл почти сразу: мне безумно хотелось сбежать, оказаться где‑то очень далеко – в другом мире. Мире искусства, живописи, картин.

Устало сев на кровати, я задумчиво осмотрела комнату. Взгляд невольно зацепился за знакомую обложку дневника, притаившуюся на прикроватной тумбочке.

Поднявшись, взяла потрёпанную от времени тетрадку. Её уголки были загнуты, края страниц слегка пожелтели, а кожаная обложка – исцарапана и вытерта в тех местах, где пальцы машинально поглаживали её в моменты раздумий.

Медленно пролистывая страницы, я погружалась в прошлое. Каждая запись – словно маленький портал в тот день, когда я выводила эти строки:

«12 марта. Сегодня впервые попробовала рисовать углём. Руки дрожали так, что линии выходили кривыми, но в этом была своя прелесть – будто сама неуверенность становилась частью рисунка…»

«5 июня. Снова снился тот лес. На этот раз я смогла разглядеть тропинку. Может, если пойти по ней, найду выход?..»

«21 августа. Папа сказал: „Страхи – как тени: чем больше на них смотришь, тем больше они растут“. Записала, чтобы не забыть».

Я закрыла глаза, прижав дневник к груди. Запах старой бумаги и чернил окутал меня, словно одеяло, сотканное из воспоминаний. В голове крутились обрывки снов, разговоров, случайных фраз – всё смешивалось в хаотичный узор, который я никак не могла разгадать.

На последней странице обнаружилась закладка – засушенный гербарий, который когда‑то подарила Софи. Его лепестки почти рассыпались в пыль, но форма ещё угадывалась. Я провела по ним кончиком пальца, вспоминая тот день:

– Не обычный! – она топнула ногой. – Он волшебный. Просто ты пока не видишь.– Держи! – Софи протянула мне маленький фиолетовый цветок с неровными краями. – Это «ночная звезда». Мама говорила, он отгоняет плохие сны. – Но он же обычный… – я недоверчиво покрутила в руках причудливый гербарий.

Теперь, спустя годы, я снова смотрела на него – хрупкий, почти исчезнувший, но всё ещё хранящий тепло той дружбы.

Среди записей нашла целые разделы, посвящённые Брайану: наши встречи, разговоры, споры, смех, тихие вечера и болезненное расставание.

Первая встреча :

14 апреля. Сегодня в кафе на углу встретила парня с безумной улыбкой. Он перепутал мой кофе со своим и даже не заметил! Когда понял, рассмеялся так заразительно, что я не смогла злиться. Предложил угостить меня новым. Так и познакомились. Его зовут Брайан.

Приписка карандашом: «У него смешные ямочки на щеках, когда он смеётся».

Тогда я даже не представляла, насколько он войдёт в мою жизнь. А сейчас… сейчас от одной мысли о той беззаботной улыбке комок подступает к горлу. Почему воспоминания, которые когда‑то согревали, теперь режут, как осколки?

Первые свидания :

29 апреля. Мы снова встретились. На этот раз он привёл меня в парк, где растут старые дубы. Рассказал, что в детстве прятался там от дождя и мечтал стать пиратом. Я смеялась до слёз. Он умеет делать обычные вещи волшебными.

Перечитываю эти строки и чувствую, как внутри всё сжимается. Тот запах старой бумаги, его тихий голос, свет из окна… Почему я не ценила это тогда так, как ценю сейчас? Каждое мгновение кажется драгоценным – и невыносимо далёким.

7 мая. Брайан показал мне свой тайный уголок – маленькую библиотеку в подвале старого дома. Там пахло бумагой и временем. Он читал мне вслух «Маленького принца», а я думала: «Как же мне повезло его встретить».

Совместные моменты :

3 июня. Сегодня мы впервые поссорились. Из‑за ерунды – он хотел пойти на концерт рок‑группы, а я мечтала о выставке импрессионистов. Кричали, хлопали дверью. А потом он принёс мне букет из полевых цветов и записку: «Прости. Давай на выставку, а потом на рок? Обещаю не зевать у картин».

