Багровое откровение. Исповедь алого генерала

Мышцы и органы разрывались на части. Даже барабанные перепонки не могли выдержать непривычно громких звуков. Спустя несколько часов после изменений несчастные начинали испытывать неестественные потребности. Не в силах противостоять им, были вынуждены питаться кровью, ускорив смерть.

Сильная рвота, отравление, мышечная слабость и потеря рассудка – это лишь малая часть последствий, с которыми столкнулись жертвы чудовищных амбиций красного правительства.

Исключением из череды провалов стал лишь Алексей. По неизвестным причинам он не только сохранил рассудок и новоприобретенные способности, но и поборол неестественную тягу к человеческой крови.

Опасаясь расстрела, ученые вновь обратились к своему новоиспеченному союзнику. Охотно сотрудничая, тот поведал нюансы инициации – процесса, в результате которого смертный становится иным.

Заключался он в следующем: желая обратить, иной или мастер, лишает смертного крови, но так, чтобы сильно ослабить, а не убить. Оставив на грани, замещает «недостаток» собственной кровью.

Весь процесс занимает от пары часов до нескольких дней и сопровождается агонией смертного.

Если все сделано правильно, то после мучений он станет полноценным иным или, в исключительных случаях, генералом, но вернёмся к подопытным.

Выжившие после обращения и введения сыворотки становились сильнее, быстрее и выносливее обычных иных, не говоря о людях.

Им не страшны были яды и болезни. Полученные раны затягивались за несколько часов, тогда как другим требовались дни или даже месяцы.

Это можно было назвать невероятным успехом, но повторюсь: никто не может пойти против природы и остаться безнаказанным.

В конечном счете необдуманные действия привели к резне в польском комплексе. Созданные учёными, монстры вскоре сорвались с цепи.

– Позвольте угадать, – перебив на полуслове, обратилась я к Алексею. – Солдаты, как по приказу, начали убивать без разбора?

– Как вы… – он слегка опешил от того, насколько точным оказалось предположение, но осознав, что, стоя перед генералом, выглядит глупо, быстро взял себя в руки. – Да. Безумие поглотило их. Они нападали на всех, кого видели. Я едва выжил тогда…

– Вам удалось их остановить?

– Мы пытались, но многим удалось сбежать, – он отвёл взгляд. – Руководство приказало…

– А генерал? – не желая заострять внимание на мелких деталях, перебила я. – Что произошло с ним?

– Он проложил себе дорогу к выходу буквально из трупов. Солдаты беспрекословно подчинялись ему, – стараясь справится с тяжестью воспоминаний, он на мгновение умолк. – Я был бессилен. Просто смотрел, как убивают моих товарищей…

– Это они на фотографии?

– Да. Мы были одним отрядом, знали друг друга с военной академии. Эти чудовища… фашисты! – не сдержавшись, с горечью воскликнул. – Они забрали их жизни вместе с кровью. Я поклялся, что отомщу!

✼✼✼

Рассказ Алексея пролил свет на темные уголки расследования и вопросы, мучившие с тех пор, как мы вернулись из Польши. Теперь стало ясно, откуда на телах жертв глубокие отметины, рваные раны, и почему все они обескровлены.

Что до кровавой и жестокой бойни, в которой ему удалось выжить.…

Эта часть не вызвала удивления. Едва услышав о «чудесном» освобождении, я сразу поняла, почему генерал с такой легкостью заключил союз с врагом. Ему изначально было выгодно, чтобы работа над проектом увенчалась успехом.

Хочу заметить, план сработал идеально! Не осознавая опасности, ученые, как послушные овечки, следовали всем его указаниям, создав настоящих чудовищ.

Ведомые жаждой насилия и связанные единой кровью, они полностью подчинялись одному хозяину, который, покончив с одним врагом, решил поквитаться с прежними мучителями.

Не осталась в тени и история генералов. Неудивительно, что их убили таким зверским образом…

Помниться в нашей беседе, Карл упомянул, что Энгельс и Лехнер были не только осведомлены о чудовищных преступлениях восьмого отдела, но и отвечали за бесперебойную поставку «живого» материала.

Освобожденный советским отрядом пленник мог быть подчиненным одного из вышеназванных военных лиц. Узнав секрет, они могли лично сдать его Аненербе, а затем безразлично наблюдали, как бывшего товарища мучают и пытают.

