скачать книгу бесплатно
Два друга – недруга: Есенин плюс Мариенгоф
Джабраил Алиев
Повесть о жизни и творчестве двух неординарных друзей поэтов: Есенина и Мариенгофа. Произведение написано по мотивам воспоминаний знавших Есенина и Мариенгофа людей. Повесть читается очень легко и увлекательно.
Два друга – недруга: Есенин плюс Мариенгоф
Джабраил Алиев
© Джабраил Алиев, 2021
ISBN 978-5-0053-6143-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Два друга – недруга: Есенин плюс Мариенгоф
П о в е с т ь
П р о л о г
Почему я решил написать о дружбе Сергея Есенина с Анатолием Мариенгофом?
С творчеством Есенина я познакомился, когда учился где – то в 8 классе.
После этого, стало интересно, узнать как жил поэт и какое у него было окружение. И начал очень скрупулезно изучать биографии писателей, которые входили в литературную группировку под изысканно модным названием «имажинизм».
Хотелось узнать, какую роль в ней играл Есенин, с кем он дружил, а с кем возможно и враждовал.
И оказалось, что как не крути, а лучшим другом и… одновременно недругом Есенина все-таки был и остался поэт, прозаик и драматург Анатолий Борисович Мариенгоф.
Без малого четыре года они дружили, пока не случилась между ними очень серьезная размолвка в конце 1923 года.
И главная причина: пресловутый имажинизм.
Воспоминания Мариенгофа о Есенине после гибели последнего, очень многим близким и знакомым поэта не понравились.
Чем руководствовался Анатолий Борисович, когда писал свои мемуары совершенно невозможно понять.
Так случилось, что мне довелось увидеться и поговорить в 1984 году с известным писателем Леонидом Леоновым, который дружил в свое время с Есениным.
Я тогда служил в армии, и было мне 19 лет. Группа писателей приехала выступать перед солдатами. Когда я увидел Леонова, не поверил своим глазам. Еще бы: ведь это был именно тот человек, который являлся когда- то другом самого Есенина.
Так как я был комсоргом, и тоже должен был принимать участие в приеме гостей, то и попросил (пользуясь, случаем) Леонида Максимовича рассказать о его дружбе с Есениным. Но он не особо был расположен к воспоминаниям.
Однако когда я сказал, что мы будем отмечать в 1985 году 90 – летие поэта у нас в полку и поэтому хотелось бы узнать какие-то свежие интересные факты, он согласился.
На самом деле это было не так. В армии не отмечают юбилеи поэтов. Но я пошел на хитрость: слишком велико было желание услышать свежие рассказы из жизни Сергея Есенина.
Я приготовил блокнот, и многое тогда записал.
Писатель предупредил, что знал Есенина близко только с 1923 по 1925 год.
– А Мариенгофа, – спросил я.
– Этого человека я знал до конца его жизни. Дружбы у нас не было, но при встречах обязательно здоровались и о чем – нибудь разговаривали, чаще о литературе.
Беседа наша длилась без малого 2 часа.
Я выразил глубокую благодарность Леониду Леонову, за то, что он мне тогда юнцу, уделил свое время. Ему ведь было уже 85 лет.
* * *
Спустя десять лет состоялась еще одна интересная встреча с человеком, который очень близко знал Есенина.
В 1994 году я приехал в Москву, чтобы узнать условия творческого конкурса для поступления в Литературный институт.
Я находился во дворе института, когда там появились трое: двое мужчин и женщина преклонных лет в инвалидной коляске.
Оказалось что эта маленькая полноватая старушка, бывшая гражданская жена Есенина Надежда Давыдовна Вольпин (было ей уже 93 года). Она тоже в с1919 по 1923 год входила в группу имажинистов и писала стихи. Впоследствии стала переводчицей.
В 1924 году Вольпин родила сына от Есенина, который стал потом выдающемся математиком.
Я подошел к ней, поздоровался и мы разговорились.
Не надеясь на удачу, я все-таки попросил ее рассказать о дружбе с Есениным.
Надежда Вольпин мягко заулыбалась и спросила:
– А вам очень надо?
– Конечно, – взволнованно отвечал я.
– Через десять дней буду здесь опять по делу, приходите, я расскажу немного о себе, и о Есенине.
В тот день помню, Надежду Вольпин привезли на «Волге».
Она шла своим ходом, но очень медленно. Ее бережно поддерживал под руку водитель и еще одна пожилая женщина (оказалось, что это последняя супруга ее сына).
Полчаса она пробыла в архивном отделе, а я дожидался ее в коридоре. Наконец она появилась с какой – то папкой в руках и кивнула мне. Мы, уединились, в свободной аудитории, чтобы никто не мешал. Я стал расспрашивать в основном о Есенине и Мариенгофе.
И она охотно рассказывала.
– Это была, на мой взгляд, немного странная дружба, – сказала она.
– Почему?
– Они были очень разные по характеру, нередко ссорились, но тут, же и мирились. В милицию попадали несколько раз. Были взбалмошными и очень хулиганистыми. Часто на литературных вечерах Есенин и Мариенгоф спорили с Маяковским, и кажется, получали от этого удовольствие.
Так же хулиганил и поэт Вадим Шершеневич. Он тоже дружил с ними. Мог красиво говорить, и все время любил остро шутить, а иногда даже грубо посмеяться над кем нибудь.
– А вы любили Есенина?
Он засмеялась старческим, дребезжащим смехом.