18 июля. Поездка на море. Мы спали в палатке, а утром проснулись от того, что на нас прыгал рыжий кот. Брайан сказал: «Это знак – наша жизнь будет такой же дикой и уютной». Я согласилась.

Я провожу пальцем по этим словам, и перед глазами встаёт то утро: солнце, песок, его рука на моей щеке. Как можно одновременно так сильно скучать и так больно вспоминать? Это как держать в руках что‑то хрупкое – боишься сжать сильнее, чтобы не разбить, но и отпустить не можешь.

Между страниц я нашла наши старые фото…

Вот наше первое селфи у того самого кафе – мы оба смеёмся, кофе проливается на его рубашку. Вот мы в парке – я в его куртке, он обнимает меня сзади, а на заднем плане опадают золотые листья.

А вот тут мы на море – мокрые волосы, песок на щеках, но такие счастливые лица.

Каждый раз, глядя на эти снимки, я ловлю себя на том, что задерживаю дыхание. Вот он – настоящий, тёплый, живой. А потом вспоминаю, что это только изображение.

15 февраля. Мы наконец съехались! Сегодня перевезли последние коробки. В нашей квартире пахнет свежей краской и кофе. Брайан развесил по стенам мои эскизы – сказал, что это «наше первое совместное искусство». Вечером сидели на полу среди подушек, ели пиццу и смеялись над тем, как неуклюже собрали книжную полку. Я чувствую: это начало чего‑то настоящего.

Настоящего как же, горько усмехнувшись переворачиваю страницу.

8 апреля. Сегодня я решилась. Долго собиралась с духом – и наконец рассказала Брайану о кошмарах. О том, как по ночам вижу один и тот же сон, как кто‑то шепчет моё имя, как просыпаюсь в холодном поту. Показала таблетки, которые принимаю уже несколько лет. Боялась, что он отстранится, но он просто обнял меня и сказал: «Мы справимся. Ты не одна». На секунду мне показалось, что всё будет хорошо.

Приписка карандашом: «Он просыпается раньше меня и готовит кофе. А ещё оставляет записки на холодильнике: „Ты прекрасна“, „Не забудь пообедать“, „Люблю твои сумасшедшие идеи“. Как можно любить кого‑то так сильно?»

22 апреля. Всё рухнуло. Кто‑то из универа узнал. Не понимаю, как – я никому не говорила, кроме Брайана…

Но на следующий день в общей группе появилась моя фотография, а под ним десятки комментариев: «Психичка», «Опасная для окружающих», «Лучше держаться подальше». Я удалила соцсети, но слухи уже расползлись. В коридорах на меня смотрят как на прокажённую. Даже те, с кем я дружила полгода, теперь отворачиваются.

30 апреля. Сегодня я наконец поняла, как всё началось. Случайно наткнулась в соцсетях на переписку Эвана с кем‑то из группы. Он цинично пересказывал мои тайны – про кошмары, про таблетки, про то, как я «не в себе». А Брайан… Брайан просто рассказал ему. Своему другу. В момент слабости, за кружкой пива, не думая о последствиях.

Я закрыла дневник, прижав его к груди. Пахло старой бумагой, чернилами и – едва уловимо – тем летом, когда Брайан смеялся, а мир казался простым и ясным.

– Это символ новых начал, – сказал он. – Но если ты захочешь вернуться, просто найди меня.На последней странице лежала засушенная ромашка. Он подарил её в день нашего первого свидания:

Я провела пальцем по хрупким лепесткам. Они почти рассыпались, но форма ещё угадывалась. Как и наши воспоминания – потрёпанные, но живые.

Мои мысли прервал звонок телефона – он раздавался откуда‑то из глубины номера. Вставать не хотелось, мои мысли были где то далеко.