– Теперь, когда все знаешь, – Авель с тревогой посмотрел на меня. – Как поступишь?

Молча сидя в кресле, я перевела взгляд с него на Алексея. По-хорошему обоих следовало немедленно арестовать: Авеля по обвинению в государственной измене, а второго за чистой воды шпионаж, что карался высшим приговором военного трибунала.

Однако учитывая произошедшие события в Польше, не была готова с легкостью отринуть услышанное.

Мы с Вальтером видели жертв и на что способны подчиненные генерала. Напоследок, уже несколько лет в мире бушевала кровопролитная война. В условиях, когда каждый день уносил тысячи жизней, незаметно устроить конец света не так сложно.

Предпочитая не спешить с решением, медленно встала. Повернувшись, направилась к выходу. Открыв дверь, с тяжелым сердцем шагнула за порог.

Вернувшись в департамент имперской безопасности, и зайдя в кабинет, устало села за стол.

Случившееся за день окончательно лишило сил. В голове прокручивались моменты разговора, слова о генерале. На что способен острый ум учёного и к каким последствиям это привело.

Беспокоило и то, что ни одна из сторон не отказалась от преступных намерений, продолжив эксперименты. Это подтверждало увиденное в польском комплексе и у департамента юстиции.

Те солдаты, только на первый взгляд казавшиеся обычными людьми, вознамерились положить конец спокойной жизни Германии, а возможно, и всего остального мира.

Непросто было решить и как поступить с «товарищами» по службе. Прекратить преступный союз не составляло труда: один рапорт, и собственные подчиненные станут врагами, а что за этим последует слишком хорошо известно.

После многочасового допроса, где придется пройти через пытки и издевательства, ими займётся чрезвычайная комиссия верховного военного трибунала.

Итог этой истории предсказуем. Если еще будет жив, Алексея повесят как шпиона, а Авеля приговорят к высшей мере наказания и расстреляют на заднем дворе собственного департамента. Только вот…

В действительности решить эту задачу было куда сложнее.

Прожив без малого четыре сотни лет, Авель не вставал покорно на колени перед опасностью. Как старший следователь, он не понаслышке знал о методах, которые их сотрудники используют во время допросов.

Намереваясь избежать участи безропотной игрушки в руках садистов, он сделает все, только бы не попасть в их цепкие лапы. Пытаясь спастись, оставит дом, карьеру и людей, которых успел полюбить. Все придется начинать с чистого листа: новое имя и жизнь…

Этого он мне не простит. После всех лишений и последующего позора, несомненно, захочет отомстить, и признаться, не уверена, что удача будет на моей стороне.

Однако покрывая и держа в тайне предательство, я становилась соучастником в государственной измене. Узнай об этом Шелленберг,6 на допросе окажемся мы оба, и кто знает, чем это обернется…

✼✼✼

Город окутали сумерки. Разгоняя темноту, вдоль тротуаров светили фонари.

Неспешно прогуливаясь по тихим улицам, я пыталась отвлечься от тягостных мыслей, но тревога предательски не покидала разум.

Было безразлично на гражданских, чьи изувеченные тела нашли польские детективы. Едва ли не каждую ночь, сама убивала подобных им беззащитных смертных. Генералов, которые, говоря начистоту, получили по заслугам. Даже Авеля. Поддавшись на лживые уговоры, он предал свою страну.

Однако мне был дорог мир. В нем были те, кого хотелось уберечь от опасностей и невзгод.

Мария, Феликс и Себастьян… Возможно при первой мимолетной встрече на ночной улице, я не планировала оставаться с ними надолго. Не ожидала, что, приведя домой напуганных маленьких детей, стану для них всем. Не могла даже представить, что буду жить под одной крышей с легендарным охотником, убившем в прошлом двух генералов.

Себастьян заменил Марии и Феликсу отца, стал близок мне. Я хотела защитить их. Запомнить как можно больше веселых и грустных моментов. Они были семьей, самым дорогим в жизни.

Невзирая на политику и опасную работу, нравилась и служба. Элегантная военная форма и быть генералом департамента имперской безопасности. Служить под началом своевольного и непреклонного шефа, который даже на Нюрнбергском трибунале до последнего вел себя вызывающе, кидая открытый вызов красному террору.