– Да. Но он сам, кажется, больше всего любил только Миклашевскую. Многие считают, что Зинаиду Райх. Нет, мне лично показалось именно Миклашевскую. А еще была у него хорошая знакомая Екатерина Эйгес. С ней он тоже какое-то время тесно дружил, и отношения у них были близкие. Но, я на него не в обиде. Ему действительно нравились красивые женщины, а я красавицей никогда не была. Даже в молодости.
Она замолчала, продолжая улыбаться. Но молчала только несколько секунд. А потом снова стала увлеченно рассказывать.
Так я и узнал много нового о дружбе этих двух разных поэтов, таких необыкновенных и можно сказать даже загадочных.
Вот такая состоялась удивительная встреча.
* * *
А потом когда уже учился в Литературном институте, познакомился (тоже случайно) с ректором высших литературных курсов поэтом Валентином Сорокиным.
Оказалась что в 60 – 70 годах он был хорошо знаком с поэтом – имажинистом Рюриком Ивневым, который в свою очередь также был другом Есенина. На просьбу рассказать о Рюрике Ивневе Валентин Васильевич помолчал (видимо размышляя, стоит или нет) потом усмехнулся и кивнул:
– Хорошо. Заходи через пару дней, поговорим.
Когда я постучался к нему в кабинет, он пил кофе.
Сорокин поведал, что он даже некоторое время жил у Рюрика Ивнева.
– Это когда не было еще своего жилья, – уточнил он. Рюрик Ивнев был человек спокойный. Я бы даже сказал тихий, но в тоже время себе на уме. Не пьянствовал и не скандалил, и кушал почему – то мало, видимо оттого и был чрезмерно худой. Но относился к своему окружению уважительно, за это и его тоже уважали. Про Есенина и Мариенгофа рассказывал много.
– А про кого больше? – поинтересовался я
– Пожалуй, про Есенина. Говорил, что Мариенгоф был слегка высокомерен. Анатолий считал, что он на одной ступени стоит по таланту с Есениным. Мог, что угодно сочинить о человеке ради личной выгоды, и ради заработка. А вот Рюрик Ивнев не считал себя сильным писателем (он писал и прозу), и спокойно к этому относился. Вот такой он был откровенный и честный имажинист Рюрик Ивнев, – с улыбкой констатировал Валентин Сорокин.
Вот после всех этих непредвиденных, но очень впечатляющих встреч и тщательного изучения свежих материалов, которые стали широко, доступны в 90- годы я и решился, наконец, спустя много лет написать повесть о дружбе и вражде этих двух неординарных людей: Есенина и Мариенгофа.
Так что все нижеприведенное здесь это правда и ничего как говориться кроме правды.
Часть первая
Глава 1
В августе 1918 года высокий, молодой красивый человек одетый чрезвычайно тщательно вышел из здания гостиницы «Метрополь» и направился к месту своей новой работы.
Особенно нарядно смотрелась на нем широкая со стоячим воротником румынская белая рубашка и английский
галстук бабочка темно – фиолетового цвета.
Синие брюки и черные штиблеты дополняли его изысканный модный гардероб.
Он недавно приехал в Москву, и устроился работать литературным секретарем в издательство ВЦИК.
Получит это место смог благодаря двоюродному брату Борису, который хорошо был знаком с известным партийным деятелем Николаем Бухариным.
Сам Борис работал в торговой компании «Кудряшов и Чесноков» и действительно имел широкие связи с известными людьми.
Несмотря на то, что до работы было, не очень близко, молодой человек нередко это расстояние преодолевал пешком.
В Москве было жарко: казалось еще немного, и булыжная мостовая начнет расплавляться.
Последние два дня температура воздуха поднялась выше тридцати градусов.
Он подошел к лотку, где под низким брезентовым навесом в картузе с треснутым козырьком и в белом дырявом фартуке бородатый мужик продавал холодный сироп.
Мужик быстро пересчитал мелочь, потом подал молодому человеку стакан, и вдруг смерив его неприязненным взглядом, глухо процедил:
– Ну и щеголь, откуда, только деньги берете.
Щеголь сделал несколько глоточков холодного сиропа и недоуменно спросил:
– А что плохо быть таковым? Я за своим видом стараюсь следить, между прочим.
Мужик оскалился и злобно выпалил:
– Все вы такие буржуи. Гнать надобно вас большой метлой…
Молодой человек усмехнувшись, сердито ответствовал:
– Во – первых я не буржуй, а во – вторых интересно узнать не вы ли будете гнать?
– Нет, на то есть чекисты, – сказал продавец резко и громко. И слова его прозвучали так, словно раздался выстрел из ружья.
Молодой человек в ответ лишь вновь спокойно усмехнулся и, поставив стакан обратно на лоток, твердо проговорил:
– Не получиться, руки коротки.
И быстро зашагал уверенной походкой прочь.
* * *
Место работы молодого человека это четырехэтажное здание издательства, выстроенное из темно – серого кирпича.
Стол располагается в отдельной небольшой комнате у окна на втором этаже, откуда открывается отличный вид на Тверскую улицу.
Разлапистые стройные акации выстроились вдоль дороги ровными рядами, словно девушки в нарядных зеленых платьях. И птички громко и весело щебечут так, как – будто хотят донести до людей непременно что – то очень важное.
Но птичий язык людям не понять. Люди, словно муравьи быстро куда – то торопятся.
Однако возле какого – нибудь дерева, кто – то из них обязательно остановится хотя бы на минутку, чтобы чуть – чуть отдохнуть. Достает носовой платок, и усердно начинает отирать обильно стекающийся пот с измученного непомерной жарой лица.
Рядом, находится также небольшой стихийный рынок.
Здесь бойко и громко торгуют как продуктами первой необходимости, так и промышленными товарами.