«А может, ну его?» – шептал внутренний голос, и я была готова поддаться на его уговоры.

Но тут же другая мысль: «А если что‑то важное?»

Мысленные метания утомляли и без того измученное сознание. Пересилив себя, я лениво поднялась с пола, откладывая дневник и принялась искать трезвонящий телефон. Нашла его лишь через несколько минут.

Растерянно замерла, глядя на дисплей. «Папа» – белыми буквами горело на тёмном экране.

– Да? – хрипло ответила я спустя пару секунд.

– В общем, с машиной я всё уладил. Завтра после обеда, перед своим отъездом, передашь ключи на ресепшен…

– Зачем? – не дослушав, перебила я. Накопившаяся усталость выплеснулась в раздражение – вышло грубее, чем нужно.

– Кажется, кто‑то не в духе? – в голосе отца прозвучала лёгкая усмешка, но за ней я отчётливо уловила беспокойство.

Жгучий стыд накрыл меня с головой. Я почувствовала, как горят щёки; прикусила их изнутри с такой силой, что на кончике языка появился металлический привкус.

– Прости, – тихо прошептала я. Слова вышли жалкими и вымученными. Я теребила ремень халата, не зная, куда деть руки.

– И кто испортил настроение моей девочке? – спросил отец. Его тон казался грозным, но я почти кожей ощущала его волнение за меня.

«Глупая! Глупая! Глупая!» – билась мысль в сознании, как раненая птица. Я тряхнула головой, зажмурилась.

– Всё хорошо, просто устала… – сказала я, сама не веря своим словам.

Папа тяжело вздохнул, и внутри меня всё скрутилось в тугой узел. В этот момент мой прогресс в терапии показался далёким, словно это происходило не со мной, а с кем‑то другим, а я была лишь сторонним наблюдателем.

– Сделаю вид, что поверил тебе, но постарайся в следующий раз придумать отмазку получше, дочь. Так вот, я договорился, и завтра вечером твою машину пригонят обратно в Сент‑Олбанс. Так что можешь спокойно ехать и работать, а мы с мамой, так и быть, приглядим за твоей красавицей, – сказал отец.

Благодарность за его помощь тёплой волной поднялась внутри. Без него я вряд ли смогла бы так быстро решить этот вопрос.

– Спасибо, пап, – сказала я.

– О чём речь, это мелочи для твоего отца, – в его голосе звучало веселье, и губы сами расплылись в слабой улыбке.

Вдруг в трубке раздалась возня, послышалось шипение и возмущённые возгласы отца.

– Что случилось?! – взволнованно воскликнула я. Внутри тут же всколыхнулось беспокойство. «Неужели что‑то случилось? А если что‑то серьёзное?»

– Пап…! – позвала я, но он не отвечал – только неразборчивые звуки из динамика.

– Кхе… кхе… – услышала я кашель отца, и сердце замерло. Я почти перестала дышать от волнения.

– Папа, что случилось? Ты в порядке? – чуть ли не крикнула я в трубку. Пальцы дрожали от беспокойства.

– Я‑то да, а вот индейка, похоже, нет, – ответил он.

– Индейка? – растерянно переспросила я, глядя на телефон, потом снова прижала его к уху. – Какая индейка?

– Для твоей мамы, – с нотками грусти произнёс папа. – Хотел сделать ей ужин‑сюрприз, запечь её любимую индейку, только вот не доглядел…

Спустя пару секунд до меня дошёл весь смысл его слов – и меня пробрал смех.

– У меня тут горе, а она смеётся! Я породил монстра! – драматично воскликнул отец, а через секунду уже смеялся вместе со мной. – Как ты думаешь, твоя мама оценит яичницу на ужин? – спросил он спустя несколько минут.

– Я уверена, она будет в восторге от любой еды, которую ты ей приготовишь, даже от сгоревшей индейки, – широко улыбаясь, произношу я. От сильного смеха в уголках глаз выступают слёзы – я быстро смахиваю их рукой.