В отличие от других, воспринимающих мир как жестокое и мрачное место, наполненное невзгодами и печалями, я любила его, свой город и страну, пусть вставшую на неверный путь. Нельзя было позволить уничтожить это.

Окруженная деревьями, не успевшими сбросить листву, вдоль аллеи вела узкая дорожка.

На деревянной лавочке, освещаемой приглушенным светом фонаря, сидел молодой патрульный. Закинув ногу на ногу и сжимая в руках карандаш с блокнотом, он был увлечен рисованием.

В поздние часы патрули не были редкостью. Невзирая, что Германия давно вышла из нищеты и экономического кризиса, ее столицу нельзя было назвать безопасным и уютным местом.

В условиях бушующей войны и дефицита товаров первой необходимости, криминальные группировки вели ожесточенную борьбу за различные области города.

Ревностно оберегая свою территорию от незваных гостей, они нещадно убивали врагов и более мелких конкурентов. Не брезговали пополнять список и полицейскими.

Департамент юстиции был начеку. Оставшись в городе, берлинские следователи и детективы вели свою войну.

Стычки, драки и убийства блюстителей правопорядка были тогда обычной практикой. Изменить ее не могли ни рейхсфюрер и начальник полиции, ни сами горожане, уставшие жить в страхе.

Используя проверенный метод запугивания, бандиты устанавливали свои законы. Заходя на порог дома очередного должника, без лишних слов выносили дверь с петель. Не заботясь о последствиях, переходили к избиению хозяев, попутно устраивая погром и присваивая самое ценное.

Так продолжалось, пока правительство не приняло решение усилить патрули, позволив полиции принимать всех желающих на свое усмотрение.

В задачи новичков, обучение которых проходило от силы пару месяцев, входило в основном патрулирование улиц и урегулирование мелких гражданских конфликтов. При необходимости они участвовали в облавах и рейдах, но обычно это заканчивалось плохо.

Не намереваясь окончить дни на виселице или в лагере, преступники предпочитали тюремному сроку старую «добрую» перестрелку в стиле Аль-Капоне и гангстеров 20-х годов прошлого столетия.

С годами учишься убивать быстро и тихо, не давая и шанса на спасение.

Ощутив резкую и пронзительную боль, солдат громко простонал. Охваченный слабостью, упал на каменную брусчатку. Прижимая рану на шее, не желал мириться с уготованной участью, отчаянно боролся, хотел жить, но…

Как не пытайся, смерть не дано победить никому и даже нам. Ей безразличен статус, зло и добро, хороший человек или плохой, убийца или спаситель… Однажды она придет за каждым.

✼✼✼

Лучи утреннего солнца узкой полоской пробивались сквозь плотные шторы. На прикроватном столике стоял свежезаваренный кофе и утренняя газета.

На главной странице сиял кричащий заголовок:

«Хладнокровное убийство в центральном парке….

Новая жертва кукловода…»

Газетчики, в свойственной эксцентричной манере обсуждали убийство молодого полицейского, произошедшее прошлой ночью в городском парке.

Ссылаясь на тайного информатора, давали подробное описание места преступления и жертвы, что была похожа: «…на сломанную фарфоровую куклу, чья душа оказалась в руках ночного убийцы – кукловода».

Главная «звезда», будоражащая умы читателей, появился на улицах Берлина несколько лет назад. Неуловимый убийца выходил на охоту по ночам, оставляя после себя обескровленные тела, благодаря которым и получил прозвище.

В тусклом освещении предрассветных улиц, застывая в неестественных позах из-за трупного окоченения, его жертвы были похожи на больших сломанных кукол, которых «забыли» после жуткого представления.

Дочитав газету, я принялась за кофе. Он был настоящим спасением. С каждым глотком по телу разливалось приятное тепло, а бархатный аромат отвлекал от мрачных мысленных образов, оставшихся на прощание ночным кошмаром.

Задержавшись в кровати и закрыв глаза, невольно вспомнила разговор в кабинете Авеля. Обдумывая детали, хотела избежать худшего, но учитывая обстоятельства, было разумнее убить их самостоятельно, нежели уповать на «благоразумие» вышестоящего начальства.

Поднявшись минутой ранее по лестнице, Мария слегка постучала в дверь.

– Госпожа, – послышался ее тихий голос. – Вы проснулись? Я могу войти?

– Да.

Подойдя к кровати, она сделала легкий поклон. Выпрямившись, сцепила руки за спиной и мимолетно улыбнулась.

– К вам пришли.

– Кто? – я удивленно взглянула на часы, висевшие на стене. – Разве мы ожидали гостей в такое раннее время?

– Господин Авель, – с заметным кокетством ответила она. – Он хочет поговорить. Сказал, это важно.

– Он один?

– Нет. С ним мужчина, но… – она замешкалась, – он не назвал имени.

Стремясь скрыть негодование, я с досадой отвела взгляд. Не нужно быть великим детективом, чтобы понять, кто мог так нагло себя повести.

– Хорошо, – тяжело вздохнула, – проводи их в мой кабинет.

Сидя в кресле недалеко от камина, Алексей заворожённо наблюдал за причудливым танцем огня на поленьях. Недалеко от него, опершись спиной на стену и бесцельно смотря в окно, молча стоял Авель.

– Зачем пожаловали господа-предатели? – остановившись в дверном проеме, я демонстративно скрестила руки на груди. – Жить надоело?

Повисло неловкое молчание. Отвлекшись от игры пламени, Алексей, не сводя взгляд, сидел в полной растерянности.

– Кхм… Кхм… – увидев недовольство на лице, тихо закашлял. – Прошу прощения, фрау… Я… Мы, – стараясь подобрать подходящие слова и сдержать улыбку, добавил, – немного обескуражены… Никогда бы не подумал, что встречу генерала в подобном виде…

Наблюдая за растерянностью на лицах, я невольно усмехнулась. Действительно, черный кожаный плащ с красным акцентом, накинутый поверх светло-кремовой атласной пижамы, и бархатные тапочки – не самый подходящий наряд для ведения деловых разговоров.

– Не тратьте мое время! Зачем пришли?

– Хотели убедиться, все ли в порядке, – справившись с волнением, ответил Авель. – Вчера ты резко ушла, не сказав ни слова. Утром я узнал об убийстве в парке, всего в паре кварталов от твоего дома.

– Знаю. Молодой патрульный. Видела статью в газете, но, – я подошла ближе, – сомневаюсь, что ты пришел обсуждать смерть того… несчастного.

– Так спокойно об этом говорите, – заподозрив неладное, вмешался Алексей. – Такое впечатление, что вам все-равно… Разве не имперский департамент занимается расследованием подобных преступлений?

– Только если в деле замешаны политические мотивы. Все остальное юрисдикция криминальной полиции. А безразличие… – я пожала плечами. – Никто не застрахован от… – мимолётно улыбнулась, вспомнив привкус крови убитого патрульного на губах, – случайной смерти.

Обученный замечать мимолётные детали, он смерил недоверчивым взглядом.

– Случайной смерти? – усмехнулся. – Что-то подсказывает, вы знаете куда больше о произошедшем… Где вы были этой ночью?

Как сотрудник комитета государственной безопасности, Алексей был слишком чувствителен к несправедливости. Его мироощущение было неотъемлемо связано с повышенным стремлением соблюдать закон там, где прочие давно отринули мораль.

– Вы бы о собственной жизни позаботились, – я посмотрела на него с раздражением. – То, что делаю ночью, вас не касается!

– Алексей, – не намереваясь оставаться немым участником конфликта, вмешался Авель, – аккуратнее с подобными обвинениями, – помедлил. – Оставим это детективам полиции. Сейчас у нас есть более важные дела.

Алексея, не имеющего в распоряжении доказательств, можно было легко обмануть, изобразив на лице маску невинности, но Авеля…

Уловив слабый запах крови, оставшийся на рукаве плаща, он сразу обо всем догадался.

Он не знал, кому она принадлежит, но сопоставив пару деталей, предположил, что, скорее всего, убийство патрульного – моих рук дело. Но заострять внимание не стал. Собственная судьба волновалась его гораздо больше, чем смерть незнакомца.

– Вернемся к вчерашнему разговору, – сменил тему. – Ты сдашь нас Шелленбергу?

Доложить о предательстве, прежде чем отдел контрразведки сам все узнает было наиболее правильно, ведь чем дольше я скрывала правду, тем серьезнее могли быть последствия, но…

Это все больше казалось нереальным. Мы с Авелем прожили слишком долго, чтобы серьезно относится к так часто меняющейся политике государств. Проживая эпохи, были друзьями, соперниками, любовниками. Преследуя новые цели, с легкостью меняли амплуа.