– Хорошо, хорошо, убедила своего старика. Тогда я отключаюсь, а то боюсь не успеть до её прихода, – беззаботно говорит отец. В трубке слышно, как он гремит посудой.

– Хорошо… И, пап… постарайся не спалить яичницу, – с улыбкой произношу я. Слышу папино возмущение, но уже сбрасываю вызов.

Вернувшись в кровать, прокручиваю в голове разговор с отцом. На душе становится легко и спокойно – на короткий миг я забываю обо всех тревогах. Открываю ноутбук, захожу в свой аккаунт на Netflix, включаю один из любимых фильмов и наконец позволяю себе расслабиться. Поудобнее укутавшись в тёплое одеяло, выключаю небольшую лампу на прикроватной тумбочке. Единственные источники света – экран ноутбука и догорающий алый закат…

Весь следующий день я провела, нежась в кровати. Повезло, что после заезда так и не разобрала вещи: на сборы ушло от силы пятнадцать минут. Сильно краситься и заморачиваться не хотелось. Собрала кудри в пучок, нанесла тушь и блеск для губ. Вполне довольная внешним видом, спустилась в просторный холл отеля.

Мистер Беккер написал, что машина приедет за мной в шесть. Глянув на часы, с досадой отметила: собралась слишком рано – в запасе ещё полчаса. Подошла к ресепшену, отдала ключи, оформила выезд – всё заняло не больше пяти минут. Свободного времени оставалось слишком много…

Идея пришла неожиданно. Вчера, возвращаясь в номер, я заметила в соседнем здании небольшой канцелярский магазинчик. Улыбнувшись своим мыслям, быстро направилась к выходу. Приятное тепло разлилось в груди, пальцы дрожали от нетерпения. Хотелось как можно скорее начать рисовать: ощутить, как карандаш мягко скользит по белоснежному листу, как хаотичные штрихи обретают форму, превращаясь в нечто прекрасное.

Когда я вернулась в отель, оставалось ещё пятнадцать минут. Лениво скользя взглядом по просторному светлому холлу, зацепилась за диванчик в отдалении. Решив, что это то, что нужно, прошла к нему, устроилась поудобнее и достала новенький скетчбук. Мягко провела подушечками пальцев по обложке, потянулась в сумочку за карандашом.

Мимо пробежали несколько детей, остановились неподалёку. Краем уха уловила их разговор.

– Неправда, он существует! Мне бабушка говорила! – белокурая малышка лет шести‑семи яростно сжимала крохотные кулачки, гневно что‑то доказывая другу. Два маленьких хвостика забавно подрагивали, когда она активно вертела головой. Щёки раскраснелись, в глазах стояли слёзы.

– А доказательства у тебя есть? Нет? Значит, ты врушка! И его не существует! – мальчик лет восьми активно спорил, полностью опровергая доводы подруги. Он пытался копировать поведение взрослых – чуть хмурил брови, придавая виду важность. Детский спор набирал обороты, грозя перерасти в драку.

– А вот и нет! Бабушка сказала, что чудовище из леса поедает всех, кто туда зайдёт! И если ты встретишь его, то ни за что не смотри в его глаза! А ты просто дурак, раз не веришь! – развернувшись, малышка со слезами на глазах побежала к матери. Её маленькие хвостики очаровательно подпрыгивали.

Телефон в руке пиликнул – пришло сообщение от Беккера: водитель уже ждёт. Убрав покупку в сумку, поспешила к выходу.

Выйдя из отеля, подставила лицо тёплым лучам вечернего солнца. День был тёплым – привычно для этих краёв. Большой чёрный внедорожник стоял у самого входа. Увидев меня, водитель вышел навстречу.

– Добрый вечер, – дежурно улыбнувшись, протянула руку для рукопожатия.