– Нет, – я покачала головой, – сейчас есть проблемы важнее, чем кровопролитная война двух идеологий.

Согласно кивнув, он заметно успокоился. Его несказанно радовало, что в ближайшее время нам не придется становиться заклятыми врагами, и несомненно, возможность остаться при своей «важной» должности.

В отношении Алексея оставались сомнения, но он слишком много знал. Сдавать его тайной полиции было опасно. Рейхсфюрер контролировал все сферы власти. Узнай он о планах по разоблачению преступных замыслов Аненербе, все наши усилия будут напрасны.

ГЛАВА 2

Благими намерениями

Вермахт и Советский Союз отчаянно раздували горнило войны. Отвлеченные кровопролитными сражениями, они уверенно направляли привычный мировой порядок к краху.

Намереваясь раскрыть истинные замыслы рейхсфюрера и его прихвостней, мы засиживались в архивах департаментов. Поднимали старые и похожие нераскрытые дела. Рисковали жизнью, обыскивая военные комплексы в разных уголках страны. Но каждый раз враги были на шаг впереди.

– Это пустая трата сил! – Авель со злостью отшвырнул папку. – Мы только зря тратим время на эти никчемные бумаги!

– Тише, Авель, – я отвлеклась от очередного по счету полицейского отчета. – Гиммлер не мог все скрыть. Нужно проявить терпение и искать дальше.

Столкнувшись с массовыми убийствами, своеобразным «посланием» от сбежавших подопечных, Аненербе усилили меры безопасности.

Теперь узнать об их планах стало практически невозможно. Они тщательно скрывали все, что даже косвенно могло указать на причастность генерала или его подчиненных.

В основном все надежды были на Алексея, делившегося информацией от красного командования, и в редких случаях осведомителей и полицейских, втайне завербованных Авелем.

Потерпев очередную неудачу и потратив порядочно времени, мы сошлись во мнении, что пора отдохнуть. Покинув архив, поднялись в кабинет Авеля, где за чашкой кофе принялись ждать новостей от Алексея.

Отсутствуя несколько дней, он проверял наводки и слухи о «подозрительных» инцидентах на южной границе.

Примерно в три часа дня в дверном проеме возникла его статная фигура.

– Что у тебя? – Авель перевел взгляд.

– Есть пару зацепок, – подойдя к столу и, достав из сумки, Алексей развернул карту.

– Что это? – спросила я.

– Хорошие новости. Где-то здесь, – он указал на одну из отмеченных крестом областей, – находится укрепленный аванпост советских войск. В нем хранятся документы, найденные отделом контрразведки. По предварительным данным, там ценные сведения о секретной операции, что планирует Аненербе.

Зацепка казалась многообещающей. Спустя сотни провалов было откровенным преступлением не проверить ее, но мы не разделяли радость.

– Ну нет! Это переходит все границы! – возмутился Авель. – Предлагаешь отправиться на фронт? И ради чего? Призрачной надежды?!

– Информация точна. Мой осведомитель не лжет. В лагере ценные документы. Нельзя позволить врагу вернуть их.

– Но это самоубийство! – возразил Авель. – На фронте сейчас идут ожесточенные бои! – импульсивно вскинул руку. – Не хватало еще попасть в плен…

– Испугался советских солдат? – подначивал Алексей. – Я думал, – злорадно улыбнулся, – ты не боишься смертных…

– Нет, но и не горю желанием отправится на тот свет. Если ненароком поймают при попытке проникнуть во вражеский лагерь, – Авель указал на него, – тебе ничего не грозит, а нам светит расстрел на месте.

Согласившись с опасениями, Алексей понимающе кивнул. Потянувшись во внутренний карман плаща, достал небольшой конверт.

– Не волнуйся, трусишка. Я позаботился о безопасности, – продемонстрировал бумагу. – Этот приказ позволит избежать худшего. Вас не посмеют убить.

Надменное поведение и сарказм разозлили Авеля. Поддавшись на провокацию, он молниеносно оказался за спиной и с силой ударил его по ногам.

– Ты что творишь? – не ожидая нападения, Алексей упал на колени. – Совсем с ума сошел?!

– Сошел с ума? – обойдя, Авель схватил его за ворот кителя и притянул ближе. – Знай свое место, русская свинья! – вырвав бумагу из рук, демонстративно смял. – Думаешь, в условиях кровопролитной войны, где каждый день забирает сотни жизней, этот клочок бумаги что-то значит?

Впервые за долгое время, он показал свое истинное отношение. За маской безразличия и отстраненности скрывались гнев и презрение. Он желал Алексею смерти не меньше, чем я.

– Отпусти… – угрожающе потребовал Алексей.

– Или что? – Авель ехидно обнажил клыки. – Решил, сможешь тягаться со мной?

Молниеносно среагировав, Алексей привстал и ударил его локтем в живот. Пошатнувшись от резкой боли, Авель разжал руку. Отшатнувшись, упал на колено. Простонав от боли и полусогнувшись, обхватил тело руками.

Схватив за ворот плаща, Алексей с силой отшвырнул его в сторону дальней стены. Пролетев пару метров, Авель с шумом упал на пол, но, охваченный гневом, быстро поднялся на ноги.

Не успев отразить выпад, Алексей получил по лицу. Потеряв равновесие, упал на пол. Обхватив голову руками, отчаянно пытался прийти в себя.

– Да я смотрю, ты полон сюрпризов! – Авель злобно усмехнулся. – Что дальше? В дверь постучится медведь?7

Словесная перепалка быстро переросла в ожесточенную драку.

Алексей раз за разом находил, чем удивить. Обычный смертный, он не уступал Авелю, который прожив на порядок дольше, мог похвастаться богатым боевым опытом.

Наблюдать за нелепым противостоянием было забавно. Хотелось досмотреть, чем закончится представление, но это возможно было, скажем, «где-нибудь» за пределами Берлина. Иначе говоря, где другие военные и начальство не станут свидетелями вопиющего нарушения со стороны старших офицеров Вермахта.

Сыграв на эффекте неожиданности, я зашла Авелю за спину. Схватив за ворот плаща, отшвырнула подальше от «главной» сцены. С силой ударившись об угол стола, он громко простонал. Схватившись за живот и пошатнувшись, медленно сполз на пол.

Подобная участь постигла и Алексея. Переваливаясь с боку на бок на холодном полу, он изнывал от боли. Подойдя ближе и схватив за ворот кителя, я подняла его над собой.

– Прочь! – гневно воскликнул он. – Немедленно отпустите! – попытался вырваться. – Я убью этого негодяя!

Обозвав свиньей, Авель перешел дозволенную черту. Алексей злился, желал его проучить. Не стесняясь в выражениях, называл фашистом и чудовищем.

Не желая покорно слушать оскорбления, Авель хотел реванша. Держась руками за стол, неуклюже поднялся на ноги. Алексей задел его офицерскую честь, и он был намерен наказать за проявленное неуважение.

Непримиримые идеологические враги, они оба втайне искали «законный» способ убить друг друга, но намереваясь избежать ненужного скандала, я не могла позволить им и дальше вести себя подобным образом.

Авель оказался более послушным. Встретившись с гневным взглядом, предпочел отступить. Пусть мы никогда не сражались друг против друга, он прекрасно знал, как опасен генерал, если его разозлить.

К сожалению, этого не сказать об Алексее. Изнывая от боли, он продолжал бессмысленное сопротивление.

– Дернитесь, – я сдавила шею сильнее, – отправитесь на тот свет быстрее, чем секундная стрелка сделает полный оборот.

– Но! – не унимался он. – Я лишь…

– Достаточно! – осадила я. – Вы ходите по лезвию ножа! Еще слово, и забуду, что мы заключили союз.

Столкнувшись с угрозой жизни и понимая, что окончательно проиграл, он перестал сопротивляться.

– Ваша взяла…

– Правильный выбор.

Встав на ноги и отряхнув плащ, он поднял голову и смерил Авеля угрожающим взглядом. Он злился, хотел мести, абсолютно не задумываясь о последствиях.

– Какого черта вы устроили? Не хватает имеющихся проблем? Захотелось поднять на уши Берлин?! – я посмотрела на Авеля. – Смотрю, совершенно забыл, в каком шатком положении находишься? Хочешь вместе с ним, – указала на Алексея, – экскурсию в Гестапо? Так я мигом ее организую!