Мужчина равнодушно перевёл взгляд с меня на протянутую руку, молча кивнул и забрал чемодан. Растерянно проводила взглядом его широкую спину. Щёки предательски запылали.

Тем временем мужчина убрал вещи в багажник и терпеливо ждал у открытой двери заднего сиденья. Волна стыда прокатилась по венам. Опустив глаза и сжав края куртки, молча села в машину.

В салоне пахло дорогой кожей, играла классическая музыка. Водитель молча сел за руль, завёл мотор. Я смотрела в окно, стараясь подавить внутренний стыд и неловкость.

Уотфорд – небольшой город, поэтому мы быстро выехали за его пределы. Прикрыв глаза, попыталась расслабиться и насладиться поездкой – насколько это было возможно.

Я снова в темноте. Ледяной порыв ветра растрепал волосы. В груди росло знакомое ощущение страха и безысходности. Мертвая, холодная тишина давила на слух. В нос ударил едкий смрад.

Словно по щелчку, услышала до боли знакомые шаги. В затылок кто‑то тяжело дышал. Сердце стучало в висках, дыхание участилось, кожа покрылась испариной. Волосы и одежда неприятно липли к влажному телу. Я дрожала от страха.

– Нет! Нет! НЕТ! – по щекам побежали жгучие слёзы. – Только не снова!

Я не могла остановиться – слёзы текли и текли, а я лишь беспомощно размазывала их по лицу.

– Еван… ли‑и‑и‑на… ли‑и‑и‑ина… – скрипящий мерзкий шёпот долетел до сознания. Ухо обожгло горячим дыханием, вонь стала практически невыносимой.

Вопреки сковавшему тело страху, я медленно развернулась. Но там не было ничего, кроме темноты.

Из мрака показалась рука – костлявая, с желтоватой кожей, свисающей рваными кусками, покрытая странной чёрной коркой. Она медленно тянулась ко мне. Чёрные острые когти уже были практически у лица.

От страха я не могла сдвинуться с места. Внутри всё скрутило в тугой узел. С каждой секундой в душе росло отчаяние.

– Ли‑и‑и‑н‑а‑а… – противный шёпот пробирал до костей.

Зажмурившись, попыталась закрыть уши руками – в надежде заглушить мерзкий голос.

– Нет… нет… нет… – шептала в пустоту, глотая слёзы.

Рука чудовища добралась до шеи, сомкнула на ней уродливые пальцы, полностью перекрывая доступ к кислороду. Я пыталась поймать ртом хоть немного воздуха, но мёртвая хватка монстра лишала этой возможности.

В глазах всё начало плыть, предметы смешивались, растворяясь в темноте. Звуки становились далёкими. Сознание постепенно затягивала туманная воронка.

– Бе‑е‑е‑ег‑г‑г‑и‑и… – это было последнее, что я успела услышать, прежде чем провалиться в спасительный мрак…

Глава 10

Первое, что я ощутила, открыв глаза, – невыносимое жжение в лёгких, будто внутрь залили раскалённый металл. По спине и вискам стекали капли пота, тело била мелкая дрожь, а мышцы сводило от напряжения. Перед глазами всё ещё стояла жуткая картина: рука, сжимающая моё горло, – и я невольно потянулась к шее, ощупывая кожу трясущимися пальцами. На глазах выступили слёзы, внутри разрасталась тяжёлая, давящая обречённость, словно кто‑то навалился на грудь каменной плитой. Я чувствовала: ещё немного – и позорно расплачусь на заднем сиденье чужого автомобиля.

«Дыши, Лина, просто дыши. Это лишь очередной кошмар», – повторяла я про себя, словно мантру. Но слова не помогали. Мысли, будто взбесившиеся пчёлы, роились в голове, снова и снова прокручивая сцены ночного ужаса. Каждая деталь всплывала с пугающей ясностью: холод пальцев на шее, хриплый шёпот, тьма, поглощающая всё вокруг.